Не сказка о детстве фрагмент 9

В квартире было холодно и гулко, мебели не хватало, и голоса разносились по комнатам жутким эхом. Таким этот дом и остался в моей памяти – холодная тюремная камера. Там я не спала ночей из-за дневника с двойками, школьный портфель стоял в коридоре, и я боялась забрать его в комнату. Ведь это могло насторожить мать. Я до рассвета караулила, вдруг она  возобновит свои обыски, я понятия не имела, что тогда делать. Решение было смутным, не то с балкона броситься, с восьмого этажа, не то упасть на пол и начать биться головой об пол и раздирать себе лицо – вот, смотри, я сама себя наказываю. Как та унтер-офицерская вдова, что сама себя высекла.
               
             Только бы она не трогала меня, я нанесу себе любые увечья, но только сама, сама, я ведь знаю, что всегда и во всем виновата. Сколько же ты еще будешь мне это повторять?!
               Само собой, я абсолютно не чувствовала себя дома. Пожалуй, там было страшнее всего, ужас был просто концентрирован.
            Однажды я возвращалась с прогулки, во двор я была отпущена на полчаса, и сидя на качелях, считала время вслух, чтобы не опоздать домой, иначе будет кошмар.
              В подъезде ко мне пристали три девки лет по пятнадцать, обычные такие, фабричные такие, просто так, пошалить, стали хватать за куртку, смеяться и не пускать в лифт. Я покрылась холодным потом и убежала обратно во двор. Ситуация складывалась угрожающая. Домой не попасть, время вышло, никто не поверит, что я ни в чем не виновата.
              Я рысью помчалась к магазину, там были телефоны-автоматы. В те времена о мобильниках никто еще и не ведал. Нужно было опустить две копейки, но их у меня не было. И тогда я впервые протянула руку. Стала просить у прохожих двушку. Никто не дал. Не помню, сколько времени я так бросалась от одного человека к другому, но наконец решила вернуться и проверить, может быть, девицы ушли.
                Они были на месте и закричали :»смотрите, кто к нам идет»! Я им приглянулась, это было видно. Но тут из лифта вышла мать, рявкнула на них, взяла меня за руку и отвела домой. Избиения не последовало.
                Но самое интересное в квартире-тюрьме было то, что там кроме нас словно был кто-то еще. Он топал ночью по кухне. Открывал стенной шкаф, двигал стулья. На семейном совете с участием бабушки было решено, что это полтергейст. Мы с матерью предположили, что дом построен на плохом месте. Ведь наш прежний дом, откуда мы съехали, был построен на месте так называемого «сучьего болота».
                Выбравшись из него, мы все думали, что уж теперь-то заживем как люди! Но полтергейст, домовой или как там его, все топал и шумел, отвлекая мать от постоянных расправ со мной и вызвал к жизни ее идею, что это ее преследуют души убитых детей – мать в молодости сделала несколько абортов, и вот теперь они, ее не рожденные дети, ходят за ней. Если это действительно было так, то им повезло. Меня не ковырнули, а родили, поэтому на снисхождение рассчитывать не приходилось.
              Мы жили на восьмом этаже в нехорошей квартире. И я стала учиться делать сканер, сканер подземного мира. Ведь на месте этого дома раньше тоже что-то было, село или деревня, и если в квартире нехорошо, значит, ровно на этом месте стоял страшный дом самоубийцы. Внутренний сканер - очень нужная вещь, если ты, возвращаясь домой, не умерен, что тебя там действительно ждут. И был ли там полтергейст или домовой, или кто -то еще, а я готова поклясться, что кто-то был, и мать тихо лежала в своей комнате и наутро спросила меня:" ты чего ходила ночью"?
Я ответила, что думала , будто она ходит ночью. Мы уставились друг на друга, бледные и понимающие. Спасибо тебе неизвестная сила, иначе я пропала бы, ведь сканер необходим человеку, который надеется попасть домой. Иногда лучше переждать, когда дома закончится скандал. И сканер точно настроен на излучения скандала, он подскажет человеку, чтоб не вломиться в самый неподходящий момент. Посиди в подъезде, покури, сканер просигналит, и у него не сядут батарейки, ведь твой сканер опасности - это ты сам.

          Но в девять лет все это казалось историей из фильма, все эти домовые и стуки, была еще кровь на двери, мы ее смывали, а она снова появлялась, ну точно дом на нехорошем месте построен. Странные кровяные пятна, будто мух били прицельно. Мы живем на месте убийств.
       Так фантазировала я, прекрасно понимая, что это не игра и не сказка о детстве, скорее всего, на этом  месте совершались убийства или самоубийства, а затем снесли деревню, те, кто знал или помнил что-то, уехали, умерли, а мы начинаем с нуля понимать, как сильно вляпались. Подсказок не будет.  Моей матери не видать счастья на этом месте, а я сбегу, я уеду отсюда, мне только девять лет, Демон Вины ( ее аборты) охотится не за мной. 
             Но я совсем не была уверена, что мне удастся уйти. Я чувствовала себя виноватой уже хотя бы в том, что живу на свете. Я немного оправдала себя тем, что по просьбе матери отдала ей свою копилку, якобы с возвратом.  По ее словам, не хватало на хлебушек, и она вернет мне эту мелочевку. Конечно, никогда не вернула. И дальше мне было уже нечем откупиться. Ее любовники не давали мне уже пятаки в копилку, я больше в глаза не видела ее мужиков.
           Мой внутренний голос говорил, что мой игрушечный кошелечек останется пустым.  Так оно и вышло, да и сам кошелек куда-то пропал, мне было так тяжко все это время, много лет, что я этого и не заметила.
             Через двадцать  лет я увижу его в руках своей сестры. Мать забрала мелочь, а ее дочь  свистнула кошелек и хранила его все эти годы. Видите, читатель, маленькая самоубийца проживет так долго, что выйдут сроки давности, и всплывет старая правда и правда о старой краже. Но вернемся в мой девятилетний возраст.