Их присяга

                ИХ ПРИСЯГА

(сентябрь 2010 – декабрь 2010)

                Блажен, кто этих стражей посетил
                В свои минуты роковые.


                Пролог


Утверждена

Постановлением Верховного

Совета Российской Федерации

от 23 декабря 1992 г. N 4202–1


                ПРИСЯГА

СОТРУДНИКА ОРГАНОВ ВНУТРЕННИХ ДЕЛ РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ


Я (фамилия, имя, отчество), поступив на службу в органы внутренних дел, присягаю на верность народам Российской Федерации.

Клянусь соблюдать Конституцию и законы Российской Федерации, уважать и соблюдать права и свободы человека и гражданина, добросовестно выполнять приказы начальников и возложенные на меня служебные обязанности.

Клянусь достойно переносить связанные со службой в органах внутренних дел трудности, быть честным, мужественным, бдительным сотрудником, хранить государственную и служебную тайну.

Клянусь, не щадя своей жизни, охранять установленный Конституцией и законами Российской Федерации правовой порядок.

Если же я нарушу принятую мной Присягу, то готов нести ответственность, установленную законами Российской Федерации.














1. Я (фамилия, имя, отчество), поступив на службу в органы внутренних дел, присягаю на верность народам Российской Федерации.

    Не приведи господь охранять спокойствие этого народа, - думал участковый Петренко, направляясь к выселенным пятиэтажкам. - Мутный народ, ушлый. Многоязыкий. Китайцы, узбеки, таджики… А кавказской национальности сколько понаехало? То-то.

   А сам славянский народец?  Вовсе пустяковый, оливье винегретное.  Не любит он его. Знает, как облупленного, сам оттудова. Небось, когда видят автомобили с мигалкой, руки чешутся, жалеют, что нет под рукой гранатомета-мухи. Да что говорить,  сам бы с превеликим! Дали б этот, как его? Карт-бланш, что ли? Надо у Фомина уточнить, тот читать любит.
 
  Фомина в отделе уважают. Грамотный мент, с образованием. Пару лет назад он занял первое место в городском конкурсе «Лучший участковый».  Потом сник, и матерится больше обычного. Любой конкурс, говорит, это не победа, а поражение. Поскольку, выиграв, ты должен держать эту планку, а она, сволочь, не держится ну никак, хоть убей.

  Недавно Фомина разжаловали за пьянку с капитана до старлея. Несправедливо так-то с природными ментами. Фомин ведь не только порох нюхал, он и из пистолета стрелял. Такие же русские не пожалели, хоть и при высоких погонах, а все ж свои вроде. Редкостно подлючии оказались.

   Хуже нет на свете русского народа. Петренке вдруг вспомнилось, как у них в армии десять дагов всю роту полтора года держали. Правда, когда совсем достали, их один молодой ночью порезал. Не до смерти, но больно. А обидно и стыдно-то абрекам как. Вай-вай. Вах-вах. Как же так, брат? Русские вообще такие. То, как бычки на забой, а то вдруг накипит и за топоры. У него на участке через день поножовщина.   Джигиты баранов режут,  скиндхэды джигитов, когда жена мужа полоснет, а когда муж тещу под ребро. Не соскучишься. Зато раскрываемость почти стопроцентная. Тьфу, тьфу, тьфу.

    А какой еще народ в такой-то стране может уродиться? Вот, к примеру, сват его Володя, вроде бы хорошо устроился, работа не пыльная, по заграницам всяким чуть ли не каждый месяц, то на три дня, то на четыре, а бывает, что и на неделю – поди плохо. Так у свата на кончике носа пятнышко коричневое величиной с копеечку, сразу в глаза бросается. И вот ведь какое дело, оно в других странах в первый же день исчезает. Без всяких враков, Петренко сколько раз свата в аэропортах встречал, столько раз и на нос смотрел. Нет пятна, хоть убей! Наваждение. А через три дня опять появляется, будто дерьмо неудачно понюхал. Это как? Каков народишко, такая и страна. Русь-мачеха.

    Попробуй, найди понятых в нашем народе. С боем, с угрозами разве. Фомин правильно говорит, что каждый из них, чуть что, подобно Пилату, умывает руки и говорит: – Без меня. Надо бы уточнить по картотеке, кто такой Пилат. Не из беглых ли? О содействии и говорить не приходится. В квартиры приходится хитростью проникать. Запираются алкаши, что и не выкуришь. Мусором обзывают еще. И другими непотребными словами всяческими. Мнят себя умниками. А что ум? Вот обычный человек превосходит корову по интеллекту, но при этом убивает ее и ест. Недобр человек, зол.

