Золотой амулет баллада

(По мотивам старинных баллад).

Леди в белом плаще на балконе сидит,

Леди в белом плаще на дорогу глядит.

Проводила она друга сердца в поход,

От него нет вестей уж тринадцатый год.

Гроб Господень отправился он воевать,

И осталась она друга милого ждать.

Подарила ему золотой амулет

И сказала: "Тебя сохранит он от бед.

Спать ложись с ним, и с ним отправляйся на бой,

И всегда и везде пусть он будет с тобой".

 
Но проходят в надежде напрасной года;

Лето зиму сменяет, жару - холода,

А она на балкон всё выходит и ждёт,

Провожает закат и встречает восход.


Те, кто видел её, позабыть не могли, -

Её русые косы касались земли;

Две ладони могли обхватить стройный стан;

И Изольду свою разлюбил бы Тристан,

Заглянув в глубину  девы ласковых  глаз...

И молва об  её красоте разнеслась

До границ королевства, до дальних земель.

Трубадур пел о ней  и простой менестрель.


И съезжались певцы и поэты любви

К замку девы, чтоб спеть ей баллады свои

И стихи прочитать в честь её красоты...

Но напрасно старались они - с высоты

Не взглянула на бедных ни разу она,

Изваянью подобно, нема и бледна.

 
Двадцать рыцарей знатных, искусных бойцов,

В поединке сходились за  девы любовь.

В чистом поле они бились день, бились два, -

И скатилася с плеч не одна голова.

Вот осталось их двое, бойцов молодых.

К замку девы коней они гонят своих,

Трубят в рог, поднимают мечи, рвутся в бой...

Слышат вдруг голос леди они над собой:

"Храбрецы! Опустите мечи вы свои!

Да, вы оба достойны великой любви.

Но другого я жду и другому верна,

Даже если всю жизнь проживу я одна!"

 
Сам король, объезжая владения те

И услышав молву об её красоте,

Под балкон ,где сидела она, прискакал,

Поклонился и слово такое держал:

"Вижу я - не солгала людская молва,

И короны достойна твоя голова.

Ты на землю с балкона скорее сойди,

И тебя, как супругу, прижму я к груди!"

"Сир, - ответила леди, - спасибо за честь,

Но любовь вам свою не могу я принесть.

Обещала я верность  другому  хранить,

И прошу за отказ  вас  меня извинить".

 
Вот пошёл ожиданью тринадцатый год.

Смотрит леди с балкона: паломник идёт.

За плечами - котомка, и посох в руках,

Пыль далёких  дорог у него на ногах.

Вот он ближе подходит; и видит она,

Что в кудрях его густо блестит седина,

А глаза... но их нет.  Видно ей с высоты,

Что глазницы, как чёрные ямы, пусты.

Сердце сжалось у ней... и позвала: "Отец!

Отдохнуть не пора ли тебе, наконец?

В моём замке найдёшь ты покой и приют,

Здесь тебя и еда, и пристанище ждут!"

Дрогнул посох слепца... и он так отвечал:

"Госпожа! Путь далёк...Я и правда устал.

Если можно, то ночь я у вас проведу,

А наутро своею дорогой пойду..."

 
Его вымыли в чане с горячей водой;

Слуги тихо шептались: "Хоть он и седой,

Но ещё не старик... Он в лохмотья одет,--

А на шее его золотой амулет!"

"Как зовут вашу леди? - слепой вдруг спросил. -

Буду Бога молить не жалея я сил

Ей, и мужу, и детям её ниспослать

Жизнь без горя и бед и небес благодать".

"Нашу леди зовут Габриэль де Найетт,

И ни мужа у ней, ни детей ещё нет.

Был жених у неё, и ушёл он в поход,

И его госпожа наша преданно ждёт".

 
И замолк он, услышав такие слова;

И поникла седая его голова.

Погрузился в тяжёлую думу слепец...

Вот оставили слуги его, наконец,

Одного... И в отчаянье так он вскричал:

"Я подобную пытку ещё не встречал!

