Жадность

Я  так  думаю,  что  и  в  браке,  и в разводе, главной причиной является любовь. Только, в первом случае, она есть,  во втором - нет. Ну а то,  что девяносто процентов семей  распадается из-за несходства характеров - вздор.

Когда есть любовь, характер  не имеет  значения.  Характерами не  сходятся, когда нет любви.  В  самом  деле,  кто  поверит  людям,  которые говорят: «Безумно  любим  друг  друга,  но  не  сошлись  характерами   и разводимся».

Всё-таки, рискну поведать  историю о том,  как развелись безумно  любящие люди.

Надеюсь заслужить снисхождение  читателей хотя  бы тем,  что причина  их развода - не  пресловутое несходство  характеров, а  элементарная жадность.



Елена выросла  в бедной  многодетной семье.  До восьмого класса, кроме коричневой  школьной формы, никакой  одежды не имела.  После окончания школы  устроилась работать, поступила учиться  в вечерний  техникум.

  Из   получаемых    восьмидесяти   рублей, пьяница-отец, не оставлял ей ни копейки, и она ушла жить в  общежитие. 

Как  она  ухитрялась  питаться,  одеваться  и  откладывать   на сберкнижку ежемесячно  по тридцать  рублей, навсегда  останется тайной.

 Несмотря  на  то,  что  после  окончания  техникума её приняли на  работу в  горисполком, и  установили оклад  сто пять рублей, она продолжала жить на всё те же пятьдесят рублей, а на книжку откладывала теперь уже  по пятьдесят пять.

Она  могла не есть,  не  пить,  не  ходить  в  кино,  могла  по несколько раз пришивать  отрывающиеся  бретельки   на  бюстгальтере. Но   не положить 55  рублей на  книжку -  не могла!  Это было выше её сил.

Экономила, на всём,  на чём можно было сэкономить  хотя бы копейку. Обходилась без всего, без чего, на её взгляд, можно было обойтись. Не красила губы, не чистила зубы, не  пудрилась, не имела  даже колготок. Обходилась  тем, что  зимой к  розовым панталонам приторачивала  коричневые хлопчатобумажные  чулки, а когда на них протаптывались пятки, обрезала их и  пришивала к чулкам  синие мужские  носки.  Летом,  отпарывала чулки, и продолжала ходить в тех же панталонах.

Исполком решил  вопрос с дирекцией техникума, и ей разрешили жить в  общежитии за три рубля в месяц. 

Елене не раз попадалась работа  с большим окладом, но она не  рисковала уходить, справедливо считая,  что никакая надбавка к окладу не перекроет плату за квартиру,  если её попросят из техникумовского общежития.

Когда вопрос  касался денег, ум её  обострялся до гениальности. Никто не  мог лучше просчитать все выгоды  и проигрыши от любого  мероприятия. Если, в  конце его,  не маячила  прибыль, она  в него  не пускалась. Но,  если  на  нём  можно  было  заработать,  хотя бы копейку, она готова была заложить душу самому дьяволу.

Если  бы Елену спросили, зачем собирает деньги, вряд ли она дала  бы вразумительный ответ. Она никогда ничего не покупала, и не умела тратить деньги. Была бедной, а хотела быть  богатой.  Вот и вся философия.

Дмитрий,  придя  в  исполком   за  какой-то  справкой,     познакомился с Еленой. Но, они не просто познакомились, а, я  бы сказал, влюбились друг в друга с первого взгляда. И чем  больше встречались,  чем ближе  узнавали  друг  друга, тем сильнее разрасталось их чувство.

Хотя влюбились они с первого  взгляда, но были не настолько глупы, чтобы сразу пожениться. Больше года   присматривались, примеряли  друг к  другу характеры, привычки, наклонности,  увлечения, и  с каждым  днём Елена  всё больше убеждалась,  что Дмитрий  создан для  неё.

 Дмитрий был такого же мнения о Елене. 

Впрочем, Елена поняла это с  первого дня, когда они договорились о свидании.  Дмитрий предложил  ей встретиться не у входа в парк, а на танцевальной площадке.
- Почему  не у  входа? -  спросила Елена.  - На танцплощадке мы можем затеряться!
- Я тебя разыщу, - ответил Дмитрий.
- Но, всё-таки, у входа надёжней, - настаивала Елена.
- Если мы встретимся у входа, я вынужден буду взять тебе билет. А вдруг у нас ничего  не получится? Плакали тогда мои  тридцать копеек,  -   заявил  Дмитрий. 

Любая другая девушка  повернулась  бы  и  ушла  от такого кавалера. Но Елене понравилась его расчётливость. В  самом деле, подумала она,  мы едва знакомы,  почему он  должен на  меня тратиться?  Она  не обиделась на  него.

Так  они и  встречались: на  танцы, в кино - билеты брал  каждый себе.  Даже  в автобусе,  каждый платил за себя.

За  год, они  всего один  раз зашли  в кафе,  переждать дождь. Дмитрий заказал себе вина,  а Елена - мороженое и  кофе. При расчёте, с него взяли рубль сорок, Елена заплатила за себя всего сорок копеек. 

Большую часть свободного времени  проводили,  гуляя  по  аллеям  парка. С наступлением темноты, уединяясь  на   отдалённой  скамейке,     без устали   допоздна целовались. 

И  для  Елены,  и  для Дмитрия это было любимейшее занятие номер один.

А любимейшим занятием номер два, были  мечты о богатой красивой жизни, для  чего им надо было собрать много денег.

Надо  сказать, что именно  на этой скамейке,  Елена окончательно убедилась в  правильности выбора.  Дмитрий, во-первых,  не  лез,  куда  не  положено  лезть  до женитьбы. Во-вторых, так же,  как и  Елена, любил  копить деньги.   Это  являлось излюбленной темой их бесед.

Когда Елена  начинала задыхаться  от  долгого  поцелуя,  Дмитрий  отрывался  от  неё, переводил дыхание,  и сообщал,  что положил  на книжку  тридцать рублей. 

Елена  говорила,  что  он  умница и, в благодарность за это, целовала. Дмитрий  впивался в её губы своими  губами ещё на несколько  минут, а когда  отрывался, отпускал  новую порцию радости  о том,  что, если  дадут квартальную  премию, он положит ещё столько же. 

Елена  благодарно целовала  его, и поцелуй этот задерживался  на долгое время.

В  другой раз хорошей  новостью  делилась  Елена:   
- Сегодня была в сберкассе, положила 50 рублей!
- Умница!  - радостно  говорил Дмитрий,  и целовал  её долгим страстным поцелуем.

Когда Елена познакомилась с Дмитрием, у неё уже было на  книжке 1800 рублей.   Знакомство с  Дмитрием никак  не повлияло  на её режим экономии, и  за тот год,  что она с  ним встречалась, сумма возросла до 2500 рублей. 

У Дмитрия было полторы тысячи, за год он прирастил эту сумму всего лишь на 500 рублей.

Видимо, Елена  была  лучшим  экономистом,  чем  Дмитрий.  Но  четыре  с половиной тысячи - большие деньги, и сидя в укромном  месте на своей лавочке, они все свои мечты о будущем связывали с  этой суммой.

Не будь у них  этих денег, они, вероятно, уже  давно бы поженились. Но деньги были, и  такие, что и Елена, и Дмитрий, оба одинаково считали, что денег этих им недостаточно.  Сколько им нужно, они не знали, но этой суммы было мало.

- Квартиру купим в первую очередь! - мечтала Елена.
-Ты  в  горисполкоме  работаешь, тебе  квартиру дадут бесплатно, - не  соглашался Дмитрий. - В  первую очередь купим машину!
-  В  квартиру  нужна  кровать,  стиральная  машина, - говорила Елена.
- Стирать  можно    руками,  лучше «Жигули» взять, - возражал Дмитрий.
- Для машины ещё гараж нужен, лучше  холодильник купить,  телевизор,  -  настаивала  Елена. 

В такие дни их спор доходил  чуть  ли  не  до  скандала.  Кончалось всегда тем, что Елена не позволяла Дмитрию себя целовать, и они расставались. Но в  следующий  вечер  они  вновь  уединялись на скамейке и продолжали мечтать.

-  Маникюрный  набор  мне  надо?  -  спрашивала Елена, и сама же отвечала. - Надо! Ещё фен... бигуди...

Дмитрий, продолжая  её обнимать,  нащупал на  спине, под  платьем, узелок,  надавливал  на  него  вращательными движениями, как бы разминая...

- Да, и бюстгальтер новый надо купить, - говорила Елена.
- Вместо машины можно мотоцикл купить, - мечтательно произносил Дмитрий.
- Лучше  трюмо  купим.  Если  в  театр пойдём, я должна себя в порядок привести?
- Ты у меня и так красавица!
- Ещё, после  свадьбы, надо будет  купить... - она  долго думала, что  же  надо  ещё  купить  после  свадьбы,  но  не вспомнила, и достала  записную книжку:
- Вот, сумочку  надо купить, эта  совсем порвалась.

  Открыв блокнот, продолжала:
 - Вилки, ложки, тарелки,  ножи, кастрюли, сковородки,  чайный  сервиз,  кофейный...  У  меня  здесь   всё записано и цены проставлены, - с гордостью заявила она.
-  Сейчас  же  мы  обходимся  без  этого,  - растерянно сказал Дмитрий.
- Сейчас мы не женаты...
- Если входить в такие расходы, так может, жениться не стоит?

