Последняя притча

Последняя притча.

Если Авель я, где мой Каин?
Если Каин я, Авель кто?
Белым крыльям я - чёрный камень.
Но и камню я – белокрыл…
                Лео.

Г Л А В А 1

- Ну, как?! Как я могу поверить в то, чего никогда не видел, как можно верить в то, чего, вообще, никто никогда не видел! Я могу соглашаться  с тобой, кивать и поддакивать, и орать всем вокруг – да, вот же оно, как же вы его не видите-то?! Только я буду делать это из своей корысти - чтоб ты не прогнал меня. Я буду бежать за тобой, как и все они... эти убогие... Как собаки, они сбиваются в стаю, чтоб сподручней было воровать и попрошайничать. И никто ни за что не отвечает! Выберут себе самого способного...или глупого - пусть думает, пусть решает...     И будут слушать его, и пойдут за ним...до самого края... только не жди,  что они и прыгнут  за тобой!
- Это ты про нас? - спросил кто-то, но Иуда не обратил внимания:
-...И когда их загонят, палками, они первыми же кинутся на тебя. Спихнут в пропасть, и заблеют овечками - простите нас, бедненьких,    не ведали, что творим. А это он нас подучивал, это он всё - волчара ненасытный... И ты прекрасно знаешь, что всех это устроит. Ну, побьют их маленечко, плюнут, да разойдутся - что с них взять-то, раз они - дети малые. Только это сучьи дети! И они снова сойдутся в стаю, и выберут себе такого же, нового, если ещё не хуже...- Иуда замолчал и, отодвинувшись к стене, закрыл глаза. Выждав какое-то время, осторожно, почти заискивая, Иоан спросил: - Но, разве, ты - не один из нас?
- Я-то?! - Иуда резко подался вперед, словно желая пронзить его своим чёрным зрачком - я тоже пёс! И все мы здесь - дети Каина, порождение похотливой мерзости, ибо дети Авеля отомстили бы    за отца! – и, вдруг, захохотал, - дьявол совратил Еву, а ребёночек родился от Адама. Вот вам - слепая вера. Ведь перед этим, Демон вдолбил ему - все, что имеешь - от Бога, а все, что получишь - во благо! - И отвернувшись к Исусу, так, чтобы слышал только он, прошептал: - я  пёс, и пойду с тобой до конца, я хочу узнать, кто ты!? Козёл или агнец Божий. А эти... они украсят тебя ленточками и...потому, что ты сам согласился... Только я хочу понять, зачем, почему?! Кто - ты? Не верю я в твоё Царство Небесное, а если и поверю, место ли мне там, если сам себе я не больше, чем падаль?!- И, повернувшись, обратился уже ко всем: - Где оно, это Царство ваше, кто его видел, а!? Не вижу!
Побледнев и окаменев всем телом, сжав кулаки, Исус пристально рассматривал что-то на земляном полу, словно выбирая песчинки, из которых соберёт огромный бархан и страшным ударом обрушит на голову Иуды, похоронив и себя и его и всех, кто окажется рядом. И замерло всё вокруг, ожидая мгновения смерти. Тяжелый свинцовый туман, отходя от его глазниц и заполняя собой пространство, необъяснимо проникал в каждого каким-то ужасом и невыносимым предчувствием. И наступивший уже рассвет, вдруг, сделался тёмной грозовой тучей, и когда всё уже, вместе со временем, оказалось внутри неё, сверкнула молния и страшным раскатом, обрушилось:
- Я знаю, Иуда!..
Оглушенные, они растерянно осматривали себя и друг друга, точно спрашивая - где я? И не находя никаких повреждений, устремлялись глазами к Исусу. Но Исус, по-прежнему глядя в пол, теперь улыбался. Словно и не было ничего, но ведь было же, было! Он поднял глаза и увидел каждого из них, только Иуда не ответил ему. Закрыв лицо руками, он раскачивался в немой молитве. Почувствовав, что Исус продолжает смотреть на него, прошептал:
- Простишь-ли меня?
Исус присел перед ним на корточки и, взяв за руки, тихо сказал:
- Время покажет, прости и ты меня.
Огромный Пётр, не выдержав, воздел руки к небу и вздрагивая всем телом, разрыдался, но не от чего-то конкретного, наоборот, от необъяснимого, необъятного, неподвластного человеку. Свидетельство чуда переполняло каждого, и было совершенно необходимо что-то сделать прямо сейчас - закричать, засмеяться, лишь бы выплеснуть переизбыток чувств и вдохнуть немного спокойствия. Пётр подскочил   к Иуде и, схватив его в охапку, оторвал от пола:
- А так видишь?- проревел он.
- Нет!- в тон ему завопил Иуда - не вижу я ничего!
- Да поднимите же его повыше! - Наперебой предлагали общинники. Пётр поднял его ещё выше, почти под потолок, крепко держа за ноги.
- Ну, теперь-то видишь, Иуда?! - подобрался к ним Иоан.
- Вот теперь вижу! Вижу волосатых мартышек и плешивых побирушек!- радостно воскликнул Иуда, - Равви, позволь, я тоже расскажу им одну притчу?
Исус, с удовольствием наблюдая за этим мальчишеством, изобразил недавнего раввина, который, спросив разрешения, с таким интересом слушал его, склонив голову набок и открыв рот, что когда он уже собрался уходить, неожиданно спросил, а когда же будет проповедь? Ему сказали, что это и есть Учитель и можно ли теперь ему уйти, раввин так глубоко задумался, что на любой вопрос отвечал: Да-да, да… Все расхохотались, а Исус, подманив Иоана, что-то шепнул ему, тот передал что-то на ухо Петру и Пётр, взвалив Иуду на плечо, понёс его к улице.
- Не надо, Пётр, не надо, пожалуйста, оставь меня - запричитал Иуда, но Пётр уже пригнулся в проёме, чтобы не задеть притолоки его головой.
-Что же ты задумал, Господи, чтоб тобою черви подавились - ругался главный казначей, он уже догадался, что ему предстоит, и веселье в его глазах, сменила растерянность. Ничто не могло так вывести Иуду из себя, как возможность упасть или потерять опору под ногами. Неприятное чувство овладело сердцем его и головой. Подобно ключнику, уронившему связку в пропасть, теряет с ней и своё предназначение, так и Иуда, страшился не падения и не высоты, а того, что уже не поднимется, вернее, не останется прежним. Что угодно, пусть даже и смерть, только не всё сначала.  И сил у него достанет ещё не на одну жизнь, но даже если захотят все цари, даже если реки опрокинутся вспять, он, живущий ожиданием, какой-то одной встречи, не ведая с кем и для чего, но тем, что придёт из ниоткуда настоящим, прошлым и будущим в  его, Иудину, единственную судьбу. Он боялся не встретить того, кому служить станет истинной наградой за всю такую жестокую и долгую жизнь, он боялся не встретить Его, кого назначил всем смыслом своего существования. И вот теперь, когда Пётр нёс его   на край вселенской пропасти, Иуда еле сдерживался, чтобы не зарыдать.

Его знали все вокруг, и почти, никто ничего о нём. Иуда умел говорить  с людьми, мог понять каждого и обязательно, что-то подсказать. Но так легко, незаметно, уходил он от вопросов о себе, что люди привыкли обращаться к нему только со своими нуждами. Невозможно было вытащить его на откровение, будто и не было в жизни для него ничего важней, кроме их собственного. В тоже время его и остерегались: он всегда знал про них то, что они так хотели бы скрыть. Какая-то древняя дремучая сила внутри него, разглядывала человека, словно определяя, раздавить или разорвать. Пожалуй, всё дело было в странных глазах - один зелёный, или голубой, или жёлтый - каждый видел иной цвет, другой совершенно чёрный. Если один глаз, кидаясь из угла в угол, успевал заметить самую мелочь вокруг, то другой - чёрный, всегда смотрел только на тебя. Когда же Иуда поворачивался спиной, будь уверен - он видит тебя и так. Невозможно застать врасплох человека, который ничего не боится. Странно было бы найти его и отдыхающим где-то в тенёчке. Он всегда двигался. Подобно любимой собаке какого-нибудь спесивого царя, привыкшей, что никому и в голову не придёт ее обидеть, Иуда перемещался от одного подданного,   своего господина, к другому. С кем-то посмеётся, с кем-то погорюет, но никогда не пройдёт мимо. И если Исус, вечно окружённый десятком человек, проходя, останавливался перед   кем-то, то, скорее всего, Иуда уже замолвил за того словечко. Так или иначе, но он стал незаменимым в общине. А с его способностью исполнять обещанное или договариваться о чём угодно, многие и вовсе принимали Иуду равным Учителю. По крайней мере, его тенью, до времени.
Не высокий и не низкий, даже при своей необычно яркой для иудея внешности, Иуда умел оставаться незаметным. И не молодой, но и не старый, с огненно - рыжими волосами и седой бородкой, всегда в серых одеждах, Иуда походил на костёр, который то разгорится, то снова затихнет, и, не имея ничего, с чем можно было бы сравнить его возраст, Иуда казался вечным. Что угодно и с кем угодно могло произойти в этой жизни, только не с ним. Иуда всегда знал, что делает, или что будет делать. Иуда был всесильным, а значит, и, почти, бессмертным. И вот теперь, когда он мешком обмяк на плече у Петра, беспомощно оглядывая окружающих, встревоженные таинственными раскатами грома люди, забеспокоились ещё больше. Они всё подходили и подходили, растерянно ища ответа - что происходит? Но первые уже весело хохотали, и тревога уступала любопытству. И теперь их интересовало одно, что же всех так веселит? Сделав круг почёта, подобно льву, показывая всем свою добычу, Пётр остановился, выбирая достойное место такому сквернослову, потом перекинул Иуду на руку и, легко подбросив вверх, усадил на крышу, на самом краю. Боясь пошевелиться, Иуда втянул голову в плечи, выставляя вперёд нос с горбинкой. Но, освоившись, убедившись в прочности своего положения, он сделался прежним. Уставившись своим неподвижным глазом, Иуда напоминал филина, потревоженного после ночной охоты. Это забавляло всех ещё больше. Но Иуда уже готовил ответную речь, оглядывая собравшихся, стоящих или ползающих внизу людей, выбирая, на чью голову её обрушить. Тяжело дыша, не в силах больше смеяться, на четвереньках, Иоан снова выкрикнул свой вопрос:
- Ну, теперь-то ты видишь, Царство Небесное?.. - И началось...
- Я-то!? Я-то вижу, обезьяны плешивые, как в Царстве Небесном черти подпрыгивают от радости, что скоро будет кому дерьмо слизывать, особенно вон тот, самый жирный, у которого кобыла сдохла, будет теперь на ком котлы объезжать,- орал Иуда, указывая на Иоана, теперь ничто уже не могло его остановить.
Никем не замеченный, Исус обошёл людей и стал быстро удаляться с холма вниз. Но уже через несколько минут, спотыкаясь, его догнал Иоан:
- Учитель! Учитель, а можно и Петру пойти с нами?
Исус улыбнулся, обернувшись в его сторону, но шаг замедлять, не стал. А с холма, всё ещё доносилось, будто вдогонку им,- я-то вижу, я всё вижу...
Они поравнялись уже на самой дороге. Какое-то время шли молча - каждый в «своём». Впереди, широко шагая, высокий и складный Исус,   с длинными развевающимися волосами, глядя куда-то в даль и теребя зубами травинку. Сзади - огромный Пётр, топал не разбирая дороги. Даже, будучи на голову выше Исуса, он едва успевал. А между ними, словно кошка, переходящая лужу, перепрыгивая с камня на камень, брезгливо отряхивая сандалии на ходу, скакал маленький, худенький Иоан. Дойдя до развилки, Исус неожиданно остановился, и Иоан, едва не запрыгнул на него, если бы огромная лапа Петра не поймала его за шею. Повиснув в воздухе, Иоан не растерялся:
- А куда мы идём? Да отпусти ты меня, верзила!..
Пётр медленно перевёл руку и опустил его на траву. Коснувшись земли, Иоан тут-же попытался достать его ногой, но Пётр ловко поймал её и, улыбаясь, опрокинул дерзкого мальчишку навзничь. Подниматься не хотелось, и Иоан остался лежать, раскинув руки. Огромные голубые глаза его устремились в синее небо, по которому поднималось, ещё не уставшее, солнце. Его русые волосы так подходили этой выгоревшей траве, что Исусу тоже захотелось лечь рядом. Закинув ногу на ногу, заложив руки под голову, откусывая и сплёвывая размокшие кусочки стебелька, он устремлялся всё дальше и дальше, в это бесконечно бесстрастное небо. Так бы лежать и лежать... засыпать под собственное дыхание и просыпаться, чтобы проверить - не остановилось ли оно, заслушавшись тишиной. А вокруг всё жужжало, сверчкало, подпрыгивало и стрекотало - блуждало в поисках смысла, направляясь   к дороге, но, оказавшись на открытом её пространстве, замирало на несколько мгновений, и снова, всей своей необъятностью двигалось скрыться в траве.
- Равви, Куда мы идём? - Тихо спросил Иоан.
Где мы закончим наш путь...- понял его Исус и также тихо ответил:
- В Иерусалим.
Потом приподнял голову и посмотрел на Петра. Пётр стоял посреди дороги, подбоченившись, и напряжённо что-то соображал. То, оглядываясь, откуда пришли, то влево, то вправо, будто высчитывал, куда теперь было бы короче. Снова положив голову на руки, Исус подумал о Иоане - разве же ты ребёнок? Он не переставал удивляться этому человечку - откуда же в нём столько мудрости? что так не вязалась с его огромно-распахнутыми глазами. Но тут же вспомнил прямой, не допускающий сомнений, взгляд Иоана-воина, когда тот отстаивал своё мнение. Даже храня в памяти тысячи взглядов, Исус не мог подобрать, хотя бы, похожего. Как странно было считать мальчиком такого неподкупного и непокорного друга, ради которого невозможно будет солгать. Почему он идёт за мной, почему принимает каждое моё слово, не соперничая и не сопротивляясь. И где в этом мальчике прячется такая несокрушимая воля? И как похожи они с Петром, два неразлучных его телохранителя. Как подходят они друг другу: вечно живой, как море, Иоан и угрюмый скалистый берег Петра. И как необходимы они друг другу! Молчаливый сорокалетний громила, с вечно растрёпанной шевелюрой и растопыренной бородой. Рядом с изяществом Иоана, Петр казался ещё неаккуратнее и неуклюжее. При нём, Пётр так старательно помалкивал, наоборот, производя впечатление человека недалёкого, даже глупого, как хотелось считать многим, кому дерзость мальчишки была поперёк горла, но так им всего лишь казалось. Эти двое никогда ни о чём не спорили между собой, потому, что мысли их совпадали, а мелочи они охотно друг другу прощали. Исус коснулся ладонью травы, и, улыбаясь ощущениям, закрыл глаза. Он почти чувствовал, как тихим ручейком, огибая его пальцы, не желая ни кого тревожить, торопится куда-то время, но что-то неприятное, тенью какого-то воспоминания, подкралось и легло у его головы.
- Равви,- вовремя отвлёк его Иоан - а мы сегодня вернёмся? Но Исус ответил вопросом:
- Ты что, опять хочешь есть?
- А при чём тут еда - попытался схитрить Иоан,- разве я виноват, что не наедаюсь? Может это еда такая!
- Да ты же прорва!- заслоняя небо, навис над ним Пётр,- ест, ест, а всё такой же - доходяга! Наверное, врёшь много, вот и не растёшь! Да ты же всю общину обожрал. Думаешь, не знаю, куда ты бегаешь, когда все молятся?!
- Куда? - насторожился Иоан.
- Жратву у Иуды тыришь! Вот куда! Думал, не знаю?
- Да отстань ты, ничего я не тырю,- огрызнулся Иоан,- просто тебе завидно, что я не такой же бегемот, как ты!
- Кто, я..? Я бегемот? - удивился Пётр,- разве я бегемот - обратился он к Исусу, но тот решил вступиться за младшего:
- Успокойся, Пётр, полагаю, что после сегодняшнего, чревоугодие никому из нас больше не грозит...- они рассмеялись, вспомнив про Иуду на крыше. Потом что-то ещё шутили, но тень, мелькнувшая перед Исусом, обрела уже явные очертания.

Однажды ему приснился сон. Как обычно, он поднимался молиться на гору. – Странно… там, внизу, жаркий и долгий день, а здесь такая тихая, прохладная ночь?- Пройдя ещё немного, он увидел сад из старых деревьев. Пригляделся и понял, что это вовсе не яблони, а люди, застывшие в искорёженных позах. Они молча страдали и взывали к нему о помощи. А где-то, на самой вершине, спряталась луна, догадался он по сиятельному ореолу. Чем выше Исус поднимался, тем круче становилась гора, и тем нестерпимее ему хотелось задать вопрос - почему они такие? Всё тяжелей становился каждый шаг, и всё беспощадней ему требовался ответ, как-будто от этого зависела его жизнь. Склон сделался каменистым и он карабкался по нему, но когда оставалось всего несколько движений, над головой раздалось свирепое рычание. Исус посмотрел вверх. Прямо над ним, пригнувшись и прижав уши стоял огромный, огненный от лунного сияния, оскалившийся волк.-Господи,- успел прошептать Исус, в этот момент зверь прыгнул на него... Они оба сорвались и полетели вниз. Исус видел только огромную разверзнутую пасть с белыми клыками, и горящий осколок жёлтого глаза. Потом всё исчезло. Исус стоял на ногах, ожидая смерти. Но смерть не спешила.- Господи! Если Тебе так угодно, пусть это произойдёт, только скорее.  Но ответа не последовало. - Тварь! - вырвалось из его уст - где ты?-  Исус обернулся.
Волк спокойно сидел у него за спиной и молча наблюдал за ним. Потом поднялся, подошёл к Исусу, лизнул ему руку и трусцой, добежав до странного сада, исчез в его дебрях. Невыносимая боль обожгла сердце Исуса. Он упал, теряя сознание и...проснулся. Сколько раз, после этого, поднимался Исус на гору молиться в ночи, но волка не было. Пока не появился Иуда. С того дня, даже оставаясь наедине со своими мыслями, Исус чувствовал, внимательно следящего за ним, зверя. - Господи! Чего они все хотят от меня?! Разве мало им того, что уже сказал? Какого ещё чуда они ждут? Разве слова Твоего им мало?! Почему они преследуют меня? Почему идут за мной? Они шли за Крестителем, пока Ирод не потребовал его головы, теперь за мной идут… Неужели, Иуда прав?..- Найдут себе другого поводыря...

Г Л А В А 2

Не сильный, но точный, глубоко, под самые рёбра, удар, сломал его напополам. Резкая, жгучая боль мгновенно наполнила всё тело, не давая вдохнуть.- Ножом - промелькнуло в голове - Зачем? Разве может так бессмысленно закончиться целая жизнь? Зачем же?.. Боль не отпускала. Ему захотелось, как в детстве, когда от голода судорогой сводило всё тело, лечь, прижаться к земле, поближе к матери, свернуться калачиком, подобно щенку, и спрятаться во сне от всех своих бед. Уснуть, пусть, даже, и навсегда. Он опустился на колени и жизнь, прощаясь, понеслась перед его глазами. Лица, лица, лица... Но, вдруг, остановилась и замерла, озаряясь белым. Нехотя, точно уступая материнскому теплу, боль собралась в маленький комочек и спряталась, куда-то в самую глубину - Господи… спаси меня, - прошептал он. Но потом жадно вдохнул, и ярость вошла в него. Собрав все силы, Иуда, не желая покориться несправедливости смерти, начал подниматься с колен. Рыча по-звериному, он заставил тело оторваться от земли. - Надо, только, выпрямиться и устоять! И когда он, почти, сделал это, тяжесть снова легла на плечи и обрушила его. Сопротивляться было нечем. - Да, я не сильней смерти, - усмехнувшись, с досадой признал Иуда. Но постепенно, дыхание восстановилось, проясняя сознание, хотя тело продолжало трясти. - Может это и есть Царство Небесное, о котором ты так горячо говоришь, мой мальчик, просто грехи не дают подняться с колен, а? Исус, ты говорил, что здесь свет, но я ничего не вижу!- Тут Иуда вспомнил, что глаза ему завязали. Появилась робкая надежда - Может, жив ещё? - Страшась потерять её, Иуда немного выждал, пока она не окрепнет, устоится и даст ему решимости выбрать жизнь или смерть. Окончательно успокоившись, и обретя себя прежним, Иуда дотронулся рукой до лица, нащупывая повязку. Не было необходимости жмуриться, - он уже выбрал принять всё, как есть, и, словно, подчиняясь его выбору, повязка легко освободила глаза. Первое, что он увидел - небольшую лампу на полу и себя, стоящим на коленях на богатом ковре. Иуда скинул с головы балахон и огляделся. Свет был очень слабым и отвоёвывал у темноты не более шага. Иуда приготовился сделать этот освещённый шаг, но чей-то уверенный, хотя и дружелюбный голос остановил его:
- Пожалуйста, останься там. Ты понимаешь, где находишься?
- Конечно...
- Тем хуже для тебя - иронично ответил голос. - Расскажи нам - кто ты...
Каким ничтожеством слышалась жизнь Иуды в этом «кто ты». Этот  кто-то, так же легко может распорядиться ею, как Иуда своим языком. Но Иуда не собирался упустить шанс, продлить свою жизнь и, переменив интонацию, ответил:
- Я Иуда, прозванный Искариотом, господин. Я не знаю, кого бы мог так обидеть, чтобы меня захотели убить... Зачем Вам моя смерть, господин? Я не совершил ничего такого... Я всегда жил по закону, даже в детстве не воровал. А уж поголодать мне довелось, я ведь сирота, родители умерли, а я-то остался. Разве этим я кого обидел? Разве не Господь велит каждому еврею заботиться о детях? А если кто-то и обижался на меня, мне ли его судить, разве я - Господь? - чувствуя, что его заносит, Иуда справился с наползающим раздражением:
- За что вы хотите меня убить, а? Если бы я знал о каком-то преступлении... может, и не донёс бы, но попытался бы его остановить... Но я ничего такого не знаю, господин.
- Успокойся, ты ещё не на страшном суде, твоей жизни ничто не угрожает, если, только Он не распорядится иначе. Мы просто с тобой поговорим...
- С кем, со мной? Да о чём же со мной можно разговаривать, чужих секретов я не знаю, я и читаю-то по слогам, о чём же со мной можно поговорить.
- Довольно придуриваться, Иуда, ты не так глуп, чтобы не понимать -    о чём, - перебил его голос.
- Если моя жизнь в ваших руках, и вы не хотите назвать себя, о чём идёт речь, не о протухших же яйцах? - не удержался Иуда.
- Не дерзи, а то и Господь не поможет! - ответил голос.
- Сейчас - вы мой Господь, я не могу торговаться за свою жизнь. Чего  вы хотите?
- Иуда, я представляю Святой Синод и не желаю огласки по поводу нашей встречи.
- Вот как? Чем же не угодил Синоду старый Иуда? Может, рук не помыл, перед едой? или лежал в субботу не там? - разозлился Иуда.
- Заткнись и слушай! Нам наплевать и на тебя, и на твои делишки, нам наплевать, чем промышляет ваша стая, дойдёт очередь и до вас, но сейчас нас интересует только один - Симон...Симон Кананит, ты готов говорить о нём? - Голос ждал.
- Что вы хотите знать - отозвался Иуда.
- Не бойся, всё, что нужно, мы знаем и так, тебе не придётся никого предавать... В Иерусалиме есть те, кто тайно готовит восстание против римлян. Их имена нам известны, но не в этом суть. Мы знаем, что Кананит является связующим звеном между ними и вашим учителем. Нас интересует, ведутся ли переговоры и отношение «вашего» к этому восстанию?
- Я думаю, что если они и ведутся, то только потому, что Исус никогда не пойдёт на это - ответил Иуда.
- На что «это»? - спросил голос.
- На кровь, господин...
- Ты хочешь сказать, что его устраивает римское наместничество?
- Нет, но это противоречило бы его учению - люди, просто бы, не пошли за ним.
- Ты можешь чем-то это подтвердить?.. Тогда почему ты так уверен в своём учителе? Разве его нельзя соблазнить деньгами, или властью? Почему ты смеёшься?
- Господин, деньги зло в его понимании, если бы он в них нуждался, вы бы сами ему принесли, а власть?.. власти у него достаточно - стоит ему сказать хотя бы слово и Иерусалим разнесут в клочья, разве я не поэтому здесь?
- Не богохульствуй, Иуда, Синоду может это не понравиться. - Предупредил голос.- Но что-то же может повлиять на него, например, смерть его близких...
- Он от них отказался...
- Хорошо, тогда что?
- Только, если этого захочет Господь...- ответил Иуда. Я не знаю, чего ещё может бояться человек, кроме смерти, но Исусу дана власть воскрешать из мёртвых!
- ...Да... Мы слышали об этом...
Наступила долгая тишина. Голос молчал.
- Иуда, - вступил второй голос, - ты прекрасно понимаешь, после того, что наговорил ваш наставник, Синод не может, открыто вести с ним переговоры. Ты мог бы выступить посредником? Ведь он прислушивается к тебе, не так ли? Ты мог бы организовать нам встречу, где будут только первосвященники и он?
- А почему бы Синоду не прийти к нему? - съязвил Иуда.
- Ты слишком многого хочешь,будь скромнее. Сейчас он единственная сила, к сожалению, способная удержать толпу от бессмысленного кровопролития. Не секрет, что римские легионеры имеют больше опыта и лучше подготовлены к боевым действиям. Мы делаем всё возможное, чтобы удержать заговорщиков от мятежа, но римляне провоцируют толпу. Они только и мечтают, чтобы перерезать всем евреям горло. Ты, конечно, не знаешь, но цена наших жизней, за прошлый год, выросла на семьдесят процентов. Всего один плохой год и мы уже не сможем платить Риму. Просто нечем. Война неизбежна, значит, кровь всё равно прольётся, но мы обязаны выиграть время! Год или два ничего не изменят, но мы подготовимся. Необходимо свести до минимума человеческие потери. Разве просто человеческая жизнь не может стать общим интересом у нас с вами?
- А где гарантия, что вы не воспользуетесь его беззащитностью? - спросил Иуда.
- Когда Синод будет готов говорить с ним, тебя найдут. К сожалению, есть те, кому не только говорить с вашим учителем, но и даже видеть  его в синагоге, не меньше, чем осквернение. Но из двух зол выбирают меньшее. Сначала мы должны спасти людей, потом уже Иерусалим.    Не думаю, что тебе стоит чего-то опасаться. Единственная гарантия -  это наше слово, которое вам принесёт Никодим. Ведь ты его знаешь?
- Этому человеку я верю. - Ответил Иуда - Осталось совсем чуть-чуть - убедить Учителя!
- Мы надеемся на тебя, больше нам не к кому обратиться. Теперь тебя проводят, извини, но тем же образом, думаю, это и в твоих интересах.
Иуде снова завязали глаза, накинули балахон и вывели.

- Что ты думаешь? - спросил первый голос.
- Это гораздо серьёзнее, чем я предполагал...