О Господь! За тебя я страдал много раз;

Я лишился всего и остался без глаз...

Так за что ты послал мне страдание вновь -

Встречу с той, что хранит в верном сердце любовь?

О, уж лучше б давно вышла замуж она,

И была бы счастливая мать и жена,

Чем в надеждах бесплодных года провести,

Ожидая меня... Дорогая, прости!

Нищий жалкий  бродяга, слепой и больной, -

Как могу я тебя своей сделать женой?..

О, какое злосчастье! Моя Габриэль!»

И, рыдая без слёз, он упал на постель.


...Да, когда-то был девы жених сей слепец.

Был он знатен, богат и собой молодец.

Но он славой мечтал своё имя покрыть

И отправился за море, чтобы добыть

Гроб Господень - святыню для всех христиан,

Что тогда находилась в руках басурман.

Славу он заслужил - своим верным мечом,

И бесстрашьем своим, и блестящим умом.

Он с открытым лицом бился в первых рядах,

Наводя на сельджуков панический страх.

 
Но однажды в бою был врагом окружён,

И турецким копьем тяжко ранен был он;

И друзья его верные все полегли...

И сельджуки его взять живого смогли.

Его выходил врач - некий старый араб;

И, очнувшись, узнал рыцарь: он - жалкий раб.

Он не мог униженье такое стерпеть;

И решил: иль свободным стать, иль умереть!

И восстание поднял... но схвачен был он,

И султаном раб к смерти был приговорён.

Но вначале палач его страшно пытал;

Пленник, выдержав всё, даже не застонал.

Не добились враги от него ничего,

И глаза ему выжгли за веру его.

 
А султан, когда стойкость его увидал,

Изумился и слугам своим приказал

Отпустить на свободу раба сей же час.

"Он теперь не опасен, - сказал  так, - для нас.

Был он знатен и смел - а теперь слеп и наг.

Мы его не казним; он погибнет и так.

Он в пустыню  иль в  топь средь болот забредёт,

Или, в горы зайдя, со скалы упадет.

Знаю - скорый его ожидает конец..."

Повелел он - и вот на свободе слепец.


Он в лохмотья одет, за плечами - сума;

Вкруг него - непроглядная вечная тьма.

Всё богатство слепца, что унёс он с собой -

Дар невесты его, амулет золотой.

Суеверным сельджукам казалось, что он

Сверхъестественной силою был наделён,

Чрезвычайно опасною для мусульман,

И не сняли с калеки они талисман.

Так подарок невесты жених сохранил,

И у сердца его, как святыню, носил.

 
И пошёл по чужим он дорогам бродить,

Постаравшись о родине милой забыть...

Был в Армении он, на горе Арарат;

Посетил Исфахан и богатый Багдад.

Был и в Ливии дикой; в стране пирамид;

В Византии роскошной; на острове Крит.

Он религии и языки изучал...

Но паломник нигде земляков не встречал.

 

Но однажды, на Кипре, услышал слепой

На базаре, в толпе, звуки речи родной.

Это были матросы; корабль их попал

В страшный шторм, и на Кипре оснастку менял.

Моряки пилигрима на борт повели;

А наутро отплыли от чуждой земли

К своей милой отчизне... И вскоре слепец

На родимую землю ступил, наконец.

 

Но куда он пойдёт? Где найдёт он приют?

Где его ещё помнят, и любят, и ждут?

Умерла его мать; нет в живых и отца;

Ни друзей, ни родных больше нет у слепца.

Лишь невеста одна... Но, скорее всего,

Вышла замуж она, не дождавшись его.

А, быть может, монахиней стала она,

Его памяти свято оставшись верна?

Иль с тоски умерла?.. Но зачем же гадать?

В её замок пойдет он, чтоб всё разузнать.

 

И отправился в путь наш несчастный слепец;

И с невестою встретился он, наконец...

Да, она его все эти годы ждала, -

Но в паломнике нищем узнать не смогла.

Раз уж так уготовано злою судьбой,

Он уйдёт, унеся свою тайну с собой.