Идея с записной книжкой Дмитрию понравилась. Он завёл  себе такую же. Более  того, он не  только проставлял в  ней цены, но сразу высчитывал сумму. Так что, в  любой день он  мог сказать, сколько денег ему надо, сколько есть, и сколько не хватает...

Со временем, у них появилась страсть ходить по магазинам,  «выбирать» нужные вещи, узнавать цены, и делать соответствующие записи в блокнотах.  Лишь  изредка,  они  позволяли  себе  «купить»  вещи дороже. В основном же их деятельность сводилась к тому, чтобы выбрать вещи самые дешёвые. При  этом они вели себя, как  муж и жена: если холодильник был  записан на Дмитрия, Елена  из своей книжки его вычёркивала. Когда Елена сказала о трюмо, Дмитрий, как будущий  любящий муж,  записал его  себе. Но,  узнав, что  и Елена  записала ,  у  себя  вычеркнул. Их записные книжки  были  испещрены  поправками, вычёркиваниями, различными вставками, добавлениями и напоминали старинные долговые книги.

Коррективы в их добрачные отношения внёс случай. Задержавшись в страстном  поцелуе  дольше  обычного,  они  не  смогли вовремя оторваться друг  от друга,  и Елена,  на той  самой скамейке,  из девушки ушла в женщины.  Их взаимная любовь была  столь велика, что Бог облагодетельствовал молодую чету с первого раза, о  чём Елена, уже через неделю, сообщила Дмитрию.

- Может быть, или точно? - спросил он.
- По моему, точно.
- Теперь тебе  обязательно должны дать  квартиру, -   по своему обрадовался этой новости Дмитрий, - и мы купим машину!

С  целью  экономии  денег,  свадьбу  решили  не делать, никому ничего не говорить. Да  и говорить-то было некому:  ни Дмитрий, ни  Елена,  ни  с  кем  не  общались, ибо всякое общение требует затрат, а они были скупы.

Во Дворец бракосочетаний не пошли. Зарегистрировались в  отделе ЗАГС.  Елена  договорилась  со  своим  начальником,  и   Дмитрия перевели  работать  в  горисполком,  с  перспективой   выделения молодожёнам квартиры.

К  работе Елена относилась  серьёзно, как специалиста её  ценили. Сотрудники,  зная, что  она полунищая, жалели её.

К  свадьбе, а точнее,  к бракосочетанию, Елене  дали надбавку  к  окладу  15  рублей. На  пелёнки,  как  сказал начальник, а Дмитрия  взяли в исполком  на 110 рублей.  Елена теперь  получала на  20 рублей  больше мужа. 

Елена жила в общежитии техникума, Дмитрий - в общежитии завода, встречались  они  лишь  по  вечерам  в  парке.  После перехода Дмитрия в горисполком, они работали под одной крышей,  виделись в  течение  дня  неоднократно.  В их безоблачных отношениях возникла первая трудность.

В исполкоме была отличная столовая,  причём,   сравнительно  недорогая.   Как  там    они устраивались с ценами, Елена не  знала, но обед ей обходился  в 40, иногда  в 50  копеек, раза  в два  дешевле, чем в городской столовой.  Она  приспособилась  тратить   на  обед  не   больше полтинника,    ещё  на  полтинник  брала еду домой, в основном гарнир и оладьи, а иногда котлеты, или, даже бифштекс. На  рубль в день она неплохо питалась.

 Дмитрия, естественно, на  40 копеек  не  накормишь.  Поэтому,  они отработали вариант: каждый платит за себя. Прежде это у них получалось. Но теперь они были  муж и жена, такой вариант вызвал бы у сослуживцев, мягко  говоря, удивление. Елена предложила, чтобы за обед платил Дмитрий.

- У тебя оклад больше, ты и плати, - резонно заметил он.
- Почему я должна платить за тебя? - спросила Елена.
- А почему я за  тебя? - последовал ответ.

Предложение  Дмитрия ходить на  обед в  разное время,  или садиться  за разные  столы, Елена  отвергла:  что  скажут  сотрудники?  Но  консенсуса  они, всё-таки достигли:  решили платить  за обед  по очереди,  через день.

 Тут-то  всё     началось!  Когда  платила  Елена,   она заказывала  себе  обед  на    40  копеек.  Зато  Дмитрий заказывал на полтора рубля.  «Куда только вмещается?» -  думала Елена.

Когда  платить была очередь Дмитрия,  он заказывал себе обед на 60 - 70 копеек,  а Елена - на рубль с лишним.  Так получалось, что если раньше Елена питалась на рубль в день,  то теперь  она  тратила  тот  же  рубль  только  на обед, а домой приходилось брать еду за дополнительную плату. Да и  сотрудники, очень скоро поняли их нехитрые  уловки. Хотя, прямо ничего  не говорили, но их отношение к молодой чете изменилось.

К  этому  времени,  у  Елены  было  накоплено  больше трёх тысяч рублей, а у Дмитрия -  2000, что являлось причиной для  споров, пока что очень редких и довольно лёгких.

-  Ты  не  умеешь  экономить!  -  упрекала  Дмитрия  Елена. - Я положила 500 рублей, а ты только 200!
- Так, у тебя оклад больше, - огрызался Дмитрий.
- Причём тут оклад? Всё дело в расходах... Почему ты не бросишь курить?
- Я трачу на сигареты пятёрку в месяц!
- А на спички?
- У меня зажигалка.
- Сколько она стоит?
- Я ею второй год пользуюсь, сам бензином заправляю.
- Всё равно, 60 рублей в год ты прокуриваешь!
- Ладно,  я  буду  курить  «Приму»,  - сдавался Дмитрий, и спор затихал.

Елена не могла успокоиться. После долгого поцелуя продолжала:
- А как  ты заказываешь обед?  Тебе обязательно надо  съесть на два рубля?
- На полтора, - поправлял Дмитрий.
- На полтора, тоже много.
- Но я и так не наедаюсь!
- Когда твоя очередь платить, наедаешься!
- Я мужчина, мне, кроме работы, ещё на ночь силы нужны.
- Не рассказывай сказки, переедание, как раз, отрицательно  влияет на мужские способности, я читала в журнале.
- Хорошо, я не буду впредь заказывать мясо, - говорил Дмитрий, и Елена благосклонно позволяла себя поцеловать. Спор прекращался.  Всё-таки любовь - великая движущая сила!

Общежитие, в котором  жила Елена, было   далеко от центра.  Она добиралась  до  работы  пешком  за  40  минут,  но в автобус не садилась, на чём экономила два с лишним рубля в месяц.  Дмитрий жил в два раза ближе, но ездил троллейбусом.

- Почему ты не ходишь пешком? - упрекала Елена.
- Я езжу зайцем, - лгал Дмитрий.
- Поймают - дороже выйдет. И позор на весь город, фотографию повесят в троллейбусе.
- А мне наплевать!
-  Скомпрометируешь  меня  -  квартиру  не  дадут. 

 Дмитрий сдавался, соглашался ходить пешком. Он очень любил жену!

В город приехали  гонщики международного класса.  Дмитрий пошёл на мотодром.
- Сколько стоит билет? - спросила Елена.
Ему бы солгать, как  с оплатой  за  проезд,  но  он простодушно сказал правду:
- Три рубля.
- Ты издеваешься надо мной?
- Я тебя никогда не обманываю, - опять солгал Дмитрий.
- Значит,  ты  сумасшедший.  Теперь  мне понятно, почему ты не кладёшь  деньги  на  книжку.  Я  на  втором месяце, лучше бы на пелёнки  три  рубля  отложил.
 
 Она всплакнула, тут же вытерла слёзы, открыла записную книжку.  Нашла в ней раздел  «Ребёнок», перевернула  страницу,  показала  Дмитрию  подраздел «Пелёнки».

Дмитрий присвистнул:
- Я не знал, что это так дорого...

Взял из её рук записную книжку:   пелёнки   толстые,   тонкие,   сопливчики,  фартучки, подгузники,  покрывало,  одеяло,  соски,  бутылочки,   коляска, кроватка, матрасик и т.д. и т.п.

У него зарябило в  глазах...  Придя в себя, долго молчал, не в силах произнести вслух  крамольные  мысли.  С  таким  трудом  накопленные  деньги придётся потратить  на какие-то  сопливчики! Только  этого не хватало!

Решение созрело мгновенно, однако высказать его не решался, и начал подбираться издалека:
- Это что, всё надо покупать?
- Нет,  не всё...  Ещё  не всё.   Это только  для начала. А потом  появятся  дополнительные   расходы.  Маленькие  дети   - маленькие  расходы,   большие  дети   -  большие   расходы,   - переиначила пословицу  на свой  манер Елена.  Она поняла  мысли Дмитрия, и адекватно отвечала на них.

- Может, поискать, что дешевле?
- У меня здесь и так самые низкие цены.
- Но это целое состояние!
- Любишь кататься, люби и саночки возить! Я тебя не просила делать ребёнка.
- Но и не сопротивлялась!
Они долго молчали,  думая каждый по-своему,  но об одном  и том же.
«Зачем  нам сейчас ребёнок?  - думал  Дмитрий. - Надо сначала  получить  квартиру,  построить  гараж,  купить машину, прилично  одеться,  обзавестись  мебелью,  чтобы не стыдно было перед  ребёнком». 

И  насчёт  мебели,  и насчёт ребёнка, Дмитрий кривил душой:  он не  думал о  ребёнке,  не собирался покупать мебель. Привык в общежитии к казённой кровати, не хотел  с ней расставаться. Думал о  другом: «Вот, джинсы  пятый год ношу. Хорошо,  что мода  пошла на  рваные штаны,  а то, засмеяли бы», - размышлял он.