Была уже глубокая ночь, но дом Каифы всегда освещался ярко. По ночам, когда служебные дела оставлялись до завтра, Каифа разбирал какие-то списки, рукописи, книги. Он обкладывался ими так, чтобы всё было под рукой. Читал, сверял, что-то выписывал, лишь изредка, откидывал голову назад и сидел так с закрытыми глазами. Думать и отдыхать, давно уже стало для него одним словом. На рассвете, он уходил в другую комнату и три-четыре часа спал. Потом вставал, умывался, съедал несколько лепёшек и отправлялся в синагогу. Так проходили дни и ночи его жизни. Раньше, когда жена была ещё жива, они подолгу беседовали вечерами. Своим кротким нравом, она смягчала резкость характера Каифы. Но теперь ему остались только книги. Может, в память о ней, он стал сдержаннее и, даже, спокойнее. А, может, тяжёлое одиночество отняло столько сил, что на прежние бури, какие он устраивал в собраниях раньше, доказывая свою правоту, ничего не осталось. Работая над законами, он отвлекался, и душевная боль давала ему передышку. Стук в ворота не удивил его. Он всегда запирал их, в надежде, что это кого-то остановит, но люди шли и стучались... Слуга доложил, что пришёл Анна и кто-то ещё.
- Проводи их в мою комнату и накрой что-нибудь...и можешь идти спать - я сам справлюсь.
Слуга ушёл. Каифа аккуратно отложил все свои дела и вышел к ночным гостям. Они обнялись, и он пригласил их на ковёр, где среди разложенных подушек стояла какая-то еда. Первым заговорил Анна:
- Отчего же ты не спишь, Каифа? Разве дня тебе не хватает, ведь ты же не старик, чтобы мучиться бессонницей? Если бы я не знал тебя столько лет, подумал бы, что грехи замаливаешь. - Они рассмеялись.
- Кто знает, может ты и прав. - Ответил Каифа.
- Брось, нет более непорочного человека, чем ты - это знают все иерусалимские проститутки. Никогда бы моя дочь не вышла за тебя, будь это неправдой.
- Спасибо на добром слове. Что ещё обо мне известно? - спросил Каифа.
- А что может быть известно о человеке, который не вылезает из книг? Ты так изменился, Каифа, заперся в своей конуре, посмотри, что вокруг делается. Жизнь не остановишь, время не вернёшь, ты ещё молод, и не должен так мучить себя. Жизнь требует продолжения - сказано же: плодитесь и размножайтесь! А ты?..
- Знаешь, мне неприятно это слышать от тебя, будто не дочь ты потерял, а любимую собачонку.
- Может и не собачонку, но это уже моё дело - я не выставляю на показ своих чувств, вот мол, я какой ...несчастный... пожалейте и поплачьте вместе со мной. - Обиделся старик.
- Ну ладно, не обижайся, ты же знаешь, как она дорога мне. Не обижайся...никак не привыкну, что её больше нет. Когда работаю, немного забываюсь, стоит отвлечься - она рядом... всё с ней связано...
- Ты не хочешь признать, что её больше нет! А ты есть! И всё остальное - тоже.- Настаивал Анна.
- Что же? Что есть для меня больше, чем она?
- Бог...- осторожно напомнил второй гость.
- Бог?..я молил его, как о пощаде, верил, что он оставит ей жизнь, и что?.. Что я такого сотворил, чтобы меня так наказывать? За что?
- Прекрати, Каифа, ты ноешь как баба... Бог дал и Бог взял - разве не так, - раздражённо перебил его Анна.
- Так...так, только мне от этого не легче - ответил Каифа.
- Тогда скажи, как ты всё это делаешь? Разрабатываешь законы… ходишь в синагогу... если так обижен на Всевышнего?
- Я уже говорил - как... если Господу некогда подумать о нас, приходится думать самим.
- Да как же ты можешь занимать своё место, если в тебе самом нет веры, тогда оставь его и уходи в пески - там тебе - в самый раз...
- Да я и не просил меня выбирать... или не так?
- Не так, тебя выбрали люди, они верят тебе, знают, что ты можешь избавить их от сомнений, подсказать выход, что ты защитишь их, наконец, а ты кочевряжишься!
- И уйду… думаете, мне очень нравится, как вы друг другу глотки грызёте из-за каждого пустяка... Не там запятую поставили, там слово пропустили, неужели думаете, что кому-то это так важно, тем более Ему?.. Уйду, пусть позовут себе этого Назорея, уж он-то быстро всем вам зубы повыдёргивает...
- Прекрати, Каифа!.. Прекрати!.. Так нельзя!- Завёлся Анна,- оставь  Бога в покое... Кто ты, чтобы судить Его? Ты голос Израиля! Кто позволил тебе выдавать себя лично за весь народ перед Ним! Что ты       о себе возомнил?!
- А что ты думаешь, я скажу Ему? Спасибо, Господи, что тысячи лет    ты без устали взираешь за тем, что творится на твоей земле?! Что народ твой вырезают, как баранов?! Чем же мы так провинились перед тобой, Господи, что Ты не вмешаешься?! Сколько ещё должны вытерпеть евреи, чтобы Ты оставил их в покое?!
- Заткнись! - заорал Анна.
- Нет, не заткнусь!- Продолжал Каифа,- тысячу лет вы служили Ему,      а что Он вам дал?! Тору?! Тьфу, на вашу Тору! Вот и всё - утёрлась?! Тысячу лет вы служите тряпке с каракулями, а что Он вам дал за это?  Да ничего, кроме смерти!
- Это слова дьявола!
- Пусть дьявола! Этот хоть что-то делает для человеков, а кого из вас воскресил Бог, можешь назвать?! - А этот может! Я сам видел, понимаешь? Да плевать мне на Бога, если Он этого не может! Или не хочет! Если бы я пошёл к нему, он бы воскресил её, понимаешь?! А тот, кому я служу- нет! И я - глупец, потому, что слушаю вас! Бог... Израиль....священная земля... Никому из них нет до меня никакого дела. Голос Израиля... Голос Израиля дал «петуха» - так и запишите в своей Торе.
Каифа замолчал, и стало тихо. Чуть погодя, Анна тихо спросил:
- Разве не ты сам говорил, что его необходимо убить, иначе мы потеряем всё, что есть - Израиль? Он развращает народ своими фокусами. Ещё не знаю, как, но я докажу, что всё это ложь!
- Говорил, и что?.. перебил Каифа, поднимаясь, - Что с этого? И ещё раз могу повторить - мы потеряем и народ, и сам Израиль, и Иерусалим...и что? А ты можешь мне ответить, Анна, почему они идут за ним? Я не слышал, чтобы он обещал кому-то манны небесной, а их всё больше и больше? - Каифа сложил руки за спину и расхаживал по комнате.
- Он обольщает их, обещает вечной жизни! - ответил Анна.
- Но смерть же при этом он не отменял? - допытывался Каифа.
- Нет, не отменял… он обещает всех воскресить после судного дня.
- Но ведь не все же там бараны, Анна, так почему же они верят ему?- Каифа остановился, дожидаясь ответа.
- Потому,- сказал Анна,- что он затуманил их разум.
- Чем, Анна?
- Колдовством...бесовщиной...
- А в Синоде, тоже, такие же, одурманенные? Или вы, всё-таки, истинно верующие?
- Чего ты хочешь?
- Я хочу, чтобы ты сам сказал, в чём причина.
- Пусть, я не знаю, скажи ты.
- А может быть, он говорит правду, Анна? Ты советуешь мне посмотреть...может, и ты взглянешь чуть дальше синагоги: чему мы служим? Кому? Народу или его надзирателям? Посмотри, что творится - болезни, голод, римляне... А мы ему - тяжко, бедняжка..., а платить-то всё равно надо, это же Господу... А чем ему платить? Воровство, убийства...за кусок хлеба у тебя сердце вырежут. А что делается в Иерусалиме? Жрут, пьют, праздники гуляют... А мы ему - этого нельзя, этого не смей, умри, но отдай... Так от чего он раньше загнётся, от наших запретов и законов, или от его обещаний, что зло будет наказано и каждый получит по заслугам?..
- Что ты предлагаешь?
- Ничего... Не знаю я...
- Тогда почему же ты поддержал награду за него?
- Не знаю... Потому, что за такие деньги ему ничто не угрожает, а трёхсот - Синоду жалко.
Каифа лёг, и они снова задумались.
- Но ты же понимаешь, нужно что-то делать? - спросил Анна.
- Не знаю я, сами решайте... ваше дело думать, моё соглашаться... Но смертный приговор ему я не подпишу.
- А если я докажу всем, что он лжец?..
- Докажи!- ответил Каифа,- а там посмотрим.
- Но ты не встанешь за него?
- Анна, если то, что ты раскопаешь окажется правдой, то пусть народ сам решает его судьбу. Всё, не хочу больше о нём. Вы приходили только за этим?
- Да, - ответил второй - нам нужна твоя поддержка... Или - хотя бы не мешай.
- Я уже всё вам сказал.
- Тогда мы, наверное, пойдём? - спросил Анна.
- Да куда вы пойдёте, оставайтесь - места хватит.
- А ты не зарежешь нас спящими? - улыбнулся Анна.
- На всё воля Господня!- ответил Каифа и махнул рукой.

Г Л А В А 3

Так и дошли они до величественно возвышающегося, белокаменного Иерусалима. Множество людей входило и выходило из него, через главные врата. И каждого Иерусалим принимал, не спрашивая - добрый он, или злой, жадный или не очень, лишь бы парой монет, он мог продлить славу Великого Города. Обращённый взглядом своих суровых бойниц в прошлое, он стоял крепостной твердыней на всяком пути. Дороги сходились, и он поглощал их, ничего не возвращая взамен. Настоящему времени в Иерусалиме места не было. Только прошлое, и все его обитатели, целыми поколениями, изо дня в день, разворачивая, сворачивая, бережно перекладывая с места на место его устои и законы, хранили главную святыню Израиля - достопочтенную Тору. И не было  у Израиля ничего важней Иерусалима - этой драгоценной оправы для Божественной жемчужины. Скольких уже совратил дьявол, мечтая овладеть ею, исподтишка вселяясь в души хранителей и соблазняя их к переменам. Но Иерусалим нещадно отторгал их от себя, и они, так или иначе, погибали, проходя дальними от него дорогами, не имея смелости к покаянию, чтобы вернуться. Впрочем, и Исус не собирался рисковать, испытывая судьбу перед Святым Синедрионом, поэтому они пошли не через главные ворота, а обошли город с восточной стороны. Как и всё несовершенное, стены имели множество лазеек и маленьких входиков, которыми местные жители пользовались для прогона скота. Охрана была там не так бдительна, к тому же, немного схитрив и придавив собственную гордыню, можно было и сэкономить, выдав себя за отставших пастухов - с них деньги взимались на торговых площадях, а приличные и достойные - уважающие себя люди, пользовались входом парадным. Так было и будет. Как и всё, слишком великое, Иерусалим неуклюж и нерасторопен. Оглашённый указ Синода, доходит до окраин города дня через два - три, а то и вовсе теряется в горах мусора, хлама и нечистот животных. Здесь всё священно, всё это покрыто пылью веков, которой дышит Иерусалим и поныне. Никем не замеченные, трое беспрепятственно вошли в город и смешались с толпой достойных. Люди занимались привычными делами: торговцы хвалили товар, менялы оглашали нынешний курс, только покупатели, почти, не торговались - не слышно было шума их споров и чего-то не хватало глазу - не давало картине привычной завершённости.
- Я не вижу ни одного нищего - шепнул Исус Иоану.
Пётр, постоянно оглядываясь, шёл впереди, указывая дорогу.
- Иоан, ты видишь хотя бы одного? - недоумевал Исус.
- Нет, равви, не вижу... И навстречу не попадалось никого из знакомых, чтобы спросить.
- Пётр!- окликнул его Исус и, кивком головы, указал на одну из маленьких мастерских в гончарном ряду. Пётр остановился. Исус, пригнув голову, заглянул внутрь. После яркого солнца, он едва разглядел в дальнем углу хозяина, стоящего к ним спиной.
- Мир дому...- поприветствовал его Исус.
- И вам!- по голосу узнал его гончар и отложил свои дела. Здравствуй, равви, входите.
Они обнялись.
- Что ты здесь делаешь, Исус, ведь тебя ищут?
Он предложил им сесть, но Пётр остался снаружи и устроился на большой колоде при входе.
- Не заботься о том, Соломон, ещё не время нам побеседовать, пусть ищут. Иуда передавал тебе здравствовать и процветать.
- Спасибо, равви, ему тоже... Давно он у меня не показывался, всё дела, наверное?
- Ты же знаешь, Иуду, скоро зайдёт, обязательно, я передам.
- Пусть зайдёт, ты знаешь, как я вам рад.
После недолгой суеты вокруг желанного гостя и его товарищей, Соломон неожиданно вспомнил что-то очень важное и перешёл на громкий шёпот: - Равви, зачем ты так рискуешь, ведь тебя же ищут!
- Ну, это не новость...- рассмеялся Исус.
- Конечно, но Синод объявил за тебя награду!..
- Награду,- удивился Исус - какую награду?
- Деньги!
- И сколько?..
- Равви, я знаю, что ты не хочешь меня обидеть, это ты так шутишь,     но это совсем не весело!
- Сколько? - перебил его Исус.
- Много...
- Сколько? - настаивал он.
- Достаточно, чтобы соблазниться...
- Соломон?..
- Тридцать...серебром...
- Чтож, не сильно кому-то повезёт...- ответил Исус после некоторого раздумья. А потом, как ни в чём не бывало, спросил:
- Соломон, где у тебя вода, пить хочется?
Пока Соломон разливал вино, Исус подошел к выходу и, опершись рукой, выглянул на улицу:
- А что, евреям запретили попрошайничать, или уже разбогатели?
- После того, что они устроили,- ответил Соломон, сам подавая каждому чашу,- эти бедолаги ещё не скоро оправятся. И тут его осенило - Господи! Равви, вы же ничего не знаете! Он втянул Исуса обратно, выглянул наружу - нет ли кого поблизости,- позавчера, эти псы устроили здесь такую резню!..- Выпучив глаза, и еле сдерживая своё возмущение, Соломон снова перешёл на шёпот:- Какие-то бродяги напали на отряд и кого-то убили, прямо в городе, представляете? Конечно, все разбежались и никого не схватили. А потом, Пилат потребовал у Синода навести порядок и выдать им убийц. А кого они им выдадут, всех евреев, что ли?.. Тогда римляне навели порядок сами - похватали людей, а калек сволокли к вифезде. Кто сопротивлялся, забивали до смерти, потом за волосы волокли по городу, чтобы мы видели!
- А Синод? - спросил Пётр.
- А что Синод!? Ходили тут…кровь подтирали…. Попробуй, Каифа, что-нибудь вякни - с одной стороны римляне, с другой – свои…. Ему не позавидуешь…. И тем, и тем - он поперёк горла.
- Нашёл, кого пожалеть,- тихо и зло сказал Исус,- мало он вашей крови выпил.
- Не мало... Я всё понимаю... Но, ведь, он тоже человек, его тоже нужно понять...
- Понять?!- не выдержал Исус,- а тех несчастных, не нужно понимать?.. Может ты и Пилата пожалеешь?..
-Пилат - враг...
- Но ведь он тоже исполняет закон! Каифа сам пишет законы, а Пилат, всего лишь, исполняет чужие - вот и вся разница...
- Исус, ты знаешь больше меня, только, я думаю, ты так сердишься потому, что он не хочет тебя услышать.
Но Исус уже справился со своим раздражением:
- Ты прав, Соломон, но дело скорее в нём, чем во мне. Я говорю всем,  да слышат меня только те, кому истина дороже положения.
- ...Совесть?..
- Да, Соломон, совесть – ответил Исус... – благодарю тебя, но нам надо идти.
И уже выходя, не оборачиваясь, добавил:
- Иуда скоро зайдёт. Обязательно. Я передам.
- Равви, пожалуйста, будьте поосторожней, я переживаю за вас.
Они ушли.
- Храни тебя Бог ...- подумал им вслед старый Соломон.

Запах разлагающейся плоти встретил их шагов за сто. Через пятьдесят, начали слезиться глаза. Они остановились, чтобы немного привыкнуть. Иоан закрылся рукавом, но это не помогло. Его начало рвать.
- Пётр, останьтесь и ждите меня здесь. Унеси его отсюда- показал он на Иоана.
- А ты?!- спросил Пётр, беря мальчика на руки.
- Идите!- резко ответил Исус - я скоро вернусь.
Огромная крыша над источником, по сути, предполагалась как навес, чтобы защитить источник от высыхания под палящим солнцем. Ещё когда-то, люди заметили, что несколько раз в году, вода в нём наполняется пузырьками какого-то газа, создавая впечатление, что закипает. Из-за этого необычного явления и сложилось поверие -  первый, кто окунётся в такую воду, исцелится от любой болезни, главное оказаться первым - тем на кого и сойдёт вся Божья Благодать    и прощение. Они отчаянно боролись за это счастье, поэтому первых всегда оказывалось больше вторых. Чем трудней становилась жизнь,   тем больше несчастных собиралось у источника. Кто-то приходил сюда ежедневно и ждал, кого-то приносили родственники, да так и забывали здесь навсегда. Здесь они и умирали, не успев или не дождавшись чуда. Со временем, город начал выделять некоторые средства, нанимать тех, кто будет ухаживать за инвалидами. Со всех торгов сюда сносили остатки не проданной снеди, проявляя своё «сознательное» перед Богом. И работать сюда шли, конечно же, не за деньги, а, скорее, замаливать грехи, надеясь на Его милосердие. В основном, женщины. Постепенно открытый навес оброс стенами, с маленькими, словно для крыс, ходами. Источник обложили камнем, сделав его купальней. Стены стали домом, и прозвали вифездой, то есть домом для милосердия. И днём, и ночью он освещался чадящими факелами с дешёвым маслом, но без них было бы просто темно. Исус вошёл и остановился, давая глазам привыкнуть. Неподвижный воздух, смешиваясь с гарью и запахом смерти, делал полумрак ещё плотнее, словно вытесняя всё живое отсюда. Десятки людей, с тяжёлыми стонами переползали с места на место, ища выхода из боли, которая тисками сдавливала их тела, не давая вдохнуть. Ещё живые, они натыкались на умерших, осознавали это несколько мгновений, и снова ползли. Исус, привыкший к человеческим страданиям, бесстрастно склонялся над кем-то, пытаясь понять происхождение ран. Подошла девушка в чёрной одежде.
- Вы кого-то ищете, господин?- тихо спросила она, не поднимая глаз.
- Да, я ищу Марию... Магдалину, она здесь?
- Я могу сходить за ней, как вас назвать?
- Скажи, что пришёл тот, кого она просила придти...
- Вы?!- воскликнула девушка, но Исус быстро зажал ей рот ладонью:
- Ты никогда не простишь себе, если кто-то узнает, что я здесь.
Одними глазами она показала, что поняла, и он отпустил её.
- Я сейчас, господин... Только не уходите! Я сейчас...- и спотыкаясь о тела, убежала.
Исус продолжал осматривать лежащих на полу людей, когда кто-то дотронулся до его плеча. Обернувшись, он увидел голого, прикрытого грязной циновкой, долговязого мужчину, с кровоточащими язвами на ногах. Неприятно заискивая, сверкающими на заросшем лице, глазами, он смотрел на Исуса сверху:
- Господин, один человек просит Вас подойти к нему.
- Мне нечего ему дать - ответил Исус и отвернулся. Но долговязый не уходил.
- Господин, он хочет поговорить с Вами, он умирает...
- Хорошо, я потом подойду к нему...- ответил Исус, не скрывая раздражения, но, видя, что тот не уходит, снова посмотрел на него.
- Господин, позвольте, я подожду Вас... Старик уже еле дышит. Это очень хороший человек, он лежит здесь, уже больше, чем я живу на этом свете,- продолжал неприятный, усаживаясь на корточки,- мы все тут      о нём заботимся...
Не желая его присутствия, Исус согласился:
- Идём, где он?
- Здесь! - подскочил тот,- Идёмте, я вам покажу.
- Он не ранен?
- Нет, он просто старый, он давно уже здесь, он не может двигаться, вот, и умирает, видно время пришло...
Исус промолчал. Они, аккуратно перешагивая через тела, обошли купальню и остановились у дальней стены над грудой лохмотьев.
- Вот...- указал на неё долговязый и присел рядом.
Исус с трудом разглядел лицо старика. Человек спал. Или умер.
- Разбудить его?- предложил долговязый.
- Нет, не надо... Вряд ли, я был с ним когда-то знаком,- подумал Исус     и положил руку старику на глаза.
- Как хорошо, что ты пришёл,- очнулся старик,- я ждал тебя...
- Ты меня знаешь?..- спросил Исус.
- Нет, но когда ты вошёл, понял, что знаю...- ответил тот.
- Как же ты разглядел меня в такой темноте?
- Здесь даже крысы видят хуже меня... Я знаю, что ты из Галилеи...там есть город - Назарет... бывал в нём?
- Да... приходилось...
- Кого-нибудь знаешь оттуда?
- Многих...
- А Иосифа–плотника, знаешь?
- Слышал о нём...
-Хороший мастер...и жена у него хорошая...знаешь её?
- Видел...
- А дети у них есть?
- Думаю, да... а почему ты сказал, что знаешь меня?
Старик задумался, но вместо ответа, снова спросил:
- Хорошие?..
-Кто?
-У них дети...хорошие?
-Не знаю...наверное...
- Должно быть, хорошие... Они и сами очень хорошие люди. А мои меня бросили... Приволокли сюда и оставили. Но я простил их. Они стыдятся меня и правильно делают - не можешь жить с нормальными людьми - живи с калеками. Я плохой человек и Господь наказал меня. А ты любишь своего отца?
- Я?..- не ожидал такого вопроса Исус - Мы давно с ним не виделись.
Старик посмотрел на него:
- Я знаю, кто ты... ты из тех, кого называют особыми человеками... Вы служите своим идеям. И ты будешь служить ей... до самой смерти. Тяжело тебе... Эти идеи делают вас такими одинокими. Для неё - вы, как инструмент для мастера. Мастеру без них никуда... без них - он, как без рук. Лежит себе топорик или рубанок, отдыхает, пока не придёт его черёд.
- Ты тоже плотник? - спросил Исус - Почему тебя так интересует этот Иосиф?
- Был когда-то, пока не позавидовал ему. Всё у него лучше, чем у меня. А ведь, я тоже не плохой мастер, но у него и жена красавица и заказов невпроворот. Он и мне отдавал, хотел помочь, а мне виделось только одно, что он похваляется. Это Бог меня спас… такое зло брало….Не Господь - убил бы, наверняка...
- А как это - Он тебя спас?- заинтересовался Исус.
- Как? Да нет, это Он его спас, ну и меня заодно. Такое только Ему под силу - одним ударом - спас, убил и снова спас. Случился удар, лежал - отказали ноги, а потом и руки перестали двигаться. Но я этому даже рад - лучше уж сдохнуть калекой, чем жить в таком грехе. Но тебе повезёт больше - ты раньше умрёшь, если не отступишься от своей идеи, а тяжело - пока у тебя есть выбор. Когда сделаешь его, будет легче.
- А если ошибусь?
- Не ошибёшься. Когда поступаешь так, как «она» хочет - всегда легко на душе. Вот я говорю с тобой, а мне легко на душе. И умирать не страшно, значит и я какой-нибудь инструмент. Не ошибёшься, «она» не даст. Какой мастер откажется от такого инструмента, как ты...
- С чего ты всё это выдумал, старик, откуда ты знаешь про мою смерть..?
- Я плохой инструмент, понимаешь, тупой - не точный. И на большее, видно не годен, как лежать здесь тридцать лет и ждать тебя. Зато я хорошо вижу. Если встретишь Иосифа, попроси за меня прощения – он  и не знает ничего, а мне легче будет. И ты меня прости, я ведь знаю, что ты его сын...
- Чей, Иосифа?
- Нет ...- Старик закрыл глаза- Господи, я так устал...я хочу умереть...- Всё его тело содрогнулось, потом ещё раз. Из-под век потекли слёзы, но он не издал ни звука. Потом жадно втянул воздух, и тело его затряслось от немого рыдания.
- Ты не умрёшь, пока не оплатишь своих долгов- Исус потянул его за руки, подхватил и, выпрямляясь, поднял старика с пола и, крепко обняв, прижал к себе.
- Повторяй за мной...
В этот момент, долговязый схватил Исуса за одежду:
- Что вы делаете?.. Это нельзя!
Придерживая старика одной рукой, Исус отшвырнул голого:
- Прочь, тварь!- и снова потребовал,- Повторяй за мной: Господь Всемогущий, Отец наш Небесный, в сиянии Царство Твоё...
- В сиянии Царство Твоё...- бормотал за ним испуганный старик.
- Громче! В сиянии Царство Твоё! Прости нас, Господи, и научи нас прощать, чтобы не осквернили мы Света Твоего, когда придёшь Ты судить нас властью Твоею! Верую, что не оставишь Ты детей Своих на пожирание бесам лукавого! Верую в Справедливость и Любовь Твою, ибо не на кого больше нам уповать! Спаси и очисти нас от разврата грехов наших, чтобы смели мы взглянуть на Тебя, в доме Твоём, схорони нас от нашей мерзости! Верую, что грядёт Царство Твоё на земле, как на небе! Дай же нам силы терпения Твоего! Дождаться Тебя! Верую!.. Встань!- проорал Исус, оторвал от себя старика и отступил на шаг - Встань! Именем Отца моего Небесного, пославшего меня судить вас, прощаю тебе грехи твои! Встань и иди!
Оторопевший старик беспомощно вытянул к нему руки, покачнулся, но устоял. Голый бросился к нему, но сильный удар в лицо повалил его на землю.
- Прочь, мразь! - проревел Исус, снова замахиваясь.
- А-а-а, я узнал тебя, сатана!- завизжал голый, закрываясь от нового удара: -Убейте его, убейте дьявола!- Но его уже никто не слушал.
- Ангел, Ангел Господень здесь!- понеслось со всех сторон и люди, умоляюще потянули к Исусу руки. - Господь, Господь, помоги нам, прости нас, помилуй нас...
Исус невольно оглядывался, ища куда отступить от надвигающегося хищного зверя, алчущего его плоти миллионом своих слепо рыщащих, жадных человеческих рук.
- Он не хочет никого спасти! Это же сатана, убейте его! Тьфу, на тебя, сатана! Злобно визжал голый.
- Чуда..! Чуда..! Сотвори чудо!.. Помилуй...- ползли они со всех сторон. Ещё немного и они дотронутся до него.
- Прочь..! Прочь, твари!- в бешенстве орал Исус, но кто-то уже схватил его за волосы и повалил на пол. Он ещё сопротивлялся, пытаясь вырваться, но ослепшие от ярости руки уже нашли его. Они вгрызались в плоть, сладострастно чавкая и радуясь её крику от боли.
- Чудо... Чудо... Дай...- И последнее, что услышал Исус, прежде, чем потерять сознание - визжащий голос –«…Будь ты проклят».
Огромный Пётр, как разъярённый медведь, вставший на задние лапы, рыча, отшвыривал обезумевших людей, прокладывая дорогу к учителю. Добравшись до Исуса, он вырвал его из людоедовой пасти, взвалил на плечо и понёс к выходу.

Кровавые пятна, сверху вниз, ползли перед глазами Исуса. Какие-то голоса обращались к нему, но он не узнавал их.
- Рав-ви, рав-ви, И-исус,- щебетал женский голос.
- Что слу-чи-лось?- подпевал ей мужчина.
Ему захотелось открыть глаза и увидеть их, но только размытые очертания неизвестных, склонившихся над ним.
- Равви, равви,- всё короче звучала женщина, и уже совсем коротко прозвучал знакомый голос:
- Исус, ты узнаёшь меня?
- Мария- улыбнулся он. - Где Пётр?
- Я здесь, равви - откликнулся его телохранитель.
- А где Иоан?
- Я тоже здесь, это Пётр тебя спас- выпалил Иоан,- мы все здесь, теперь «это» позади!
Исус снова закрыл глаза, отчётливо вспоминая всё произошедшее:
- Старик жив?
- Не знаю, равви, но сейчас мы не сможем там никого найти,- ответил Пётр.
Исус попробовал подняться, Пётр поддержал его, но он отказался от помощи. Сделав несколько шагов, чуть не упал, но удержался и остановил Петра. Потом опустился на колени, голова кружилась, и он пригнулся к земле. Подошла Мария и стала вытирать кровь на разбитом лице. Его рвало.
- Зачем ты просила прийти меня, Мария?- тяжело дыша, спросил он между спазмами.
- Это не я, это старик просил разыскать тебя, я говорила с ним о тебе,   но потом, когда всё случилось, никто не знал где ты. Разве Иуда тебе ничего не сказал?
- Хочешь сказать, что он был в Иерусалиме?
- Да, он что ничего не сказал? А про римлян ты уже знаешь?
- Да, Соломон сегодня рассказал. Так Иуда был здесь?
- Нет, я встретила его вчера на площади... Почему же он ничего тебе не сказал?..
- Не знаю, Мария, но об этом никто не должен знать, кроме тебя, ты поняла? -Исус повернулся в сторону Петра:
- Мне нужно побыть одному, держитесь пока в стороне. Мария, иди к ним.
Голова ещё гудела, это мешало сосредоточиться, но, слишком серьёзным чувствовалось то, что он только что узнал:
«Что ты задумал, Иуда, почему ничего не сказал? Почему скрыл от меня такое? Хотел чтобы схватили, но какой тебе в этом прок, они бы ничего тебе не заплатили…. Нет, Иуда на это не способен. Да и кому, как не ему знать, что я делаю, где и когда. Он давно бы меня сдал. Нет, награду объявили совсем недавно. Всё равно, Иуда на это не способен... Способен, но не станет. Я тоже хорошо его знаю. Но если он был здесь по делам, почему не зашёл к Соломону, а Марию он встретил случайно? Да нет, не так глуп старый лис - которого знает пол-Иерусалима. Но он ничего не сказал мне...» Исус встал и, покачиваясь, медленно направился в сторону центра. Остальные, на некотором расстоянии, следовали за ним. «Иуда хорошо знает меня,- размышлял Исус,- знает, как бы я повёл себя, узнав такое. А сдать меня?.. Какой ему смысл, он сделал бы это давно, если бы хотел. Они давно бы сколотили мне крест. Если бы не боялись. Нет, не меня они боятся, они боятся тех, кто идёт за мной. Они боятся собственного народа, но кто сказал тебе, Иуда, что можешь решать за меня?! Если я действительно тот, кто должен повести за собой Израиль, то исполнится и обещанное. А если нет?.. Если я, действительно, сам всё это выдумал?»- Раньше ему удавалось отгонять от себя эти сомнения - он просто шёл и шёл, по выпавшей ему дороге, но с появлением Иуды всё чаще и чаще они мучили его, всё тяжелей становилось отвечать на эти вопросы, как подниматься в гору, чем выше, тем трудней, да ещё этот старик... Исус хорошо понимал всё сказанное им, но как согласиться с этим, неужели это единственный выход и больше никак. – «Они боятся своего народа.- Снова повторил Исус, пытаясь отвлечь себя - значит, пока они идут за мной, я в безопасности, а если попытаться исчезнуть - я тоже буду в безопасности... Может, ты врёшь, старик, но что же я скажу остальным. Я уже не могу их остановить. Значит, если я отрекусь, они пройдут и через меня. Не заметят. Значит им всё равно куда идти, они не смогут остановить тех, кто идёт сзади. Значит, прольётся кровь, и она всё равно будет на мне. Господи, чего же Ты от меня хочешь, почему не оставляешь мне выбора? Почему, даже Иуда может решать за меня, только не я сам?» Но Бог, как всегда, молчал. Он просто не давал ошибиться тем, кого назначал особыми человеками.- «Почему Ты молча загоняешь меня на крест? Я слаб и труслив, зачем же даёшь мне силу, преодолеть себя. Я убегаю и прячусь от смерти, как кролик, но ты не выдаёшь им меня, почему? Что ещё я должен исполнить, почему Ты не спросишь меня, хочу ли я?!»- но Бог молчал.
- Равви!- окликнул его Пётр- Нам не надо туда ходить, там многие тебя знают и могут донести...
- Возвращайтесь!- зло выкрикнул Исус и, резко развернувшись, почти побежал в самое сердце Иерусалима - к площади Главного Храма. «Неужели Иуда прав - выберут себе нового... Если они схватят меня, то пусть, но это я так хочу - я больше не могу слышать Твоего молчания!  Я сам решаю - жить мне или нет». Лишь немного устав, он зашагал спокойно и решительно, уверенный в своей правоте. Но Бог продолжал молчать...

