Т. Алейникова. Е. Григ. Герань и критика

Не могу согласиться с преобладающей жесткой оценкой, на мой взгляд, очень неординарного произведения Елизаветы Григ. При первом чтении оно показалось мне сложным для восприятия, как сложно понять и почувствовать, что испытывает человек, находящийся между жизнью и смертью. Принято считать, что перед глазами проходит вся жизнь, не знаю, не испытала, а вот нагромождение видений, ощущение себя утлым судёнышком, которое поднимает на вершину волны и обрушивает вниз какая-то неистовая сила, и в точке падения всплывают в памяти отрывки из прожитой жизни, а ты мучительно ищешь ответ на вопрос, за что тебе выпало такое, и молишь Всевышнего послать хотя бы минуту передышку, да, знаю, испытала. И в эти минуты в памяти как нагромождение несвязанных обрывков всплывает то, что в той прежней жизни было прочно забыто, упрятано в глубины сознания, то, что не хотелось вспоминать. Вот оно, тщательно упрятанное, вдруг получает немыслимую свободу и власть над тобой. И ты понимаешь, что платишь за то, что когда-то оставила, предала, прошла мимо, но это вернулось, чтобы напомнить где, когда, на каком этапе ты отреклась от главного. А потом взлетаешь снова, и то прежнее уже забыто, а в проблесках сознания пытаешься мучительно ухватиться за что-то, что удержит тебя здесь перед очередным провалом.
Вот с этих позиций пережитого мне захотелось вернуться к рассказу Григ, не останавливаясь на деталях, вызвавших отторжение у некоторых читателей какими-то нюансами. И я спрашиваю себя, не вправе ли автор прибегнуть к шокирующим, возможно, отталкивающим подробностям, которые почудились больному, для более полного раскрытия его образа. Автор не сочувствует герою, он достаточно жестко препарирует его характер, образ жизни, привычки, слабости.
Понравились тщательно выписанные портреты психотерапевта, бумажного человечка, глубоко философичны образы картонного города и леса, в которых блуждает герой. Внутренние монологи динамичны и держат читателя в постоянном напряжении. Ярок портрет Веры, той, единственной, которую герой действительно любил и предал, женщины, явившейся ему в видениях как спасение и прощение.

Думаю, этот образ заслуживает отдельного разговора. А вот стилистические погрешности, так старательно подчеркнутые рецензентами, мне не кажутся заслуживающими столь пристального внимания. Мне казалось первоначально, что герой не смог преодолеть себя, но символ возвращающейся жизни в образе любимой некогда женщины, которая показала ему выход из тупика, простила и отогрела его в болезненном сне или бреду, синусоида возвращающейся жизни на кардиограмме судьбы, дают надежду на обретение героем веры и гармонии.

Я считаю, что рассказ Елизаветы Григ состоялся, он вызывает споры, он заставляет думать, возможно, в каких-то деталях эпатирует, но не оставляет равнодушным. Это психологическая проза, которая по определению не может быть простой, понятной и ясной, так же как многовариантно поведение человека, попавшего в трудную житейскую ситуацию. В данном случае она нашла выражение в болезненных видениях героя, переданных автором образно,оригинально, достоверно.

Я не критик, я читатель, высказывающий своё мнение, не претендующее, впрочем, на анализ произведения.