   Несправедливо так-то. Не понимают многие того, какой участковый им достался. Золото, а не мент. И берет по-божески. Не зарывается, по зернышку. И ему без разницы, с кого. Не ратует за чистоту крови. Да и откуда той взяться? В наше время чистоту крови сохранили разве что макаки. И то вряд ли, учитывая темперамент тамошних племен. Так что, косоглазый ты, черножопый, славянского обличья – все едино. Он, Петренко, как и Чапаев, за интернационал.

  Вот и гастарбайтеров-нелегалов худо-бедно пристроил. В пятиэтажках-хрущебах, которые под снос давно, из которых все выписались давно. Сто рублей за койко-место в день берет всего-то. Так и вторая зарплата набегает. От точек наркоты там же, опять же, неплохой довесок будет. Жить можно. В синей форме везде хлеб с маслом.

  Неблагодарен наш народ все же. Ему бы Васильева с шестого участка хотя бы на денек. Да что на денек – на пару часиков. Черная сотня ангелочками покажется.

  Сегодня участковый Петренко был не в настроении. Еще бы, сразу семь новых заявлений. Уж, как ни отговаривал, не отговорил. Грамотные все стали. Не понимают, что дело дохлое, у него этими заявами по колесам сейф под завязку забит.  Не давать же им ход, в самом деле.

   Участкового Петренко вот уже который месяц раздражали жалобы автовладельцев на неизвестных, регулярно режущих  шины их разнообразным иномаркам. Петренко определенно знал, чьих это рук дело, сколько раз говорил он Ваське: - «Не балуй. Проинструктируй своих, чтоб в одном дворе два раза ни-ни».

  Что поделать, Васька сам с усам. С тех пор, как открыл шиномонтаж, забурел сынок. Правильно батька, дед его, покойник, говаривал: - «Дуракам совет не нужен. За ними ходи, да подсказывай». Надавать бы Ваське по шеям, да поздно. Вполне сдачи дать может по дури, такой бугай вымахал на родительском довольствии. У Васятки желудок больше весит, чем сам Петренко в амуниции с полной выкладкой.

   Но куда деваться, роднее нет Васятки человечка. Один он сын, единственный, наследник, продолжатель, так сказать. Не то, что у таджико-узбекского сословия, у тех детям давно счет потерян. Так что, не убудет от братьев наших меньших, если на какого-нибудь азиата-малолетку шины спишут. И внимания не обратят, а то и обрадуются экономии.  Не оставлять же висяки накануне квартальной премии. Да и что ему, узбечонку, грозит? Ну, пожурят по-отечески, ну, прессанут немного, не в всерьез, разминочно так, юмора ради. Впаяет ему самый гуманный суд максимум годик на исправление, а скорее всего, на родину вышлют. Скатертью, как говорится, дорога.

  Угрюмые кирпичные пятиэтажки приближались. Участковый Петренко повеселел.

   
 2.  Я клянусь соблюдать Конституцию


    Александр Николаевич Благосклонов ехал вдоль Яузы в Сокольники. Он был знаменитым адвокатом, и не только в столице. Это он как-то успешно защищал тамбовских и подольских, за что ему от всех урок, как сказал бы его старшенький, решпект и уважуха.

     Александр Николаевич Благосклонов был упитан, розовощек и неразведен. Во внутреннем кармане его пиджака размеренно тикал Breguet за сорок тысяч евро, на пассажирском месте подзаряжался iPhone последней модели, галстук за три Бенджамина Франклина, купленный в бутике на Бродвее, украшала булавка с сапфиром, тоже немало выложил. Но ничуть не жалеет. Стиль дорогого стоит. На заднем сидении лежала кожаная сумка с коробкой превосходных сигар внутри. И еще у него была цепочка  с гимнастом 999 пробы, но она под рубашкой. Не видно.

    Александр Николаевич был в полном порядке еще с младенчества, разве что Гарвард не окончил.

   После одного из многочисленных поворотов извилистой речушки его тормознули. В ожидании патрульного ДПС Александр Николаевич приспустил лобовое стекло.

   - Лейтенант Погремушкин, - козырнул подошедший. – Ваши права, пожалуйста. И техпаспорт.
   Александр Николаевич вынул из барсетки права и техпаспорт и, не выпуская документы из рук, помахал ими перед милиционером.
   - Я что, гражданин, неясно сказал. Передайте права.
   - С какой стати? – притворно удивился Александр Николаевич. – Вы просили их предъявить, я полностью выполнил Ваше законное требование. В руки Вам давать я ничего не обязан. Хотя, если хотите, баш на баш. Вы мне взамен дайте свое служебное удостоверение. Или палочку.