Так решил пилигрим - и в тоске задремал...

Но уж скоро слуга в его дверь постучал:

"Госпожа мне велела вас в зал проводить.

Она просит вас с нею обед разделить".

 

Вот сидит за столом он - напротив она;

Много яств на столе, чаши полны вина.

Но слепец попросил только хлеба кусок,

Да воды родниковой лишь сделал глоток.

Молчалив и задумчив сидит пилигрим;

И следит в удивлении леди за ним.

И, нарушив молчанье, она, наконец,

Так спросила: "Я вижу, не ешь ты, отец?

Что с тобой? Ты не болен?" И слышит в ответ:

"Госпожа, я в скитаньях провёл много лет.

Корки хлеба довольно, чтоб сытым я стал,

Ведь порой я по нескольку дней голодал".


"Кем ты был до того, как паломником стал?

Сколько лет ты скитаешься? Где ты бывал?"

"Я из этих краев... Был незнатен мой род, -

И пустился за славой я в дальний поход.

Я сражался... Затем в плен к сельджукам попал,

Был я в рабстве, и там я глаза потерял;

И, ослепнув, скитаюсь уже много лет".

"А скажи мне, отец, может знал ты - иль нет, -

В том походе жених мой безвестно пропал...

Его звали Робер де Жерваль, - не встречал

Ты его на войне?"  "Да, встречал, госпожа".

"О, отец мой! - воскликнула дева, дрожа, -

Услыхал всемогущий моленья мои!

Говори же скорей, ничего не таи, -

Что ты знаешь о нём? Где ты видел его?.."

"Госпожа, я не скрою от вас ничего.

Но недолгим  печальный мой будет рассказ;

Да, Робер де Жерваль был тогда среди нас;

Был одним он из лучших,  как лев, дрался он...

Но однажды в бою был копьём он сражен.

Лишь одно я скажу в утешение вам:

Он погиб как герой, в плен не сдавшись врагам".

"Нет, неправду, отец, ты сказал сейчас мне!

Не погиб мой Робер на чужой стороне!

Знаю: жив он! Мне сердце о том говорит!"

"Госпожа...Я ведь видел, как был он убит!

Я клянусь, что сюда не вернётся он вновь.

Вы утешитесь... Вспыхнет к другому любовь

В вашем сердце..."  "Нет-нет, мой отец! Никогда!

Я  Роберу останусь верна навсегда!

Но расстаться нам надо... Уж поздно... Прости..."

И, отдав приказанье слепца отвести

В те покои, что прежде ему отвела,

На свою половину хозяйка ушла.

 
Леди в чёрном плаще на балконе стоит,

Леди в чёрном плаще вниз с балкона глядит.

Сделать шаг лишь один ей осталось вперед, -

И с любимым невесту свидание ждёт.

Что же медлит она?.. Иль боится шагнуть?..

Нет; предчувствие странное давит ей грудь;

Словно тянет назад её чья-то рука...

Вдруг - шаги позади; это старый слуга:

"Госпожа, пилигрим на рассвете ушёл,

На постели его я вот это нашёл".

Раскрывает ладонь... Это сон - или нет?

То подарок её жениху, амулет!

(На простом был шнурке амулет золотой;

А, вернувшись к  себе, наш несчастный слепой

До утра проворочался, спать он не мог -

 И случайно порвался  истёртый шнурок).

 
Дева вспомнила всё: как слепца позвала,
 
Разговор за обедом... И всё поняла!

И воскликнула дева решительно: "Нет!

 Пусть я столько же буду искать тебя лет,

Сколько нищим бродил ты и жалким слепцом,

Пусть я столько же стран обойду босиком, -
 
От меня не уйдёшь ты, тебя я найду,

 И в мой замок тебя навсегда приведу!"

 И она побежала вослед за слепцом;

 И нашла его скоро... Что было потом?

Жизнь счастливая в браке, без горя и бед.

 Так влюблённым помог ЗОЛОТОЙ АМУЛЕТ.