Преждевременный салют

               

               

С.ПлотникоВ.   


К Юбилею Кузьма готовился загодя. Гостей ожидалось много, а для такого количества народа и готовить придется не мало. Нужно и самогоночки свойской нагнать, и студня наварить, а где же на одной то домашней печи со всеми делами управиться? Потом и покурить мужикам выйти надобно куда-то, не в осеннюю же стужу на крылечке сидеть7
Решил Кузьма к юбилею летнюю кухню облагородить.

За месяц до юбилея начал он свою красавицу, жену, ремонтом терроризировать.
То обои из города припрет, то шпатлевку, то краску какую. Сам-то целыми днями на работе, а жинка его от зари до заката как профессиональная штуколяпша в краске да побелке ходит, а на ней еще и хозяйство, и детки, и ему, юбиляру будущему, пожрать опосля работы надо. Короче к юбилею жинка его совершенно в фигуру вошла, не жинка,
мо-о-де-ель. Глазищи у нее так-то огромные были, а тут и вообще одни глазищи на лице и в них, глазах значит, тоска такая по будущему юбилею, аж за сердце цепляет как взглянешь.

Сбор гостей на пятницу наметился, к вечеру, а уж сам-то юбилей уж в субботу, с утречка и было решено начинать. В пятницу стали в основном бабы подтягиваться, готовить- то ведь заранее надо. Кухня летняя отделана как в царском дворце. На стенах обои моднячие, потолок по последнему слову, все-то подкрашено да подбелено, печь новенькая сложена, да вся обделана так, аж загляденье. Затопить только и осталось.

Соседи заранее предупреждены были, чтобы не пугались, салют будет по вечеру попозжа.
Наладили бабы все холодные явства ну и решились в кухне печь запалить, за горячее браться. Наложили дров в печь, лучины да бересты накидали, подпалили.
Повалил из печи дым коромыслом,  да вот только не в трубу повалил, а вовнутрь , в помещение отделанное да отремонтированное. На крики бабьи, подхватился Кузьма-юбиляр с дивана от телека, выскочил во двор, заметался. Жалко трудов стало.

-Не тушите бабы печь я щас тягу обеспечу,- орет значит.
У жинки на лице одни глаза да слезы крокодильи.
-Че мокроту разводишь? Иди к печи да дуй в нее посильней, а я щас с крыши чево придумаю, - дал указание Кузьма.
-Обеспечу тягу.

Подтащил он лестницу, забрался на крышу, махал махал фанеркой, нет дыма из трубы, а жинка дует в печь, слезами умывается, дымом задыхается.
Дрова сухие, береста жирная, хотя и тяги нет, а разгорается печь.
Спрыгнул Кузьма с крыши, схватил банку с бензином,  да и шурсть снова к трубе, на крышу. Бульк банку бензина в трубу сверху, погодил малость, нет тяги.
Прыг снова вниз, налил баночку сызнова и к трубе. Бульк в трубу и ее родимую.
Не тянет.

Достал Кузьма спички из кармана, чирк спичиной и кидь ее пока шипит в трубу, куда бензин поливал. Жинка исполнительная, дует усердно, кастрюльки навостреные на плите стоят.

Улетела спичка глубоко в трубу и вроде как и потухла. Заглянул Кузьма горит-ли глянуть, а в тот миг самый ка-а-а-а-к жахнет. Замедленное кино у Кузи в глазах прокрутилось, а видел он в том кине как подпрыгнула вместе с ним крыша его кухоньки, да осела в беспорядке обратно. Вот только без Кузмы пошто-то. На встречу взгляду кузмичеву из глубины трубы язык огненый дунул да так, что ноги Кузины пошто-то сцепление с опорой потеряли и подъемная сила обнаружилась. Принесла его эта сила не много, не мало, а прямехонько в загон где крупнорогатый бык стоял и посадила быку да и на спину его могучую.

Не ждал бычок седока, а может не объезженым был еше, только понес он Кузьму раскрывая пролеты забора могучим лбом,  на улицу. Кузьма без седла не далеко уехал, быстро вернулся. Заходит Кузя во двор, а на встречу жинка его, вот только узнать ее можно по глазам лишь огромадным, а так негра-негрой да и лысая почти. Характер тоже вроде как изменился, сроду на Кузю голоса не повысила, а тут как заорет.

-Изверг, ты какую такую тягу обеспечил? Ты на кухню зайди. Все труды мои, мать твою сорок лет назад, в миг тягой своей в прах развеял.
Струхнул Кузя от изменений женовых, а может и еще от чего, а только пошел послушно на тягу взглянуть и увидел Кузя. Тянется дымок из остатков трубы, рамы без стекол по двору валяются, дверь входная на одной нижней петле повисла, а внутри то, если это нутром назвать можно, по кухоньке сажа летает, кирпичи раскиданы и капустой да картошкой резаной натюрморд украшен из кастрюлек и сковородок измятых.

На следущий день соседи все спрашивали:
- Кузя , а ты чево салют-то дал рано, да не видно в небе ни каких огней было, или у тебя салют особый какой?
На что Кузя отвечал:
-Вы у жинки моей лысой спросите, она вам уж ответит, я уж сутки переслушать не могу.