   Милиционер немного опешил и зачем-то поправил кобуру.
  - Удостоверение в руки граждан нам передавать запрещено, а вот, согласно правилам дорожного движения, я вправе потребовать документы для непосредственного осмотра. Повторяю в последний раз, передайте права мне в руки, иначе Ваши действия будут расценены, как сопротивление органам правопорядка со всеми вытекающими.

   Александр Николаевич глумливо вздохнул, вынул из бардачка тонкую брошюру в голубом переплете с золотым двуглавым  тиснением, и открыл ее на странице, предусмотрительно заложенной закладкой.

  - Это Вы, любезный, в настоящее время нарушаете Конституцию России. А клялись быть, кхе, кхе, на страже. Вот, извольте, статья  35, пункт 3, – адвокат, не глядя в текст, посмотрел нехорошим взглядом на лейтенанта и процитировал. -  «Никто не может быть лишен своего имущества иначе как по решению суда. Принудительное отчуждение имущества для государственных нужд может быть произведено только при условии предварительного и равноценного возмещения». – И добавил назидательно: - Так вот, права и техпаспорт – мое личное имущество. Я за них деньги платил. Не будете же Вы утверждать, что они числятся на балансе ГИБДД? А правила дорожного движения – это ерунда, всего-навсего нормативный акт, противоречащий основному закону, за который весь народ проголосовал. Юридической силы не имеет.

   Лейтенант Погремушки остолбенел и переместился к капоту.

   - Посторонитесь, любезный. Мне ехать пора, - повысил голос адвокат. - И не усугубляйте. Сейчас Вы нарушаете 27-ю статью Конституции. Зачитываю для неграмотных: - «Каждый, кто законно находится на территории Российской Федерации, имеет право свободно передвигаться». Не препятствуйте реализации моих  прав и имейте ввиду, что по гражданскому законодательству граждане России могут не выполнять незаконных требований должностных лиц государственных органов.

  - Коль, иди-ка скорее сюда, - позвал напарника лейтенант, понемногу выходя из ступора. - Смотри вот, Конституцию показывает.
-  Оставь этого, себе дороже, - отозвался напарник, который, судя по всему, давно прислушивался к разговору, и был в более высоком чине. – Не видишь, сколько спонсоров выстроилось? Я что, один их окучивать  буду, а бабло пополам?

    Лейтенант недобро ухмыльнулся, но посторонился.

    - Почему у всех гибэдэдэшников одинаковые глаза? – подумал, отъезжая, Александр Николаевич. - Глаза-счетчики. Порода, что ль такая, специально выведенная?

    Адвокат ехал читать лекцию слушателям университета МВД. Надо бы объяснить курсантам действие подконституционных актов, решил он, чтобы те не были такими вот лошарами на дороге.

   Если кому-то придет трезвая мысль ликвидировать милицию, как класс, преступность снизится минимум вдвое, и Нижний Тагил разгрузится, а то там  запись на свободную шконку за полгода,  сделал вывод адвокат, выруливая на свободную полосу.

    Признаться честно, достали его менты. Спецномерами, что ли, обзавестись?


 3.   Я клянусь соблюдать законы Российской Федерации. 


    - Я всего лишь дознаватель по Вашему делу, какие ко мне вопросы? – в который раз объяснял дознаватель Хусейнов непонятливой надоедливой посетительнице.

    - Вот и дознавайте, ищите.

    - Ищет уголовный розыск. Я только принимаю решение о признании Вас потерпевшей и направляю дело туда.

     - А кто конкретно им занимается в уголовном розыске?

     - Повторяю, гражданка. Ищет весь уголовный розыск.

     - Всей России?

     - Всей.

     - А обратиться-то к кому?

     - Я почем знаю? 

     - А кто же знает? Вы же сами дело возбудили. Вы же – следствие.

     - Ну, сколько можно говорить, я никакое не следствие, я - дознание. Следствие занимается крупными делами. А у Вас – мелочевка, ущерб причинен не особо крупный. Что там, напомните, у Вас похитили?

    - Ноутбук, телевизор с кухни, коньяк марочный. Мало?
    - Недостаточно. Такие заявления передаются дознавателю. Я дело в течение трех дней возбудил? Возбудил. Потерпевшей Вас признал? Признал. Вот, ознакомьтесь.