«Не вовремя как-то получилось, - думала Елена. - Только начали накапливать  деньги,  и  тут ребёнок.   Дополнительные расходы, и немалые!»

Елена-женщина,    оказалась    более    изобретательной,     чем Дмитрий-мужчина:
- Эти деньги тратить нельзя! - категорически заявила она. -  На ребёнка  надо  заработать!  -  нашла  выход из создавшегося положения.
- И где ты их собираешься заработать? - спросил Дмитрий.
- Пойду дворником в ЖЭК, там платят  80 рублей... Буду вечерами работать. Моя знакомая так  работает, - быстро придумала  Елена, что солгать.
- Ты беременная!
- Ну  и что?  Четыре-пять месяцев  могу поработать.  А это 400 рублей. И для ребёнка полезны будут лёгкие нагрузки.
- Нет, лучше я пойду, - вяло предложил Дмитрий.
-  И  ты  тоже.  Вот,  смотри. 

Елена достала записную книжку, ручку, начала писать.
- Пять месяцев по 80 рублей, это 400,  да ты 400. Сейчас я откладываю по 55 рублей, ты - по 30, хотя  мог бы и больше. Это - 85, да на пять, будет ещё 425.
- Ребёнок будет через семь месяцев, - поправил её Дмитрий. Идея не снимать  деньги с  книжки ему  понравилась,  он смирился  с ребёнком.
- Тем  более. Значит,  надо добавить  ещё 170  рублей, да  ты не уйдёшь  в  декретный  отпуск,  ещё  плюс  160.  Набирается 1200 рублей! Вот и  получается, что на  ребёнка с книжки  мы снимать ничего не будем
-  Но   и  класть   ничего  не   будем,  -   полувопросительно, полу утвердительно сказал Дмитрий.

Но жизнь  не так  проста, как  они о  ней думали: она оказалась гораздо проще. Когда Елена всё начистоту рассказала  начальнику ЖЭКа, он пошёл будущей маме навстречу,  взял её на ставку дворника, и ещё на полставки - убирать свой кабинет.

- Боюсь, я  не справлюсь, - возразила  ему Елена, - я в горисполкоме  работаю,  и  на  втором  месяце  беременности. Мне тяжело.  Я буду  уставать, -  неуверенно возражала она: очень велико  было желание  получать у  этого лысого начальника по 120 рублей в месяц.

- Об этом не беспокойся! Если устанешь... иди сюда. 

Он  встал из-за стола,   поманил пальцем  Елену,  завёл в  примыкающую к кабинету комнату.

- Вот диван, ложись и отдыхай... Каждый  раз, когда устанешь, ложись  и отдыхай, -  повторил он. -  Только не забудь  позвать  меня.

Он  посмотрел  ей  в глаза долгим, проницательным  взглядом.  Елена  всё  поняла.  Первая   мысль, которая посетила её  головку, была -  повернуться и уйти...  Но 120 рублей на дороге не валяются. А вместе с её  исполкомовским окладом это  240 рублей,  зарплата директора  завода, где  Дима работал... Дима... Я  же его люблю...  Но, ради благополучия ребёнка, придётся согласиться...

Начальник  ЖЭКа,  подумать  не  мог, что эта молодая красивая женщина, погружена не  в сомнения: ложиться,  или не ложиться  на диван, а  в расчёты  будущих доходов. Неправильно истолковав замешательство,   решил   окончательно     сломить   её   новым предложением:
- Поскольку, ты  беременная, двор мести не будешь. Убирай только мой  кабинет.

Он   произносил   эти  слова,   неторопливо расстёгивая пуговички на  её летнем платье-халатике. 

Не сделав ни малейшей попытки к сопротивлению, Елена сказала:
- Но, тогда  я буду получать  только…
Он  понял её,  не дал договорить:
- Учитывая твоё тяжёлое материальное положение, я буду  платить тебе  ставку  дворника,  и  полставки  уборщицы Но ты будешь убирать только мой кабинет.

Елена  от  радости  окаменела,  ничего  не  понимала, ничего не слышала, только в ушах,  радостным звоном стучали  молоточки: 120  рублей,  120  рублей,  120  рублей... 

Опомнилась лишь тогда,   когда   платья   на   ней   уже   не   было,  и начала робко сопротивляться:
- Я замужем...
- Я тоже женат, - сказал он, и снял с неё байковые трусы.
- Я мужа люблю, - вспомнила Елена.
- Какое совпадение! Я тоже  люблю жену! Как видишь,  у нас уже есть кое-что  общее. 

Он  положил её на  прохладный, даже в этот жаркий  летний день,  кожаный диван: 
- Я  хочу, чтобы этот диван был тоже общим...

Провожая печальную  Елену, он  успокоил её,  сообщив, в качестве награды за доставленное удовольствие, радостную весть:
- Если Валерию Петровичу не проболтаешься, что со мной... что у меня... работаешь, я тебе и декретный отпуск оплачу...
 
Он ещё что-то говорил, но Елена его  уже не слышала, была  занята подсчётом денег за декретный отпуск.
- Ты в  чём-то сомневаешься?  - вывел её из  задумчивости новый начальник.
- Нет-нет, всё в порядке.

«Откуда  он  знает  про  моего  начальника?»  - думала Елена. В растерянности она не сообразила,  что её начальника знает  весь город.

К  сожалению,  поход  Дмитрия  в  поисках дополнительной работы был не такой   результативный. Несколько   дней он,   безуспешно, обивал пороги различных учреждений,  но, как и полагала  Елена, должного энтузиазма не проявлял, и «на всё» не соглашался.

Они  по-прежнему  жили  каждый  в  своём  общежитии,  на работе виделись ежедневно, но в парк ходить стали редко. Хотя Елена не была загружена работой так, как об этом говорила Дмитрию, но именно поэтому боялась проводить с ним много времени: чтобы не  возникало  лишних  вопросов. Она боялась, ненароком, проболтаться.

Получив  первую  зарплату  в  ЖЭКе,  Елена положила её на вновь открытый счёт «Для ребёнка», и с новой силой принялась  атаковать Дмитрия:
- Ты ленивый,  ты меня не  любишь, ты не  любишь моего ребёнка, тебя не волнует, где  взять деньги на приобретение  необходимых ему вещей...

Всё, что  Елена говорила,  пролетало мимо  ушей Дмитрия,   лишь одно слово зависало на них, и на него он отвечал:
- Я тебя  люблю. Люблю больше  жизни. Ты это  знаешь и напрасно так говоришь.
- У тебя что, мембрана в ушах? Я тебе столько наговорила, а  ты услышал только одно слово -   любовь?

Они сидели  на любимой  скамейке.  Сейчас,  когда  Елена «работала» на полторы ставки,  они   приходили  сюда   редко,  только    по воскресеньям. Дмитрий мучился этим:
- Ты меня не любишь!
- Дурачок! Я тебя люблю. Только я хочу, чтобы ты нашёл себе ещё какую-нибудь работу.

Дмитрий  обнял  Елену,  попытался  нащупать  на  спине знакомый узелок на бретельках бюстгальтера. Его там не оказалось.  Он растерянно шарил рукой по спине...

- Да,  я потратилась! И ещё трусы купила.  Но купила  я это  на свои  деньги, а не на твои, - солгала Елена. Не могла же она ему признаться, что  это подарок нового начальника!

- Ты купила его на деньги нашего ребёнка!
- Но деньги эти я заработала  с метлой в руках, - уже  нагло лгала   Елена.   

Дмитрий   давно   хотел   посмотреть,  где  подрабатывает его жена, но Елена ему не позволяла:
- Не хватало ещё,  чтобы ты увидел  меня с метлой,  и в оранжевом фартуке!

 Дворника она видела в ЖЭКе каждый день. У начальника она убирала ежедневно, вернее, ежевечерне, но, к её  удивлению, за месяц он заходил при ней в кабинет всего два раза, так  что Елена не  очень мучилась  по этому  поводу. «Не  так уж много я изменяю  мужу»,  -  успокаивала себя.

Она о другом больше беспокоилась: не отберёт ли начальник у неё ставку дворника. А, может, и  декретный не  оплатит. По  себе  чувствовала, что получаемые деньги не отрабатывает, ни на полу со шваброй, ни  на диване с  начальником. Но  пришло время  зарплаты, она получила всё сполна, и успокоилась. Начальник слово сдержал.

- О чём ты думаешь? - нарушил молчание Дмитрий.
- О нашем ребёнке, -  ответила Елена.  У неё теперь  была хорошая  причина:  все  разговоры,  как  только  они  входили в неугодное ей русло, она  сводила к ребёнку, и Дмитрий  был вынужден ей уступать. - Я думаю о нём, потому что больше о  нём некому думать!

Дмитрий знал свою вину: он никак не мог найти  подработку. Вопрос  сразу  решился,  как  только  Елена сказала об этом начальнику ЖЭКа.
- Сколько он получает в исполкоме?
- 110 рублей.
- Это на такси  и сигареты. Живёте  вы на что? А  ещё выпить, закусить?
- Он  не пьёт  и на  такси не  ездит. Я  ему даже в троллейбусе ездить запретила!
- А вот это  напрасно. Мужа притеснять нельзя. А  то улетит. Но деньги он должен зарабатывать!