Оказавшись на площади, Исус пересёк её так, чтобы видели все и, взойдя на возвышение, откуда провозглашались указы Синедриона, воздев руки к небу, воскликнул:
- Господи! Боже мой! Бог отмщения, яви же Себя! Восстань судья Земли и воздай возмездие горделивым! Доколе же, Господи, нечестивые будут торжествовать? Изрыгают дерзкие речи и возвеличивают себя, творя беззаконие. Попирают народ Твой, угнетают наследие Твоё. Убогих и нищих, сирых детей Твоих убивают и, умерщвляя, надеются: не увидит Бог Иаковлев, не узнает Господь! Образумьтесь бессмысленные люди! Когда же вы прозреете, невежды? Насадивший ухо не услышит-ли, и образовавший глаз не увидит-ли? Вразумляющий народы, неужели не обличит. Тот, кто вразумляет человеков... Да знает Господь все мысли ваши, знает, что суетны они!- Исус сошёл с возвышения и, продолжая взывать, направился вдоль торгового ряда к ступеням Храма.– Блажен человек, внимающий Тебе, которого Ты наставляешь законом Твоим, чтобы дать покоя ему в бедственные дни, пока нечестивому могила выроется - ибо не отринет Господь народа Своего. Возвратится к правде суд Твой, последуют за ним все правые сердцем. Берегитесь же, нечестивые!- Огромная площадь наполнялась людьми всё больше и больше. Устав от шёпота, они шли как зачарованные, на громогласный призыв Исуса. Все спрашивали:
- Кто это?- Одни говорили - Илия, другие - Христос, третьи - Назарянин, но все были одинаково уверены - человек, бросающий вызов смерти - или бессмертен, или безумен. Чем больше их собиралось, тем меньше они оглядывались по сторонам. Если Смерть примет этот вызов, то от него - того, кому не за кого спрятаться - ибо он один, а их много.
- Господи, Боже мой!- неслось над их головами.- Язычники пришли в наследие Твоё, осквернили Иерусалим - святыню Твою, превратили в бойню его. Трупы рабов Твоих отдали на съедение крысам, тела святых Твоих на растерзание зверю человеческому, пролили кровь их, как воду, вокруг Иерусалима, и некому похоронить их. Господи, Боже, сделались мы посмешищем у соседей наших, поруганием и посрамлением у окружающих нас. Спаси же нас, Господи!- Исус уже стоял на самом верху, перед закрытыми дверями Храма. Огромные колонны, поддерживающие свод его, были немы и равнодушны в величии своего предназначения. Сколько таких горлопанов стояло здесь, размахивая руками и угрожая их незыблемости, но где они все?.. Что осталось от них, больше праха? А колонны стоят и держат земную вечность на своих плечах.
- Пролей же гнев Свой на народы, не знающие Тебя, на царства, не призывающие имени Твоего! Ибо они пожрали Иакова и разорили жилище его!
Каким яростным огнём воспламенел Исус. Очертания его то исчезали    в нём, то проступали чем-то огромным, возрастающим без явных пределов.- Не помяни нам грехов наших, ибо мы истощены. Помоги нам, Боже, Спаситель наш. Избавь нас и прости нам грехи наши, ради имени Твоего!.. Сколько будут они говорить:"Где Бог ваш?"- Господи, пусть каждый язычник узнает, перед глазами нашими, отмщение за пролитую кровь рабов Твоих. Узри страдания узников могуществом Сердца Твоего, спаси обречённых на смерть. Седмикратно возврати в недро соседям нашим поношения, которыми они поносили Тебя, Господи!- Голос его звучал всё громче и беспощаднее. Оглушённые, люди не видели ничего, кроме огня, затмевающего уже и сам Храм, с его надменными колоннами. Голос не проникал, а вламывался в каждого своей бесцеремонной и жестокой справедливостью.- А мы, народ Твой  и Твоей пажити овцы, вечно будем славить Тебя из рода в род!- Он переходил от колонны к колонне, но даже, если бы и шептал, люди слышали бы его.- Господи, суди народ Свой и над народом Своим умилосердствуйся!.. Идолы язычников - серебро и золото...дело рук человеческих; есть у них уста, но не говорят, есть у них уши, но не слышат и нет дыхания в устах их. Подобны им будут и делающие их,     и всякий, кто надеется на них. Дом Израилев! Благословите Господа.   Дом Аронов! Восславьте Господа! Дом Левеин, благодарите Господа! Боящиеся Господа! Уповайте на Него! Но забыли вы Господа, Спасителя своего - смешались с язычниками и научились делам их... Служите идолам их и приносите сыновей и дочерей своих в жертву бесам лукавого, проливаете невинную кровь, оскверняете священную землю, наследие Его! Дорога в очах Господа смерть святых Его,- тихо приотворилась дверь Храма и за спиной Исуса появилось несколько человек. В тени, лиц их не было видно. Исус почувствовал, но не обернулся. Не захотел. Он знал, кто это.
- Господи!- продолжал Исус, но уже спокойно, так, что пламя из него сократилось и, почти, вошло обратно в свои пределы. Теперь перед всеми стоял уставший, словно постаревший, человек, словно не тридцать три года, а тридцать три смерти стояло у него за спиной. Он заговорил тихо, но все слышали его, даже, если бы и молчал.
- Господи, Боже мой, я раб Твой, Ты разрешил узы мои, Тебе принесу жертву хвалы моей и имя призову Твоё, обеты мои воздам Тебе, Господи, перед всем народом Твоим во дворах дома Господа моего, посреди тебя - Иерусалим!- Исус повернулся к тем, у него за спиной - Знайте же...- он указал пальцем на одного из них, потом что есть силы, закричал: - Знайте же! Господь отделил от Себя Святого Своего и сказал: "Я Помазал Царя Моего над Сионом, Святою Горою Моею..."- Господь сказал мне,- на этих словах Исус снова обратился к народу - "Ты Сын Мой, Я ныне родил Тебя! Проси у Меня и дам тебе народы       в наследие и пределы земные во владение. Ты поразишь их жезлом железным, сокрушишь их, как сосуд горшечника..." Так вразумитесь цари, научитесь судьи земли! Служите Господу со страхом и трепетом, почтите Сына, чтобы Он не прогневался и чтобы вам не погибнуть в пути вашем! Ибо Гнев Его возгорится вскоре!- И пламя Исуса вспыхнуло ещё ярче,- когда Я взываю - услышь меня, Боже, правды моей! Сыны мужей, доколе слава моя будет у вас в поругании?! Доколе будете любить суету и искать лжи, говоря:"Кто покажет нам благо, яви нам свет мира Твоего, Господи?!!- Услышь меня, Боже, уразумей слова и помышления мои, рано услышь, ибо рано предстану перед Тобой... У Тебя не водворится зной, нечестивые не пребудут пред Твоими Очами, Ты ненавидишь всех, делающих беззаконие. Ты погубишь говорящих ложь. Кровожадного и коварного гнушается Господь, а я, по Милости Твоей, войду в Дом Твой, поклонившись Святому Храму Твоему. - И опять повернулся к стоящим сзади: - Господи, путиводи меня в правде Твоей. Ради врагов моих, уравняй предо мною путь Твой, ибо нет в устах их истины, сердце их пагуба, гортань - открытый гроб, языком своим льстят. Осуди их, Боже, да падут они от замыслов своих; по невежеству их нечестия - отвергни их, ибо они возмутились против Тебя, ибо Ты благословляешь праведника, Господи, благословением Своим - как щитом, венчаешь его."- Два человека смотрели в глаза друг другу и, уже не огонь, а два этих напряжённых взгляда, держали в оцепенении всю площадь. И когда Исус произнёс:"Удалитесь от меня все, делающие беззаконие, ибо слышит Господь голос плача моего..."- второй человек, ничего не ответив, молча вернулся в Храм. Очевидным было одно: Иерусалим должен принять только одного из них. Исус спустился, и толпа расступилась перед ним. Теперь все видели, как тяжела печаль в его глазах. Он заговорил спокойно и негромко, ни к кому не обращаясь - Господи, Боже мой, если я что сделал, если есть неправда в руках моих, если платил я злом тому, кто был со мною в мире, я - который спасал даже того, кто без причины сделался врагом моим, то пусть враг преследует мою душу и настигнет её, пусть втопчет в землю и жизнь мою, и славу мою повергнет в прах. Но Ты поставил меня над народами - судить их, Ты повелел мне прощать грехи и    власть воскрешать из мёртвых праведников Твоих, по правде моей и невиновности моей во мне.– Медленно, но всё глубже и глубже, Исус погружался в человеческое море и оно расступалось перед ним.- Вот, нечестивый зачал неправду, чреват злобой и родил себе ложь. Роет ров и, выкопав его, упадает в яму. Злоба его обратится ему же на голову, и злодейство его упадает ему на темя и придавляет. Нечестивый хвалится похотью души своей; корыстолюбец, ублажает себя, в надмении своём говоря:"Не взыщет" - во всех его помыслах:"Нет Бога!" - Суды Твои далеки от него, на всех врагов своих он смотрит с пренебрежением, говоря в сердце своём:"Не поколеблюсь, из рода в род не приключится мне зла..."- Никто не осмеливался прикоснуться к Исусу - он беспрепятственно преодолел уже больше половины пути.- Уста его полны проклятия, коварства и лжи, под языком мучения и пагуба. Сидит в засаде за двором; в потаённых местах убивает невинного, глаза его подсматривают за бедным. Подстерегает в потаённом месте, как лев в логовище, подстерегает в засаде, чтобы схватить бедного, увлекая в сети свои. Сгибается, прилегает - и бедные попадают в сильные когти его. Говорит в сердце своём:"Забыл Бог, закрыл лице Свое, не увидит никогда" - говорит:"Ты не взыщешь," - Но Ты видишь, ибо Ты взираешь на обиды и притеснения, чтобы воздать Твоею рукою. Тебе предаёт себя бедный, сироте - Ты помощник. Разорви сердце нечестивому и злому! Чтобы искать и не найти нечестия их!- Исус стоял уже на краю площади- Господь - Царь, на веки и веки сгинут язычники с Его земли. Повсюду ходят нечестивые, когда ничтожнейшие из сынов человеческих возвышаются! Господи, Ты слышишь желания смиренных, укрепи сердце их, открой ухо Твое, чтобы дать суд сироте и угнетённому! Да не устрашает боле человек на земле!- Исус повернулся лицом к Храму, поднял голову и развёл руки, словно собираясь обнять и его, и площадь, и, вообще, весь мир. И случилось невозможное: он не произнёс ни слова, но голос его зазвучал над площадью, точно с небес! Раскатисто и повелительно: Очиститесь и Покайтесь!.. Ибо Я - Есть!..   Я пришёл судить вас отныне!..- Потрясённые люди вставали на колени, начинали рыдать, поднимали головы к небу, но ничего, кроме беспощадно палящего солнца там не было...
Всё стихло. Исчез и тот, кто говорил от имени Бога. Люди стояли в нерешительности, ожидая, что кто-то выйдет из Храма и объяснит им всё. Действительно, дверь его снова приотворилась, и несколько священников вышло к ним.
- Чего вы ждёте? Разве не видите - кто это? Человек может такое?..  Всё... Расходитесь...- и они снова ушли в Храм.

Пётр, Иоан и Мария, догнали его уже только за городом.
- Равви!- окликнул Исуса Пётр. Он остановился. Когда они добежали, Исус спросил:
- Пётр?..- но потом передумал и только внимательно посмотрел ему в глаза. Ничего не сказав, Исус снова ушёл вперёд. Иоан хотел догонять, но Пётр остановил его. Обнял и они так, и остались стоять втроём посреди дороги, пока Исус не исчез совсем. По лицу Марии текли слёзы.
- Что ты ревёшь? - грубо одёрнул её Пётр.
- Мне кажется, я больше его никогда не увижу...
- Заткнись, всё из-за тебя, понимаешь?!
Мария закрыла лицо руками.
- Равви...- тяжело, вслед ему, вздохнул Иоан.

Добрались они уже затемно. Среди пришлых горели небольшие костерки - готовилась какая-то еда. Люди устраивались спать.
- Где Учитель?- спросил Пётр у кого-то из знакомых.
- В доме... Кажется он не в духе - ответили ему. Подойдя к дому, они осторожно вошли и устроились у самого входа. Исус сидел в дальнем углу, прислонившись к стене и обхватив колени руками. Никого не видя и не слыша, он молча смотрел перед собой. Прошло ещё какое-то время, прежде чем он заговорил. Оглядев всех, Исус тихо спросил:
- Где Иуда?
- Я здесь, равви, - ответил тот, откуда-то из темноты.
- Я хочу поговорить с тобой...
Остальные знали, что нужно выйти, они быстро и бесшумно удалились, оставив их наедине.
- Почему ты ничего не сказал мне?
- Равви, я не хотел, чтобы ты рисковал собой.
- Иуда, ни один волос не упадает с головы без Его на то ведома. Ни с твоей, ни с моей... Но с чего ты взял, что можешь решать и за Него и     за меня, если даже не знаешь, что произойдёт с тобой через минуту? Сегодня я был в руках Каифы, но он не посмел даже слова... Одного   его взгляда было бы достаточно, но он испугался...
- Прости меня, равви, но кажется, ты слишком доверяешь, тому,              о чём говоришь... Ведь ты сам сказал:"Мы не знаем, что произойдёт в следующую минуту". Исус, ты не Бог, чтобы знать, когда и чем закончится твоя судьба, и для чего Он тебя выбрал. Но не тот человек Каифа, чтобы кого-то бояться, ты сам это знаешь...
- Знаю... Не меня он боится, а вас - веры вашей, каждого из вас, потому, что в каждом из вас сидит слово Истины. Он боится Истины, Иуда. Ему нечего ей противопоставить. Он боится вас, своего народа потому, что весь Израиль принял слово Божие... А меня-то чего бояться, я лишь произнёс его.
- Равви... да, тысячи пойдут за тобой, даже на смерть, как и все мы, но ты сам знаешь - Израиль ещё не Иерусалим, а без него - Израиль ничто, пустое место... Да почему ты не хочешь признать, что его убеждения также святы, как и твои?! Потому, что за тобой Истина?! А за ним? Разве мы не жили тысячи лет по завету, почему с тобой всё должно измениться?! Ты хочешь одолеть Каифу - он того не стоит. Ты хочешь победить Иерусалим? Но этого не будет никогда! Даже если в нём останется хотя бы один человек, не принявший твоей Истины, будет стоять и Иерусалим. Раздавишь его, исчезнет и Иерусалим. Но кого же тогда ты объявишь побеждённым? Ты Исус Христос - пока есть Иерусалим. Не станет его - не было и тебя. Разве мало тебе всего мира? Проповедуй ему свою Истину. Ты хочешь Царства Небесного, но человек не может жить без врага. Чтобы понять, как он счастлив, на его глазах, на кого-то должны обрушиться все беды! Пусть у каждого будет свой Иерусалим. А Каифа... Он, всего лишь, смертный, но даже личные амбиции никогда не совратят его к отступничеству. Они давно бы подослали к тебе самоубийцу, даже и за меньшие деньги, если бы не те тысячи, которые стоят за твоей спиной. Может быть, не народ их пугает, а кровь, которая за тебя прольётся. Та самая, священная человеческая кровь? Разве ты сможешь жить, если из-за тебя погибнет хотя бы один человек? - Он замолчал.
- Иуда, подойди, сядь рядом- попросил Исус. Сколько раз они были вот так наедине, рассуждали, спорили, и не расходились, пока не согласятся друг с другом. Исус надеялся, что тяжесть в середине груди, это сомнения, которые нужно вынуть и рассмотреть на свету. И они окажутся всего лишь маленькой занозой, что саднит и не даёт покоя. Иуда сел рядом, взял Исуса за руку, но тревога не уходила.
- Я исполнил всё, чего Он хотел,- прошептал Исус,- я не знаю, чего Он хочет ещё. Иуда, я чувствую свою смерть... Разве это всё, что я заслужил?.. Он привёл меня сюда и оставил. Я молюсь и прошу от Него, хотя бы слова, но Он молчит. Я вышел на площадь, но меня никто не остановил; я орал в лицо Каифе, но он просто отвернулся и молча ушёл! Что же мне делать, Иуда?
- Спать, равви, спать... Кошка знает, чьё мясо крадёт - будет и с него спрос, а тебе нужно просто отдохнуть. Ты не можешь сломаться - пока ты есть, будем и мы, а без тебя... - Они замолчали и долго о чем-то думали.
- Позови остальных,- попросил Исус. Иуда вышел. Когда все собрались и устроились, Исус встал:
- Что будете делать, когда останетесь одни - без меня?- Все вопросительно посмотрели на Иуду, но тот сидел с закрытыми глазами. Не дождавшись ответа, Исус продолжил:
- Завтра, каждый из вас, ещё до рассвета, выберет себе путь и уйдёт.       Я знаю, что скоро меня не станет... Не хочу, чтобы вы были при этом. Отец призывает меня к Себе. Вы останетесь, разойдётесь по всей земле и, будете учить людей Истине; будете делать всё, что и я делал, пока был с вами. Расскажете им обо мне. Как и вы, они тоже достойны Света.
- Равви, - удивился Фома, - как же мы можем равняться с тобой?
- Успокойся, Фома, что дал мне Господь, то и вам оставлю.
- Но как? Разве это возможно? - недоумевал Фома.
- Пётр, ты был сегодня на площади?
- Да, равви...
- Ты всё видел?
- Да.
- Тогда скажи всем, кто - я?
- Сын Божий? - ответил за него Иоан. Но Исуса ответ не устроил:
- Пётр, кто - я?- Пётр нерешительно оглядел всех и с трудом прошептал:
- Бог?..
Исус подошёл вплотную к нему и протянул руку:
- Пётр, кто я?
- Господь...- прохрипел Пётр и поцеловал её. Исус сложил руки над его головой:
- Господи, Отче, прошу Тебя, пусть Истина войдёт Духом Святым в раба Твоего Петра, ибо ему продолжать начатое мной. Иоан...- Исус подошёл к нему:
- Господь!- ответил Иоан и тоже поцеловал ему руку. Исус возложил руки и над ним, повторив свою просьбу. Так он обошёл каждого из своих учеников. Настал черёд Иуды. Он встал перед Исусом на колени, но, подняв глаза, очень тихо спросил:
- Что ты делаешь, равви?..- Заслонив Иуду от других, Исус, положив ему руку на плечо, ответил:
- Я уже знаю то, что тебе ещё не известно.- Он улыбнулся, и, отойдя, сел так, чтобы замкнуть образовавшийся круг.
- Хочу, чтобы у Петра рога повырастали!- решил попробовать свои силы Иоан. Все захохотали, а Пётр дал ему такую затрещину, что Иоан ударился лбом о землю.
- Не торопись, Иоан, - подбодрил его Исус, - я же ещё не умер!- Но Иоан и не собирался сдаваться, отряхнув лоб, он снова поднял руки вверх и повторил:
- Хочу, чтоб у этого кабана, брюхо до земли выросло!- Пётр попытался ухватить его, но Иоан оказался уже на другом конце, поближе к выходу.
- Нет, Иоан, так у тебя ничего не получится,- хохотал Исус.
-А как?
-А так, запоминай волшебные слова...- и уже серьёзно, закрыв глаза, произнёс,- Отче наш, живущий на небесах, да Святится Имя Твоё, да придёт Царство Твоё, да будет Воля Твоя на земле и на Небе, как хлеб наш, насущный, даёшь нам на каждый день, так и прости нам долги наши, чтобы и мы прощали должникам нашим, и не введи нас в искушение - избавь нас от лукавого... И проси чего хочешь.
- И всё получится? - спросил Иоан.
- Насколько веришь Ему, настолько и получится, если только у Него не другие планы. Но не забудь - чего пожелаешь другому, то получишь и сам.
- А то и побольше...- добавил Пётр.
- Да ладно ты, не обижайся - я же пошутил... Мир? Пётр - мир? - Настаивал Иоан.
- Ладно, иди сюда - согласился Пётр.
- Равви, а как это происходит? - задумался Андрей.
- Ты хочешь знать, как это устроено?- Да неужели вы до сих пор не поняли, что нет никакого Бога!?- Исус подождал, пока эта фраза дойдёт до каждого и, увидев их открытые рты, продолжил:- Неужели вы до сих пор не поняли, что нет никакого старца с кнутом и пряником, каким рисуют Его в Торе? Чему же вы будете учить? Поймите же вы: Бог - это Истина! Она равна для каждого и для каждого непостижима. Чем больше вы узнаёте о ней, тем больше она становится. Она исполняет любое желание, если оно искренне. Она огромна и ничтожна. Бог - это слово Истины, которое сидит в каждом сердце. Как вы им распорядитесь, так и будет. Пожелаете зла многим - многие ответят вам тем же и погребут вас, вашим же злом. Искреннее желание - вот ваша Вера, ваша убеждённость - это сила, которая вскармливает Истину в вас. По вере вашей и чудеса, которые захотите сотворить. Скажете горе подойти и она подойдёт, усомнитесь - только камешек скатится на вашу голову. Слово Божие - это слово Истины в каждом из вас, и имя ему - Справедливость. Каждый ваш праведный поступок - это ваш щит от любой неправды и неправедности.
-Равви,- перебил его Фома,- а если я ошибаюсь, если это не праведность, а ложь от лукавого? Ведь я не могу знать, кому и чем обернётся моя истина?..
-Не ошибёшься. Следуй Ей, и на душе у тебя станет легко, словно свет во тьме. Любите... любите каждого. Того, кто рядом, того, кто перед вами и того, кто вам не доступен. Любите всех и не ошибётесь!
-Даже врагов? - спросил Кананит.
-Всех, всех без исключения, всё, что создано Истиной. Слушайтесь сердца своего, не закрывайте его. Всё, что вы видите, трогаете, знаете - всё это Истина, Ею создано, и из Неё. Если знаете это, как можете сказать - это хорошее, это плохое - ведь это, просто, есть. Если оно было и до вас, как можете решать, что для чего и зачем? Нам ли судить    кого-то, если не знаем, почему он так поступает? От нас это скрыто, но Истина - знает. Так не ошибайтесь! Доверьтесь Ей и Она сама решит, что делать. Но не пытайтесь Ей навязывать свою волю - запирать ею Истину, подчиняя Её себе. Она разрушит и вас, и то, что вам дорого! Ибо создано это было вами против Её согласия, вернее, без Её участия.
- Равви, а лукавый есть?- не удержался Иоан.
- Есть, мальчик, есть... Твоя плоть и есть лукавый. Если соблазнишься взять больше, чем заслужил. Кладёшь одну монетку, а берёшь лепёшку за десять - это воровство, а если торговец сам даёт тебе её, и ты берёшь, это что?
- Обман...- ответил Иоан.
- Не-е-е-т,- засмеялся Исус,- это и есть соблазн! Взять, то есть обмануть, или не взять и поступить честно, ведь дал-то, как за маленькую. Вот тут-то и есть соблазн - ведь он сам даёт, ты же не воруешь, пусть будет внимательнее. Но ты-то знаешь, сколько давал, ты-то знаешь, сколько ты стоишь, что ж ты желаешь большего себе? А с чего начиналось - твоя плоть сказала - хочу есть, раб мой. Хочу столько, сколько вижу - дай!
- Равви,- обратился Фома,- если Истина во мне, а Она есть Бог, значит и я - Бог? И Кананит, и Пётр, и Иуда?.. Значит, мы все - Боги?
- Скажи, Фома, может ли море уместиться на камне?
- Нет, оно же больше...
- А озеро?
- Нет.
- А лужа?
- Лужа?.. Лужа может, если камень очень большой.
- Так вот - ты, Фома - лужа!
- Как это?..
- Как эта лужа - лишь маленькая толика от моря, так и ты - лишь частичка от Истины. Но соберитесь воедино, и уже море - станет для  вас лужей. Но если будут между вами распри, соберётесь ли вместе? Прощайте друг другу ошибки и заблуждения, берегите друг друга. Но сможете ли, если другого посчитаете меньше себя, если станете спорить, как отец с малышом - кто из вас больше или важнее? Если глаза есть, то увидят... Но если очевидное вам не нужно, то и глаза - зачем? Так кто из вас больше? А кто - важнее?– Исус встал, прошёл к выходу и выглянул  в ночной сад. Такая тихая, нежная грусть наполняла его... Исус вдохнул этой ночи и вернулся на место:
- Скоро рассвет - спать уже некогда... Теперь слушайте меня внимательно: всё, что я предсказывал, сбудется и на этот раз. Сегодня мы простимся, и вы разойдётесь по разным сторонам. Чем дальше вы будете отсюда, тем лучше будет для вас. Отныне вы - Апостолы - столпы веры моей, её опора. Всё, что делал я, станете делать и вы, потому, что мой земной путь окончен. Признав меня словом Истины, вы заключили со мной обет - служить Ей. Кто отречётся от меня, отречётся и от самого себя. Ибо нет у нас другого предназначения, кроме как...
- Равви, позволь мне спросить?
- Да, Иоан?..
- Христос - это ты?
- Нет - Истина... Я лишь служу Ей, как и вы, я передал вам всё, что Она пожелала мне открыть. Теперь настал ваш черёд. Когда дойдёте до пределов земных, возвращайтесь назад, в Галилею, и ждите меня там.
- Значит, ты не умрёшь?- с надеждой спросил Иуда.
- Умру, но Воскресну...
- Как Лазарь?
- Нет, но мы ещё встретимся.
- Учитель,- обратился к нему Пётр,- ты сказал, что это произойдёт скоро, когда?
- Накануне Пасхи...
- Так это же через неделю?!
- Да, Пётр.
- Но, если ты знаешь - когда, то может, и знаешь от чего?
- Знаю, Пётр.
- Скажи нам!
- Один из вас предаст меня.
- Мы?!! Кто это, равви?!
- Он сам знает - кто.
- Господи... не я ли?..- испугался Пётр его прямого взгляда.
- Нет, не ты, но в ту ночь, ещё до рассвета, ты отречёшься от меня.- Гнев и обида вспыхнули в глазах Петра:
- Я?.. Прости меня, равви, но я не верю тебе...
- Отречёшься, Пётр, по малодушию твоему, отречёшься, но не предашь. Скажу тебе больше - Истина в тебе окрепнет и ты станешь первым, после меня.
- Равви, скажи нам - кто он!
- Нет, Пётр, пусть он останется с этим наедине. Это будет последней притчей для вас. Справитесь с ней - соберёте Истину воедино, не справитесь - она будет мучить каждого из вас. Но не отчаивайтесь: даже смерть не сумеет убить вас, пока вы служите Истине…. Чем длиннее день - тем короче ночь, чем короче ночь - тем длиннее день...- вспомнил Исус колыбельную песенку, потом разломил хлеб на двенадцать частей, взял кувшин с вином и обошёл всех по кругу, прощаясь и наставляя каждого. Дошёл до Иуды.
- Я?..- тихо спросил тот, но Исус только улыбнулся ему и вернулся на место.
- Пока будете помнить имя моё, я буду с вами. Будет нелегко, вспоминайте меня, а чтоб не забыли – вот хлеб - это я сам, вот - вино - это вся моя жизнь. Ешьте, пейте и вспоминайте. Теперь всё. Уходите.- Не проронив ни слова, они вышли. Учитель остался один. Исус перебрался в тёмный угол, лёг и закрыл глаза. Почему-то он снова оказался у той горы. Он лежит на прохладной земле и ему смертельно хочется спать, но что-то мешает. Чей-то пристальный взгляд.
- А, это ты, зверь?.. А ты, почему не уходишь? Ждёшь пока сдохну? Немного осталось... иди... я очень устал.