    Дознаватель Хусейнов протянул потерпевшей несколько листов.

    Потерпевшая обреченно углубилась в чтение. Дознаватель облокотился плохо выбритым подбородком на ладонь и загрустил. Молчание длилось недолго.

    - Что Вы тут понаписали? Как это хищение совершило неустановленное лицо? – вскипела потерпевшая. - Я же в заявлении четко указала - Закруйко Галина Апанасовна украла. И ксерокопию ее паспорта приложила. Я ж эту хохлушку для ремонта наняла по объявлению. Ключи ей, пакостнице такой, оставила.

    - Ну, гражданка, это Ваша версия. Не более. А мы обязаны разные проверить. Вот, к примеру, с месяц назад зарегистрировали заявление одного гражданина о пропаже его велосипеда из подъезда. Он тоже на соседа указывал. А разобрались, так оказалось, что он сам его себе на дачу отвез. Хотел страховку получить. Вот как бывает.

   - Что Вы хотите этим сказать? – возмутилась потерпевшая. – Я что, по-вашему, сама у себя телевизор своровала?

   - Ну, зачем же так буквально? Просто разные ситуации возникают. Вы поймите,  не имею я права конкретно вашу Закруйку в постановлении записать. За такие кренделя мне  сразу пять лет нащелкают.  Превышение должностных полномочий налицо, она же неустановленная. Преступление не доказано. Чистейшая клевета выйдет. Сами знаете, как сейчас за нас взялись, - дознаватель Хусейнов проникновенно посмотрел на потерпевшую, словно ожидая сочувствия.

    Не дождался. Потерпевшая в гневе швырнула бумаги на стол.

   - Уже неделя прошла. Я ж вам воровку на блюдечке принесла. И ксерокопию ее паспорта, и номер сотового. Ищи – не хочу!

   - Номер телефона, говорите? – переспросил дознаватель Хусейнов, поднес заявление  к лицу и с некоторым удивлением произнес. – Точно. Есть такое дело.

   Дознаватель поднял трубку служебного телефона и, сверяясь с цифрами из заявления, забарабанил по кнопочкам. Через несколько секунд напряженного ожидания дознаватель вдруг расплылся в улыбке, как-то гордо выпрямился весь и отчеканил: - Старший лейтенант Хусейнов. УВД Северного округа.

  Потерпевшая привстала и сжала кулаки. 

  - Хусейнов, - тем временем повторил дознаватель, - УВД Северного округа, - и вдруг как подскочит. – Что? Что Вы сказали?

  Но, видимо, на другом конце трубку сразу повесили.

   Хусейнов озадаченно посмотрел на мембрану и нажал повтор. На этот раз дознаватель держал трубку чуть в стороне от бледного уха, так, что потерпевшая отчетливо услышала механический голос: - Вызываемый номер отключен или находится вне зоны действия сети.

- Ну и чего Вы добились? – спросила потерпевшая.

- Подозрения укрепились, - ответил дознаватель Хусейнов и почесал макушку.

- Так Вы ж могли по телефону ее местонахождение установить!

- Как это? – в глазах дознавателя Хусейнова появился неподдельный интерес.

- Как-как, через сотового оператора.

-  Значит, письма писать, - пробормотал дознаватель Хусейнов, и интерес угас.

- Не нервничайте, гражданка. Разберемся, - продолжил он как ни в чем ни бывало. -Кстати, если глубоко копнуть, то, что симку отключила – еще не аргумент, к делу не подошьешь. Любой гражданин в своем праве, так что криминала нету. Скажите лучше, имеются ли какие замечания по существу?

   Потерпевшая тяжко вздохнула и с какой-то последней решимостью ответила: - Есть! Есть замечания!

   - Слушаю, - обреченно вздохнул дознаватель.

   - В постановлении двадцать четыре грамматические ошибки. Я Вам их карандашом пометила.

   - Перепечатаем, - равнодушно ответил дознаватель и застучал одним пальцем по клавиатуре престарелого компьютера. Он набивал текст, будто в первый раз, напряженно шаря глазами по клавиатуре.

   - Это еще не все, - не унималась потерпевшая. - Вы указали серийный номер ноутбука, а нужно – инвентарный. Это - мой рабочий. Я и в заявлении ведь ясно написала – ноутбук ACER, инвентарный номер 7644.

   - Какая разница? Инвентарный, серийный, не все одно? – оторвался от компьютера дознаватель.

   - Большая, - пояснила потерпевшая. – Серийный в паспорте, а инвентарный просто наклеен на торце. Мокрой губкой стирается.