Через неделю он устроил Дмитрия грузчиком в мебельный магазин:
-  Парень    молодой,  здоровый,  нечего  в  исполкоме  штаны протирать за сто рублей.
-  А  сколько  он  там  будет  получать?  - с надеждой в голосе спросила Елена.
- Оклад 80 рублей. А получать будет не меньше трёхсот, - весело ответил начальник.

Ему нравилась новая любовница. Молода,  красива,  темпераментна,    вместе  с  тем  послушна, исполнительна,  молчалива.  Всегда  под  боком. Чтобы сходить к прежней любовнице,  ему надо  было делать  десяток рокировок. А тут, только пожелай, -  вот она, рядом, безотказная.  И главное, нетребовательна. Любит мужа, из боязни скомпрометировать себя в его глазах,  не принимает никаких  подарков. И уж,  само собой разумеется, у неё и в мыслях нет того, чтобы приставать к  нему, или претендовать  на что-то  большее, чем  уборка кабинета. Рада уже тому, что не  подметает улицу, получая за это  деньги.  Единственный  раз    взяла  у  него трусики и лифчик, и строго-настрого, приказала,  чтобы  он  ей  больше  никогда  ничего  не дарил. И отдавалась она, как-то необычно: безропотно, без  сопротивления, но и без  энтузиазма. Лишь  позже, в процессе  коитуса, в ней разгоралась   страсть   зрелой   женщины,   и   она  становилась неподражаемой. О такой любовнице можно только мечтать!

Дмитрий  перешёл  в  мебельный  магазин.  Елена  успокоилась.  Забытая тема разговоров была возобновлена.  Они усаживались на  скамейку,  подолгу  целовались,    изучали записные книжки.


Елена продолжала, с исполкомовской  зарплаты, ежемесячно откладывать по 55  рублей. Вдобавок, клала на книжку  всю подработку,  только  уже  на  ребёнка. К его рождению у неё собралось  больше  четырёх  тысяч. 

Дмитрий,  хотя и устроился в мебельный магазин позже,  зарплата  была больше,  и он сравнялся с Еленой по сумме вклада.

К рождению ребёнка, исполком преподнёс   молодой   паре   бесценный   подарок:   ключи    от однокомнатной квартиры.

Весь день молодые ходили по магазинам в поисках  самого  необходимого  предмета  мебели  -  кровати, но ничего подходящего не нашли. Началась зима, в парке на скамейке уже  холодно,  а  в   квартире  не  было  даже   кровати.

Разумеется,  Дмитрий   мог  привезти   кровать  из   мебельного магазина,  но  цена  на  этот  предмет  мебели не устраивала, ни его, ни Елену.

Наконец им  повезло. Они купили, за  двадцать рублей, старенький диван,  который хозяева собирались  выбросить на свалку. Подобным образом они купили стол и два стула. Крепя сердце,  Елена  оторвала  от    бюджета  деньги на матрац, подушки, наволочки, простыни и одеяло.

Но сняла она деньги не с первой,  а  со  второй,  детской  книжки.  Этот  вопрос   потом обсуждали всю ночь, так что,  первая ночь в новой квартире,  прошла для них не так уж  и радостно: была омрачена  гигантской суммой  потраченных  денег   на  обустройство.  Поэтому,   дальше поцелуев,  дело  у  них  не  пошло.  А утром оказалось, что надо покупать посуду, и опять тратить деньги.

- Теперь ты снимай со своей книжки, - сказала Елена.
- А сколько ты потратила?
Она поднесла к его глазам записную книжку.
- Это ты сняла 150 рублей, а сколько потратила? - не верил ей Дмитрий.
- Сколько сняла, столько и потратила.
- Может, нам лучше жить в общежитии?
- А ребенка, куда денем?

Получалось так,  что, ещё  не родившись,  ребёнок уже  мешал им, нарушал  планы, сбивал с установившегося жизненного ритма.

- Да, может, ты его ещё не родишь? - с надеждой в голосе  спросил Дмитрий.

 Елена переносила беременность  легко, её  не было видно. Дмитрий иногда даже сомневался, действительно  ли она беременна. Но это было первое, высказанное вслух, сомнение за всё время беременности...

Елена задумалась, открыла  свою записную  книжку,  потом,  книжку  мужа.  Долго шевелила губами, что-то подсчитывая... Пауза становилась подозрительной. Дмитрий знал, что  аборт делать  поздно,  он справлялся  об этом  у знающих людей,  но всё  же, на  что-то надеялся,  и не  мешал ей, ждал: как она отреагирует на его слова.

-  Манеж  записан    у  меня  и  у  тебя. Я у тебя вычеркну, - разочаровала, и вместе с тем обрадовала его.
- Манеж вообще можно не покупать, - сказал Дмитрий.

Елена опять надолго задумалась. Дмитрий  чувствовал, что заботят  её совсем другие, далёкие от  манежа мысли, и  терпеливо ждал реакции  на свою реплику.

-  Сотрудники  просятся  на  новоселье,  - сказала Елена, будто ничего  не  услышала  о  манеже.  Дмитрий  знал,  что  она  и о сотрудниках не думала, но спросил:
- Много их?
- Десять человек.
- А председатель исполкома будет?
- Ну, ты даёшь! Кто он, и кто я. У него другие заботы.
- Тогда зачем делать новоселье?
- Так положено. Традиция. Квартиру  мне дали бесплатно...
-  А  нельзя  ли  совместить  новоселье  с... 

Дмитрий не мог подобрать  подходящее  слово   для  рождения     будущего ребёнка.
- Со смотринами? - подсказала Елена.
- Да.
- Пожалуй, можно... Да,  я им так и  скажу. На этом мы  здорово сэкономим. Ты  у меня  умница, -   она  поцеловала его  долгим поцелуем.
- А  если вдруг  что случится,  тогда и  новоселья не  будет, - сказал Дмитрий. 

Елена долго  смотрела на  него, как  бы заново изучала, но никак не отреагировала. Казалось, она сама была не против того,  чтобы  вдруг  что-нибудь  случилось... 

Но  ничего  не случилось. Она  родила  маленького хиленького мальчика, весом 2300. Видимо, сказалась работа  на две с половиной ставки,  экономия на питании,  и стокилограммовая туша  начальника ЖЭКа. А, возможно,  обоюдное, хотя  и тщательно  скрываемое, нежелание иметь ребёнка.

Втайне  надеясь  на  то,  что  вдруг, всё-таки, что-то случится, и ребёнка  не  будет,  ни  Елена,  ни  Дмитрий,  ни  одной  из так тщательно  запланированных  и  записанных  в  блокнот  вещей не купили.  Но  помогли  сослуживцы.  Днём  из  исполкома прибыла делегация с детским голубеньким комплектом для  новорожденного, а  вечер  принёс  ещё  один  сюрприз:  такой же комплект принёс начальник ЖЭКа, в шутку успевший шепнуть Елене, что он рад, что ребёнок не от него.

- Поэтому,  я тебе  делаю подарок,  - непонятно  выразился он,  и опустил  меж  двух  наполненных  молоком  грудей Елены, ключи от квартиры. - Негоже с ребёнком маяться по общежитиям.

Видимо, до него ещё не дошли слухи  о том, что в исполкоме ей  квартиру уже дали. Дмитрия эта новость привела в экстаз:
- Ты представляешь, что нам выпало! Одну квартиру   продадим... Сколько  за неё можно отхватить?
- Продавать нельзя, - перебила его Елена. - Ни исполком, ни ЖЭК этого не разрешат!
- Тогда  в  одну  пустим  квартирантов,  - не унимался Дмитрий. - Стольник  в  месяц  обеспечен.  Представляешь,  у  нас уже есть восемь тысяч, тысяча двести в  год за квартиру, да из  зарплаты будем откладывать по триста, это  почти пять тысяч в год!  А за десять лет...
- А жить ты на  что собираешься? У тебя, между  прочим, ребёнок имеется, - остудила его пыл Елена.

Это был, пожалуй, единственный  момент в их жизни  за последний год, когда оба они были рады ребёнку. Квартиры  получили,  по пять  тысяч в  год на  книжку можно  класть. Но радость эта была не явная, а  как бы за кадром. 

От ребёнка  они принимали безоговорочно только то  полезное, что можно было  из него извлечь, не думая о нём, не заботясь, не тратя на  него. Он только неосознанно подразумевался членом семьи, в силу  чего, обязан  был,  так же,  как  и  они,  вносить  свой  вклад  в  их накопительскую акцию. И так же, как и они, экономить на всём, на чём можно  было сэкономить  хотя бы  копейку, ничего  не требуя взамен.

Именно,  исходя  из  такого  понимания  сущности  семьи, Дмитрий делал расчёты, они удовлетворяли его,  будоражили, возбуждали  в  его  голове  далеко  идущие  планы. Он парил на крыльях воображения, и вдруг, как холодный душ:
- А жить ты на  что собираешься? У тебя, между  прочим, ребёнок имеется, - остудила его пыл Елена.
- Да, ребёнок...  Как-то он некстати... Именно теперь,  когда всё  только  начало  образовываться,  -  с  горечью  воскликнул Дмитрий. Елена промолчала, будто ничего не слышала. Не взглянув на мужа, ушла кормить малыша.

На следующий  день, ставший  вдруг расторопным  Дмитрий, взял на работе  отгулы,  и  принялся   решать  квартирные  вопросы.   Выписался  из  общежития,  выписал  Елену,  сдал  паспорта на прописку: свой - по одному  адресу, Елены - по другому. 