Г Л А В А 4

Даже в своём сне, ещё там, у горы, Исус спал, но и там - в том его сне, какой-то странный звук мешал ему: что-то чавкало и хрумкало, разрушая всю логику сновидения. Он поднялся, обошёл все валуны, заглядывая под каждый, но никого не было, а чавканье продолжалось. Тогда Исус проснулся. Рядом с ним лежало нечто, укрытое одеялом. Исус осторожно приподнял край и увидел грязные ноги...Иоана. Исус закрыл их обратно и поверх положил свою голову.
Я знал, что ты не бросишь меня, маленькое чмокало. Значит и Пётр   где-то здесь. Исус оглядел комнату, но всё, как осталось с вечера,        так и лежало. Яркий солнечный свет сделал невидимыми догорающие огоньки ламп, но одна стояла отдельно ото всех, в затенённом углу: Вот ты догоришь, и тебя снова наполнят, а кто наполнит меня?- думал Исус. Но присутствие Иоана делало эту грустную мысль немного светлее.
- Почему ты не ушёл, Иоан?- спросил он. Чавканье прекратилось.- Хватит притворяться, я же знаю, что ты меня слышишь.
- Прости, равви, я думал это Пётр...- Иоан сел и, растирая глаза, спросил:- А куда мне идти? Мы решили остаться и охранять тебя.
- Что, Пётр тоже здесь?- А куда он денется? Он там, снаружи - караулит... Они все здесь... Равви, а куда им идти...вот так вот - сразу?
- О-о-о! - простонал Исус, лёг на спину и закрыл глаза, - тебе что, холодно?
- Нет.
- Что ж ты так укутался?
- Просто есть хотелось.
- О, Господи!..
- Чего?..
- Иуда тоже здесь?
- Не знаю, был здесь...- Иоан приподнялся и заглянул через окно:- Вон, поскакал куда-то, как у него только ноги не отвалятся?
- А Мария?
- Она там, с женщинами, которые пришли из Назарета...
- Откуда?
- Из Назарета, по-моему... Не знаю, это надо у Иуды спрашивать.
- Ладно, иди, позови остальных.
- Ща...- сказал Иоан, нехотя выпутываясь из одеяла.
Не зная чего ожидать, апостолы вошли и остановились в дверях. Последним вошёл Пётр, глупо стараясь спрятаться за их спинами.    Исус не дождавшись от них ни слова, не открывая глаз, произнёс:
- Вы и на том свете меня достанете!.. Дадите вы мне спокойно умереть?
Поняв, что это шутка, общинники радостно загомонили и принялись наперебой рассказывать ему свои сны.
Стоял уже полдень.
- Есть хочу!- прервал их Исус.- Где Иуда, давайте поедим...
- Я здесь, равви!- радостно объявил себя Иуда.
- Ну и нюх у тебя, - сглатывая слюну, позавидовал Иоан.
Но Иуда не обращая внимания, прошёл к Исусу и присел рядом с ним  на корточки... Оглядываясь на других, он что-то шепнул ему...
- Где?- спросил Исус,- сколько их?
- Трое...
- Хорошо, пусть идут, только побыстрее...
Иуда хотел уже подняться, но Исус остановил его:
- Иоан сказал, там женщины из Назарета...
Иуда снова что-то шепнул ему.
- Да...Мария...хорошо...скажи - я обязательно с ней увижусь сегодня, только чуть позже, когда эти уйдут, хорошо?.. Скажи, что я очень ей рад... Она могла бы и не спрашивать... но эти, сейчас, важнее. И поторопись.
Иуда снова ушёл.
- Послушайте меня,- обратился Исус к апостолам:- сейчас придут греки….
- Кто?
- Греки. Иуда пошёл за ними. Мы должны произвести впечатление. Никаких шуточек! Сможете не заржать? Всё очень серьёзно, Пётр, ты   за старшего...меня - нет.
- Как это? - не ожидал Пётр.
- Так это!.. Начинай привыкать.
- Я не умею...
- Учись!
- Может потом?..
- Сейчас! Так, всё - тихо! Они идут...
Первым возник Иуда и пригласил гостей в дом. Вошло трое, богато одетых, грека. Один из них - переводчик, поприветствовал присутствующих, но ему никто не ответил. Потом он перевёл приветствие своих спутников, и опять тишина.
- Вы чего?- не понял Иуда и посмотрел на Исуса. Тот глазами указал    на Петра, а Пётр, как и все уставился в пол и замер.
- Пётр!- зашипел Исус- Пётр! Давай, начинай, а то уйдут.
Иоан толкнул его в бок и пододвинул три чаши. С ужасом, оглядев всех, Пётр взял их и подошёл к грекам. Раздал каждому и наливая дрожащими руками вино, тихонечко выругался, но переводчик всё перевёл. Греки удивились, но промолчали. Потом Пётр налил себе, взял кусок хлеба, обмакнул его в вине и предложил им сделать то же самое. Показывая   на свой кусок, объяснил:
- Это - это...наш учитель...это надо съесть...
Им перевели, но греки усомнились:
- А зачем вы едите самого главного?- перевод был дословным.
- Ну ты и дурак!- захохотал Иоан.
Поняв, что их просто надули, греки заулыбались и принялись что-то оживлённо рассказывать. Переводчик не успевал за ними, а потом и вовсе перестал. Исус пригласил их сесть рядом и стал расспрашивать:
- Что вас привело ко мне?
За весёлым шумом на их разговор не обращали внимания. Только, когда Исус перешёл на родной язык и предложил им просто поесть, все немного успокоились.
- Они говорят, что в Элладе слышали обо мне и хотят уговорить меня отправиться с ними. И снова по-гречески сказал:- У меня ещё много дел здесь, но если вы не откажетесь, то один из нас отправится с вами и всё расскажет.
- Мы обещали уговорить самого главного учителя...
- У нас нет главных...
- Да, мы понимаем тебя...тот, кого ты пошлёшь, он знает язык?
- Пока доберётесь - выучит!- ответил Исус и подозвал Андрея.- Они хотят, чтобы ты отправился с ними, пойдёшь?
- Куда?
- В Грецию...
- Как ты скажешь, равви...
- Вот и хорошо... Когда вы отбываете? - спросил Исус.
- Через два дня. Хотели бы остаться на Пасху, но звёзды советуют идти...
- Правильно советуют... А праздник мы устроим вам завтра! Где вы остановились?
- Где-то недалеко... Мы хотим попасть в Иерусалим, посмотреть...
- Завтра попадёте, договорились?..
- Да, время у нас ещё есть- ответили греки и велели переводчику принести их угощение После шумной трапезы, они рассказывали о своей стране, с таким уважением и почтением, что можно было понять  и без перевода. Андрей с интересом повторял новые слова, а Исус с телохранителями и Иудой, извинившись перед гостями, вышел в сад. Они шли мимо здоровающихся с ними людей, отвечая на приветствие каждого. Издали Исус разглядел группу женщин. Одна из них была Мария, а рядом с ней седая, но совсем ещё не старая - его мать. Других женщин он не узнал. Подойдя, Исус поприветствовал их, обнялся с матерью и представил своих друзей.
- Вы уже ели?- спросил он Марию.
- Да...ты спал - мы не хотели тебя будить... Наверное, мы вас оставим - вы же давно не виделись...
Все поднялись и перешли немного дальше, не спуская глаз с красавца Исуса:
- Надо же!? У Учителя есть мать, о которой Исус никогда ничего не говорил...
- Посмотрите, какой красивый сын у нашей Марии, и что, если он не женат?.. За него любая пойдёт. Весь мир знает нашего Исуса, а помните, какой тихоня был - маленьким. Мария, ты пошла бы за него?!.
- Да ну вас…
- Да ладно...когда у вас свадьба...он тебя уже?.. Ха-ха-ха!.. А нас позовёшь?
- Куда...на свадьбу?
- Нет, раньше!.. Ха-ха-ха!
Мария сидела рядом со своим сыном, ей так хотелось дотронуться до него, но он такой уже взрослый, вдруг, ему это не понравится... Столько людей вокруг... Ну что они все смотрят и делают вид, что не видят? Тогда Исус сам взял её руку и поцеловал, Мария не смогла удержать слёз, как ни старалась:
- Исус... Исус...- она провела рукой по его волосам.- Ты совсем вырос...
- Да, мама... Посмотри, сколько людей вокруг, теперь они все будут знать, что ты моя мама...
- Это ничего, что мы здесь?
- Нет, конечно... Ты прости, что я не сразу пришёл - мне только днём сказали.
- Ничего, сынок, у тебя столько дел... Мария сказала, что ты очень устал и я не стала тебя беспокоить. Сынок, эта Мария очень хорошая девушка, не обижай её, ладно?
- Я знаю, мама...не буду. Все девушки хорошие... Как вы там? Как Иосиф, как братья?
- Всё хорошо, они передают тебе привет. Ты так и не научился говорить - отец?..
- Мама!..
- Хорошо, не буду.
- Как у него дела, всё строгает?
- Работы много, а платить нечем, но мы ничего, держимся... А вы тут как, говорят, в Иерусалиме тебя не любят?
- Иерусалим большой, там есть всякие. Есть и те, кому я поперёк горла, но их не много - им не нужна правда, вот они и бесятся. Ничего, мы их выведем...
- Исус будь осторожен, люди злые...
- У меня нет другого выхода... Ты не беспокойся за меня... Я скажу Марии, и перебирайтесь в дом, там места хватит. Мам...ты помнишь,      у нас был ещё один плотник?
- Господи, ты же совсем не изменился,- у неё снова потекли слёзы, и свободной рукой она прикрыла лицо. Исус подождал, пока она немного успокоится.
- Ты помнишь?
- Кого, сынок?
- Ну, того...плотника?
- Помню?.. Это так давно было, почему ты спрашиваешь?
- Так ты помнишь?
- Помню, конечно, он нехороший был человек. Отец пытался ладить с ним, даже помогал ему...хороший мастер..., но люди не любили его - злой какой-то. По-моему, Господь давно прибрал его - давно ничего     не слышно. А почему ты вспомнил о нём?
- Я вчера его встретил.
- Да ты же его никогда не видел!
- Он сам меня узнал. Передай Иосифу, что он просит простить его.
- Хорошо, передам, а где ты его видел? Отец спрашивал у детей, но       те сказали - ушёл куда-то и пропал.
- Передай - не забудь, договорились?
- Да, сынок, не забуду...
- Ну, всё, вы устраивайтесь, а у меня ещё дела. Вечером буду посвободней, тогда поговорим...давайте, пока.
Исус встал и вместе со своими спутниками удалился. Скрывшись от людских глаз за ветвями сада, они присели в траву.
- Иуда,- сказал Исус,- нам нужен конь, на время, потом вернём, ну и доплатим немного.
- Когда, равви?
- К утру, сделаешь?
- Это можно, а зачем?
- Завтра мы будем брать Иерусалим...
- Как это? - испугался Иуда.
- Не пугайся - без крови...просто соберём всех и пойдём... Я хочу, чтобы греки увидели своими глазами – сколько людей хотят Истины.
- Равви, а Синод...римляне?.. Если они не поймут или не поверят, что тогда?
- А мы будем в праздничных одеждах, с цветами и никакого оружия.   Ни на какие выпады не отвечать. Потребуют уйти, сразу же уйдём. Но мы должны собраться и выступить. Ни Пилата, ни Каифы не бойтесь. Конечно, у них затрясутся поджилки, но сами они напасть не посмеют. Главное, не дать себя спровоцировать, строжайшая дисциплина, как у римлян! Скажут "Назад!",- молча разворачиваемся и уходим. Пётр,  Иоан - сообщите нашим, обойдите всех, пугайте, чем хотите, но если кто-то ослушается, нас проклянут... или растерзают. Объясните людям - за всё отвечать придётся мне. Иуда, пусть весь мир узнает, что побеждать можно и без войны - одной любовью!.. И верой. Ты мне веришь?
- Верю..., но кто знает, что у них в голове...
- В голове у них будет то, что мы им покажем. Всё, ступайте...
И до самого вечера все готовились: примеряли наряды, плели веночки, натирали украшения. К вечеру вернулся Иуда с ослицей. Исус обошёл  её со всех сторон, внимательно изучая:
- И-у-да!.. А где принадлежности?
- У себя повесил - пусть отдохнёт пока...
Первым захохотал Иоан, за ним и все остальные, но Исус был серьёзен:
- Может, примерим, а то потом натрёт где-нибудь?
- А чего примерять - это же его собственные, где ему там натрёт-то?- Тут и Исус не выдержал, а Иуда осмотрел её снизу, даже рукой пошарил:
- Нет там ничего...чего ему там натрёт.
- Ладно, привяжите его, чтоб не учудил чего...
- Кого?- спросил Иоан.
- Обоих...- ответил Исус и ушёл в дом. После ужина он, ещё долго разговаривал с матерью, потом вышел, походил по ночному саду и, вернувшись, лёг спать.

Утром их разбудило солнце. Они просыпались друг за другом, потягиваясь и протирая глаза. Исус сидел в углу, опустив голову на колени, закрывая её руками. Кто-то поздоровался с ним, и он ответил:
- Когда будете готовы, скажете.
Только теперь до них дошло, что может произойти. Почувствовав это, Исус поднялся:
- Кто не уверен, может остаться. Народу много, будет где затеряться. Решайте сами. После тяжёлого молчания заговорил Пётр:
- Равви, никто из нас, тебя не оставит. Вместе с тобой мы начали этот путь и пройдём до конца.- Исус ничего не ответил и вышел во двор.
- Собирайтесь, мы идём в Иерусалим!
И армада Исуса вздрогнула. На ходу он отдавал последние распоряжения:
- Пётр, вы пойдёте впереди... Иуда - поведёшь своего «боевого коня», остальные пойдут за вами. Идите не быстро, чтобы все успевали. Мы     с Иоаном вас догоним. Идём, я тебе что-то покажу.
Через полчаса они взобрались на самый высокий холм. С него открывалась вся долина, как на ладони:
- Садись,- предложил Исус,- скоро ты увидишь, что такое Истина.
- Где, равви?.. Куда смотреть?
- Смотри вниз, на дорогу.- Через некоторое время показалось начало процессии. Впереди шёл Пётр, за ним, как отряд - в колонну по два, остальные апостолы. Последним шел Иуда, постоянно отвлекаясь и отставая. Дёргал поводья, пытаясь догнать остальных, но ослица разворачивалась и с любопытством разглядывала идущих за ней.
- Равви, все здесь - никто не сбежал...
- Нет, Иоан, это не главное, смотри дальше!..

Петра уже не было видно. Уже и Иуда с ослицей скрылись из виду, а люди всё шли и шли, как река, у которой не видно ни конца, ни начала. Иоан давно уже перестал угадывать знакомых, вместе с Исусом они сидели на берегу этой реки и постигали её полноводное течение. А люди, подобно ручейкам, вливались в неё с окрестных холмов и селений...
- Смотри, Иоан... Смотри и запоминай. Видишь, какая силища. Что может противостоять ей? Какие преграды могут остановить её? Сегодня их здесь только тысячи, а потом встанут миллионы, потом ещё больше, пока все они не соберутся в единое целое...
- И тогда наступит Царство Небесное?
- Нет, Иоан, человеку не суждено избежать смерти, но после неё - тоже есть жизнь, понимаешь?
- Как Лазарь?
- Нет, по другому... Я вытащил его, но это не жизнь, Иоан - я не могу воскресить душу. А душа - это и есть слово Истины. Плоть скулит и мечтает жить вечно, но Истина говорит :"Довольно, покажи, как ты сберёг мой дар - если не измазал его в грязи своих похотливых и мерзких желаний - душе твоей останется твоё имя и она будет с ним жить вечно, если нет, - имя твоё останется с плотью и сгниёт вместе с ней.
- А душа?
- А душа достанется новому человечку, из которого вырастет новый Иоан...или Исус.
- Или Каифа...или Пилат...
- Нет, Иоан, не суди их - пусть это делает Истина - она знает о них всё,   а мы лишь то, что видим, а ещё хуже - придумываем то, что нам выгодно. А Царство Небесное...было, есть и будет - это Царство  светлых душ, которыми полнится небо.
- Равви, а когда ты умрёшь, ты тоже станешь душой?
- Да, Иоан, тоже...и когда ты назовёшь моё имя, я окажусь рядом с тобой. Ты не увидишь меня, но почувствуешь. И если сердце твоё не будет закрыто злобой, как небо тучами, ты почувствуешь радость - это встретятся две души - твоя и моя. И мне было бы жаль тебя потерять.
- Мне тоже... тебя - равви.
А река всё текла и текла...
- Смотри, Иоан, каждый человек - это одна маленькая частичка Истины, они радуются, потому что поверили мне, поверили, что ещё не всё потеряно; они хотят служить Истине - не из-за страха - сердце их просит помочь таким же как они, чтобы быть вместе и никогда не расставаться. Ты понимаешь меня?
- Да...скажи, а кто предаст тебя?
Исус внимательно посмотрел на него, грустно улыбнулся, обнял и тихо шепнул на ухо:
- Истина...- захохотал, поднялся и зашагал вниз.- Догоняй, дурачок!
Они спустились к «реке» и она, радостно приветствуя, приняла их. Наверное, только через час, они смогли догнать первых. Поравнявшись с Петром, Исус спросил:
- Страшно?
- Страшно...- улыбнувшись, признался Пётр,- но даже не за себя, за остальных.
- Ничего, Пётр, верь, всё будет хорошо.
- Это правда, равви?
- Правда!
И Пётр с облегчением вздохнул, потом набрал побольше воздуха и запел старинную молитву рыбаков, не очень складную, но красивую своей простотой. Его поддержал Андрей. Потом откликнулся кто-то ещё, сзади, ещё...и ещё, и получилась грустная история, но которая давала надежду рыбакам - вернуться живыми к своему берегу, а улов никуда не денется, если будет, кому выходить в море.
- Матфей,- стараясь перекричать Петра, спросил Исус,- а у вас есть своя песня?
- Есть, равви... Наша лучшая песня - звон денежки о пустой сосуд.
- Спой!
- Нет, я уже слова позабыл,- и все засмеялись...

Показался Иерусалим. От него, по пыльной дороге, навстречу идущим, приближался небольшой конный отряд. Исус рукой показал остановиться.
- Это римский дозор,- пояснил Кананит,- они едут к нам.
- Представляю, что сейчас делается в городе...- ответил Исус,- подождём. Их слишком мало, чтобы затевать что-то. Стоим здесь!
Отряд приближался. Из-за пыли трудно было сосчитать всадников,       но их было не больше двадцати. Подъехав совсем близко, отряд остановился. От него отделился офицер и Исус вышел ему навстречу. Они поравнялись:
- Кто вы, куда идёте и кто главный?
Разгорячённый конь с трудом стоял на месте. Исус улыбнулся и дотронулся до его морды - конь послушно замер.
- Кажется, я знаю, кто ты,- сказал римлянин и легко спрыгнул на землю. - Ты Учитель из Галилеи?..
- Кажется, я тоже про тебя что-то знаю,- ответил Исус.
- Что же?
- Я знаю, что ты любишь женщину, но встречаешься с нею тайно...
- Откуда?!.
- Всё тайное, когда-то становится явным...хочешь, я назову её имя?
- Нет, не надо. Но куда вы идёте? В Иерусалиме объявлена тревога. Прокуратор наблюдает за вами. Город закрыт. Меня послали предупредить, что никого не пустят. Пилат приказал убить всякого, кто подойдёт ближе, чем на сто метров к городу.
- Спасибо, что предупредил. Доложи Пилату, что мы подойдём к городу и остановимся. У нас нет никакого оружия, и мы не собираемся ни с кем воевать. Довольно уже крови. Если бы мы собирались захватить Иерусалим, то нашли бы другое время и другие возможности. Передай, что мы всё равно дойдём до города и остановимся. Если прокуратор не захочет выслушать меня один на один, мы сейчас же развернёмся и уйдём. В этом я даю ему слово. Взамен прошу только одного - его разрешения посетить людям Храм накануне Пасхи. Он знает, что многим из моих друзей Синод такой возможности не даст. Скажи,       что    я уважаю того, кто служит закону, даже если он ему не по душе.
- Учитель, я верю тебе, но позволь мне самому убедиться, что твои  люди настроены также миролюбиво.- Он взлетел на коня, подъехал         к остальным, вынул меч и громко произнёс:- Я приветствую вашего учителя - это великий человек!
Гул ликования, в ответ, покатился вниз по равнине. Римлянин развернулся и поскакал назад, к отряду. Проезжая мимо Исуса он придержал коня:
- Учитель...- но Исус перебил его:
- Разве ты советовался со своим сердцем, когда приглашал её войти?   Не советуйся и со мной. Но скажу то, чего вы ещё не знаете - у вас  будет дочь.
- Я думаю, прокуратор выслушает тебя!- и на еврейском добавил,- Благодарю тебя, равви. Отряд ускакал, а Исус вернулся к своим. Они ликовали, отмечая первую Великую Победу Любви над собственным страхом:- Осана! Осана!- катилось по нестройным рядам, но Исус уже дал команду идти, и его армия продолжила путь. Они остановились на расстоянии полёта стрелы. Исус взял у Иуды поводья, сел на ослицу и она безропотно побрела по дороге. Он повернулся спиной к Иерусалиму и так - задом наперёд, доехал до самого города. Спешился, привязал её  к воротам и постучал в них кулаком. Маленькая дверца открылась не сразу. В тишине, её скрип показался жуткой мелодией погребальной свирели, но она открылась. Римский офицер доложил, что прокуратор согласился выслушать его, и ему поручено проводить Исуса. Пройдя несколько лестничных маршей, они оказались на самом верху стены. Пилат стоял к ним спиной и смотрел вдаль, туда, где остановился предполагаемый противник. Офицер ушёл, и они остались вдвоём. Пилат молчал, ожидая, что Исус сам заговорит и, как только он начнёт  о чём-то просить, Пилат ответит: "Убирайся!" и этим всё закончится. Исус действительно заговорил первым:
- Мне кажется, её ещё можно спасти...
- Кого?- спросил Пилат, не оборачиваясь.
- Твою собаку... Сколько дней она уже не ест?
Пилат посмотрел на Исуса и снова отвернулся. Этот еврей стоит у него за спиной и счастливо улыбается, вместо того, чтобы трястись от страха, как делают все они, стоя перед ним. Пилат хотел разозлиться и не мог себя заставить.
- Ты что, смерти не боишься?- спросил он, развернувшись к Исусу.
- Я боюсь оказаться не готовым к ней, но сейчас мне ничто не угрожает.
- Надеешься на своих «баранов»?
- Нет, прокуратор, я знаю, что и ты смерти не боишься, и люди для тебя ничто. Ты храбростью завоевал этот пост, в битвах за империю, и она расплатилась с тобой. Если понадобится, ты с лёгкостью снова предложишь ей свою жизнь. Кто не щадит себя - не пожалеет и других, но не нам с тобой решать, когда смерти явиться за нами.
- Что ты наплёл моему сотнику, что он так просил за тебя? Отличный воин, и я не хочу его потерять, но мне не нравится, что он так печётся    о своём враге.
- Скажи, что убедит тебя, что я не враг?
- Здесь все враги….Ты сказал, что можешь её спасти?
- Могу, прокуратор.
- Даже не зная, что с ней? Как ты вообще узнал о ней?
- Когда я пришёл, она лежала у твоих ног. По взгляду я понял, как тяжело ей расставаться с тобой.
Пилат невольно огляделся по сторонам, но Исус объяснил:
- Нет, сейчас её здесь нет, но в тот момент ты думал о ней, она была рядом, вот и весь секрет.
- Ты умеешь читать мысли?
- Не всегда, иногда мне кажется, что я сам их придумываю.
- Тогда скажи, о чём я думаю сейчас?
- Ты ещё не принял решения, но моя смерть тебе не нужна.
Пилат снова повернулся к дороге. Какое-то время он думал, но потом громко и решительно сказал:
- Идём, я хочу, чтобы Каифа видел тебя рядом со мной.
Они спустились и пошли по городу к дому прокуратора.
- Он не ест уже пятнадцать дней, мне больно видеть, как он умирает. Легче быть на его месте, чем видеть всё это. Так ты уже знаешь о моём решении?
- У тебя их несколько... Каифа тебе не соперник, напрасно ты пытаешься показать ему свою власть. Казнить и миловать решаешь не ты, и уж тем более не он...
От неожиданности, Пилат даже остановился...
- Ты с ума сошёл, назарянин?!. Я могу прикончить тебя прямо сейчас,    и мне не нужно чьего-то разрешения!
Исус промолчал. Пилат вынул меч и приставил его к горлу Исуса. Он побледнел, но не отступил.
- Одно моё движение и твоей болтовне конец. Кто помешает мне в этом?
- Истина...- прошептал Исус и сам перевёл остриё к солнечному сплетению,- если ты этого не сделаешь, они подумают, что ты  испугался меня...
Минуту Пилат размышлял, как поступить, но потом вложил меч в ножны:
- Мне всё равно, что они подумают...лучше ты подумай...о себе.- Они снова шли.- Что ты знаешь о Истине?.. Мне хочется есть, приносят    еду, если я захочу женщину - приведут ту, на которую укажу, мне понадобится золото - я направлю армию, две армии, три..., но оно    будет у меня; захочется умереть - я умру. Власть - это Истина...
- Ты можешь запретить женщине рожать, но сможешь ли заставить её родить, если она бесплодна?
- Ерунда, я возьму другую женщину….
- Если не суждено тебе наследника, какой властью ты его создашь? Бог, которому ты поклоняешься - тлен: умрёшь ты, он умрёт вместе с тобой, ибо сотворён был не ты им, а он тобой. Я же служу Истине. Она вечна и всё, что к ней прикоснётся, становится вечным. Даже ты, твоё имя будут помнить не потому, что служил империи, умрёшь ты, и вся ваша империя развалится, она лишь ненадолго переживёт тебя, а потому, что через меня ты коснулся Истины. Ты служил кесарю, пока не встретил меня. Отныне ты часть её замысла и будешь делать то, что она повелит. И если бы она повелела тебе, ты бы пронзил меня, не задумываясь!
- Ты безумен... Я не хочу больше говорить об этом.
Но Исус уже не мог остановиться:
- Да, я безумен, потому что ты так сказал, но ты не боишься смерти потому, что привык к ней, и привык потому, что считаешь, что жизнь твоя на этом и кончится, и все долги твои спишутся - ошибаешься! Отныне тебя будет преследовать страх - потому что я скажу тебе - жизнь вечна! И всю боль, которую ты принёс другим, все страдания - тебе придётся испытать самому. После смерти твоя жизнь только начнётся!  И я не завидую тебе, прокуратор. Мне не нужна твоя власть, которая не принесёт ничего, кроме мучений. Я боюсь всего того, чем ты так дорожишь. Я не боюсь смерти, потому что служу Истине, потому что ни разу не согрешил против Неё, даже в мыслях! Мне незачем её бояться...
Они молча прошли через охрану и вошли в огромный зал. В центре его, рядом с великолепным креслом из красного дерева и золотой инкрустацией, изображающей римского орла, на полу, на роскошном ковре, лежал неимоверных размеров дог. Когда они вошли, он приподнялся на передних лапах, зарычал и, обессилев, снова лёг, одними глазами следя за Исусом. Пилат подошёл к нему, присел рядом, на корточки, провёл, успокаивая, рукой по его морде и тяжело вздохнул:
- Ты сможешь?
- Если доверишься мне и обещаешь не мешать, что бы я ни делал.
Пилат молча уступил ему своё место. Исус положил руку псу на голову, тот перестал рычать.
- Помоги мне, прижми голову к полу, так чтобы он не вырвался.
Пилат выполнил. Исус коленом придавил псу горло. Дог, задыхаясь, задёргал конечностями и закатил глаза. Исус выждал, пока закончатся конвульсии, и попросил у Пилата меч. Раздумывать было некогда, и Пилат дал его. Исус разжал собаке пасть, засунул туда руку по локоть, потом мечом сделал ему в глотке надрез. Потом снова рукой что-то нащупал и вынул. Из пасти струйкой побежала кровь. Дог лежал неподвижно, с вывалившимся языком.
- Он умер?..
- Пока - да...- ответил Исус, но его точные и решительные действия усомнили Пилата.
- Он умер?!
- Ты же сам всё видишь.- Исус взял голову пса, зажал ему ладонью нос  и стал вдувать в пасть воздух. Пёс задёргался. Исус надавил на грудную клетку и отпустил. Он проделывал всё это вместе с дыханием, пока на место белков не вернулся осмысленный взгляд. Пёс дёрнулся, тяжело, взахлёб, вздохнул и закрыл глаза. Такого Пилат никогда не видел. Он снова посмотрел на Исуса и спросил в третий раз:
- Он умер?
- Нет, прокуратор, теперь он спит, боль измучила его, и он устал. Это всего лишь кость. Завтра проснётся, дай ему молока и воды. От голода он потерял свои силы...
Пилат поднялся и отошёл к балкону. Исус остался на месте.
- Если я разрешу тебе... Ты даёшь мне слово, что никаких беспорядков не будет?
- Я думаю, ты достаточно видел силу Истины.
- Истина, Истина... Марк!- позвал Пилат. Вошёл начальник личной охраны.- Проведи его... организуйте оцепление до Главного Храма... Пропустите их.
- Благодарю тебя, прокуратор...- но Пилат так и не повернулся к нему. Уходя, Исус тихо заметил:
- Там, на стене...она была совсем маленькой...теперь намного больше...
Пилат обернулся, как только дверь за ними закрылась.