   - Оставим, как было. А то придется постановление о возбуждении уголовного дела переделывать. Тогда все сроки насмарку. Не возражаете?

  - Делайте, что хотите, - сдалась потерпевшая.

   Тут дверь шумно распахнулась, и в кабинет  ввалился человек в расстегнутом клетчатом пиджаке, из-под которого выпирала коричневая кобура.

   - Прикинь, Хусейныч, - дыхнул он застарелым перегаром, - одну расколол. Обещал два условно. Поверила, дура. А хахарь ее в несознанке. Упертый, блин, попался. Да еще требует составить протокол о задержании. Умора. Я чего к тебе-то. У тебя, часом, патрон лишних нет? Не хочет по-хорошему, так по-плохому будет еще лучше.

  Дознаватель Хусейнов укоризненно показал глазами на потерпевшую. Вошедший только махнул рукой: - Да ладно! – и обратился к женщине:

- Обождите у дежурной части, гражданка. Там стулья есть. У нас совещание. Оперативное.

 - Кино и немцы, - только и ответила потерпевшая.

 Дознаватель Хусейнов не возразил…

  Потерпевшая вышла на истоптанный линолеум коридора околотка и прошла в дежурную часть. Милиционер за стеклом мазнул взглядом по вновь прибывшей и, не найдя ничего интересного, уткнулся в экран монитора. Потерпевшая заметила отражение разноцветных фигур тетриса в боковом стекле кабины дежурного. Подумалось: - Везде одно и то же.

  Она оглянулась и приметила у стены ряд скрепленных обшарпанных стульев, будто бы утащенных из какого-то советского клуба. Осторожно присела на краешек. Все сооружение угрожающе качнулось. Потерпевшая опасливо поежилась.

  Неожиданно дежурный оживился и окликнул проходящего прапора:

- Петь, что, к начальству вызвали?

- Ну, - отозвался тот хрипло. - Стуканули оборотни?

- Неа.

- Тогда как догадался?

- По спине, - ответил дежурный. И заржал.

  Прапорщик только сплюнул и побрел дальше. Но плечи машинально выправил. Когда он проходил мимо потерпевшей, той послышалось что-то вроде «мудила». «Свят-свят» - мысленно перекрестилась женщина.

  Не успел дежурный отхохотаться вслед, как помещение наполнилось галдежом и смрадом. Это патрульные привезли четырех помятых мужичков, разукрашенных свежими синяками. Одному, видно, досталось поболе. Его левый глаз полностью заплыл под сиреневой гематомой. Остальные землистые физиономии кровоточили в разных местах, но не так страшно. Обыденно так кровоточили, буднично.

- Принимай субчиков, - сказал патрульный сержант дежурному, который нехотя оторвался от игры. - Составляй протокол. Драка у гастронома. Без тяжких телесных.

   Драчуны сгрудились и как-то разом заныли: - Отпусти, начальник. В последний раз.

  На шум обратил внимание высокий офицер, проходивший мимо. Он подошел к группе хулиганов и отрекомендовался: - Подполковник Рукоблудов.

   Те как-то подтянулись, замерли настороженно.

  - Опять страсти-мордасти? Что с Вами, мать вашу? – ткнул он пальцем в того, который с гематомой.

  - Упал, товарищ полковник.

  - Противоправных действий не совершали?

  - Нет

  - А против Вас?

  - Никак нет.

  - Ну, идите тогда. Следующий, мать его!

  Диалог повторялся дословно еще три раза, после чего дежурка опустела бы почти окончательно, если бы откуда-то не возник сутулый майор без фуражки с прической «ежик после дождя».

- Михаил Кузьмич, супруга звонит, - обратился он к Рукоблудову, который, как догадалась потерпевшая, был здесь за главного.

- Передай, я на совещании. От нее вернусь поздно.

   Майор, было, метнулся, но замер на окрик: - Стоять! Бояться! Ты куда? Шутю я. Придумай что-нибудь для моей дражайшей на свое усмотрение. Поправдоподобнее. Зря я тебя на письма населения поставил? Руку, поди, успел набить. Так и жене отбрешешься.

- Есть отбрехаться, - гаркнул майор.

- Почем остригли? – сменил тему полковник.

- Триста отдал.

- Ну, ты даешь! Рокфеллер, мать его. А что, трупари за 70 ре уже не устраивают? Там, сам знаешь, чик-чик, и готово. От парикмахерской не отличишь. С окантовочкой. И быстро. У них, сам знаешь, сноровка, мать ее. Натренировались на трупаках, руку набили. Народу-то много мрет. Ладно, ступай себе с богом, мать его.