Ей эта идея понравилась, она похвалила:
-  Молодец.  Умница,  -  и  впервые  после родов поцеловала его жадным поцелуем.  Он прижал  её к  себе, долго  не отпускал,  а когда оторвался от е губ, выдохнул:
- Как нам было хорошо вдвоём!

Елена освободилась из его объятий и, не глядя в глаза, сказала:
- Завтра меня выписывают из роддома.
- Я на работе  договорюсь, мы часов в  пять заедем на грузовике.
- Ты меня в закрытой будке собираешься везти? Как мебель?
- Ну, не брать же мне такси, когда можно привезти бесплатно!
- Я  позвоню  в  ЖЭК,  может,  там  дадут  машину.
И, как бы невзначай, вспомнила:
 - Ты ещё  ничего не покупал для... -  не осмелившись сказать – ребёнка, -  закончила, - мальчика?
- Нет.
- Пока ничего не бери. - Подумала и добавила. - Без меня.

Дмитрий  понял.  Она  хотела  сказать что-то другое, может быть,  кощунственное,  но  не  осмелилась,  в последний момент выкрутилась с чисто женской  хитростью.

Понял  потому, что  после  этих слов, Елена  долго  смотрела  в окно. Там, под стенами   родильного   отделения   больницы,   счастливые   отцы привязывали,  к  спускаемым  с  пятого  этажа  верёвочкам, пакеты с  подарками  для  находящихся  на  карантине молодых мам.

В каждом  пакете,  кроме  редких  деликатесов,  в обязательном  порядке  находилась  записка  счастливого  папы. С признанием в вечной любви, и благодарностью за  преподнесенный подарок, дороже которого  на земле ничего  быть не может. 

Это маленькое, живое существо, которое они вдвоём пожелали иметь,  в состоянии наивысшего блаженства зачали, девять месяцев творили, с нетерпением ждали, и в  обоюдных муках родили на  свет Божий.

Теперь,  вместе  вырастят,   он  станет продолжателем их  родословной, и  так бесконечно,  и род  их не прервётся вовеки...

- Я всё  куплю сама, -  закончила Елена и,  проводив Дмитрия, осторожно закрыла за собою дверь.

Но, ни завтра, ни на  следующий день, Елену не выписали.  Заболел ребёнок. Нужны были  дефицитные антибиотики. Елена сказала, что денег нет, и его лечили десять дней  отечественными препаратами.  К   счастью,  всё   закончилось  благополучно. Неожиданно, утром  ей сказали,  что она  может покинуть  роддом.  Елена позвонила в ЖЭК, через час начальник был у неё.

- Водитель  отлучился,  я не  стал его  ждать, - сказал он, усаживаясь  за   руль  Волги.   Елена,  только   теперь,   поняла опрометчивость своих  действий: начальник  ЖЭКа не  знал про её исполкомовскую  квартиру,  а  она  не  могла  ехать  в  пустую ЖЭКовскую...

После некоторого колебания, заговорила:
- Мне надо решить с вами один вопрос...
- Если  надо, значит,  решим, -  перебил он. -  Муж  на работе?
- Да.
- Вот и  отличненько! Значит, я  буду первый, -  он засмеялся каким-то не понравившимся Елене смешком.
- Что - первый? - не поняла Елена.
- Ну... после родов между вами ничего не было?
- Не было ничего.
- Вот и отличненько, - повторил он.

Приехали  на дачу, остановились  перед небольшим домиком.  Несмотря  на  морозную  погоду,  внутри  было жарко, будто натопили  специально  для  этого  случая. 

Зашли в комнату.  Елена  положила  малыша  на  кровать,  но  начальник  переложил свёрток с младенцем на кресло, а на его место уложил Елену...  К её удивлению, он высосал молоко  из обеих грудей, и когда  малыш проснулся, кормить его было нечем.

- Тебе  надо хорошо  питаться. Вон  ты, какая  худышка, а у тебя ребёнок,  -  цинично  заявил  он,   и  усадил  Елену  за   стол, сервированный по высшему разряду. Там было всё... кроме  молока для ребёнка. Но голый начальник ходил по комнате,  устанавливая на стол всё  новые и новые  припасы. Елене он  тоже не разрешил одеться, она сидела с закутанным ребёнком на руках,  прикрывая свёртком свои прелести.

- Да положи ты его, никуда он отсюда не денется!
- Он кушать хочет.
-Вот,  когда  подрастёт,  приводи,  я  его  накормлю икоркой с балычком, а пока сама корми, - и он попытался всунуть малышу  в рот её грудь. 

Младенец брал  в рот сосок,  чмокал некоторое время  слабенькими   губками,  выплёвывал,    с   плачем отворачивал головку от  пустой, пахнущей табаком,  груди.

Когда начальник  полез    волосатой  рукой  под  свёрток,  Елена встала, понесла ребёнка к  кровати. Хотела распеленать,  но начальник  перенёс  его  на  кресло,  вновь  уложил в кровать Елену...

Ребёнок надрывался в плаче, но, ни начальник, ни  Елена, не обращали на него внимания. Более того, Елене показалось, что она  испытывает при этом  ещё большее наслаждение от слияния  с лысым,  волосогрудым,   прыщеватым,  с   выщербленными   зубами, начальником ЖЭКа...

Когда начальник  вышел, Елена  развернула мокрого,  вспотевшего малыша,  попыталась  накормить  его,  но  грудь  её  опять была опустошена. Малыш  раскричался ещё сильнее.

  Вошедший начальник дал    на  сборы  одну  минуту.  Она быстро оделась, неумело, кое-как, завернула малыша, подложив под него несколько бутербродов с икрой,  пару бананов, и,  прямо из тарелки,  высыпав всю  колбасу  -  для  Дмитрия.  Она догадывалась, что дома есть нечего.

- Вот теперь давай решим  твой вопрос, - тронув с  места Волгу, сказал начальник.

«Однако не забыл», - подумала Елена, а вслух сказала:
- Я виновата перед Вами!
- Что, уже потрахалась с мужем?
- Нет, совсем другое.
- Ну, деточка, вопрос с повестки снят. Я заранее прощаю все твои грехи. И на этом закончим.
- Мне в  горисполкоме дали квартиру,  - чуть слышно  прошептала Елена.

Начальник несколько  раз, в течение двух-трёх  мину,т переводил взгляд с дороги на свою спутницу, подольше задерживая его  на  её  раскрасневшемся  от  недавней  любви личике, потом бросил руль, откинулся  на спинку сидения,  хлопнул в ладоши,  и громко рассмеялся.

Хохотал  он долго, до  слёз, пока машина  не начала съезжать на  обочину. Потом взглянул  на Елену ещё  раз, успокоился и сказал:
-  Ну,  молодчина!  Я  тобою  восхищаюсь.  Ты превзошла мои ожидания. У меня специалисты по  десять лет стоят в очереди  на квартиру, а  ты за  год умудрилась  получить две!  Что, Валерий Петрович, тоже пользуется твоей благосклонностью?
- Что вы. Нет. Дима там работал... Нет, честное слово.
- А, - махнул рукой начальник ЖЭКа. - Подарок есть подарок.
- Может, мы туда квартирантов пустим?
- Эту конуру я подарил тебе. Делай с ней, что хочешь.

Дмитрия  дома  не  оказалось,   и  ненасытный  начальник   опять набросился на Елену. «Раньше я за ним такой прыти не замечала», - подумала она, но на  этот раз он ограничился только  грудями, окончательно опустошив их от молока...

Голодный,  не распеленатый  с  утра  ребёнок,  исходил  криком на диване,  а  Елена  неподвижно   сидела  у  окна,  смотрела   на проезжающие красивые, как у её начальников, машины, а в голове   проносились самые чудовищные мысли. 

Из забытья вывел Дмитрий:
- Чего он орёт? - грубо спросил он.
- У меня нет молока.
- Почему не купила?
- У меня в груди нет молока!
- И что теперь делать? Он  так и будет орать?
- Я не знаю... Пойди, купи.

Дмитрий  купил  бутылку  молока. Оказалось,  нужна ещё соска.  В  аптеке  сосок  не  было.  Пошёл по соседям, выпросил соску. Теперь не было нужной бутылки, с маленьким горлышком. Выпросил бутылку,  наполнил.

 Ребёнок уже не  кричал, а, еле  слышно, хрипел. Елена  боялась на него  смотреть.  Дмитрий  поднёс  соску  ко рту. Захлёбываясь и откашливаясь, тот стал сосать молоко. Высосал полбутылки,  тут же всё  срыгнул,  опять стал  кричать  тихим, скрипучим, ненавистным обоим родителям, голосом.

Дмитрий вновь сунул  в рот соску. Малыш дососал  остатки молока,  срыгнул и мгновенно уснул.

Проспал он до вечера, а всю ночь бодрствовал, не  давал спать  своим  неудачливым  родителям.  Диван был узкий, детскую кровать купить «не успели»,  лежал он на полу, в  мокрых пелёнках. Молока не было, он кричал до утра. Утром у него поднялась  температура. Дмитрий  ушёл на  работу, а  Елена пошла в поликлинику. Их положили в стационар.

За неделю ребёнок поправился, окреп, у Елены появилось молоко. Он жадно, до боли, сосал грудь. «Так же, как начальник», - думала Елена: она  долго не решалась  ему позвонить, но  всё же осмелилась. 