Выйдя из ворот, Исус отвязал ослицу, сел, и она побрела по дороге в сторону дома.
- Хорошо, что нам по пути,- подбодрил её Исус.
Люди бежали ему навстречу.
- Равви, равви, мы боялись, что ты уже не вернёшься! Ты говорил с Пилатом? Что он сказал?
Исус передал поводья Иуде и вошёл в самую гущу:
- Я говорил вам, маловерные, скажете горе и она подвинется!
- А-а-а-а-!- заревела толпа и подхватила Исуса на руки:- Слава  Учителю! Слава нашему Исусу! Это Спаситель! Исус - Христос!- немного успокоившись, они опустили его на землю. - Равви, ты прав,  мы усомнились. Что же ты ему сказал? Тебя так долго не было, мы испугались и не знали, что нам делать.
- Эх, вы...- Исус укоризненно покачал головой,- я же сказал, что теперь вы остаётесь вместо меня, посмотрите,- он указал рукой на людей,- они ваша сила, они ваша Истина, ведите их... Иерусалим ждёт вас!!!
И войско Христово, продолжая ликовать, снова тронулось в путь. Иерусалим встретил их напряжённым молчанием. Весёлый поток хлынул в раскрытые ворота, но римские солдаты с суровыми лицами, словно каменные глыбы берега, готовые к бою, открытым оружием сдержали его натиск и направили в сторону Храма. Всеобщая радость, словно аромат вина, пьянила железные сердца старых бешеных псов, и они уже с трудом сдерживали свои улыбки. Молодые воины украдкой перешёптывались, высматривая очередную красавицу, а те бросали им сплетённые венки и, хохоча, приглашали с собой. Только иерусалимляне, из-за спин римлян, выкрикивая что-то оскорбительное  и злобное, плевались в этот ликующий поток. Никто не обращал на них внимания. Впереди, по-прежнему, шёл Пётр и вёл за собой ослицу. Исус, сидя на ней задом наперёд, с довольной улыбкой рассматривал их лица.
- У ослицы течка, вот они и пристроились...
- Гляньте,- кричали одни,- царя везут!..
- В царство небесное…- отвечали им другие.
Ничего иного Исус и не ожидал - он вторгся в самое логово Каифы, но без него самого это ещё не победа. Без него, как мозаика без одного камешка, не складывалось видение, явленное Исусу. Хорошо понимая, что Каифа сейчас загнан в угол, Исус пытался предугадать, чем тот ответит. «Каифа - зверь, дикий и могучий, никогда не покорится и не станет ручным, но предпочтёт смерть в открытом бою, чем опуститься до подлости. Если бы он только вышел навстречу...» Исус бы нашёл для него слова. Никто бы не усомнился в достоинстве Каифы, никому бы Исус не позволил его унизить! Прямой и открытый разговор, вот что стало бы настоящей победой и для Исуса, и для Каифы, в нём спасение для них обоих. И, вдруг, Исус понял... Как страшно он ошибся: ему нельзя было входить в город! Бог обманул его... Он позволил Исусу самому решать, делать выбор. Если бы они дошли до города и остановились, если бы повернули назад... но Исус сам! сам захотел испытать свою силу, он уверовал в её могущество настолько, что захотел помериться ею с Пилатом. Как легко он одолел его! Одним только словом! Там, на стене, он радовался, с какой лёгкостью говорит  с этим убийцей! Истина хотела этой победы и совершила её, а он, Исус, даже ничего не заподозрил. Вместо этого он упивался своим величием. Исус слез и пошёл пешком. Он так ослеп, что позволил себе ухмыляться в лицо собственной смерти. Служа Истине, он посчитал себя Ею самой, он посчитал себя равным Богу, но он всего лишь инструмент в руках настоящего мастера. Он всего лишь раб. Нет, он всего лишь дитя, возомнившее себя взрослым, и мудрый Отец не наказал, а позволил ему проявить себя. Боль и зло охватили Исуса от страшного прозрения:- значит, вовсе не Каифа, а я - сам, и есть тот камешек... я начало и я конец, этой картины. Я положил ей начало и мною же она завершится...
Они улыбались Исусу, и он отвечал им. На площади всё перемешалось. И те и эти, все они были праздником, который устроил Исус. Больше всех радовались торговцы такому наплыву.
- Что с тобой, равви?- подошёл к нему Иоан.
- Тебе хорошо?- ответил Исус.
- Да.
- Ничего, я просто устал. Иди, будь со всеми вместе.
Исус ходил по рядам, спрашивал, откуда то или иное, сколько стоит,      и шёл дальше. Поднявшись по ступеням, он настежь распахнул       двери Храма и вошёл в него. За ним последовали и апостолы. Из первосвященников в Храме был только Никодим, несколько служителей и их помощники. Все они приветствовали Исуса стоя, в знак уважения, склонив головы. Исус подошёл к ним, и, приветствуя, обнялся с каждым. Вопреки большинству в Синоде, Никодим признавал Исуса большим Учителем, чем сам:
- Равви, чем же ты укротил этого беса, ведь все видели, как он чуть не убил тебя?
- Словом, друзья мои, одним словом Истины: чтобы жить вместе, нужно уважать друг друга, а зло порождает лишь зло в ответ. Не нам решать чему и когда быть, но как быть - это в нашей власти. Но скажите и вы мне - где же остальные, почему их здесь нет.
- Равви, ты смеёшься над нами... Весь Синод заперся в доме у Каифы - они решили, что ты пришёл судить их.
- Неужели Каифа считает также?
- Нет, он как раз настаивал на вашей встрече, но Анна и ещё многие убедили его отказаться - если ваш спор будет слишком горячим, этот жар может перекинуться и на остальных, и случится пожар.- Они рассмеялись.
- Но этот разговор всё равно состоится, хочет этого кто-то или не хочет.
- Состоится, но дай им время смириться с неизбежностью. Им кажется, они что-то решают в этой жизни. А мы должны всего лишь служить Истине, как и ты, и исполнять Её волю. Если Она требует нового завета, нам ли это оспаривать?
- Нам, Никодим, нам... Бог давно простил своих неразумных детей, потому что любит нас. Он хочет сказать нам об этом, но мы закрываем уши. Как капризные дети - натворят и вместо того, чтобы признаться, кивают друг на друга - он больше виноват, чем я. Отец строгостью своей, оберегает их от беды, а они в ответ обижаются и каждый мыслит – со мною ты строже, чем с другим. Раз так - буду слушаться тебя, но думать по-своему. Посмотри, какой я послушный, а ты меня обижаешь, пусть же тебе будет стыдно. И невдомёк, что отец, чтобы не обидеть кого-то, ибо все они равны для него, не даёт никому из них.
- Ты знаешь, равви, что во многом я согласен с тобой, но не во всём. Но ты прав в главном - пока мы не научимся любить друг друга, мы разрываем сердце Ему. И слишком малы наши разногласия, чтобы спорить с тобой. Со временем, я пойму тебя больше, но для этого я должен уважать твоё мнение, иначе и ты не захочешь меня услышать.
- Спасибо тебе, Никодим,- ответил Исус,- почему ты не на месте Каифы?
- Я на своём месте, Исус, а Каифа не поставит себя поперёк Истины, верь мне, за него это сделают другие. Так уж всё в этой жизни устроено. Не каждому дано услышать правду, даже если она вопит ему в ухо.
- Или не каждый захочет?..
- Не будем спорить, ты слишком красив, чтобы поверить в чьё-то уродство, размах твоих крыльев не даёт тебе понять, что люди летать не умеют. Ты слишком великодушен, чтобы признать свою исключительность.
- Ты прав, Никодим, не будем спорить. Из выводка птенцов, один всегда окажется первым, кто полетит, за ним отважатся и другие. Кто потом скажет, что он просто вывалился и полетел с перепугу!- засмеялся Исус.
- Равви,- громко кто-то окликнул его сзади. Исус обернулся.- Равви! Почему твои люди не хотят ничего покупать?- Через толпу к нему пробиралось несколько торговцев.- Они говорят, что ты им не разрешаешь? Посмотри,- они разложили перед ним свои товары,- мы хотим, чтобы ты принял наш дар и смягчил своё решение. Пожалуйста, возьми всё это, пусть они увидят, что наши товары никакие не от лукавого. Нам надо кормить своих детей, а чем, если никто ничего не берёт?
- Наврядли, вы сможете указать мне того, кто вам такое сказал?..
- Конечно, где мы теперь его найдём? Столько народу здесь никогда не было.
- Может они считают, что здесь не место для торговли, ведь это Храмовая площадь?
- Равви, тебе не нравятся наши подарки? Мы принесём ещё, если хочешь, мы даже денег соберём для тебя?
- Я не нуждаюсь в ваших подарках.
- Чего же ты хочешь?
- Я хочу, чтобы вы ушли отсюда и торговали на базаре. Сюда люди приходят молиться, они просят Господа, чтобы избавил от соблазнов, а вы не даёте им вздохнуть, навязываете своё барахло, подешёвке - навешиваете на них грехи! Поэтому я хочу, чтобы вы ушли отсюда.
- Прости нас, равви, но куда же мы уйдём, кругом солдаты, они никого не выпускают, пока не закончится ваш праздник и все не разойдутся.
- Не хотите быть с нами, ждите, пока мы уйдём.- сказал Исус и отвернулся. Он слышал, как один сказал другому:
- Пойдём, не видишь это бесполезно...- но второй возразил ему:
- Я не собираюсь никуда отсюда уходить, мне всё равно, кто он. Я плачу налог, я плачу охране, я плачу Храму, я плачу Синоду, кто смеет меня в чём-то упрекать. Я оплатил своё право, и буду торговать здесь!
- Ты платишь Синоду?- завёлся Исус и подошёл к нему.- Вы платите Синоду, чтобы он разрешил торговать вам в Храме?! Исус недоумевая, посмотрел на Никодима.
- Это не моё решение, я был против, но их большинство...
- Да, мы платим Синоду, и я не собираюсь ещё и тебя содержать...
Исус посмотрел на торговца в упор:
- Пошёл прочь отсюда!- Но торговец не уступал:
- Ты кто такой, чтобы мне указывать?
- А сам ты кем меня назовёшь?
- Царём вонючих попрошаек и дармоедов - вот кем!
Исус схватил первое, что попалось под руку, из богатых даров, и через головы выкинул из Храма, остальное расшвырял и растоптал.
- Соберите и вон отсюда!..
Но торговец не двинулся с места.
- А сам ты, один, без своих шакалов, осмелишься на такое?- тихо, с угрозой произнёс он,- трус!- и плюнул Исусу в лицо. Все замерли.
- Пожалуйста, уходи,- с трудом сдерживаясь, попросил Исус. Но торговец размахнулся и ударил его по голове. Исус упал, в тот же момент упал и торговец - одним ударом Пётр снёс его и, набросившись, продолжал бить, куда придётся.
- Господи, что вы делаете, это же Храм,- закричал Никодим и бросился оттаскивать Петра, но Пётр отшвырнул его.
- Прекрати!- прогремело над всеми и Пётр, словно опомнился. Он слез с торговца и помог подняться Никодиму:
- Простите меня, равви, я не хотел...
Исус вытер кровь и присел рядом с неподвижно лежащим человеком. Помог ему сесть и осмотрел его.
- Зачем ты сделал это?- спросил Исус, останавливая кровотечение на его лице.
- Если бы ты только знал, равви, скольких унижений стоит кусок хлеба моих детей...разве только моих... Люди работают, и я плачу им за это, а кому из них важно, как я зарабатываю эти деньги. Если бы только деньги... Я на коленях прошу каждого взять их, чтобы разрешили мне всё удачно продать. Прости меня, равви, я знаю, что ты не тот, кем я тебя обозвал, но и моим силам наступает предел. Ведь я никогда ни на кого не поднимал руку, а тут... прости меня...
- Я знаю, что ты хороший человек, прости и ты меня...за свою ненависть. И Петра прости. Пётр, помиритесь, не хочу, чтобы из-за меня между вами осталась вражда.
Пётр обнял его и усадил поудобнее. Торговец принял его помощь и поблагодарил.
- Завтра от твоих ран не останется и следа, посмотришь,- пообещал Исус. Торговец улыбнулся:
- Прости меня, равви, я действительно виноват перед тобой - я ненавидел тебя, потому что здесь все тебя ненавидят. И по поводу Храма, ты тоже прав...
- Я знаю,- ответил Исус. Если бы и я мог кому-то так же сказать, как тяжело мне...- подумал он и произнёс:- передайте Синоду, что через три дня я разнесу весь этот вертеп и не оставлю от них камня на камне. А на этом месте поставлю новый Храм. И мой Храм станет домом молитвы!- и направился к выходу. За ним потянулись и остальные. Никодим сел рядом с торговцем и пристроил его голову себе на колени.
- Что же ты наделал, Иосиф...
- Прости меня, равви, так получилось...

Настроение общинников быстро восстановилось, видя, как радуются им люди. Они негромко, но живо обсуждали произошедшее.
- Пётр,- подозвал его Исус.
- Да, равви...хочешь меня отругать?
- Нет, я благодарен тебе, но думаю, что сам должен отвечать за свои поступки...
- Равви, ты хочешь, чтобы мы стояли и смотрели на вашу драку?..- подошёл к ним Иуда,- мне кажется, Пётр правильно сделал - это всего лишь два человека...ты - нет. Если бы Пётр не свалил его, ты бы пришёл в бешенство и не известно, чем бы всё это закончилось?
- Ничем, Иуда, не решай за меня... Ну, ударил бы он ещё раз, и что потом? А потом бы он подумал, почему я ему не отвечаю. Вот чем закончилось бы...
- Нет, Исус, Никодим прав, ты думаешь, что все такие же, как и ты, но это не так. Посмотри на этих счастливых людей, это ты их такими сделал, а не я, не Пётр и никто другой. Они поверили тебе, и пошли за тобой, а не за кем-то из нас, ты открыл им глаза, ты изменил всю их жизнь...да и нашу. Кто мы без тебя? Посмотри, равви, почему же они так радуются? Ты сколько раз говорил им одно и тоже, но только сейчас они увидели настоящую Истину и поверили в Её силу. Знаю, что ты сейчас скажешь:"Они прячутся друг за друга...", но это не так, равви. Кто научил их так ответить торгашам? Они сами до этого додумались! Значит, зёрна, которые ты бросал, взошли! Кто-то больше, кто-то меньше. Кто-то один сказал - нет, и остальные его поддержали, потому что согласны с ним. Разве не ты учил их этому, равви? Ты призывал их думать, и теперь они знают зачем. Ты сделал их человеками. Ты сделал то, чего не добился от них Господь. Этого тебе мало? Я не знаю, чего ещё может хотеть Истина от тебя, но для них - Истина - это ты. Чего же ты хочешь от нас, чтобы мы стояли и смотрели, как плюют Ей в лицо?..
Исус не хотел ничего отвечать и улыбаться он уже не мог. Самое тяжёлое и печальное, что мог он сейчас услышать, так легко и свободно, только что, проговорил Иуда - они назначили меня своим Богом, теперь я для них больше, чем Истина. Я живой и реальный, такой же, как они, а не кем-то или чем-то придуманный образ, навязанный с молоком матери. Меня они могут потрогать, и убедиться, что я есть, а Бог - где Он? Слышит ли Он, видит ли Он? Незаметно, ещё одно горькое понимание подкралось к нему: Если со мной что-нибудь случится - я стану им ещё дороже. Тогда я стану не одним для всех, а единственным каждому. Пока я жив, они ничего не смогут себе соврать про меня, но как только меня не станет, они будут спорить, кого из них я любил больше. Господи, что же мне теперь делать? Они шли за мной, а получилось, что загнали меня на самый край... Господи!- хотелось ему завыть,- чего же Ты ещё от меня хочешь?! Разве я не имею права, всего лишь на одну ошибку? Неужели я должен так дорого заплатить за неё? Почему - я? Почему не кто-то другой? Господи, скажи, что всё это неправда, и я найду выход, скажи, что Иосиф - отец мне, ведь так не бывает!.. А воскрешение бывает?- ответил сам себе Исус и почувствовал пустоту. Ту самую, из сна, когда падал с горы. Значит зверь здесь. Значит, он не исчезнет, пока не кончится сон, сон который ещё не завершён...

Они уже вышли из города и, отойдя на какое-то расстояние, Исус остановился:
- Вы и дети мои,- обратился он к апостолам - потому, что люблю вас; вы и братья мои, потому что ни одного из вас я не выше и не лучше; вы и беда моя - за каждого из вас в ответе - я. Я привёл вас к Иерусалиму и должен вывести из него. За меня ли, или из-за меня, но теперь к каждому из вас приставлена смерть. Вы должны покинуть меня. Пришло и ваше время выпасть из гнезда. Вы к этому уже готовы. Всё, что я вам обещал, сбудется. Вы достаточно окрепли и взлетите выше меня. Я был первым и за мной пошли тысячи. За вами пойдут миллионы. Вы должны уйти отсюда - если один из вас попадёт в руки Синода, никто из нас не оставит его, тогда погибнем мы все!
- Равви, но как же мы оставим тебя, если что-то случится с тобой?
- Идите и не оборачивайтесь. Верьте тому, что я сказал. Что бы со мной не случилось, не оглядывайтесь, дойдёте до края земли и возвращайтесь в Галилею, там я найду вас. Обещаю. Андрей, ты договорился с греками?
- Да, равви, они ждут меня. Возьми всех с собой. Скажи грекам, что я просил помочь вывезти их отсюда, oни не откажут. Иного пути у вас нет.
- Равви, я никуда от тебя не уйду!- рассердился Пётр.
- Я тоже!- заявил Иоан.
- Иаков, забери его! Иоан, слушайся брата, он отвечает за тебя перед отцом и передо мной. Я говорил тебе, вспомнишь моё имя, и я окажусь рядом, но сейчас ступай с ними. Пётр, не могу тебе приказать, но сделай это, ради меня. Иуда, тебе ещё нужно вернуть "коня". Если знаешь, что готов идти со мной до конца, я буду ждать на Елеонской горе. Найдёшь меня там. Если решишь иначе, знай, никто из нас не осудит тебя.
- Да, равви...
- Прежде, чем отправитесь к грекам, я прошу вас - объявите людям, чтобы не шли и не искали меня. Пусть расходятся по своим домам. Когда потребуется, я призову каждого. Теперь всё, уходите….
Но никто не двинулся с места.
- Уходите!- закричал Исус,- Андрей, уводи их!- Он развернулся и зашагал прочь.

Г Л А В А 5

Словно впервые, он рассматривал привычный вид со своего балкона. Заковыристая истоптанная дорога, огибала холмы, упиралась и пропадала на горе. Почему они называют её Лбом? Впрочем, и вправду, напоминает череп. Известняк придаёт ей цвет кости, пожелтевшей от времени, вытоптанная трава открывает огромные участки бурой глины. Череп с запёкшейся кровью. Но сколько в этой глине настоящей крови не скажет никто. Они говорят просто - Голгофа. Интересно, за ней дорога продолжается? Не может быть, чтобы она обрывалась. В Риме нет дорог, которые кончаются - одна переходит в другую и так до бесконечности. А здесь - есть... Их и дорогами-то нельзя назвать. "Эти" показывают направление и называют место, но дорога может идти совсем в другую сторону. И во всём они такие же. Они не умеют говорить коротко и прямо. Интересно, как же всё-таки он узнал про собаку?- Тут Пилат поймал себя на мысли, что упорно, помимо своей воли, возвращается к нему.- Конечно, любимый Геракл даже больше, чем верный товарищ, это сын, которым Боги не захотели меня наградить, но разве только из-за него, я снова думаю об этом назарянине. Я и не собирался его убивать, но что делает его таким уверенным в себе? Несомненно - он лекарь, которому равных нет, он умеет читать чужие мысли, но Пилат и сам не всегда знает, как поступит, а уж тем более, когда ему подсказывают другие. И достойных врагов он видел немало на своём веку, храбрости которых отдавал честь, дело не в этом... Тогда, что же?
- Марк! Найди Лисия - я хочу его видеть. Когда «эти» разойдутся, пусть придёт.
Марк удалился.- Кроме глупостей, что болтают, о нём ничего не известно. Вряд ли бы Каифа так боялся его, если бы не было серьёзных оснований. В то же время, куда проще было бы его убить. Но Синод не делает и этого. Они так хотят его смерти и так не хотят его убить? Не заговорённый же он?! Всякий человек смертен. Всякий подобен червяку, если на него наступить.- Но прокуратор чувствовал, что к Исусу это не относится. Вернее, он хотел бы этого.- А чего хочу я? Кого могу бояться я, если позволяю кому-то дотрагиваться до моего Геракла? Если в Риме узнают об этом, в меня будут тыкать пальцами! Но он спас его, разве этого мало? Значит мало, значит, есть что-то ещё и я должен знать - что. В его действиях не было ничего магического, но я же сам всё видел. Ведь Геракл умер, а теперь просто спит...- Пилат присмотрелся к своему псу, но тот продолжал ритмично вздымать и опускать бока. Лапы, веки, брыли - всё вздрагивало так же, как было и раньше, когда во сне, пёс продолжал биться за жизнь своего императора, и успокаивался, убедившись, что враг больше не сможет поднять руку на его Бога.- Ничего, пёс, мы ещё повоюем!- дотронулся до него Пилат. Утренняя жара незаметно, но уже давно, превратилась в закатную духоту. Всё гладкое становилось скользким от влаги, одежда прилипала к телу. Это раздражало прокуратора. Он не был болезненно чистоплотным - ему не привыкать и к роскоши, и к запаху взмыленного коня, но то, что поднималось с улиц Иерусалима, та вонь, которая доходила до его покоев, просто бесила. Это был запах врага. Он презирал евреев. Oн их почти ненавидел. Все они были этим запахом - их манера говорить, одеваться, думать, поступать... Всё это было пропитано вонью вечерних улиц Иерусалима. Сколько раз, вечером, он собирался просить отставки, но утром, когда свежесть и шум трудолюбивого города будили его, он отменял своё решение. Здесь он прокуратор - наместник Великого Рима, почти основа Римской Империи, а там, на родине, он станет просто Понтием Пилатом, каких в Риме тысячи. Его могли бы выделять из этой когорты только Великие Деньги, но их у Пилата не было. Для этого - не было. Это неправда, что можно послать одну армию, другую, для этого тоже нужны деньги. Империя стоит много дороже тех средств, которые получает. Роскошь Рима должна убеждать каждого в её незыблемости.- Почему он сказал, что Империя лишь ненадолго переживёт меня? Я могу об этом догадываться, но откуда знает он - этот самодовольный лекаришка, который врядли поднимался выше этих кочек? Откуда в его башке тон повелителя. О какой истине ты говоришь, что ты знаешь о ней? Думаешь, если тысячи бездельников идут за тобой, это уже армия? Они же не умеют воевать, они никогда не видели крови. У тебя нет оружия... Ты хочешь победить Рим? Посмотри, ты видишь эту дорогу, да, которая идёт от твоей Голгофы? Зачем ты выпустил огненного дракона? Ведь он съест не только меня, он доберётся и до тебя...зачем ты это сделал? Его нужно кормить...человеческим мясом...Зачем ты это сделал? Попроси свою Истину остановить   его. Посмотри как он близко, нам надо куда-то спрятаться, если      он увидит тебя, мы не сможем убежать. Я не разрешал тебе этого, зачем ты выпустил его? Твоя Истина нас спасёт? Попроси её, она  же знает тебя? Почему ты не можешь ей приказать?
- Потому, что я ещё не прокуратор...
Пилат открыл глаза.
- Приветствую тебя, Светлейший!
- Почему...ты?.. а где?..- Пилат догадался, что задремал и не слышал прихода Лисия.- Ты доиграешься, Клавдий... Если в Риме узнают про "Светлейшего", я уже не смогу тебя спасти...
- Не захочешь или не сможешь?
- Не смогу, потому, что буду распят на соседнем столбе.
- Думаю, в Риме это никого не волнует, им не до тебя, пока ты их кормишь...они простят тебе и большее.
- Как всё прошло?
- Ты знаешь, я ожидал худшего, впрочем, худшее ещё впереди...
- О чём ты?
- Уж слишком всё гладко - всего один инцидент, о котором мало кто знает.
- Не тяни, как на дыбе.
- В Храме...Назарянин устроил драку, вернее, один из его учеников, но всё обошлось. Пострадал один торгаш. Собственно он и начал, его просто утихомирили. Настораживает другое: когда Назорей уходил, произнёс фразу - передайте Синоду, что через три дня я разрушу этот вертеп, камня на камне от них не оставлю, а на этом месте построю свой Храм.
- Что это может значить?
- Не знаю, но личность очень интересная. Кстати, он вылечил твоего людоеда?
- Оставь Геракла в покое. Ты циник, Клавдий, мне жаль твою мать. У тебя нет ничего святого.
- Есть, прокуратор - деньги и друзья.
- Не лги - деньги и дружба - несовместимые понятия.
- Может быть ты и прав, Понтий. Нет денег, зато есть ты.
- Я терплю тебя потому, что ты подхалим.
- Что поделаешь, у меня такая работа, иначе кому бы я был нужен.
- Вернёмся...
- Хорошо... Он действительно человек необычный. Его имя Исус, родился он не в Назарете, а в Вефлиеме. Ему тридцать три, отец плотник, мать не еврейка. Интересно, что отца своего он не признаёт.
- Почему?
- Отсюда-то всё и начинается! Ему сообщили, что мать зачала его  не от Иосифа - отца, а от другого!
- Кого?
- От Бога, которому они все поклоняются!
- Что за чушь!?
- Утверждают, что девственность её при этом нарушена не была. Поэтому Иосиф её и не бросил. Но дело в том, что она сама ему призналась, что беременна.
- Дикость какая-то!
- Возможно, что ты прав, но его способности человеческими не назовёшь - он наизусть знает Тору и всю прочую их писанину. Ты можешь себе представить этот объём? Он в совершенстве владеет латынью, греческим, арабским.
- Но что же тут сверхчеловеческого?
- Я упустил одну деталь... он знал это уже в три года. Его приглашали в синагоги, чтобы проповедовал. В свои три года, кроме - мама дай сиську, ты мог что-нибудь ещё произнести? Теперь главное, что касается его врачевания - утверждают, что Лазарь, о котором так много все говорят, совершенно реальное лицо. Его смерть была установлена и зафиксирована. Он уже разлагался, когда пришёл назарянин и оживил его!
- Всё это домыслы и слухи, Синод занимался этим делом?
- Занимался, прокуратор. Допрашивать Лазаря бессмысленно.        Он не говорит - не обладает осмысленной речью и взглядом.    Может передвигаться, исполнять команды, но сам, при этом,          не инициативен…
- Но кто может подтвердить, что он действительно был мёртв?
- В том-то и дело, что есть кому! Ты не поверишь...- Каифа!
- Так вот почему они его так боятся!
- Именно.
- Значит, ребёнок уверовал в свою исключительность и, обладая некоторыми способностями, развил их до совершенства?
- Не один он, Светлейший. Арабские астрологи вычислили его рождение и предсказали ему судьбу царя над царями. Они пришли  в Вифлием, к нему на поклон, по слухам, принесли ему в дар целое состояние. Когда Ирод узнал об этом, велел вырезать всех младенцев возрастом до двух лет. Но мальчика, вместе с родителями, тайно вывезли в Египет. После смерти Ирода они вернулись и записались уже в Назарете. Есть ещё один интересный факт - его отец - Иосиф, происходит из рода первых царей. Он из рода Давида. По преданию - Христос - значит Спаситель, будет происходить из этого рода и явится пророком, провозглашающим Слово Бога о Истине.
- Почему ты раньше мне ничего не докладывал?
- Потому, что ты хранишь нас от внешнего врага, а мы тебя от внутреннего, и незачем утруждать прокуратора всякой ерундой,       с которой мы можем справиться и сами.
- Значит, уже не можете, если я заинтересовался этим. У нас есть что-нибудь на этого Назорея? Исус - ты сказал?
- Да, прокуратор - ничего.
- А как же его вчерашняя речь на площади?
- Я проверял... нашёл - это псалмы Давида и там нет ни одного  слова о Риме. Рима вообще тогда не было. Ни один свидетель не подтвердит, что он призывал к восстанию, а псалмы он тебе прочитает, если попросишь. Там, вообще, не понятно - некоторые утверждают, что видели, как он взошёл на небо и говорил оттуда,    а потом исчез... спрятался за солнцем. Вот так вот, Светлейший,        я не знаю с чем или кем мы имеем дело, но думаю, что это серьёзно. Синод боится этого человека, говорят его невозможно убить...
- Когда ты сказал, через три дня?
- Да.
- Значит, после Пасхи...
- Мы можем его взять, но что это даст? Если он действительно не человек, лучше с ним договориться. Но прокуратор - ты, и я тебе не завидую...
- Иди, мне нужно подумать...
- Слава Великому Кесарю!
- Да пропади ты со своим Кесарем...
- Извини, Светлейший...
Пилат остался один. - Какой нехороший закат,- подумал он, глядя на уходящее солнце.
 