- Добрый Вы сегодня, товарищ подполковник, - удивился, наконец, дежурный.

- Так праздник, капитан, сегодня. День матери. Мать ее.

   Подполковник еще раз удовлетворенно оглядел свою вотчину, крякнул и пошел на выход. Дежурный встал и вытянулся во фронт.

   А интересно тут, подумала потерпевшая. Как в театре. Сколько же она не была в театре? Лет десять будет. Своего не вытащить. Говорит, что туда ходят одни старые девы. И не шутит. Так и думает, мать его. Свят-свят.

   Следующий доставленный не заставил себя ждать. Бритый наголо мужчина лет сорока,  видимо, пребывал в легком опьянении, отчего держался улыбчиво и уверенно, хоть и милицейский маячил позади. 

- А этот чего? – зевнул дежурный.

- Да песни горланил непотребные, - пояснил патрульный. – Пакуй Кобзона.

- Фамилия, имя, отчество? - нехотя спросил дежурный

- Рихард Зорге, - ответил Кобзон.

 - Рихард, кто? – переспросил дежурный

- Зорге, - ухмыльнулся бритый.

- Зорге, - повторил дежурный и записал.

- А отчество?

- Детдомовский я.

- Детдомовский, - записывая, снова повторил дежурный.

- Где проживаете?

- Шоссе Энтузиастов. Бульвар Непокоренных, – ответил весельчак, зачем-то подмигнул потерпевшей и сказал уже ей: - Полный пердимонокль!

   Дежурный на секунду отвлекся на монитор. Видно, сложная фигура пошла, - догадалась потерпевшая.

  Рихард Зорге ситуацией тут же воспользовался и примерился к выходу. Шажок назад, еще полшага, еще шаг, развернулся и бегом.

- Куда? Куда? Постойте гражданин, сейчас Вас сопроводят! – запоздало крикнул дежурный, но было поздно. Кобзона и след простыл.

   Дежурный, было, потянулся к пульту, но как-то разом передумал и задумчиво произнес:

- Зорге, Зорге …Что-то знакомое. Не из вчерашней ли ориентировки?

  Потом прошелестел губами что-то вроде «Х-й с ним» и  погрузился обратно в свой «Тетрис». 

   Тут мимо потерпевшей быстрым шагом пролетел крепыш в штатском. Он размахивал  целлофановым пакетом, тот весело позвякивал на ходу. Потерпевшая привстала и с нехорошим предчувствием   посмотрела вслед. Так и есть, вошел в ту самую дверь, откуда ее саму недавно попросили. Оперативное совещание затягивается на неопределенный срок, поняла потерпевшая. И эти воруют время, и пожаловаться некому. Не мужу же.  Она давно стала лишней между ним и его хмельными снами. Да и он для нее, положа руку на сердце, исписанная тетрадь. Ну, может быть, осталась пара незаполненных строчек …  Любовнику? Так нет его, даже самого завалящего. Поглядывает, правда, один с глазами старого пуделя –  навыкате такие, блестящие, но она давно решила, чем такой, лучше никакого, лучше уж одной с этим …

  Потерпевшая присела. Шаткая конструкция под попой угрожающе накренилась. Обошлось. Женщина тревожно посмотрела на часы. Поджимает. Рекса пора выгуливать. Старый пес не может ждать. С ним замешкаешься, так он какашки рассыпает по подъезду. И этому не перепоручишь. Раз попросила, так посоветовал  договориться на Тишинском рынке с корейцами. Сразу избавишься от многих забот, - так и сказал, сволочь этакая, и залыбился еще противно.

    Потерпевшая встала, потопталась нерешительно, тяжело вздохнула и вышла прочь. Дежурный не шелохнулся.


4. Я клянусь уважать и соблюдать права и свободы человека и гражданина


    Майора Смирнова из Северо - Западного УВД еще в детстве помножили на ноль, но он упорно не хотел с этим мириться. Сами вы – нули! Не каждый к сорока пяти дослужится в ментуре до майора.