Всё повторилось, как  в первый  раз.  Начальник заехал  за ней,   по   пути домой  завернул на  дачу.  Только  теперь  Елена  отметила,  что  грудь  он  сосёт  лучше, приятнее, чем ребёнок.  Уходя, она, уже не  стесняясь, сгребла со  стола  остатки  трапезы  в  сумку. 

Дмитрий оказался дома. Ей  пришлось  объяснять,  почему  на  этот  раз  её так неожиданно выписали.

- С больницы ты уехала три часа назад!
- Мы отмечали рождение  ребёнка с сотрудниками ЖЭКа,  - выручил её начальник. - Леночке надо было заехать за декретными. Кассу надо сдавать, а  ведомость не закрыта.  Ну, а наши,  заставили  накрывать стол.  Вот мы  и задержались,  - цинично  солгал он, и положил  на  стол  230  рублей.  -  Это  дородовые,   остальные получите, когда выйдете на работу.

Начальник рассчитал верно. При виде денег, Дмитрий успокоился, вопросов не задавал. 

Глубоко  в  тайниках  его  души,  иногда возникал червь сомнения относительно происхождения полутора ставок  жены, и заботы о  ней начальника ЖЭКа. Но он не  позволял ему вырасти, так как  сомнения эти, окажись реальностью,  сильно подорвали бы их  бюджет.

Успокаивал  себя  тем,  что  фактов  никаких  нет, беспокоиться не  о чём.  Тем более  что он  любил  жену, верил ей. Вдобавок, он был  молод и красив, а начальник - стар и безобразен до  ужаса. С  таким, ни  одна уважающая  себя женщина, флиртовать не будет.

Два вопроса семейной жизни требовали срочного решения, и молодая чета  принялась  их  обсуждать.

 Вначале,  надо  было приобрести посуду: хочешь, не хочешь, готовить еду надо. Этот вопрос они обсуждали бурно,  много   раз открывали  записные  книжки, делали разные пометки и, наконец, пришли к обоюдному  согласию: необходимый  минимум  посуды  нужно  купить.
 
Второй вопрос был более  деликатный.  Кроме  двух  детских комплектов, подаренных исполкомом и ЖЭКом,  у ребёнка не  было ничего. Елена  считала, что на ребёнка надо потратиться, кое-что купить.

- Сегодня забрал  паспорта. Тебя прописал  на этой квартире,  а себя - на той, ЖЭКовской, - сказал  Дмитрий.
- Кроватку надо купить обязательно, - сказала Елена.
- Можно было пустить  квартирантов, да там надо  прежде сделать ремонт, - говорил Дмитрий.
- Придут люди на новоселье, спросят, где спит ребёнок...
- Если  столярку  не  красить,    только обои самим поклеить, обойдётся рублей в сорок...
- Ребёнка  надо выносить  на свежий  воздух, а  закутать не  во что...
- Деньги  за  ремонт,  если  пустим  квартирантов, окупятся за месяц...
- Коляску надо купить, мне тяжело его носить на руках...

Со  стороны  казалось,  что  и  у  Дмитрия,  и  у  Елены в ушах установлены какие-то фильтры,  пропускающие только то,  что они хотят слышать.  В  их разговоре чувствовалась всё  нарастающая неприязнь к ребёнку,  которую они не решались  высказать  открыто. 

Когда  о ребёнке говорила Елена, Дмитрий делал вид,  что не  слышит, и она  на него за  это не обижалась. Когда о малыше, даже с открытой неприязнью,  говорил Дмитрий,  Елена  на  его  слова  не реагировала.  Казалось, они согласны, чтобы ребёнка у них не было, но никто не хотел  брать за это вину на себя, никто об этом не хотел говорить первым.

-  Посмотрим,  что  подарят  на  смотрины,    потом решим, что покупать, - впервые адекватно ответил Дмитрий.

Если работники ЖЭКа уже  «отметили» появление ребёнка на  свет, то работники  горисполкома ждали  этого момента  с нетерпением.  После  долгих  рассуждений  о  том,  что  купить  и  во что это обойдётся,  молодые   отважились  пригласить   сослуживцев   на новоселье-смотрины.  Несколько  раз  Елена  переписывала список приглашённых,   кого-то   вычёркивала,   кого-то    дописывала, сократила до минимума,  но, всё равно, набралось  одиннадцать человек  из  исполкома,  и  семь  с  мебельного  магазина. Ну и, разумеется, начальник ЖЭКа.

-  Из ЖЭКа не надо. Вы там уже отмечали, - напомнил Дмитрий.
- Начальник с пустыми руками не придёт. Он обязательно  подарит что-нибудь  дорогое.  А  больше  я  никого  приглашать не буду.  Дворников мне ещё здесь не хватало! 

Этот ответ Дмитрия удовлетворил, он успокоился.
- Ладно, только надо говорить, что мы приглашаем на смотрины и новоселье, пусть подарки приносят на  оба мероприятия.

Посуду  они кое-какую купили, стол и стулья взяли напрокат у соседей.
Весь вечер Елена и Дмитрий держали в руках свои  сберегательные книжки, сверяли их с записными, и восхищались собой, как это  им удалось,  до  последнего  времени,  сохранить  все сбережения, не потратить ни копейки из ранее накопленного.
- Если завтра принесут хорошие подарки, то и впредь не придётся ничего тратить, -  сказала Елена.

Чем  больше они   экономили, чем больше накапливали,  тем скупее становились,  тем неохотнее тратили.  Каждый  рубль,  не  сданный  в сберкассу, считали потраченным напрасно.  Ревностно  следили друг  за другом, и если  у  кого-то  размер  вклада  отставал  на 20-30 рублей, другой  прилагал  все  силы,  чтобы  суммы уравнялись.

Эта ночь ознаменовалась для них особенно сладостной любовью, потому  что Дмитрий  пустил  в  их  ЖЭКовскую  квартиру семью за сто десять рублей в  месяц, причём,  деньги они   заплатили за  три  месяца вперёд, и ремонт согласились сделать за свой счёт.

На  новоселье    решили  потратить  часть денег из декретных Елены, которые   принёс начальник  ЖЭКа, и  часть из платы жильцов за квартиру. Дмитрий хотел положить эти деньги на книжку,   Елена   чуть   было   не   согласилась,  но  вовремя спохватилась,  испугавшись,   что  он   положит  их   на   свою сберкнижку. Она  не знала,  что, при  желании, он  мог бы  внести вклад и на её счёт.

Против ожидания, назавтра,  пришло не 19,  а 25 человек.  Многие хотели  посмотреть  на  новорожденного.  К счастью, работники исполкома и мебельного магазина, принесли и выпивку,  и закуску. 

Начальник  ЖЭКа  сам  не  пришёл,  но прислал подарок новосёлам  от  сотрудников  жилищно-эксплуатационной   конторы: большой цветной  телевизор! Его  поставили на  пол, включили на всю  мощность. В  комнате  сразу  стало  светлей и веселей. 

Вместе  с  людьми,  комната  наполнилась  шумом  и  гамом.  Мест оказалось недостаточно,  от  соседей принесли  столы и стулья.  Столы  не  вмещались,    диван  вынесли  в  прихожую. За неимением вешалки,  на него  складывали куртки,  пальто, шубы  и шапки. Добродушный, весёлый, симпатичный ребёночек, безбоязненно переходил из рук в руки, пока не уселись за столы.  Потом Елена накормила  его,  спеленала,  и  уложила  в  прихожей  на  диван.

Неожиданно оказалось,  что отмечается  не два  события, а  три: новоселье, смотрины  и... свадьба,  которую молодые  зажали год назад.  Бутылки  открывали  одну  за  другой, поминутно кричали «горько», Елена и Дмитрий  охотно целовались, были  на седьмом небе  от  счастья. 

Они  действительно  любили друг друга: и за схожесть характеров, и за одинаковый подход к экономии средств, и в постели им было хорошо вдвоём. Именно, вдвоём, и если бы  не ребёнок,  эта  семья  была  бы  самая  крепкая,  и никогда бы не распалась. 

Впрочем,  сейчас  они  уже  смирились с ребёнком.  Благодаря  нему,  у  них  две  квартиры,  хорошая  работа,  много подарков, которые они так любят получать!

 Кто-то принёс люстру, кто-то  -  телефон,  кто-то  кастрюли,  сковородки,  вазы, даже пепельницу. Поздравления  и тосты  становились всё  громче, они уже заглушали телевизор,  который давно никто   не смотрел. 

На новых гостей  никто не  обращал внимания.  Они разделись,  шубы положили на тот самый диван. Потеснились за столом, и продолжили торжество. 

Позже,   убрали  столы,   организовали  танцы    под телевизор. Танцевали  даже  под  программу  «Время». Всем было весело, больше всех веселились  Елена и Дмитрий. Лишь  однажды, когда последние  гости, как  оказалось, с  мебельного магазина, принесли  в  подарок  ковёр  и  несколько бутылок водки, где-то, глубоко в сознании Елены, промелькнула мысль о том, что  ребёнку не принесли ни одного подарка.

Но мысль эта, едва  зародившись, была  вытеснена  другой,  более  явственной.  «Они  же подарили комплект для  новорожденного, что  ещё надо?»  - и  Елена тут же забыла об этом.

К полуночи  веселье начало  стихать. Уже  и снизу,  и сверху,  по трубам стучали соседи. Пришлось убавить звук телевизора.  Сразу стало  скучно.  Пытались  рассказывать  анекдоты,  но хороших рассказчиков не было, да и слушать никто не хотел, говорили все сразу.

Водка закончилась, закуски  было мало с самого  начала. Гости  стали  расходиться. 