Г Л А В А 6

Исус то ускорял шаг, то замедлял его, то принимался бежать до тех пор, пока всё тело не сжималось до предела, умоляя о единственном вдохе. Но с этим вдохом, свинцовая усталость наполняла собой нутро. Исус падал, не в силах выдержать такой тяжести. Он даже   не знал в этот момент, открыты ли у него глаза. Он всё равно ничего не видел - одна сплошная тьма. И если бы сердце не билось так о рёбра, можно было бы принять это за смерть. Он всегда спасался дорогой. От мыслей, предчувствий и ожиданий. После того, как сердце немного успокаивалось, глаза медленно, по чуть-чуть, начинали различать свет, когда даже в самую жару, его бил озноб, Исус радовался так, будто становился свидетелем собственного рождения или преодоления невозможного - смерти. Он испытывал ту же боль, что и младенец, делая первый вдох. Иногда он бежал до того, что просто проваливался в бездну, и сердце переставало биться, или ему так казалось. Он не дышал, не видел, не думал и не боялся. Потом он просто оказывался где-то, вставал и шёл          куда-нибудь наугад, трепетно храня слабенький огонёчек надежды, что всё обойдётся. Огонёк разгорался в уверенность, уверенность    в силу, а сила окрыляла его. Только не в этот раз... Огонёк разгораться не хотел - тёмная пустота, в которой он бился за жизнь, была слишком огромна, чтобы осветить её. И больше всего Исус боялся именно её. Она не подчинялась ему. Она возникала, расширяла пространство, пропуская холодный острый клинок, ищущий сердце. Исус знал, что эта боль, это предчувствие, уже не пройдёт, пока не свершится. И великолепная, совершенная от своего безразличия птица Смерть, уже увидела тебя и не отпустит,  и никакой это не черёд, ибо для каждого она есть. И предназначен ей только ты. Значит время твоё на исходе. Твоя птица пришла за тобой. Сколько этих птиц видел Исус, но все они были чужими. Сердце пугливо бьётся, но если пришла безысходность, значит,     Ей осталось лишь долететь и прикоснуться к тебе. В этом ошибок не бывает. С этим можно только смириться - уговорить эту боль    не разрастаться, попытаться оправдать неизбежность. Оправдать неотвратимость смерти, самым дорогим - жизнью. Разве он прожил её зря? Разве кто-то может в чём-то его упрекнуть?- Никто, больше меня самого! Никто не знает обо мне больше, чем я. Разве я когда-нибудь себе лгал? Я и Истина... Я служил Ей, и у меня было время отказаться. Разве сам я не знал этого? Разве я не хотел этого? Разве я хотел чего-то другого? Почему же теперь мне так страшно? Неужели сам я не верю в то, чему учил их. А хватит ли у тебя смелости, Исус, признаться им в этом? Нет... Ты раскачал землю, Исус, куда же ты хочешь спрыгнуть?- От неожиданности Исус остановился: ему показалось, что кто-то идёт рядом и разговаривает с ним. Но никого не было. Он снова зашагал и снова отчётливо услышал:
- Ты раскачал землю, Исус, ради чего?
Боясь, что голос исчезнет, Исус постарался бесстрастно ответить на вопрос:
- Я хотел, чтобы они превратились в людей.
- Ты исполнил своё желание. Кто же дал тебе силу для этого?
- Ты...
- Так почему же ты усомнился во мне?
- Мне стало страшно, Отче...
- Ты усомнился...но Я тебя не оставлю. Не оставь же и ты их.
- Господи, Отче...- прошептал Исус, - теперь я выдержу всё!
Но голос больше не отвечал. Исус даже не заметил, как поднялся   на самую вершину. Солнце опускалось всё ниже и ниже. Исус лёг на землю и устроился поудобнее. Он ни о чём не думал, он уже просто знал. Знал что это последний закат в его жизни. И он любовался им. Немного печально, но уже без тоски и боли - они прощались друг с другом. Исус хотел запомнить его, хотя бы на      то время, которое у них ещё есть.- Спасибо, Господи, что Ты не оставил меня. Я так устал противиться Твоей воле, потакать гордыне своей и лететь за ней в бездну. Не оставляй меня, Господи, дай решимости пройти этот путь, что уготовил ты, замыслом Твоим. Слишком мал и ничтожен человек, чтобы надеяться лишь на себя. Как бессилен он против мерзости плоти своей, как беспомощен перед соблазнами, словно ребёнок перед пастью кровожадного вепря. Пусть свершится всё, что должно, только не оставляй меня. Не дай мне коснуться дна этой пропасти, поддержи, и исполню каждое слово Твоё.- Ему снилось, что он неслышно шагает по тёмному небу. И под ногами и перед ним, и за ним, и над ним, и справа, и слева, и повсюду - маленькие звёзды. Он протягивает к ним руку, открытой ладонью, но звёзды избегают её. Он пытается дотянуться до этих пугливых созданий, но они, словно рыбки, ускользают и не даются.- Не бойтесь, я не хочу причинить вам зла,  я всегда мечтал прикоснуться к вам...только дотронуться... Эти серебристые рыбки сбиваются в огромный сверкающий и переливающийся косяк, и волной надвигаются на Исуса, и в самый последний момент, разделяются надвое и огибают его. Исус раскидывает руки, пытается задержать их. Но они так молниеносны. И так неуловимы. Далёкое лошадиное ржание напугало их, и они исчезли, скорее, притворились невидимыми.- Как странно,- подумал Исус, - для чего в небе лошади?..
- И-и-сус...- откуда-то снизу донёсся голос Иуды.- Где ты, равви?..
- Я здесь...осторожней - не распугай их...почему он не видит этих маленьких чудесных созданий?.. Лошадь?..- Исус открыл глаза. Какое-то время он старательно пытался понять - что сон, а что реальность.
- И-и-сус...
Снова, но уже совершенно отчётливо, услышал он Иуду, но отвечать не стал - не хотелось расставаться со сном. И когда опять раздалось лошадиное ржание, Исус поднялся и пошёл навстречу ему. Неожиданно, словно Господнее Око, на небе появилась луна. Она осветила склон и тропинку, по которой поднимался Иуда и с ним ещё двое.
- Равви!- радостно воскликнул он, узнав Исуса по очертаниям.– Я думал, что не найду тебя, думал, что ты ушёл.
- Я ждал тебя...
Иуда остановил этих двоих и подошёл к Исусу:
- Как же я рад, что ты не бросил меня,- голос Иуды задрожал,- спасибо, что ты не оставил меня одного….
Исус обнял его и подождал, пока тот не перестанет вздрагивать, подавляя рыдание.
- Спасибо тебе, равви...
- Хорошо, что ты вернулся, Иуда, я очень рад тебе.
- Равви, Исус...ты думаешь, я так стар, что стану тебе обузой?       Не-е-т, равви, Иуда тоже ещё на кое-что способен! Видишь ли       ты тех двоих?
- Да, по-моему, это люди Никодима.
- А знаешь, зачем они здесь?
- Иуда, или ты предаёшь меня или спасаешь...
- Нет, равви, и не то и не другое, я принёс тебе Благую Весть!           Я принёс тебе радость, которую ты так ждал! Наконец-то    окончатся все твои мучения!
- О чём ты, Иуда?..
- Равви! Синод услышал тебя! Он хочет просить тебя! Ты меня понимаешь? До них дошло слово Истины, они увидели твою Истинность!
- Иуда, выдохни и расскажи всё толком...кто - они? Какую истинность? Давай присядем, и ты всё мне расскажешь.- Они сели.
- Да, равви, опять вы жестоко посмеялись над стариком...
- О чём ты?
- Я о «боевом коне»... Ну, ничего, там, внизу тебя ждёт настоящий конь, теперь я посмеюсь, как ты будешь с ним управляться... Так вот, человек у которого я брал ослицу живёт недалеко от Иерусалима, но я подумал, ведь он был с нами, видно так уж она ему дорога...да ты знаешь его - это приятель Соломона.
- Ну и?..
- Ну, я и решил поискать его в городе, чтобы вернуть ишачку,          а потом догонять тебя. Только вернулся, ко мне сразу подошли    эти двое. Спросили где тебя найти, но я ничего не сказал, а спросил что им нужно. Тогда один сказал, что тебя ищет Никодим, у него     к тебе срочное дело. Я пошёл с ними. Никодим подтвердил, что он посылал их за тобой. А дело такое - Синоду передали твои слова про Храм и Каифа постановил: нельзя больше откладывать вашу встречу, она всё равно состоится, но если ты исполнишь свою угрозу, Синедреон обязан будет отреагировать и тогда случится настоящая беда - евреи начнут убивать друг друга и никакой Рим между ними не встанет. Конечно, кто-то спасает свою задницу, но только не Каифа. Это он просил разыскать тебя немедленно и дал четыре лошади. Я сказал, что ты поедешь только на коне. Теперь решай, но думаю, как бы там ни было, после сегодняшнего, после того, что увидел весь Израиль, тебе ничто не грозит…- он замолчал.
- Я не знаю, Иуда, чем всё это закончится, но чему быть, того не минуешь, в одном ты прав - убить меня тайно - им обошлось бы дешевле. Хорошо, ждите меня здесь, я хочу помолиться - Он опять говорил со мной...
У Иуды загорелись глаза:
- Что Он сказал?
- Сказал, что не оставит меня, если я вас не брошу...
Иуда схватил его руку, и, положив себе на голову, тихо, но горячо произнёс:
- Господи, не оставляй нас!..
Исус осторожно забрал руку от его головы.
- Ждите меня здесь.- И снова поднялся на вершину. Взойдя, он встал на колени и опустил руки. Луна приблизилась и стала ещё больше, словно пытаясь внимательно разглядеть. Она была прямо перед ним, и Исус обратился к ней:
- Господи... Страшно мне. Сколько я готовился к этому, а пришёл час...и... Прости меня, Отче... Господи!.. С какой же радостью они предают меня смерти и гордятся собой, веря, что я бессмертен...и я не могу просто умереть... просто уснуть и не проснуться..., за что они так меня ненавидят?.. За что они так не любят меня, Господи?! Неужели я причинил им такую боль, что они так радостно вбивают гвозди мне в руки и ликуют при этом - воскресни! Господи, как они счастливы... Если бы только они понимали, что делают, если бы только знали...- Исус закрыл глаза - удержать набежавшие слёзы.- Отче, прости их...они не ведают, что творят... Они даже не знают, как это больно... Прости им их ненависть, Господи...и меня прости... Вот и сложилось - всё, как Ты говорил... Знаю, что прославишь меня и всё, что я говорил, станет Истиной, ибо Истина и есть, но, Боже мой - я всего лишь человек, я всего лишь тот, кого Ты послал помочь им – передать, что ты любишь их... За что же мне так тяжело?.. Прости меня, Отче... Ты дал мне жизнь, и я возвращаю её Тебе, но молю Тебя, Господи, пожалей их, достаточно меня одного... Убереги их от этих мучений. Пусть вера их окажется больше моей. Пусть ни на мгновение не усомнятся они в своей Истине. Пусть будут тверды, ибо они лучше меня. Я мог отказаться - они уже нет. Ни один из них. Господи, спаси и сохрани каждого из них. Я! привёл их сюда и не смогу разделить их страданий. Господи, прошу за каждого: за Андрея и Симона-Петра, Филиппа, Фому, Левия- Фаддея, Иакова и Иоана Заведеевых, Иакова Алфеева, Матфея, Варфоломея, Симона Кананита, Иуду Искариота. Господи, помоги каждому, кто однажды произнесёт - Исус...мы помним и любим тебя...,- как ни старался он удержать слёзы, они текли и текли. Какая-то невыносимая тоска схватила и сжала его сердце.
- У-м-м-м… Господи, прости, но я так и не научил их любви!- постарался выдохнуть Исус, но боль усиливалась. Он сжал кулаки  и глубоко вдохнул.- За что они так ненавидят себя?! Но неуправляемая сила прорвалась наружу - ы-ы-ы... Исус схватил ещё воздуха, и страшный звериный рык разломил стиснутые зубы, разрывая в клочья ночное небо - А-А-А!!!
Внизу заржали, заметались перепуганные лошади. Первым бежал Иуда:
- Исус! Равви, что с тобой?!- Но то, что они увидели, заставило их остановиться и замереть. Словно по инерции, они, почти одновременно опустились на колени - навстречу им, светясь лунным сиянием, улыбаясь шёл Исус.
- Ну, где же твой конь?- спросил он у онемевшего Иуды,- Идёмте - нас ждут...
- Господи...что с тобой?- с трудом проговорил Иуда.
Они спустились с горы, Исус выбрал самое большое животное, отвязал и легко, как кочевник, оседлал его.Конь встал на дыбы.
- Не бойтесь, я подожду вас - там!- И мгновенно исчез в дебрях тёмного сада. Низкие ветки, обжигающе хлестали его лицо, но   боли Исус не чувствовал.- Господи, только не оставляй меня,      ведь я всего-навсего человек...

Неравномерное, дробящее лязганье тяжёлых подков о булыжные улицы, молотками било по головам заспанных горожан. Недовольно, но осторожно, они выглядывали из тёмных окон и, поняв, что это не римляне, не стеснялись в выражениях, проклиная всех четверых. Даже собаки бежали прочь, не издавая ни звука и поджимая хвосты. Неизвестно, что пугало их больше.
- Посмотрим, чем угощают в доме Каифы,- улыбнулся Исус. Ворота распахнулись и они, пригибаясь, въехали во двор. Их встретил слуга Каифы, он взял под уздцы лошадей и подождал пока Исус и Иуда спешатся.
- Почему здесь так много солдат?- спросил у него Исус.
- Не знаю, здесь всегда тихо, это не наши, это Синедриона...я думаю,- добавил он шёпотом, -они боятся тебя, равви... Господь    им уже не поможет...
- Спасибо тебе ,Исаак, скажи, чего бы ты хотел для себя?
- Равви, я хотел бы никогда не видеть этих важных рож...мой хозяин всегда ко мне относился хорошо, а после смерти хозяйки, он даже зауважал меня... Никодим, тоже человек, а эти... Особенно Анна... всё чертей гоняет...равви, ты бы загнал его самого куда-нибудь!..
Исус рассмеялся:– этого я пообещать тебе не могу.
- Проходите, они там, в доме, ждут вас.
Исус вошёл первым, за ним Иуда, но сделав всего несколько шагов, дорогу Иуде преградил охранник.
- Туда нельзя...только ему, - он указал на Исуса.
- Равви,- окликнул его Иуда, Исус обернулся, но не ответил.- Равви!..
Исус внимательно посмотрел на Иуду и вошёл в зал. Книги, книги, книги, рукописи, свитки, словно и крыша покоилась не на стенах,    а на этих знаниях, которые хранились в этих томах. Человек пятнадцать сидело на полу и молча, внимательно наблюдало за ним. Ничего особенного - крепок и молод, и уже этим красив. Серые, светящиеся глаза излучают добро, взгляд мягкий, открытый, смелый, но не дерзкий. Каштановые, почти чёрные волосы сливаются с тёмной бородкой. Он вошёл, как прохладный ветерок   в душное помещение, вошёл и остановился. И все почувствовали некоторое облегчение. Но как странно, что он так молод? Он моложе большинства из присутствующих.
- Мир вам... Как много здесь книг...- какой спокойный и тёплый       у него голос. Неужели это и есть тот самый, Исус из Назарета,          о котором сказано столько недоброго, тот, которого обвиняют в таких страшных деяниях, или действительно, так искусен дьявол, что устоять перед ним тяжело? Это им и следовало определить.
- Спасибо, равви, что принял наше приглашение и пришёл.  Разговор будет не из лёгких, но тебе к этому не привыкать,- поднялся и пригласил его Никодим,- устраивайся поудобнее.
Исус глазами поискал хозяина дома. Каифа сидел дальше всех         и даже не смотрел в его сторону, он что-то читал, лишь изредка бросая взгляд на присутствующих.
- Скажи, равви,- начал кто-то, без обиняков, из тех ,что помоложе,- это правда, что ты изгоняешь бесов?
Исус - Правда.
Он - Но многие считают, что ты это делаешь силой князя бесовского.
И. - Считают... Но если сатана сатану гонит, разве это не на руку вам? Если я делаю это не Божьей Властью, как докажете, чьей властью это делаете вы? Как легко обозвать дерево никчёмным и даже вредным, а плоды его объявить несъедобными... Но за каждое пустое слово нужно отвечать - кто назначил им такую цену, даже  не попробовав? Кто испытал их яд на себе? А если один яд убивает другой, это не польза для человека? Как вы можете судить о том, чего не знаете. Кто из вас пробовал изгонять бесов - пусть скажет, какой силой он это делает? Почему, его слову заведомо поверят,      а моему нет? Кого из вас я обманывал?
Он - А ты можешь явить нам какое-нибудь знамение, чтобы мы воочию могли убедиться, чьей властью ты совершаешь свои    чудеса и, что всё это не подлог?
И. - Искушать - дело сатаны...я же служу Господу, его просите -  мне всё это ни к чему. Никаких чудес я не творю, а всё, что вам кажется чудом - это Его Воля. Если Он не считает нужным, кто      из вас осмелится настоять? Я лишь исполняю свой обет. Но здесь есть тот,- он посмотрел на Каифу,- кто достаточно убедился в      Его Власти. Спросите его о Лазаре.
Он - Если это Господь воскресил его, то почему же он в таком состоянии, что ни жив и ни мёртв?
И. - Не мне судить об этом, но могу, если хотите предположить...
Он - Хотим...
И. - Когда нечисть выходит из человека, куда ей деваться? Она шатается по миру без приюта, ищет новое пристанище и, не найдя, говорит: вернусь-ка домой. Возвращается, а там чисто и прибрано. Думает, дай-ка позову своих, лучше будет, пусть порадуются вместе со мной. Сколько нас таких, изгнанных. И они снова вселяются, а Господь возьми да и захлопни мышеловку. Почему же не спросите, как нечисть осмелилась ослушаться и вернулась?
Он - Как?
И. - Человек - это Храм, кому поклоняется, тот и живёт в нём.    Если никому - сами знаете - лучшие места пустуют недолго.
Он - Но почему же Господь сам не займёт это место? Ведь мы      Его творения, мы же рабы Ему?
И. - Это неверно, с этого камня преткновения мы и начали возводить стену, а выстроили целую башню своей вины! Но это - башня нашей гордыни - посмотри, Господи, как ты обидел нас - до неба - когда мы ослушались Тебя, и Ты отказался от нас. Но разве может отец отказаться от своих детей, чтобы превратить их в рабов. Кто из вас способен на такое? Никто? Так почему же Его, Создателя, мы считаем таким? Не свою ли мерзость мы пытаемся Ему приписать? Господь так Велик, как Отец, что считает Себя не вправе вмешиваться в жизнь своих детей и навязывать им Свою Волю. Он уважает наше право выбора - жить с Ним или без Него. Он уважает нас, как равных. И если нам нужна Его помощь, нужно только сказать Ему об этом. Не унижаться и просить, а открыться и пожаловаться. И Он горы свернёт, ради счастливой улыбки Своих детей. Но мы так горды, так обижены, что не примем Его помощи - ведь мы сами себе - Господь!
Он - Если так, как ты говоришь, почему же Господь сам не накажет дьявола и не изгонит его навсегда?
И. - Во-первых - это тоже Его творение и живёт среди нас. Не слушайте его, он и отвернётся. Во-вторых - Бог, вообще никого не наказывает, Он даёт человеку возможность самому убедиться, что он дитя малое, чтобы жить самостоятельно. Бог способен только любить. А дьявол живёт там, куда Господа не зовут.
Другой - Значит, Завет с Моисеем, Его заповеди, писания Пророков - это всё выдумки?
И. - Заповедей никто не отменял. Никого хуже они не сделали. Не мне судить, что правда, а что выдумка. Я лишь исполняю Его волю и передаю вам Знание, которое Он мне доверил. Я пришёл достучаться до ваших сердец, отворите их и впустите в них Истину, я принёс вам Его Любовь.
Д. - Ты называешь себя Сыном Божьим, по какому праву?
Никодим. - Извини его, равви, он хотел спросить, что убеждает тебя так считать, ведь по закону это святотатство и карается смертью, но не для того мы здесь собрались, чтобы судить тебя - посчитай это вопросом.
И. - Согласен. Конечно же, я мог бы попросить вас доказать обратное, но вижу, что дальше сына сатаны мы бы не продвинулись. Почему же, интересно, им я могу быть, а сыном Божьим - нет? Но я отвечу. Я не знаю, кто придумал эту историю о непорочном зачатии моей матери, но мне об этом рассказала она.  Её муж - Иосиф - добрый, но очень тяжёлый человек. Работа сделала его суровым, поэтому я общался, в основном, с матерью.    Я не чувствовал его, как отца, а очень хотелось. Я был ещё маленьким, чтобы работать вместе с ним, только мешал ему, а так хотелось его чем-нибудь удивить, чтобы он заметил меня. Даже читать я выучился сам. Не могу сказать, что он не заметил этого, потому, что покупал мне книги. Я читал их и пересказывал ему содержание, но мне этого было мало. И я перестал обращать на него внимание. Увлёкся книгами ещё больше. Потом мне стало интересно, что пишут в книгах на других языках. Я ходил в синагогу, и раввины помогали мне. Выучил языки, усвоил наизусть Тору и писания всех Пророков. Этого тоже стало не хватать, и тут, от мальчишек, я узнал, что мы пришлые, что я родился вовсе не в Назарете, а в другом городе. Иосиф запретил говорить с ним на эту тему, я пошёл к матери, она мне всё и рассказала, всё, о чём теперь многие, почему-то, знают больше меня. Так я связал свои способности и книги с Господом. Он заботился обо мне. Как мудрый отец, Он давал мне всё то, что считал необходимым. Через книги я получал Его ответы, это рождало новые вопросы. Как было на самом деле знают только Бог, Мария и Иосиф. Но книги по астрологии на арабском до сих пор хранятся в доме. Знаю точно, что Иосиф никогда бы не нарушил Закон. В отличие от меня он соблюдает все Каноны - он просто живёт по ним, как слепой, идя вдоль стены, наощупь. Но если яма, если стена кончится, куда он пойдёт? Вера не может быть слепой - это поклонение идолу, а не Любовь к Богу. Как можно любить то, чего не знаешь? Но Иосиф никогда бы не женился на беременной, неизвестно от кого, вопреки всему. Его невозможно соблазнить, потому, что незачем, он ничего не может без Канонов. А я смог. Я заглянул дальше книг - я увидел, как велик этот мир по своему замыслу, и как не совершенен он по своему устройству.
Анна - И тогда ты решил, что Сын Божий и можешь его изменить?
И. - Не я - мы... Только мы вместе. Один я стою немного. Ему дорог каждый из нас, поэтому Он никого не выделяет над другими. Я послан Им, спасти всех и каждого. Не смущайтесь этого слова - спасти – значит, собрать, я пришёл за вами, ибо для него все мы братья и сёстры - дети Его. Нет Ему разницы между нами - еврей, римлянин, грек, обрезанный не обрезанный. Только вместе мы можем идти и помириться с Ним. Он ждёт каждого, но радость Ему - это мы вместе.
Ан. - Послушай, объясни нам, почему ты объявляешь себя Сыном Господа, значит, ты Его наследник?
И. - Нет, Анна, это ты сказал. Если ты можешь предположить, что Бог когда-нибудь умрёт, чтобы мне сделаться наследником, то у меня никогда не было таких безумных мыслей. Напрасно ты хочешь приписать мне то, чего я никогда не делал, но чем забита твоя голова. Если я и говорю о Сыновней ипостаси, то только, как о долге перед Ним, о любви и благодарности к Нему, но, главное, что я вкладываю в это понятие - это Его доверие ко мне. Он посвятил и наставил меня на путь Истины. Я исполняю Его замысел, который ведом только Ему и мне. Разве это не отец и сын? Вот о каком наследии может идти речь.
Ан. - Ты действительно, очень умело выворачиваешь всё наизнанку и подчиняешь себе... Я понимаю тех, кто принимает на веру каждое твоё слово.
И. - Они приходят ко мне за ответом, а у тебя уже есть ответ, поэтому ты не хочешь меня услышать. Но так поступает всякий, кто не уверен в своей правоте, ибо она не от Истины. Не лги себе, не придётся лгать и другим.
Н. - Равви, но в твоих словах, действительно, проскакивают некоторые противоречия...
И. - В этом нет ничего удивительного, ведь я такой же человек, как и все вы. Когда говорю о себе – говорю от себя, когда о Боге - Он сам говорит от Себя, моими устами. По человеческому своему, по самонадеянности, я тороплюсь с ответом, принимая его за Истину, но Истина решает иначе и мне бывает ужасно стыдно за свою самоуверенность. Я стараюсь потом что-то изменить, но начинать надо с себя. Ведь не лезем же мы в воду, не умея плавать, не зная, есть там брод или нет. Жизнь нам так дорога, чтобы распорядиться ею по-глупому, верно? Так и тут - необходимо учиться сдерживать своё, тогда и не придётся краснеть перед Нею. И то, что я здесь, что говорю с вами, зная, что вы ищете меня убить - ещё одно подтверждение, что я иду по пути, который Он мне указал. Если Он решает, что я должен быть с вами - я здесь. От себя же - наверное, вы бы меня не нашли. А если я здесь - то это Он взывает к вашему благоразумию, не я. Я могу лишь бояться вас. Но я Его Сын - как Он велит, так и будет.
Н. - Равви, как же нам понимать, где ты, а где - Бог? Разве мы не служим Ему так же искренне, как и ты, почему же Он выбрал тебя,  а не кого-то из нас?
И. - Он обращается к каждому, не каждый хочет услышать Его. Ложь по кругу завела вас в тупик. Вы идёте в толпе и не можете не следовать её законам - всякий, кто встанет у неё на пути - будет ею раздавлен. Она не приемлет возражений. Но кто ведёт вас? Бог?  Или тот, чьи амбиции много выше ваших? Кто из вас встанет во весь рост и заявит: всё, что я знаю о Боге, сказано такими же, как я, но я хочу Истины. Господи, откройся мне, хочу узнать Тебя от Тебя Самого. Не хочу больше поклоняться идолу чужих имён! И я скажу вам, Он сразу окажется рядом со мной, поперёк вас. Не Он меня выбирал, а я умолил Его об этом. Если мы согрешили, если ошиблись и приняли от Демона разум, давайте же этим злом уничтожать большее зло - не бывает худа без добра, пользуйтесь своим разумом - ищите, почему так, а не этак, что из чего и для чего... Думайте! Истина у каждого в сердце - советуйтесь с Ней. Сомнения уходят, и становится светло и радостно, когда вы слышите Её. И поступайте, как велит Она вам голосом совести,        а не плоти. Но кто из вас встанет поперёк своей алчности, тупости  и рабства? Только тот, кому Истина дороже никчёмной жизни.   Чему поклоняетесь, каким сокровищам, там будет и ваше сердце. Невозможно служить Господу и богатству одновременно. Если светлое в вас - тьма, какова же тьма ваша? Чем же вы служите Господу? Разве нужны Ему ваши богатства, которые собираются   во Имя Его? Они нужны только вам, для других - показать, как вы Его любите. Но любовь - это Свет, которому тьма ваша - преграда. Кому же вы служите?.. Где я, а где Бог?.. Если я лжец - вы уверены в этом и вам незачем это доказывать, если нет - вы сомневаетесь. Либо вы ищете ответ, либо пытаетесь убедить в нём других, чтобы они согласились и дали вести себя. Кто прячется за большинством - боится остаться наедине с Истиной! Мало Господа помнить, надо ещё и служить Ему. Тысячу лет вы ждёте того, кто вас поведёт,    кто возьмёт на себя все ваши грехи, кому бы ответить за вас.                А скольких Пророков вы признали ещё при жизни? Кого из них вы услышали?
Н. - Ты же знаешь, что многие приняли крещение от Иоанна, многие пошли за ним. Да и ты, сам...и здесь ты, потому, что он указал на тебя...
И. - Скажи мне, где теперь Иоанн, а где - ты? Ты снова среди своих, а я - перед вами...
Н.- Тогда укажи нам!.. Куда ведёшь ты? Ведь за тобой идут тысячи и тысячи... Во многом, в чём упрекаешь нас, можно упрекнуть и тебя?!
И. - Выгляни наружу...многих ты там насчитаешь, идущих за мной? Сегодня я отпустил всех - я пришёл звать к покаянию грешников,    а не праведников. Не здоровые нуждаются во враче, а больные, поэтому я был с ними. Сегодня они прозрели - они увидели, что путь к Богу - только через любовь. Они больше не нуждаются в поводыре, и я им больше не нужен, поэтому я пришёл к вам. В чём же ты хочешь меня обвинить, чей закон я нарушил - Его или ваш?
Ан. - Его!
И. - В чём?
Ан. - Сколько раз ты нарушал заповедь о Субботе? Ты занимался целительством, а ученики твои в пост ржут и обжираются! Осквернённой пищей.
И. - Хорошо... Если твоя овца упала в яму, орёт от боли и страха, оставишь её до понедельника, на растерзание шакалам, или полезешь за ней, не смотря на Субботу? Кто же из нас лжец? А  если это человек молит тебя о помощи? Какая ему разница, что это Суббота? Ему же больно! Я - человек, могу помочь - помогу, а ты - пройдёшь мимо. Так у тебя каждый день станет Субботой!               Я пришёл исполнить закон, а не нарушить его - любой человек     мой брат и Его Сын. Мой долг спасти каждого, даже если ценой своей жизни. Всякому человеку, кто честен перед собой и Богом, сытость поперёк горла, когда вокруг голод и нищета! А ты? О чём ты думаешь, Анна, когда ложишься спать, спасибо, Господи, что  всё это не со мной?..
Ан. - Ну всё, довольно мне слушать эту херню! Это словоблудие и Богохульство! Теперь я скажу. Я докажу всем, что ты преследуешь только свою выгоду. Ты с дьяволом заодно, поэтому так красиво и гладко у тебя получается. Господь, действительно, слишком терпелив, раз ты до сих пор ходишь и поганишь эту землю. Но для этого есть мы! Я приготовил сюрприз тебе и твоему хозяину. Приведите того несчастного,- приказал Анна, - сейчас вы увидите юношу, который не испугался и рассказал правду. И пусть нам будет стыдно за то, что мы так долго боимся приступить к своей работе. Кого вы испугались - этого... или его хозяина? Разве не Господь поставил вас исполнять свой долг перед Ним - это дерьмо объявляет себя Господом вашим, а вы молчите?! Поганые трусы! Вас самих надо выкорчёвывать из Священного Синедриона, как паршивых овец, чтобы не перезаразили всё стадо! Господи, дай силы устоять перед чарами этого вельзевула и верни мужество нам, рабам Твоим! Если же мы не исполним своего долга, яви нам Ангелов Своих и пусть они смоют нашей кровью позор, которым мы покрыли Израиль! Пусть огнём и железом они сокрушат и народ Твой, если он посмел преступить Завет, пусть погибнет всё, ради чести слова нашего перед Тобой. Но эту заразу я уничтожу! Смотрите и слушайте, первым будет - он! Потом каждый из вас,    кто встанет на его защиту! Но вы и на это не способны, трусы и лицемеры! Это из-за вас мы превратились в стадо баранов, это       из-за вас народ Израилев оказался у пропасти, от того, что вам   лень оторвать свои задницы и посмотреть, куда забрело ваше   стадо! Волки в овечьих шкурах вырезают лучших овец, а вы всё причитаете. Думали, обойдётся? Нет, дорогие мои, не обойдётся... Или вы, или вас! Ты прав, Назарянин, я молюсь перед тем, как   лечь спать, но и во сне я вижу, как ты корчишься на кресте! Я  вобью гвоздь в твоё тело за каждого, преданого тобой лукавому! Вот! Посмотрите на этого несчастного,- Анна подошёл к слепому юноше и, руководя за плечи, помог ему дойти до середины,- которого соблазнили, но он в укор всем нам, не захотел жить во  лжи и покаялся. Расскажи им, как это было.
Ю. - Ко мне подошли какие-то люди и спросили, не нужно ли мне немного денег? Мне надо было только притвориться слепым, когда подойдёт их учитель, и попросить, чтобы он исцелил меня, чтобы все увидели, что я прозрел...
Ан. - А до этого ты был зрячим?
Ю. - Я очень плохо видел, почти с рождения... Поэтому мне было  не трудно выполнить их просьбу. Я зарабатывал милостыней,           я обманывал людей, и они подавали мне.
Ан. - А как они узнали, что ты не слеп?
Ю. - Когда они подошли, я увидел на земле что-то блестящее. Подумал - это золотая монета. Если кто-то заметит, то поднимет   её. Незаметно потянулся, а один из них наступил мне на руку. Специально. Я думаю, это они её подложили, чтобы проверить меня. И попался. Они сказали, что дадут ещё одну, если я соглашусь. И я согласился.- Юноша заплакал.- Я не знал, что так получится...
Ан. - А твои родители знают, чем ты зарабатываешь?
Ю. - Да, знают... Пожалуйста, не наказывайте их, они ни в чём не виноваты, я сам всё придумал... У нас ещё трое маленьких, а от  меня помощи никакой... Вот я и решил...
Ан. - Успокойся, за правду тебе ничего не будет, я обещаю. Что дальше... ведь кто-то ещё знал, что ты не слеп?
Ю. - Почти все...там многие так зарабатывают, но они молчат,     они понимают...и жалеют меня.
Ан. - И покрывают...
Ю. – Нет…. Кому удаётся хорошо заработать, тот покупает еды     на всех - так принято.
Ан. - И что же дальше? К тебе подошёл этот человек?- он указал рукой на Исуса.
Ю. - Нет, они отвели меня в другое место, где меня никто не знает. Нам нельзя уходить надолго, а то мои деньги достанутся           кому-нибудь новому, но эти сказали, что обо всём договорились.    Я и пошёл. А потом появился этот человек, они называли его Учителем... Я даже ничего не просил, они сами всё... Он подошёл     и спросил, хочу ли я снова видеть, я сказал, что это моя мечта. Он приложил землю к моим глазам, потом попросил воды и смыл её.
Ан. - И что ты почувствовал?
Ю. - Я заплакал, мне было очень стыдно, что я обманул такого человека...
Ан. - Какого человека?
Ю. - Я не знаю, кто он, но когда дотронулся до меня, мне   захотелось плакать.
Ан.- Что дальше? Почему же ты ничего не рассказал ему?
 Ю. - Я испугался, эти двое тоже были там. Я подумал, что если скажу, они могут убить меня, если нет - может, заработаю.
Ан. - А твои глаза...ты стал лучше видеть?
Ю. - Не помню, но когда они ушли, мне стало совсем плохо.            Я совсем ничего не видел. И никто не знал меня, чтобы помочь.    На следующий день родители нашли меня и забрали домой.    Теперь      я ничего не вижу. Они приводят меня на место, а потом забирают. Но я сам виноват, мне нельзя было обманывать, простите меня, Учитель, я обманул вас - это всё из-за нищеты. Я знаю, что  вы Господь, пожалуйста, простите меня, я так много понял за это время...мне очень больно, что это было.- Он упал на колени и, опустив голову, беззвучно заплакал. Исус подошёл к нему, обнял    и что-то шепнул на ухо. Юноша нашёл его руку и поцеловал её. - Господи, прости меня - выдохнул он и умолк. Все были потрясены увиденным, но Анна продолжил:
Ан. - Приведите его родителей.- И снова обратился к юноше.- Скажи, а как ты узнал, что этот человек здесь, ведь прошло уже несколько лет?
Ю. - От него был свет, такой же, как теперь.
Ан. - Но ведь ты ничего не видишь!
Ю. - Не знаю... я чувствую его.
Ввели родителей.
Ан. - Вы знаете этого юношу?
Родители. - Да, это наш сын.
Ан. - Он слеп от рождения?
Р. - Нет, он ослеп после встречи с Учителем из Галилеи. Наверное, он наказал нашего мальчика за глупость, но мы его не подговаривали.
Ан. - Кого?
Р. - Нашего сына...
Ан. - Это тот человек?- указал он на Исуса.
Р. - А как надо?
Ан. - Надо правду!
Р. - Если он и есть тот Учитель - значит он.
Ан. - Так он или не он?
Р. - Он... Нам его показали потом... и по описанию - он.
Ан. - Вы свободны, можете его забрать и благодарите Господа          за  то, что ваш парень сказал правду. Уведите их.- Анна дождался,  пока они уйдут, и обратился к первосвященникам.- Ну, теперь вы видите, кто это?
Н. - Что за балаган ты тут устроил? Ты использовал нас, чтобы заманить его? Но мы не услышали ничего, чтобы доказывало его вину! Наоборот, мы слышали, как мальчишка раскаялся, потому  что не Исуса он обманул, а Господа, и Бог его за это покарал Своей Властью. И я допускаю, что именно через Исуса! Так что же ты нам доказал, что Он, действительно, дал ему такое право? Ты устроил здесь показуху, чтобы мы увидели твою преданность Господу, так что-ли?
Ан. - Нет, дорогие мои, это не я, а он устроил показуху... Пусть скажет - Лазарь был жив или мёртв?
Н. - Равви, ответь, не дай ему ложно обвинить тебя и сделать из   нас соучастников этого судилища!
И. - Мёртв.
Ан. - Ведь он был твоим другом, да?
И. - Да.
Ан. - Ты получил известие, что он умер, так?
И. - Да.
Ан. - Тогда почему ты не поспешил проститься с другом или    спасти его?.. Молчишь? Тогда я продолжу – ты знал, что один        из нас через два дня прибудет в те места. Или нет?
И. - Знал...
Ан. - Ты объявил, что ещё не время спасать Лазаря, а через два    дня будет как раз?..
И. - Да.
Ан. - Ты хотел, чтобы тот, о ком я говорю, стал свидетелем твоих чудес? И чтобы это дошло до нас?..
И. - Да.
Ан. - А зачем? Ты хотел, чтобы как можно больше людей увидело твою силу, и прославили тебя?
И. - Не меня - Бога...и меня. Но не славы я искал, а веры. Все должны были убедиться, что я могу это сделать. Но я делал это именем Господа, а не своим...
Ан. – Видимо, твой хозяин бросил тебя, раз ты заговорил правду.
И. - У меня нет хозяина, я служу только Отцу своему.
Ан. - Господом ты прикрываешься. Но это не новость - должен же ты как-то спасать свою шкуру... А зачем ты хотел, чтобы мы узнали об этом?
Исус промолчал.
Ан. – Может, ты хотел напугать нас, чтобы мы усомнились в праведности нашего служения? Чем ты докажешь, что между тобой и Лазарем не было сговора? У тебя есть доказательства? Тогда мы вправе предположить, что сговор был! Вы инсценировали его смерть, напустили зловоний, разрядились... Ведь именно это увидел тот, о ком я говорю? Надо признать, вам это удалось! Скажу больше - ты и твой хозяин повредили разум Лазаря, чтобы он не мог свидетельствовать против вас! И ты даже друга не пощадил, ради своего господина...
И. - Это ты сказал...
Ан. - А разве твой хозяин не посвятил тебя в свои планы? Почему же ты замолчал, обиделся? Или тебе нечем ответить?
И. - Я отвечу перед Господом, а тебе скажу словами Исайи: "Не бросайте жемчуг под ноги свиньям, они всё равно втопчут его в грязь..." Кто ищет, тот всегда находит... для свиньи - грязь повсюду!
Ан. - Значит, жемчуг - это твои слова, а все мы здесь свиньи?!- Он подскочил к Исусу, схватил его за волосы и стал бить по лицу,- мы свиньи, мразь...свиньи?!
Никодим и ещё несколько человек быстро оттащили его и усадили на место.
- Мразь...мразь...- задыхался Анна.
Н. - Хватит! Ты не на римской конюшне! Равви... Это правда?
Но Исус молчал. Из-под волос сверкнули его глаза. Он улыбнулся, словно дикий свирепый зверь, почуявший кровь, ещё мгновение и он будет рвать всё живое. Хищная улыбка открыла два ряда белых зубов, перемазанных собственной кровью. Исус с удовольствием обвёл горящими глазами всех, словно выбирая себе первого... Вот теперь-то я позабавлюсь - виделось всем в его взгляде. Вместо  этого Исус произнёс:
- У вас нет ко мне вопросов,- он вытер кровь рукавом,- значит, разговор окончен. Отвернулся и попытался уйти, но охранник преградил ему дорогу. Исус медленно отступил, возвращаясь на место. Теперь ему было безразлично, кого он видит перед собой. Что-то гораздо большее отвлекло его внимание.
Каифа. - Я хочу, чтобы ты вернулся к башне нашей гордыни...или вины...перед Ним,- он говорил тихо и медленно, почти тяжело,- ты сказал сегодня, что - цитирую: "Я разрушу этот Храм, камня на камне от них не оставлю и через три дня поставлю новый на этом месте, и мой Храм станет домом молитвы... Я правильно произнёс?
И. - Да.
К. - Значит, мы должны понимать это так: Я разрушу вашу веру, уничтожу всё, до основания, и дам вам новую, и вы должны будете в ней молиться. Ты предлагаешь нам новый договор, новый Завет, только уже с тобой? Значит, мы должны молиться… тебе?
И. - Это ты сказал... Я сказал только то, что сказал.
К. - Арестуйте его и уведите... до принятия решения.
Все молчали. К такому не был готов никто. Так точно и четко мог сказать только Каифа. Он произнёс обвинение, и доказательства теперь ни к чему. Теперь он ждёт их согласия, вернее их соучастия                в приговоре, чтобы утвердить его окончательно.
- Смерть - подтвердил Анна первым.
- Смерть... Смерть...- проговорили остальные.
К. - Что ты скажешь, Никодим?
Н. - Я считаю, что он пришёл добровольно, сам, говорить с нами, высказать свою позицию, и мы не имеем права приговорить к смерти человека, только за глупость и горячность. Я был свидетелем тому, что он говорил не о новой вере, а о её чистоте. Меня тоже многое не устраивает в нынешнем положении, так, может, вы и меня приговорите? Я - против.
К. - Пусть его введут... Именем Господа нашего я объявляю решение Верховного Синедриона по делу лжепророка Исуса Назарея из Галилеи: Ты поставил своё имя следующим после Господа, а то и наравне с Ним. По законам Иудеи это признаётся хулением на Господа и вероотступничеством, за что следует наказание - смертная казнь. Поскольку, в силу сложившихся обстоятельств, смертная казнь у нас временно приостановлена, Верховный Синедрион передаёт ходатайство римскому наместнику, прокуратору Иудеи. Но учитывая, что ты не был разыскан и арестован, а явился добровольно, тебе предоставлена возможность покаяться и отречься от сатаны. Учение Исуса Назорея признано ложным, о чём объявить всенародно. Верховный Синедрион предписывает тебе, Исус Назорей, покаяться публично и покинуть пределы Иудеи в течение одного дня, безвозвратно. Если ты нарушишь это предписание, ты будешь арестован и предан смерти. Тебе всё понятно?
И. - Можете не тратить напрасно время. Я никуда не уйду, пока не исполнится его замысел. Не я - Он вам Судья. От себя скажу: как хотите, чтобы с вами поступали люди, так поступайте и вы с ними, как поступаете вы - того же ждите и для себя.
К. - Именем Господа нашего - ты приговариваешься к смертной казни. Решение вынесено. Приговор оглашён. Суд свершился. Приступить к исполнению.
В немой тишине охранник скрипучими ремнями связал Исусу руки и вывел.
К. - Анна, суд постановляет обязать тебя к исполнению приговора   и назначает ходатаем перед прокуратором Иудеи. Остальные свободны….
Сколько переживаний было у каждого связано с именем этого человека, сколько чувств...от страха до ревности. Словно работа двух систем, невозможных друг без друга - он жил и пугал их, они ненавидели и боялись его. И теперь, когда так бесстрастно и буднично оглашён приговор, они впервые услышали крик тех, кого осуждали на смерть. Так безлико, безжалостно, беспощадно своим равнодушием работала машина их правосудия. Они не убивали людей, они просто приговаривали их к смерти. Спокойно и деловито. Никакого личного отношения - это же суд...
В немом потрясении они сидели и ждали, что сейчас что-то произойдёт и всё опрокинется вспять, и они отменят своё решение. Но ничего не происходило. Необратимое - остальные свободны - словно зачеркнуло что-то в их собственной жизни, без чего вся она стала бессмысленной. Он почти потребовал своей смерти...ничего не оставляя взамен.
- Иди, Анна, исполняй, ты же так хотел этого...- проговорил Каифа и, тяжело вдохнув, задержал дыхание.
- Но ведь мы давали ему шанс,- ответил Анна, стараясь никого не увидеть,- он сам захотел... законы следует исполнять...
- Иди и исполняй - выдохнул Каифа. - Что сделано, то сделано, идите, - окинул он взглядом присутствующих - это ещё не конец света, нужно работать.
Все вышли, Каифа и Анна остались наедине.
- Зачем ты так поступил со мной, почему ты назначил меня?
- Потому, что я тебя ненавижу. - Спокойно ответил Каифа.
Немного выждав, Анна поднялся и вышел.
- А ты хотел, чтобы я один отвечал за всех вас?- прошептал Каифа  и позвал слугу:- Где тот, что был с ним?
- Привести?
- Не надо, я сам...- и прошёл в одну из дальних комнат.
Иуда сидел на полу, неподвижно глядя в одну точку. В полумраке, лицо его стало совсем белым.
- Как зовут тебя?- тихо спросил Каифа.
- Иуда... Искариот...- ответил он, почти не реагируя.
- Это ты привёл своего Учителя?
- Я...
- Ты честный человек, Иуда, и поступил, как подобает настоящему...- он подыскал слово,- иудею... Возьми,- Каифа  вложил ему в руки мешочек с монетами - ты заслужил их.               Не бойся, он не сможет тебе отомстить... Они умеют добиваться своего, добьются   и этого. Ты свободен и можешь уйти.               
- Теперь мне больше нечего бояться...- согласился Иуда и вышел, прижимая деньги к груди. Никого не встретив, он пересёк двор и покинул дом первосвященника Каифы. Ему некуда и незачем было идти, самое страшное, что могло случиться с ним в его жизни - случилось... Произошло...