    Немного подергивало большой палец на правой ноге. С этим пальцем – отдельная история. Пару лет назад, при задержании, он промахнулся и угодил ногой вместо тела по гранитной ступеньке. Палец начисто отшиб. Ноготь почернел и долго потом сходил, а новый не прижился как-то на прежнем месте, врос в мясо. Пришлось удалять в ведомственной поликлинике лазером. В принципе терпимо, только укол болезненный с новокаином. И пахло резко жареной человечиной. Надо сказать, слащавый запашок.   Потом несколько месяцев вроде все ничего, но на днях мякоть на острие ногтя вновь покраснела и нагноилась. Захромал даже. Так что вчера опять посетил хирургический кабинет. На второй раз обошлись без наркоза. Хирург сказал, что быстренько подденет конец ногтя из мяса и срежет. Не соврал. Вся процедура продлилась от силы минуту. Только за эту минуту майор Смирнов безмерно обрадовался тому, что нет войны, ведь, попади он тогда в лапы немецко-фашистских оккупантов, сдал бы поневоле всех своих товарищей партизан, да подпольщиков. Такую боль долго не перетерпеть.

     Мораль – при задержании надо лучше метиться.

     Майор сидел в машине и медленно, со вкусом, курил. Ему было тепло и лениво. За пределами авто был холодный декабрьский вечер, почти безлюдный кривой переулок и жесткий пронизывающий ветер, метущий снег вдоль мостовой и тротуаров. Уличные фонари уныло покачивались.

      Майор пребывал в отличном настроении. Предновогодняя неделя удалась на славу. Чисто фарт катит. Во-первых, дали сразу две премии: годовую и министерскую. Во-вторых, раскрыл очевидный глухарь, за что заслужил благодарность командира. Знал бы тот всю подоплеку! Когда в отделение пришли женщина с большими просящими глазами в сопровождении двух девочек лет двенадцати-тринадцати, майор интуитивно пожалел, что на сегодня выпало его дежурство. На первый раз казалось, что предчувствие его не обмануло. Женщина долго плакала и умоляла принять заявление о пропаже любимого мужа, дочки дружно посапывали.

- Не волнуйтесь так, придет ваш ненаглядный. Загулял перед праздником, с кем не бывает. Идите домой, он, наверное, там. А не найдется - приходите на третий день, полное право имеете. Объявим в розыск голубчика, - внушал он терпилам, но чувствовал, что безрезультатно, что запущенный случай.

- Да поймите, Вы, - лепетала сквозь рыдания женщина. - Митя непьющий вовсе, у него диабет. Всегда дома ночевал. Если задерживался на полчаса, непременно звонил…

   Неизвестно, сколько бы продолжалась эта бессмыслица, если бы не уборщица Светлана Петровна. В добрый час загремела тетка в дежурке ведрами. Она-то и спасла положение.

«Мужчина-то Ваш не в дубленке будет? В шапке каракулевой? - прервала Светлана Петровна изрядно поднадоевший монолог. -  Шарф у него еще темно-серый?»

   - В дубленке, и шапка каракулевая, - встрепенулась женщина. - Где он?

   - Так вчера на лавке около семнадцатого дома подобрали. Скорая увезла.

    Дальше все пошло, как по маслу. Еще бы только девочки не хныкали. Майор  зарегистрировал потеряшку и разыскал быстренько. В морге Боткинской больницы. Лежал там мужчина третьим от входа. Лежит тело, ждет дела. Красота. Холодный совсем и голый. Без дубленки, без шапки и без шарфа. Без документов. Но и такого опознали. Следователь быстренько в возбуждении уголовного дела отказал, поскольку труп скончался от естественных причин, и помянул потом в разговоре с начальством, мол, какие у майора Смирнова замечательные оперативные позиции. 

    Родственники отблагодарили щедро, это уж как заведено. Так что, гуляй, рванина!

    Майор Смирнов сидел в машине не просто так. Сквозь редкие пробеги дворников на лобовом стекле он наблюдал за единственной прохожей, невесть каким образом оказавшейся в столь поздний час совсем одной. Как ее сюда занесло за два часа до Нового Года? Не похоже, чтобы в наше время фигуристые брюнетки страдали от одиночества. Но как же нализалась! Девицу штормило по-взрослому. Шаг вперед, два шага назад. Споткнулась. Упала. Поднялась. Качнуло вправо, повело влево. Шубка с капюшоном нараспашку, шапка лисья с хвостиком на бок съехала. Тяжело бедняжке, ветер в лицо.

   Фигура, как у его Татьяны. Татьяна вообще – красавица. Фейс не хуже, чем у певичек разных расфасованных.   И то сказать - певички. Наштукатуренные. Забудут их через две минуты, как с экрана выпрут.

   Майор нетерпеливо посмотрел на часы. Скорее бы уж. Он представил, как обрадуется мехам его Татьяна, как заохает, как станет расспрашивать, «где достал», «и сколько стоит», а он напустит таинственность, типа «дареному коню», но быстро расколется и важно объявит: - «Три с половиной тысячи долларов отвалил. Копейка к копейке». А может, и в евро скажет.