Елена  и Дмитрий принялись убирать, мыть  посуду,  расставлять  по  местам  мебель.  Счастливые   и радостные, рассматривали подарки, любовались ими.  Несмотря на  поздний  час,     достали  записные   книжки,     начали вычёркивать из них то, что подарено, и не надо покупать.

- Телевизор вычеркни, - сказала Елена.
- Я его не записывал, - радостно ответил он.
- Малышу никто ничего не подарил, - вспомнила о ребёнке Елена, и пошла в прихожую.

За весь вечер,  ни она, ни Дмитрий, ни разу  не вспомнили о нём: то ли он не кричал, то ли, не было слышно из-за шума... Елена вошла в прихожую, остановилась в нерешительности.  На том месте, где должен быть малыш, лежала её шуба, пальто Дмитрия, а сверху  - люстра, картонная  коробка с кастрюлями,  и ящик из-под телевизора...

Она стояла так долго, что Дмитрий  не дождался,    тоже  вышел  в  прихожую.

Увидев взгляд Елены, застывший  на  куче  вещей,    остолбенел. Придя в себя, стал медленно разбирать  вещи. Снял  ящик, и  почему-то, отнёс  его на улицу...  Кастрюли  отнёс  в  кухню.  Повертел в руках люстру, ничего не придумав, положил  на пол в прихожей.  Он действовал, как  лунатик,  не спеша. Чего-то  ждал,  сам  не  зная  чего...  Переложил  на  край  дивана  плащ  и  шубу...  Снял   пальто... 

Маленький  свёрточек,  лежал  на  диване,  вниз  личиком... Елена стояла, не  двигаясь... Дмитрий  брезгливо взял  двумя пальцами    край  пелёнки,  перевернул  свёрток. 

Ребёнок был мёртв.   Елена  не  шелохнулась.  Дмитрий  надел пальто, шапку, пошёл искать телефон. Вернувшись, застал жену на том же  месте, в  той  же  позе... 

Через  час  приехала скорая. Врач осмотрел ребёнка, пощупал пульс, констатировал смерть:
- Ждите судебку, я вызову. Никуда не уходите.

Утром приехал следователь, опросил родителей:
- Свидетельство о рождении есть?
- Нет, мы только что  забрали его из роддома, -  сказала Елена, будто  именно  роддом  был  виноват  и  в  рождении, и в смерти ребёнка, а она к этому не имеет никакого отношения.

- Фамилия... имя...
- Имя ещё не дали.
Елена  стояла  в  той  же  позе,  как статуя. Только сейчас она вспомнила, что у ребёнка нет имени...

Тело увезли.
- Заберёте завтра утром - сказал следователь.

Дмитрий думал, что их беды закончились, , оказывается, ещё  надо забирать  тело.  Он  чуть  было  не  воскликнул:  «Зачем?» - но вовремя спохватился, растормошил Елену. Осмыслив, наконец,  что произошло, она оделась, пошла звонить начальнику ЖЭКа.

- Ты откуда звонишь? - спросил он.
- Из автомата, у своего дома.
- Стой там!

Он  приехал   через  двадцать   минут.  За   это  время   Елена продрогла, пришла в себя.

- Садись! -  он открыл дверцу  Волги. - Рассказывай!  - добавил, захлопнул дверцу, и тронул с места. Елена рассказала ему всю правду.

- Плохи ваши дела...

Для него дело  осложнялось тем,  что  была  суббота,  нерабочий  день, приходилось звонить друзьям домой, вытягивать  из постели.  Он поехал  в ЖЭК,  уселся  в  кресло,    стал  названивать  сразу  по   трём телефонам.  Безучастная  Елена  сидела,  как  мумия,  ничего не слыша, не видя,  и не чувствуя.  У неё не было ни  сил, ни желания сопротивляться, когда начальник, обзвонив друзей, уложил её на диван. 

Когда возвращались домой, сказал:
- Я  всё организовал.  Похороны завтра.  Вам быть  обязательно. Чтобы не было  кривотолков. Всем займутся  мои люди, им  это не впервой. Гроб с телом вам  привезут в 12 часов. Похороны  в 14.  Два  часа...  -  он  подумал  некоторое  время,  выбирая  более подходящее  к  данной  ситуации  слово,  но  не  найдя   ничего лучшего, закончил, - потерпите, - он с любопытством  посмотрел на Елену, продолжил, -  ты хотя бы поплакала, что ли...  Для алиби...
- Какого алиби?
- Следователь уверен, что это не несчастный случай.
- Ну и что?
- Я его  уговорил. Теперь от  вас зависит, чтобы  всё выглядело правдоподобно, - сказал он, и высадил её у дома. - Да,  запомни.  Ребёнок  ночью  захлебнулся  отрыжкой...  Так  будет написано в заключении судмедэксперта... И скажи это своему, - он помолчал, закрыл дверцу, включил скорость, - мужу! - бросил он, и нажал на газ.   

Когда Елена вошла, Дмитрий смотрел по телевизору  фильм.  Шла любовная сцена, он  был возбуждён, с  жадностью набросился на неё. Поцеловал, взял на  руки, уложил на стоящий в  прихожей диван...  Тот самый диван!

Похороны  прошли  тихо  и  незаметно.  Елена  в  самом  деле всплакнула... 

Дмитрий  думал  о  том,  какие  они  молодцы: ни копейки  не  потратили  на  ребёнка  из  своих  сбережений.   В противном случае теперь пришлось бы всё купленное продавать за полцены...

Оказалось, надо угощать «копачей». С собой не было ни  выпивки, ни закуски, поэтому Дмитрий дал бригадиру пятёрку.
- Мало, хозяин, нас пять человек!
- Вот и будет как раз по рублю, - острил Дмитрий.
- Побойся Бога, хозяин!

Дмитрий думал,  что со  смертью ребёнка  расходы прекратятся, и вот, на тебе! Пришлось дать бригадиру ещё пятёрку. Тот повертел деньги  в  руках,  перекрестился,     со  словами:  «Прости его, Господи!»  -  бросил  их  в  могилку. Копачи принялись с ожесточением ссыпать  туда  землю.

 Дмитрий  прыгнул в яму, разгрёб руками  только  что  насыпанную  землю,  нашёл деньги. Изрядно вымазавшись, вылез из ямы.  Копачи при этом, молча,  со злостью, продолжали бросать землю, стараясь попасть на Дмитрия.

Подходя  к  дому,  Дмитрий  взял  бутылку  водки. Сели с Еленой поминать.  Не зная обычая,  наливали, чокались и  пили. Опустошив  бутылку, Дмитрий  потянул Елену на диван. Неожиданно она, не объясняя причины, начала сопротивляться.

- Диван  отсюда надо  убрать, -  только и  сказала она. Дмитрий снял постель, разобрал диван, по частям перенёс в  комнату, собрал, застелил. Работа его утомила, пыл прошёл, он прилёг на диван и уснул.

Елена всю ночь просидела неподвижно у окна, а когда под  утро легла, и  Дмитрий набросился  на неё,  от близости  с ним не испытала  ни  удовольствия,  ни  радости,  ни  отвращения. Одно разочарование.

Это  было тем  более странно,  что всю  ночь она думала  о  Дмитрии,  о  том,  какой  он хороший мужчина вообще, экономный   хозяин,   любящий   муж,   ласковый    воздыхатель, темпераментный,  никогда  не  знающий  усталости  любовник.

Она любила его и знала, что он  её тоже любит, также сильно, как  и она его. И если она не  испытала в это утро радости, то  только потому, что ей не хватало его глаз... Да, она не смела заглянуть в его глаза, а когда  её взгляд нечаянно скользил по  его лицу, Дмитрий  отводил  глаза  в  сторону,  или закрывал их. Внешне их отношения не  изменились, только  теперь они  не могли смотреть друг другу в  глаза!

Жизнь  их протекала по-прежнему. Елена продолжала  работать  в  исполкоме,  убирала кабинет начальника ЖЭКа. Пока  в груди  было молоко,  он посещал  её ежедневно. Но молоко  вскоре  перегорело,  и   он  осчастливливал  её   посещениями,  как  и  прежде,  один  -  два раза в месяц.

  Елена привыкла к  нему, он  вовремя снимал  нарастающее внизу  живота напряжение, ей было хорошо с ним, и, она это чувствовала, ему - тоже. Оба они знали  истинную причину смерти ребёнка,  эта тайна их соединила ещё крепче, они раз и навсегда обсудили эту  тему, договорились забыть об  этом, и с  тех пор честно  смотрели друг другу в глаза.   

Но Елена его  не любила.   Она получала с  ним женское наслаждение, он удовлетворял её, ей было хорошо с  ним, но и  только. Любить  она его  не любила...  Не любила так, как Дмитрия. 

А Дмитрия она любила! И он любил её. Но, ни он, ни она, не  осмеливались честно  признаться в  своей вине,   и этот груз давил на них, не  позволяя честно посмотреть друг другу  в глаза.  Поэтому, несмотря на страстную любовь к Дмитрию,  Елене с ним  в постели  было плохо,  и с  каждым разом становилось всё хуже...

Так  прошёл  год.  Квартиранты  исправно  платили  за ЖЭКовскую квартиру. За год уплатили, как и было условленно, 1320  рублей.  Эти деньги Елена и Дмитрий договорились вносить поочерёдно, так что получилось каждому  по 660 рублей. 

