Вертикаль всласть

Как многократно уже известно изредка невозмутимой по показаниям публике, Петр Тонкостенов был чрезвычайно трудолюбив до потери. В ясности, Тонкостенов умудрялся узурпировать немногословным взглядом густые частности, так россыпью и сверкающие ниже равнодушных ступней слепошарой на чудеса действительности.

Петр думал немало, но звонко. Основные лыжни мыслительной трассы Петр Тонкостенов прокладывал в направлении предсказания, изыскания, а также удара в одно касание.

И вот, ощутите в ушах шлепок, в голове гудок, а на темечке солнышко – Тонкостенов грядет в малолетнем состоянии около метра с радостью вертикального. Полагает бортового чик-чирика приобресть, да непременно в платок носовой свежехрустовый.

По боку - аптека многоважная. Мимо - клумба, нашпигованная георгинами как баклажан горечью. А чуточки слева – вот буквально около – акация густами, но ровно стриженая. Грома нет как полчаса, а душно плотненько. Это ли постановило, другая ли перчина жгучая коромыслом вздыбила обстоятельства, но!

В редких воздухом плотных решеткой низах ежастой акации – вот чик-чирень, вор-робей комковый, да невнятненько сирый. А может и серый.

Не в тесноте счастье.

А в плотности.

Сверкнуло вора робеющего в куколку да блокировало пространство тюрягой акаянна-акациевой. В Саратове Аяцков, а у Петра – акация. Разница!

Но хрустит заветно-купюрненько призывный платок носовой в негромком пустотой кармане Тонкостенова. Вот он плат – развернут, как по чертежу сгибному. А вот – вор-робей бес-славно плен-точкой в плоский плат затОчен. Получилось, не сорвалось мечтание Петра: чик-чирик бортовой тряпкой мелкой словленный!

Тонкостенов не дурак, хоть и величиной брезглив. Домой на после-четвертый этаж крылистого затихшего мертвой бурей вора-обушка вовремя – раз!. Два часа неумолимых мгновений недосоловей впромеж стекол окоемных с-подоконнику летал. А потом Петр свободу радостно у входа отворил и чИрик-червонец улетел бумажкой денежной по волнам бегущей.

А другой заход Тонкостенов в санаторном режиме оборудовал. Грибы ворончатые одноногие встречал в лесном маршруте заблудливом – и в санитарий, прохладно льющий комфорт конфетный, подтаскивал. А грибы до соленой встречи с трехлитровым застенком-застекольем мыть полезно в белый без точек и краплености. На это старая зубная щетка Тонкостенова была заточена в стиле рашпиля шершавой кожи.

В заброшенной до ветру купальне Петр на жабой скользких мостках грибы тупым звуком отваливал, а щеткой трение наводил, в белый с водой превращая. Щетка, хоть и зубная – а акулой нырнула в мать-и-муть купальни и к вечеру комариному тонко утонула наспех.

Не спал Петр, стуком сумрака ночи изгложенный. Не спал, а пристально пил сон дословный, комарихами закусываемый под кровь. И указал сон-стон координатно с разворотом место тихопокоя щетки-акулы напильником скребущей. Куда в купальне пристроилась, на волне полногрудой лиф(т)ом доставлена.

Но условие с разбегу обрушил сон, форточку глумливую едва не высадил в огород: достать Тонкостенов Петр может только пальцами не рук. А ног. И вопросов ни взять не дать. Не задавать.

Утро с размаху смачно вмазало Петру. Тонкостенов, урину стройную издав в плен кафельный, умылся напрочь – и до ветру, к купальне зовущей. Отслюнявил зюйд, вест и присест.

Опознал глубину строгим дециметровым взором – и на лиф(т)е мелкой волнушки пятками ног по-солдатски не сворачивая вниз. Тутовый вариант исполнился: тут-то щет-ка и наждачит донышко купальни. Пальцами ног, как сказано – zделано.

Не зря. И заря. Но смотря.

Теперь Тонкостенов Петр по выборам в глубинке многопутной наперебой расхвачен. Вперед-сказания продает - горячим пирожком востребован.

Кто кибер-натором станет, кто деспотатом промыльнет в собрании да DOOM’e. Всем кандидаторам Тонкостенов будущее продает, солидно смаzанное. Вот кто и летит, бумажным журавлем - купюрным хвостом руля - вплоть ДО. А кто сразу как оловянная чурка, батоном бетонным - вниз, по струнке лезвийной. На дно. Ну не дано.