Чётким строем, миновав базарную площадь, площадь Главного, злополучного Храма, который Исус обещал разрушить, они дошли до претории и остановились. Пилату доложи, что прибыл отряд сопровождения Верховного суда во главе с Анной, ходатайствовать о смертной казни для опасного преступника.
- До утра не могли подождать?- Удивился Пилат и вышел во двор посмотреть, для кого такая срочность. Их пропустили внутрь. Увидев Исуса, Пилат сам подошёл к Анне:
- Где вы его поймали?
- На Елеонской горе... Прятался, дожидаясь сообщников. Один из его учеников его же и сдал.
- Кто?
- Некий Иуда Искариот... Рыжий такой, с выпученными глазами...
- Не знаю... Но достойный поступок. В чём его обвиняют?
- Там целый список, ты хочешь услышать весь?
- Весь не надо - главное...
- Хуление Бога, вероотступничество, лжеучение, лжепророчество...
- Довольно и этого. Серьёзные обвинения, понимаю, почему вы так торопитесь - хотите очиститься от скверны перед Пасхой?- Пилат рассмеялся.- Я должен буду его допросить.
- Я знаю, идём, я готов.
- Нет, без тебя...
Анна заколебался, но, не желая конфликта, уступил.
- Своё обвинение вы уже вынесли... Теперь мне нужна правда.
- Пусть будет по-твоему...
- Приходите утром... Отсюда он не сбежит.
- Мы будем ждать здесь.
- Как знаешь...- ответил Пилат, и они с Исусом вошли в дом.
- Что случилось, почему ты здесь, где твоя армия?- спросил Пилат, проходя по коридору в свои покои.
- Я же тебе говорил, прокуратор, мы пришли не воевать, так зачем же мне армия,- ответил Исус.
- Кажется, ты доигрался со своей Истиной. Этот опаснее Каифы,   он от своего не отступится, старый шакал,- они вошли в зал,- в чём, именно, тебя обвиняют, какие у них доказательства?
- Им не нужны доказательства. Меня обвиняют в сатанизме.
- И всё?!- изумился Пилат,- лучше бы ты Каифу зарезал! Проще было бы тебя спасти.
- Благодарю тебя, прокуратор, но я не нуждаюсь в твоём спасении...
- Только не начинай опять про свою Истину!.. Я нуждаюсь... этого достаточно. Кто выдвигал обвинение?
- Каифа...
Пилат задумался:
- Это очень серьёзно...
Геракл, на заплетающихся лапах, доплёлся до Исуса, обнюхал его   и удовлетворённо лёг рядом.- Надо же, он принял тебя...- удивился Пилат,- впрочем, боюсь - после тебя, он даже лаять перестанет, будет зализывать насмерть. Марк! Лисия ко мне. Немедленно. В кабинет! Тогда мне самому придётся его убить,- погладил он пса,- развяжите его - здесь я решаю, кто преступник. Останься с ним,- указал он на пса,- мне необходимо кое-что предпринять. - Пилат ушёл.
- Ну, как ты, пёс, ничего? Держись, скоро всё кончится, и я стану приходить к тебе. Будем с тобой гулять, я покажу тебе, какая красивая у меня родина. Познакомлю тебя со своими друзьями,   они не такие умные, как ты, но тоже, очень добрые. Сам увидишь. Ведь ты понимаешь меня?- Пёс согласно вильнул хвостом,- ну, вот... А чтобы понимать друг друга, большого ума и не надо.  Верно? Надо иметь большое желание и огромное сердце. У людей оно не меньше, чем у тебя, просто они этого ещё не знают.- Исус лёг рядом с ним, погладил по голове, обнял, и они вместе стали разглядывать звёзды ночного неба.- Ты прав, Геракл, это совсем    не так просто...

Пилат ждал не долго, ровно столько, сколько было необходимым для исполнения его приказа. Он знал, если оно задерживается, значит, есть на то причина, и она больше человеческих возможностей. Он не был властным самодуром, он был чиновником, который также служит своему начальнику. Но не это давало ему уверенность в беспрекословном подчинении своих солдат, не их страх ослушаться, а их уважение к нему. Прежде всего - он боевой офицер - преданный своему делу. Все его воины были профессионалами. Он ценил это и заботился о каждом. Только так, находясь вдалеке от Рима, среди врагов, он мог полагаться на каждого из них. Пилат не был жесток, но профессия, должность      и опыт обязывали его к жёсткости. Пройдя путь от рядового пехотинца до прокуратора, он научился побеждать своей волей, решимостью и гибкостью. О его отваге ходили легенды; как политика его опасался и Кесарь, иначе держал бы при себе. Но Пилат ненавидел мирную жизнь. Своей нечёткостью, своей размазанностью, она, как ржа разъедала железо и воинского духа    и боевого оружия. Он ненавидел Иудею и всех её жителей - только так он поддерживал боевую готовность своих воинов и свою. Их было так мало, среди полчищ врагов. С детства, он делил мир на своих и чужих. Чужие - были врагами. Но, как профессионал, а не убийца - он дарил своим врагам возможность погибнуть или сдаться на милость победителя - покориться и стать рабом. Таковы правила войны. Но в мирной жизни побеждённые сдавались, чтобы мстить исподтишка. Они покорно склоняли головы и шёпотом, вслед, ненавидели его. Лишь немногие позволяли себе не опустить головы и не принять пощады - они умирали молча и с достоинством.            В мирной жизни таких было мало, но были. Пилат уважал их и оказывал им воинскую почесть, вплоть до выбора казни. Это они могли впятером напасть на целый отряд и положить многих. Он хотел и обязан был уничтожать их, но, как странно, ловил себя на мысли Пилат, они были достойны жизни. Их национальность теряла своё значение. Они были равными ему, Пилату, и достойны были стать его друзьями. Но Империя никогда не позволит им этого, и такого ему не простит. Она предлагала свой выбор - смерть врага продлит тебе жизнь или Империя заберёт её у обоих. Пилат служил ей и всегда выбирал жизнь. Но назарянин...он потряс прокуратора. Такой прямоты, свободы, независимости, такой силы духа и такой мягкости и доброты одновременно, Пилат не встречал ни в ком. И он знал, что назарянин мягко завладеет любым сердцем и разоружит любого солдата. И тот пойдёт за ним. И если бы ему довелось встретить назарянина раньше - до вершины карьеры, возможно и сам бы пошёл. Но Пилат стал воином и не позволит себе быть кем-то иным - другим - отказаться от самого себя. Сделаться маленьким и послушным человечком. Пилат знал, если Синод окажется более настойчивым, он уступит, но как бы хотелось выиграть этого человека...не из-за них, для себя. Он уже придумал оправдание - что будет делать это ради выгоды и своей и имперской, ведь он чиновник - они не могут жить только для себя... Если нет, если ничего не получится, он не станет нарушать закон. Он служит Ей,   а не какой-то Истине.- Что поделаешь, назарянин, Империя создаётся жестокостью и жёстким порядком, на том и стоит.          Ты прав - насилие порождает насилие и однажды всё рухнет,        ибо жестокость противоестественна человеку, однажды он устаёт  от себя самого и умирает. И тогда придёт новый, ещё не уставший, и станет хозяином или добьет Её, ещё большей жестокостью. Но   не ты, а Империя сделала меня Понтием Пилатом - наместником                и прокуратором, а не тем, каких тысячи. И я буду служить Ей!
Вошёл Клавдий. Пилат показал ему сесть напротив:
- Я хочу вытащить его...мне нужна твоя помощь.
- Зачем он тебе?- неодобрительно поинтересовался Клавдий.
- Я сказал - помощь, а не твоё мнение... Его обвиняют в сатанизме.
- Ты уже допросил его?
- В этом нет необходимости, мне всё равно, в чём его обвиняют. Мне достаточно того, что он может. Если они не хотят этим владеть, пусть он принадлежит Риму...
-Это невозможно - у него нет римского гражданства.
- О, Боги... Я мог бы добиться для него, но на это необходимо время, а его у меня нет - они требуют немедленной казни.
- Прокуратор, я могу говорить прямо?
- Говори.
- Он не нужен тебе.
- Это не обсуждается.
- Если ты добьешься для него гражданства у императора, он будет служить ему, а не Римской Империи.
- Ты действительно разделяешь два этих понятия?
- Понтий, Римская Империя - это ты, но ты не император. Я не боюсь, потому что служу тебе, а не зажравшемуся Риму.
- Клавдий, мало уберечь его от креста, его нужно оставить здесь,   но опять же - он не гражданин, у меня нет таких полномочий.
- Должна быть какая-то юридическая зацепка, мы бы выиграли необходимое время...- предположил Клавдий.
- Нет...в том-то и дело - казнь так важна для них, что они даже        не тронули его! Мне не до чего докопаться... Слишком серьёзные обвинения.
- А что, если попробовать уговорить Каифу на отсрочку?
- Это же сатанизм!.. А не убийство. Каифа не пойдёт против Синода, а Синод не станет переигрывать без согласия Каифы.            Это же его решение, если он сказал да – значит, бессмысленно  было говорить нет.
- Подожди, мы говорим о гражданстве, а, ведь, он подданный Антипы...
- Если я откажу им, они пойдут к Ироду. Я предложу ему дружбу,   и они вынуждены будут вернуться ни с чем, по крайней мере, это какой-то выход. Я откажу им, а кто-то тихонько напомнит о Ироде. Кто это сделает?
- Прокуратор, кто осмелится бросить вызов самому Пилату?
- Согласен, только я сам. Но как?
- Думаю тебе достаточно сказать правду...не всю, конечно, основную её часть, остальное они додумают сами. Но объясни, почему ты не желаешь поговорить с самим Назореем, ведь он не                так наивен, как кажется?
- Не хочу, чтобы он снова морочил мне голову своей Истиной.       Он надеется, что Она спасёт его, если нет, значит, так необходимо. Это я спасу его, а не Истина, и он обязан будет это принять.
- А если нет, если он окажется прав?
- Тогда нам обоим будет уже всё равно...- Пилат взял бумагу, собираясь написать Ироду, но Лисий остановил его:
- Не знаю, чем окончится ваш спор, но, как говорили древние - История подобна брошенной женщине - неизвестно с кем и что    она тебе припомнит. Найди иное доказательство своего расположения, остальное я передам на словах.
- Возможно, ты прав... Тогда возьми мой перстень, пусть вернёт   мне его при встрече и передай, что я буду признателен, если он позаботится о Назорее и вернёт его мне. Было бы очень жирно, скормить шакалам ягнёнка с золотым руном. Пусть пасётся пока, потом разберёмся... А этим... вокруг достаточно падали, незачем развивать аппетит, нарушая закон природы - каждому своё.
- Я всё сделаю, но можно дать совет друга? Почему ты не хочешь просто забрать его?
- Потому, Клавдий, что Империя – это, прежде всего закон, а уже потом император. Я служу закону.
- Раньше тебя это не смущало...
- Раньше ты был босяком, а теперь Клавдий Лисий - тайный советник прокуратора Иудеи. Этого достаточно?
- Да, прокуратор,- улыбнулся Клавдий и вышел.