Елена не нарушала  свой режим накоплений, и увеличила вклад на две тысячи. Весь год  она проходила в  подаренном начальником  ЖЭКа бюстгальтере и трусах,  зато на сберкнижке  теперь   у  неё   было  6400   рублей.  Увидев   её экзотические «носки-трусы-чулки-колготки», начальник подарил ей несколько  комплектов  белья,  но  Елена  хранила его на работе, вместе  с  ведром  и  шваброй,  надевала  только  к   приходу начальника. Он думал, что  Елена боится мужа, и  не догадывался, что делала она это не из боязни, а в целях экономии...

У  Дмитрия  дела  шли  хуже.  Грузчики  втянули  его  в  свою компанию, он стал  часто выпивать, и  хотя по-прежнему  безумно любил Елену, вклад свой приращивал не так интенсивно, как  она.  Именно на этой почве у них возникла первая серьёзная ссора. 

Во время  ставшего  неотъемлемым   ритуалом  их  жизни   любования сберегательными книжками, Елена не на шутку рассердилась:
- За месяц ты не положил ни копейки!
- У нас уменьшилась зарплата.
-  А  вот  это  ты  врёшь!  Я справлялась. У тебя сейчас доходы больше, чем были раньше. Пошла импортная мебель, очередь на неё больше тысячи человек!

Возражать  было нечего.  Дмитрий сознался, что с друзьями приходится выпивать каждый день.
- Ты же говорил, что пьёшь за их счёт!
- Когда за их, когда за свой...
- У меня шесть с половиной тысяч. А у тебя как было четыре, так и  осталось,  -  расплакалась  она.

 Дмитрию самому было жаль пропитых денег, но против коллектива пойти не мог.
- Если так пойдёт дальше, то хозяйство будем вести раздельно, - пригрозила Елена.
-  У  нас  и  так  только  постель общая, - впервые упрекнул её Дмитрий.

В самом деле: утром, дома, они пили только чай. Обедали, каждый у себя на работе. На ужин Елена продолжала брать еду в исполкомовском буфете, но приспособилась  съедать её в ЖЭКе,  а вечер  опять  заканчивался  чаем. 

Дмитрий  вынужден был где-то устраивать себе обед, этим «где-то», стали ежедневные  выпивки с грузчиками. Лишь в субботу и воскресенье Елена готовила еду дома, но,  как правило,  суп или  вермишель с  сахаром, впрочем, иногда, то и другое вместе, только суп был солёный, а  вермишель сладкая.

Вечерами  смотрели  телевизор. Ни в  кино, ни  в театр не ходили, ссылаясь на траур по ребёнку, хотя оба  знали: делают это из-за экономии  денег. От этого  становилось вместе ещё неуютнее.

Они были крайне удивлены, когда на  работе Елене сказали, что надо делать поминки: прошёл год со дня смерти  ребёнка.  Елена  достала  из  ящика  стола сберкнижку с детскими  деньгами,  долго  думала,  но  всё же, сняла с неё 50 рублей,  и  устроила  на  работе  поминки.  Она  помнила   наказ начальника ЖЭКа, что надо вести себя достойно...

Грузчики  мебельного  магазина,  при  доставке  на дом комплекта мебели, состоящего из двадцати трёх предметов, продали сервант, а тройку  в накладной  переделали на  двойку. Хозяин  обнаружил обман.  Дмитрия, с  тремя другими  грузчиками, уволили. 

Елена с утра до вечера была на работе, долго  не знала, что Дмитрий не работает.  Обнаружила    это  лишь  через месяц, только потому, что не было поступлений на сберкнижку.  Более того,  за этот месяц  Дмитрий снял  с книжки  три раза  по сорок  рублей!  Такого предательства Елена не ожидала, и  взбунтовалась не на шутку.  Дмитрий признался ей  во всём, и  первое, что она сделала - взяла  с  квартирантов  плату,    навсегда запретив им отдавать деньги  Дмитрию, лишив его, таким  образом, всех источников дохода.

Прошёл ещё  год. Елена  не  думала менять  образ  жизни.  Алчная  страсть  к  деньгам  развилась  в  ней  до  космических размеров.  Она увеличила поборы с квартирантов до 150 рублей,  все деньги  вносила на  свой счёт.  Всю ЖЭКовскую  зарплату тоже  клала  на  книжку. 

В  исполкоме  ей  увеличили оклад на десятку,  и  она,  ни  копейки  не  добавив  на свои ежедневные расходы,  увеличила  на  эту  самую  десятку  свой  ежемесячный вклад. 

Полунищая,  полураздетая, полуголодная, она  вносила на свой счёт  в сберкассе  ежемесячно по  320 рублей,  и не  смогла остановиться  даже  тогда,  когда  сумма вклада достигла десяти тысяч.

Теперь вечерами они уже не рассматривали ни записные, ни сберегательные  книжки.  Записные  -  потому,  что  Елена давно решила  для  себя  ничего  не  покупать,  а  сберегательные  - потому, что свои вклады  она помнила наизусть, а  вклад Дмитрия неуклонно  таял,  и  она  не  хотела  из-за  этого  лишний   раз волноваться.

Елена и с начальником ЖЭКа продолжала поддерживать отношения только из-за боязни, что  он её уволит, и она  лишится  доходов.  С  Дмитрием  её  отношения  внешне   выглядели нормальными. Они продолжали любить друг друга, часто занимались любовью, но прежней страсти,  ни у неё, ни  у него не было.  Они по-прежнему боялись посмотреть друг другу в глаза, и от этого их интимная близость не доставляла былого наслаждения.

Елене попадались хорошие парни,  с двумя она даже  была близка, но сразу рассталась: она любила только Дмитрия!

Дмитрий, кроме Елены, не смотрел ни на одну женщину, но работу не искал, днями сидел дома в ожидании жены, только изредка ходил в сберкассу за деньгами, да в магазин, чтобы купить какой-нибудь еды.

Между тем, в мебельном магазине, вскрыли большую недостачу, в том числе - хищение мебели во время доставки на дом покупателям.  В этих хищениях оказался замешан  Дмитрий. Ему предложили:  или внести деньги, или - суд.

После уплаты недостачи, на  сберкнижке осталось  пять  рублей,  о  чём  он  сказал Елене. Она восприняла  это  сообщение  спокойно. Весь  вечер  была  любезна,  в  постели  не  сопротивлялась. Но на следующий день привезла  из  ЖЭКа  небольшой  металлический  ящик,  в  котором хранила швабру,  ведро и  подаренное начальником  ЖЭКа бельё, и спрятала  в  него  свои  нехитрые  продукты.  Самодельный чай из листьев  малины  и  клубники,  кофе  из  морковки, сахар, муку, крупу,  растительное  масло,  и  другие  продукты, лишив Дмитрия возможности хотя бы как-нибудь питаться.

Холодильника у них  не было, скоропортящиеся продукты она не покупала. Принятые   меры подействовали. На следующий  день Дмитрий устроился  на работу, но как  ни  уговаривал жену, в  долг она не дала  ему ни копейки.

Два  события,  случившиеся   одновременно,  ускорили   развитие описываемых событий.

Дмитрий пристал к вдовушке,  которая, за определённые услуги, согласилась не только его кормить, но, к его удивлению, и одевать. Как безумно любящий муж, он сообщил об  этом Елене, с  опаской ожидая реакции. Но Елена даже обрадовалась: она  его любила, ей  жалко было смотреть, как он голодает, а теперь  он  будет сыт, и есть  гарантия того,  что  не  будет  лазать  по  её  ящикам  в поисках еды.

К вдовушке он ходил днём,  ночи по-прежнему проводил с  Еленой, клялся ей в  вечной любви и  она, как ни  странно, отвечала ему тем же.  Но трещина  в их  отношениях, всё-таки  появилась. Если раньше Елена находила у него массу достоинств, то теперь только одно: он не просил у неё денег. Недостатков у него, вроде, тоже не было, но  между ними лежал  трупик ребёнка, они  чувствовали это постоянно, и отношения  их не могли быть  безоблачными, как прежде.

Второе событие выбило из  колеи Елену навсегда.

Вклад,  который она с таким трудом собирала по крохам, правительство заморозило. 

Быть может, Елена смогла бы это пережить, начала бы сначала, и собрала  бы  ту  же  сумму.  Но  Дмитрия  чёрт  дёрнул  за язык позлорадствовать на  этот счёт,  и Елена возненавидела его лютой ненавистью...

Она продолжала его любить сильно, страстно, беззаветно, но ненавидела в сто раз сильнее. Они вместе жили, вместе  спали,  занимались  любовью,  но  чем  больше Елена его любила,  тем   сильнее  ненавидела.

  Она  даже   себе  боялась признаться, что ненависть к Дмитрию вызвана не  тем, что у него есть любовница,  - в  конце концов,  у неё  тоже есть начальник ЖЭКа, -  не  тем,  что  у  неё  пропали десять тысяч рублей.

Она возненавидела Дмитрия за то, что не пропали его деньги, что он, будучи её мужем, потихоньку поворовывал и пропивал их, пока не пришлось поплатиться за это.

Её душила обида на него, и то,  что он  внёс  свои  деньги  в  кассу  мебельного  магазина, мало её утешало.

Несколько  дней, молча лёжа в постели, и незаметно поглядывая на мужа, мирно  спящего рядом,  она размышляла...  Наконец, ничего ему не говоря, сменила замок на двери своей квартиры...

Так  навсегда  расстались  два  безумно  любящих  друг   друга человека...

А вы говорите - не сошлись характером...

Шашлык   http://proza.ru/2011/02/23/1649