- Что ты делаешь?- удивился Пилат, застав Исуса на полу, в обнимку с Гераклом.
- Мы изучаем звёзды.
Геракл повилял хвостом и снова уставился в небо.
- Напрасно, ты пытаешься это сделать, прокуратор - ты не властен над этим,- Исус поднялся с пола,- считаешь меня безумцем, вдолбившим в голову, что он мессия и должен спасти весь мир? Но от чего я должен спасать его? От Рима, землетрясения, потопа или конца света?
Пилат не отвечал - он сидел на своём троне и старался не слышать, старался, но не мог:
- Ты хочешь спасти мир от насилия,- не выдержал он,- но это невозможно. Сильнейший выживает, пожирая того, кто слабей. Империя жестокостью и насилием подчиняет себе окружающий мир, он обслуживает Её, но взамен она дарит ему цивилизацию.  Она учит его выживанию. Когда раб станет сильнее Империи, он станет её новым хозяином. И так же будет бить и учить своего   раба, когда тот станет лениться, и заботиться, лечить его, когда      он по настоящему выдохнется. Это закон человеческой природы,    и ты хочешь отменить его?!
- Это закон плоти, у которой разум в услужении. Поменяй местами слугу и хозяина, и ты увидишь, сколь мало нужно телу. Оно перестанет быть ненасытной утробой. Империя, о которой говоришь ты, ничто иное, как прорва - сколько ни дай, сколько ни брось в её пасть, всё равно будет мало. Но всё, что она поглощает, превращается в дерьмо. Никому она ничего не даёт. И дети, рождённые ею, не зная ничего иного, становятся такими же. Они обречены на безысходность, поэтому ненавидят себя, а значит и других - кто-то же должен быть виноватым. Скажи, много ли счастливых людей в твоей Империи - правильно! Раб не может быть счастлив, ибо он раб и делает, что велят, иначе его убьют. Когда-то ваши отцы соблазнились её прелестями - богатством и роскошью,   и стали рабами, и дети их родятся рабами, и дети детей. Думаешь, ваш император счастлив? Он всё делает для того, чтобы вы поверили в это, и утешается вашей завистью. Но душа его плачет - ей приходится заживо гнить в этой ненасытной утробе. Я пришёл научить мир любви, только любовь даёт свободу и независимость. Богатство и роскошь - склеп, погребённому заживо. Пока разум  ваш служит плоти, утоляя её похотливую алчность, вы рабы ей.      Я пришёл спасти вас - научить ваш разум побеждать в себе рабство. Ты пытаешься сохранить мне жизнь, не потому, чтобы сделать меня своим рабом, а потому, что раб в тебе знает только один закон - плоти. Ты уверен, что с её смертью кончается и жизнь. Но я говорю тебе, Понтий Пилат, после смерти жизнь твоя только начнётся.       И ответить придётся за всё - это и есть Истина. Я люблю Её,     служу Ей и живу ради Неё. Освободившись от тела, я обрету весь мир и навечно, ибо он дорог мне и всё в нём, ибо это творение   моей Истины - моего Господа. Разница между нами, прокуратор, как между землёй и небом. Моя душа обретёт небо, а твоя? Ты так глубоко запихал её в утробу и завалил богатством, что никогда ей самой не выбраться…- Пилат молчал.- У тебя слишком много Богов, прокуратор, и все они ждут от тебя подношений. У меня - только один. Он сотворил мою душу и дал ей плоть, чтобы, побеждая её, душа научилась радости - не зависеть от неё. Моему Богу большего от меня не нужно - Он хочет, чтобы я был счастлив... и послал научить этому всех!..- Исус замолчал, стало светло и тихо, словно ураганный ветер, бушуя и снося всё на своём пути, вдруг, стих и замер, очарованный беззащитным пламенем свечи. И всё живое осталось в недоумении, наступит ли смерть. Вошёл Марк и доложил, что Лисий ждёт в кабинете. Оглушённый Пилат с трудом понял, чего от него хотят. Он встал и вышел, плотно закрыв за собой дверь.
Подумай об этом...- продолжал звучать голос Исуса в его голове.
- Ты не просто опасен…- мысленно ответил ему прокуратор.

- Он принял моё предложение?
- Да, сказал, что исполнил бы твою просьбу и без того, потому, что уважает тебя и не подчиняется Синоду. И, если ты не сочтёшь это политической игрой, он приглашает тебя, как почётного гостя к  себе во дворец, на годовщину восхождения на трон. А если ты не прибудешь, то просит отнести это на счёт твоей занятости служебными делами. Ещё сказал, что давно ищет возможности познакомиться с Назореем.
- Не спрашивал, зачем мне это?
- Думаю, он догадывается, но дружба с тобой ему важнее, поэтому не интересовался.- Ответил Клавдий.
- Пусть, оставим его... Идём, будь рядом со мной, это убедит их,  что мы что-то скрываем...
Пилат приказал вывести Исуса во двор. Множество людей застыло в ожидании решения судьбы Назорея.
- Я допросил этого человека и не нашёл в его действиях состава преступления, подлежащего смертной казни. Допросив его, я пришёл к заключению, что этот человек - безумен, а Римское право не предусматривает смертной казни для психических больных. Оно требует изоляции таковых. По излечении - ваше ходатайство будет рассмотрено в общем порядке, при повторном обращении. Поэтому я отпускаю и передаю его на ваше усмотрение, поскольку он не является подданным Римской Империи. Слава Великому Кесарю!
- Слава! Слава! Слава!- грянула троекратно армия Пилата.
Иудеи выслушали его решение молча, но никто не сдвинулся с места. Анна подошёл к нему:
- Ты отказываешь нам?
- Да, Анна, отказываю... Мне слишком дорого обходятся эти игры. Он - ваша проблема, а не моя,- и тихо добавил,- если бы он был моим подданным, я бы решил её, но он не мой – значит, решать её вам.
- Благодарю тебя, прокуратор, я всё понял...- Анна спустился вниз   и приказал следовать за ним.

Ирод ходил вокруг Исуса, осматривал и ощупывал, как скакуна при покупке. Потрогал мускулы на руках, ткнул кулаком в живот, но Исус устоял.
- А ты не плохо сложен для пророка... Каким оружием ты владеешь, не хочешь сразиться со мной? Если, конечно, я достоин такого соперника. Давно хотел познакомиться с тобой, теперь вижу, что  ты и впрямь хорош. Бабы тебя интересуют? Скольких ты уже перепортил, а? Нет,- предположил Ирод,- судя по глазам, ты умён   и изыскан - значит, извращенец - тебе нравятся мальчики... Дети? Юноши? Или без разбора? Как вы развлекались в своей общине? Эй!- позвал он,- и тут же рядом с ним появились две обнажённые девицы - выбирай, хочешь эту, или эту, а хочешь, я подарю тебе обеих.
Девушки захохотали и стали тереться о Исуса своими прелестями.
- Шучу...оставьте его невинным...пошли прочь...
Девушки тут же исчезли. Ирод устроился на подушках и пригласил Исуса.
- Нет, если надумаешь, ты знаешь - я от своих слов никогда не отказываюсь.- Ирод пристально следил за Исусом, пытаясь угадать его безразличие.- Скажи, зачем ты Пилату, ты показывал ему свои чудеса? Может, ты и мне что-нибудь покажешь? Я никогда не видел ничего чудесного...
- А солнце?- заговорил Исус.
- Солнце, луна, восход, закат...звёзды... Это всё красиво, но обыденно, это видит каждый, всякий раз, даже не поднимая головы - это всё природа...
- Это всё Бог.- Поправил его Исус.
- Я понимаю, но должно же быть что исключительное, что-то особенное, хотя бы для царей - рассмеялся Ирод.
- Для царей, у Него ничего особенного нет... Бог поставил вас над другими, чтобы вы помогали Ему заботой о тех, кто меньше вас, почему же ты ждёшь привилегий для себя, чем таким особенным ты отличился перед Ним, кроме глупости, жестокости, разврата и пьянства?
- Не заговаривайся... Я обещал Пилату сохранить тебе жизнь, но мне не нравятся такие слова...
- Да, мало ли что тебе не нравится, а кому нравишься ты, царь?
- Зачем ты так говоришь?! Я не могу нарушить своего слова, но не пользуйся этим...
- А что ты можешь мне сделать,- усмехнулся Исус,- убить, как убил Иоанна? Так меня затем и привели, ты не знал?
Ирод побледнел, ненависть сдавила его мозг, и от напряжения он шёпотом попросил:
- Пожалуйста, не говори со мной так, ты ведь не знаешь, зачем я искал встречи с тобой. И без Пилата, я ничего бы тебе не сделал.  То, что я совершил, мучает меня. Каждую ночь Иоанн является…. Придёт, встанет напротив и молчит. Вместо зрачков у него - белёсые пятна, и из них течёт кровь. Просыпаюсь - никого, но я знаю, что он рядом, просто не вижу. Пью...и всё это,- он описал  круг рукой,- не приносит мне покоя, только напоминает. Ты не знаешь, как я устал. Я искал этой встречи, попросить у тебя помощи. Ведь это болезнь? Ты можешь меня вылечить? Сколько   ты хочешь?
- Цена будет слишком высока для тебя, царь.
- Сколько? Нет дороже покоя, сколько ты хочешь?
- Я хочу больше... Сколько стоит твоя душа?
- Зачем она тебе, что ты станешь с ней делать?
- Ты не понял меня.
- Тогда молчу...
- Помочь тебе - можешь только ты сам... Прими крещение, отрекись от всего этого, покайся в содеянном тобой и уходи в пустыню молить Его о прощении - не передо мной вина твоя, перед Ним,                Ему и судить тебя. Это Его Пророку, посланному рассказать обо мне, ты преградил путь, ему и решать твою участь.
Ирод вскочил и велел слугам: - Принесите, мои лучшие одежды!
Исус с изумлением наблюдал за приготовлениями Ирода.
- Помогите ему переодеться,- велел он,- надень это, равви...
- Зачем?- удивился Исус, но выполнил его просьбу.
- Теперь я позову всех, и ты станешь новым царём, ты будешь править лучше меня, и тебя станут любить, а я уйду. Ведь ты из рода Давида? Значит, нет никаких препятствий, и прав на этот трон у тебя больше, чем у меня. Пусть восторжествует справедливость!
- Ты ничего не понял, царь... Ты хочешь, чтобы я стал Иродом вместо тебя, но я Исус и Иродом никогда не стану, даже если бы и захотел. Хочешь, чтобы я разделил с тобой твою участь? Но мне уготован иной путь. Он только для меня, понимаешь!
- Тогда на кого же я это оставлю?!- закричал в лицо ему Ирод- Кто же будет кормить весь этот скот?! Кто, если не ты?! Ведь у меня нет наследников! Я схожу с ума, прошу твоей помощи, а ты предлагаешь мне эту чушь?!
- Успокойся, сядь... сядь рядом и выслушай меня,- дружелюбно попросил Исус.
Ирод остыл и успокоился, сделавшись кротким от своей боли.
- Я говорил не о царстве - о той роскоши, которой ты окружил себя - она не отпускает твою душу. Я говорил - покайся - значит повинись перед теми, кому причинил боль и страдания, даже если и всему народу - признай свою вину и попроси у него прощения. Я говорил о Боге - живи молча и жди Его приговора. Если Он откроется тебе - проси позволить служить Ему, и Он Сам поведёт тебя за руку и подскажет, чем оплатить свой долг. Все мы служим, исполняя Его Волю. Каждый на своём месте и по своим силам. Не беспокойся о царстве - не выживет то, чему суждено погибнуть, чему жить, не погубить и нам с тобой. Он назначит другого, кто и будет держать перед Ним ответ. Не Иоанн является тебе, а сам Господь... Он ждёт твоего согласия спасти твою душу и твоё имя, чтобы они обрели покой и вечность... После долгих мучительных раздумий, Ирод  тихо произнёс:
- Нет, равви, ты требуешь невозможного...
- Чтож,- ответил ему Исус,- я говорил тебе, что цена будет слишком высокой, царь... Поступай, как захочешь, но теперь ты не скажешь, что не знал, как спастись. Никто не знает часа своей смерти, но пока ты жив, у тебя ещё есть надежда, после - уже не будет. И прикажи отослать меня к Пилату - сам ты ничего не сможешь. Я помолюсь  за тебя... Прощай.

- Ты что, отпускаешь его?!- возмутился Анна, и весь двор наполнился шумом негодования.
ли я его виноватым? Почему я должен убивать невинного человека?
- А решения Верховного суда для тебя недостаточно?!- брызжа слюной во все стороны, орал Анна.
- Это для меня - ничто...- улыбнулся Ирод.
- Отказываясь казнить Богоотступника - ты потакаешь сатане!
- Нет, старый вонючий клоп, это ты ему потакаешь, а я досыта наелся ваших решений. И плевать мне на ваш Суд. Однажды,                я уже пошёл у вас на поводу, теперь не отмыться до конца жизни...
- Я доложу Синоду, посмотрим, как ты будешь ухмыляться!- задыхаясь от ненависти, прошипел Анна.
- Че-е-го?! Ты угрожаешь мне - Ироду Антипе?!.- он навис над Анной,- пошёл вон... пока я не раздавил тебя, как гниду... Убирайтесь... Пусть Пилат решает - он здесь хозяин, а не я. Гоните их пинками отсюда!- приказал он своей охране- И свинопаса своего не забудьте, не приведи господи, упадёт где, башку себе расшибёт,  а скажут - это я его сглазил...- Ирод повернулся к Исусу- Прощай... Спасибо тебе...и храни тебя Бог. Не думаю, что у Него много таких…- он дотронулся до плеча Исуса и ушёл в дом.

Выдворенный на улицу, Анна растерялся от неожиданности,          он надеялся, что уговаривать Ирода не придётся. Все знали, что Антипа живёт по своим законам и умело этим пользовались, но такого?..- Ведите его ко мне,- распорядился Анна,- я хочу, чтобы   он скулил о пощаде...

Они били Исуса, пока тот не падал, но он снова поднимался и улыбался в ответ им. Так продолжалось до тех пор, пока один из них не рухнул рядом с Исусом замертво - сердце не выдержало.       И не продвинулись ни на йоту. Они отказались продолжать - нормальный человек давно бы умер, но этот...- Мы не желаем больше дразнить дьявола, который помогает ему. Ищи других,     мы к нему больше не притронемся.
- Приведите его сюда,- уступил Анна.
Исус с трудом переставлял ноги, но шёл сам. Лицо и одежда у него были в крови, но улыбался.
- Ты хочешь покаяться и отречься от своего хозяина?- спросил Анна.
- Ты и со мной-то не можешь справиться, тебе ли тягаться с моим хозяином...- с трудом проговаривая слова, усмехнулся Исус.
- Приведите его в порядок, на сколько это возможно...- велел Анна. Он решил снова идти к Пилату.- Должно быть какое-то слово, должна быть какая-то сила и они должны встретиться и сломить несговорчивость прокуратора. Возможно, ответ придёт, как озарение свыше. Нужно только действовать и не опускать рук. Главное не останавливаться и бить, бить, бить - где-то же есть слабое место у Пилата! Но где?..
Раздражение и недовольство нарастало со всех сторон и сходилось на Анне. Одно неосторожное слово, один необдуманный поступок и его самого прикончат и бросят валяться на улице, свалив всё на мятежников или учеников Назорея. А может, так и поступить? - думал Анна.- Нет, это он оставит на крайний случай...
Им позволили войти в преторию. Пилат, явно, ждал, но спросил, чем вызван повторный визит - разве он ответил не на все вопросы.
- Я вижу, твоё терпение кончилось, да, Анна?- усмехнулся он, поняв состояние Исуса.
Анна почувствовал какой-то прилив сил и тайную надежду. Это Господь спешит помочь мне, значит, я прав!
-Через час, весь Иерусалим подтвердит, что несколько дней назад, Назорей, публично осквернял иудейские святыни и призывал к мятежу против римского наместничества и ты не принял никаких мер по задержанию преступника, напротив, на следующий день ты дружелюбно беседовал с ним, прогуливаясь по городу. В этот же день он и его последователи устроили избиение в Главном Храме верующих иудеев, во время молитвы. И ты снова позволил ему уйти...
- Чего ты хочешь?- предчувствуя поражение, спросил Пилат.
- Распни его. Я хочу исполнения приговора суда.
- Этого не будет,- всё слабей сопротивлялся прокуратор.
- Будет! И утром ты узнаешь, что он является организатором заговора, и готовил мятеж. И ты, зная это, снова его отпустишь?
Пилат посмотрел на торжествующего Анну и подошёл к Исусу:
- Ты должен выдержать...и громко спросил,- сколько тебе лет?
- Тридцать три,- ответил за него Анна.
Пилат вызвал двух исполнителей и назначил Исусу тридцать три удара плетью.
- Пусть думают, что вы хотите убить его,- шепнул он одному из них.
После тринадцатого удара Исус уронил голову и потерял сознание. Когда всё закончилось, Пилат приказал привести его в чувство и обратился к Анне:
- Ты доволен?..
- Распни его...- спокойно ответил Анна.
- Нет, я сказал...
- Если ты не сделаешь этого, есть те, что служат Господу и душой и телом, они подтвердят, что ты сам готовишь восстание против Великого Кесаря...
- Врёшь!- Пилат схватил Анну за бороду и притянул к себе,- ничего у тебя нет! Анна зажмурился от боли, но повторил:
- Ты знаешь, что есть... И у нас достаточно средств, чтобы он в это поверил.
- Какая же ты - тварь... Как бы тебе самому не оказаться на его месте...- Пилат с силой оттолкнул Анну и поднял руки вверх,- Смотрите, на моих руках нет крови невинного человека - она на вас...это ваши руки по локоть в крови... За что же вы его так ненавидите?.. Пусть будет по-вашему.- Стараясь не встретиться глазами с Исусом, он тяжело поднялся по ступеням и вошёл в   дом.- Прости, назарянин, я хотел бы тебя спасти...- Благодарю   тебя, Понтий Пилат,- отчётливо услышал он голос Исуса,- как же    я устал...

Клавдий ждал в зале, но, видя в какой хмурой задумчивости пребывает его друг, удалился, не проронив ни слова.- Случилось  то, что должно было случиться - нужно всё доводить до конца,    или не браться за это. Вот так вот, Геракл, твоего спасителя больше нет... Пёс поднял морду, долго нюхая воздух, но так и не посмотрел на своего господина.

Не так это просто...

Ничто не происходит случайно. Нечто случайным быть не может, даже если оно так обыденно и так равнодушно к нашим человеческим страстям. Принимая, как данность, всё, что было до нас и останется после, мы, оказавшись на вершине горы, мним себя великанами, рисуя в воображении огромные картины собственной значимости. Упиваясь своим заблуждением, забываем и не хотим помнить, и даже отрицаем возможность существования чего-то выше нас и нашего понимания. И вот мы уже запрещаем себе и другим произносить нас частью природы. Научившись изменять её лицо, обращая реки вспять и выгрызая леса, мы уродуем и калечим его, считая, что вправе, и власть наша простирается над самой данностью, над самой природой. Мы не добрались пока до солнца, но это явление временное. Слава Богу, что и мы явление временное – ибо «мы» способно только разрушать, как оказывается в последствии. Слава Богу, что и восход, и закат - от нас ещё не зависят, что и гора, на которую мы поставлены, сотворена вовсе не нами, а кем-то, более мудрым - не таким беспощадным. И то, что солнце не вечно, относительно тьмы - это ли не Замысел, Сотворившего Жизнь...

Выйдя на вызолоченную восходом улицу, легионеры выстроились в каре, образуя внутри пространство, в которое поставили Исуса. Ему приказали поднять свой крест, как полагалось каждому смертнику. Он обнял руками поперечину, подобно пастуху свой посох, и взвалил его на плечи, и по команде все двинулись вперёд. Тяжёлое основание креста ритмично, подобно перетруженному сердцу, гулко ухало, перескакивая с одного булыжника на другой, беззвучно волочась между ударами. Всё трудней и трудней становилось Исусу держать голову и смотреть прямо перед собой. Он опускал её, ноги подкашивались, он спотыкался, больно ударяя колени. Уханье прекращалось - останавливалось биение сердца. Но Исус снова вставал, и сердце продолжало свой отсчёт. Встречные расступались, пропуская их вперёд, и следовали сзади. Через несколько часов, когда солнце было уже почти в зените, они достигли окраин Иерусалима. Возле самых ворот, Исус снова упал и крест, всей тяжестью придавил его к земле. Понимая, что сам Назорей уже не поднимется, сотник выбрал из горожан наиболее крепкого и взял его за руку:
- Иди, помоги ему...
Но тот оттолкнул сотника:
- У тебя нет такого права!..
Сотник выхватил меч, но Лисий быстро вмешался в разговор:
- Не хочешь разделить его участь, прояви хотя бы сострадание,      он же твой соотечественник ...– угрожающе равнодушно произнёс Клавдий. Это подействовало более убедительно. Здоровяк    подошёл и взвалил крест на себя.
- Прости меня...- с трудом улыбнулся ему Исус.
- Ничего... Ты тоже...можешь идти?
- Да.
- Держись за крест, легче будет.
- Спасибо.
- Не думай, что я какая-нибудь сволочь...это не из-за тебя...
Исус ничего не ответил, только благодарно улыбнулся.

Миновал полдень, на гору взошли, часам к двум. Солнце палило, стараясь выжечь всё, что двигалось по земле, но люди, увлечённые происходящим, не замечали его. Оцепление, расширяя пространство, отодвинуло их на десятки метров. Они безропотно отступали, стараясь не потерять из виду лицо Исуса - не упустить ни одной мелочи и разглядеть в нём, хоть какие-то признаки страха или ненависти, но он спокойно ждал своей участи, временами улыбаясь и жмурясь, подставляя солнцу лицо. Клавдий что-то сказал сотнику и отошёл в сторону.
- Лео!- подозвал тот одного из десятников, который занимался подготовкой распятия.
- Слушаю тебя.
- Ты доверяешь своим людям?
- Я не понимаю...
- Хорошо, тогда слушай внимательно:- перетяните ему руки, только потом вяжите к перекладине, на максимальную растяжку. И ноги...чтобы едва доставали...ты понял?
- Теперь понял... Выполнять?
- Не спеши, Клавдий хочет что-то спросить у тебя.
Лео подошёл к Лисию.
- Принесёшь мне кусочек его одежды.
- Позволь и нам... незаметно...
- Смотри, Лео, у трибунала оправдательных приговоров не бывает,- напомнил ему Лисий,- я ничего не видел...остальное сжечь. Можешь идти.
Солдат вернулся к Исусу и обратился к нему на еврейском:
- Равви, мы должны раздеть тебя.
- Ты сказал - равви?
- Не знаю, Бог ты или нет, но ты говорил правду, тебя знают многие из наших...
- Спасибо, солдат, исполняй, что должен. Спасибо, что в тебе нет ненависти ко мне.
- Ты нам не враг. Даже им не враг,- он кивнул на Лисия.
- Я знаю...- ответил Исус.
Осторожно, чтобы не потревожить раны, Лео разорвал на нём одежду. Ничуть не смущаясь, люди разглядывали обнажённое тело, наслаждаясь его беззащитностью. Исусу помогли лечь на распятие.
- Равви, сначала будет очень больно, но потом всё пройдёт, потерпи...
- Я постараюсь...- Исус закрыл глаза и приготовился.
По одному удару на каждый гвоздь. Из рук, боль потекла в грудь, наполняя её огнём. Исус сжал зубы, чтобы не выпустить вместе с ним крик. Но Лео был прав - когда руки онемели, боль опустилась в низ живота и Исус смог вдохнуть.
- Ещё немного, равви,- успокаивали его солдаты,- сейчас будет самое трудное, приготовься...
Неровные края углубления в скале, куда должно погрузиться основание креста, не давали возможности его опустить, только воткнуть, с усилием. Тело Исуса дёрнулось, он застонал и потерял сознание.
- Привести его в чувство?- спросил сотник.- Не надо, пусть отдохнёт.- Ответил Клавдий.

Исус не приходил в себя уже несколько часов. Когда он открыл глаза, никого уже не было, кроме солнца, нескольких римлян, двух женщин и маленького Иоана. Исус попытался приподнять голову, но вместе с болью, ушла и власть над телом. Небольшой кусочек светлого - вот всё, чем он теперь обладал. Иоан неотрывно смотрел на Исуса, мать и Мария плакали, закрыв лица руками.- Не свет угасает во мне, а я в нём... Не убивайтесь так, мне уже не больно…- хотел произнести Исус, но даже звук не мог образоваться в его горле.- Я не могу их утешить, почему они не смотрят на меня?..- Иоан!..– мысленно позвал он,- ты помнишь, что я сказал тебе там, на горе?
- Да, равви...
- Мне будет жаль тебя потерять... Господи, вот и свершилось всё, чем я мог служить Тебе... Только не оставляй их... Отче...
Свет угас, подобно догоревшему светильнику, Исус закрыл глаза. Он умер.

Г Л А В А 7

С того момента, как Клавдий оставил Пилата одного, прошло утро, день и наступил вечер, но прокуратор ни разу не поднялся со своего трона. Злое предчувствие, как слепого - за руку, вело его через тяжёлые размышления, явь сменяя сном, а забытьё - реальностью.             И ему не выбраться из этого. И не в том дело, что он проиграл, что его унизили - не посчитались, это всё можно пережить и переиграть. Случилось что-то непоправимое, чего не исправить уже никому, кроме самого Назорея, но он - не захотел. Он захотел оставить их с этим, оставить навсегда - на всю жизнь. Это слишком жестоко... Огромный, немыслимо извивающийся змей, горящий огнём, ползёт от Голгофы к Пилату, пожирая всё на своём пути. Дышащая раскалённым железом лава, подбирается к нему. И ей интересен только он один, нет преграды между ней и прокуратором. Солдаты, по приказу Пилата, бросаются в её пасть. Она сжимает челюсти и, медленно пережёвывая, чавкает и брызжет их кровью. Он зачарован их беспомощностью перед ней и не может сдвинуться с места.- Зачем ты выпустил его... теперь все мы погибнем...- Один и тот же сон сливался с закатом и Пилат уже не мог различать их. Осторожно вошёл Марк.
- Чего тебе?
- Прокуратор, Клавдий просит принять его.
- Всё кончилось?
- Этим руководил он.
- Пусть войдёт.
Клавдий тихо встал перед прокуратором.
- Он умер?
- Да.
- Так скоро?
- Да.
- Он сам умер?
Клавдий не ответил.
- Как всё прошло?
- Спокойно...
- Ты не ответил мне.
- Я знаю...
- Иди...
Но Клавдий продолжал стоять.
- Что ещё?
- Прокуратор, Никодим и Иосиф просят разрешения забрать тело.
- Кто это?..
- Тот, что затеял с ним драку...
- Почему ты молчишь...тебе нечего мне сказать?
- Я счастлив, что исполняю приказы...- ответил Клавдий... И дополнил:- твои, а не чьи-то. Пилат хотел сказать что-то резкое, но сдержался.
- Марк! Мой приказ по гарнизону...довести до каждого...под личную роспись... Всякий, кто последует учению Исуса Назорея, явно или тайно, будет предан военному трибуналу и приговорён к смерти, вместе с десятком, как дезертир. Довести до сведения Верховного Суда Иудеи о исполнении приговора. Мой приказ распространяется на всех, постоянно или временно пребывающих на вверенной мне территории. Дата и подпись. Всё, теперь уходите... Клавдий...пусть заберут... Я не хочу больше слышать о нём. Пусть похоронят его вместе с его идеями. Исполняйте.

Г Л А В А 8

Ночью начался мелкий дождь. К утру, к рассвету, которого никто  не заметил, он перерос в настоящий ливень. Кто-то постучал в дверь. Соломон, проведя всю ночь в бессоннице, только-только уснул, и всё накопившееся за последний, бесконечный день, вернулось к нему непроходящей усталостью. С трудом, переставляя ноги, он добрался до двери:
- Кто там?
Ответа не последовало. Соломон отворил. Перед ним, истекая струйками воды, придерживая что-то за пазухой, стоял Иуда:
- Здравствуй, Соломон... Ты один..? Наших не было?- он заглянул внутрь.
- Войди...
- Нет, слишком мокрый. Я зашёл попрощаться.
Иуда сел на колоду, под навесом. Соломон присел рядом. Бурые грязные ручьи, стекавшиеся к лужам, сделались неслышными из-за дождя. Приятели долго молчали, разглядывая стремления потоков, рябь и пузыри на воде...
- Как это случилось?- спросил Соломон.
- Как всё случается...- ответил Иуда,- это я его привёл...
- Ты не мог этого сделать...
- Мог, Соломон...мог...
- Почему?
- Теперь это не имеет значения... Теперь - всё не имеет значения...
- Что собираешься делать?
- Уйду...
Что-то заставило Иуду оглянуться. Далеко, в самом начале рядов, маленькая человеческая фигурка, старательно перепрыгивая лужи, двигалась по направлению к ним.
- Вот деньги, Соломон,- заторопился Иуда,- это общины, это мои, это...за него. Отдашь кому-нибудь из наших.
Соломон тоже узнал кошачью манеру Иоана.
- Задержи его, Соломон, не дай ему догнать меня. Прощай. И запомни - всё, что говорил наш Исус – правда!- выкрикнул он, почти исчезнув в лавине дождя.

Немного попетляв по безлюдному городу, Иуда нырнул в один из маленьких проходов, и стремительно стал удаляться по липкой, чавкающей грязи, прочь от стен Иерусалима. Постоянно оглядываясь, он дошёл до небольшого перелеска и снова увидел бегущего к нему Иоана. Между ними оставалось меньше километра.
- Только не ты, Иоан...только не ты...- Иуда свернул с дороги, достал, на ходу, верёвку и сделал из неё петлю. Выбрал сук покрепче, закрепил на нём удавку, надел её и, резко подобрав ноги, повис. Сук прогнулся, и, почувствовав опору, ноги судорожно бросились в разные стороны, ища спасения. Иуда видел, как быстро приближается Иоан.- Господи, помилуй нас ...и прости...- подумал Искариот и затих.
Задыхаясь от бега, хрипя от боли, Иоан выхватил меч и, сходу, рассёк живот Иуды надвое. Плоть раскрылась, и её содержимое, подобно клубку змей, по ногам поползло к земле. Иоан упал на колени, отбросил меч и обнял Иуду. Он не мог больше сдерживаться - слёзы душили его:
- Зачем?!. Зачем ты это сделал?!.- Он поднял лицо к небу и закричал: Господи!.. За что?!

ГЛАВА 9

Чей-то внимательный и терпеливый взгляд заставил Его очнуться.
Это ты?..- Иисус огляделся по сторонам – никого не было, только волк сидел в метре от него и ждал.
Чего ты хочешь?- прислонившись к столбу и протягивая руку, спросил Иисус. Волк встал и потрусил в прозрачную темноту. Отбежав немного, остановился и посмотрел на Иисуса.
Хорошо, пойдём…- Иисус поднялся и последовал за ним.- Теперь у меня нет, больше, никаких
дел… .
                Лео. 8-е апреля, 2007 год.