   Шапка наверняка дочке подойдет. Подарю, хоть та и фыркала с утра. Совсем избаловалась. Знает, негодяйка, что папочка отходчив, пользуется тем, что любимица.

    Когда ж ты упадешь совсем, милая? Пора бы. Ну, давай. Шажок, еще шажок… Еще немного. Вот сейчас… Вот чуть-чуть…
   

 
 5. Клянусь добросовестно выполнять приказы начальников и возложенные на меня служебные обязанности.


    Капитан Егоров был из тех, у кого между двадцатью и сорока остались несбывшиеся надежды, густые волосы и остепенившиеся друзья. Все исподволь куда-то подевалось, задержался только вкус водки. Очевидно, теперь уж до конца. А дальше, до этой неизбежности, будет, должно быть, одна лишь усталость. И тоска пьяная, в беспробудном ре-миноре. И будни. Суровые милицейские будни.

   Еще повезло, что вовремя женился на городской. Так бы ничего, да стихи пишет баба дурная. Затерзала стихами. Еще и читает вслух. Протяжно так, с подвыванием, с заламываниями. Как эта, как ее, бишь? Ахмадулина, блин! Белла! Напрасно товарищ полковник говорит, что жена лучшая половина человечества. Не так это.

   Капитан Егоров пребывал в обычном настроении после недоопехмелья: немного тоскливо,  легкая брезгливость к окружающим, и мутит.

    Сейчас бы по-хорошему к матери, мечталось ему, на парное молочко с оладушками, да послушал бы дедов трофейный патефон, под жареных пескариков, и айда на сеновал, подрыхнуть всласть. Хоть бы и с Зинкой. Только чтоб молчала, дура. Не заставляла вирши свои слушать. Все ж есть в деревне что-то этакое, природа, что ль, особенная, а не только одинокий уродливый комбайн в сонном вздыбленном поле, да матерящаяся детвора с папиросами. Надо, надо съездить. Мать которую неделю зовет борова заколоть - все недосуг. Служба, будь она… Опять же, товарищ полковник приказал. Понятно, приказ устный, но все ж … Просто так, что ли, присягу давал? Не по велению?

    Капитан Егоров был латентным пессимистом и идеальным служакой. Несмотря на законное воскресенье, он стоял во дворе отделения милиции и нетерпеливо поглядывал на часы.

    Видать, Еремеева он так и не дождется. Навязали напарничка. Ненадежный тот человек, хоть тоже капитан. Расхлябанный весь, вечно опаздывает. На все одна отговорка – бабушку через дорогу переводил. Оскомину набила отговорка. Давно уж никто не смеется, а он все талдычит, как изъезженная пластинка. Представить страшно, как та бабка сопротивлялась. Все с Еремеевым не правильно, мимо как-то, что в тире, что в сортире. Ленив немеряно. Так и говорит: - «Лучше лягу спать голодным, чем усталым». И пить не умеет. Даже странно. Когда товарищу подполковнику полковника дали, Еремеев прям в обезьяннике вырубился. Еще повезло, что остальные тоже хороши были, внимания не обратили, а то бы заклевали вовсе. А вот товарищ уже полковник приметил непорядок, когда его домой сопровождали. Куда  Еремеев рожу ронял, в какие блюда – то неведомо. Но рожа позеленела вся, нос на бок завалился, рот едва на лице помещается, вывернулись масляные губы-пиявки противоестественно как-то, а волосики над висками какой-то шутник рожками скрутил. А может, и сам Еремеев постарался. Видать, к водовке еще и накурился капитан травки из общих запасов, а то и того хуже, ширнулся малость. С полкубика. Короче, краше в гроб кладут. Майор Заквасов, уж на что сам не красавец, краснопрыщавый постоянно, с бельмом, и тот заключил: - «Чтой-то сегодня не нравится мне лепка его физии», а товарищ полковник вгляделся, отпрянул от клетки и выдохнул: - Сгинь,  а то перекрещусь!

   Помешаешься тут. Очень даже запросто. Жуть-то какая. И то, если начистоту, у товарища полковника у самого лицо не снегурочка. Тяжелое лицо.

   Потом обмяк сразу товарищ полковник и повис на Заквасове. Очевидно, проснулся первый стакан спирта с большими звездочками на дне.

   Все-таки нелегкое это дело – звездочки обмывать. Малопредсказуемое.

   Знал бы товарищ полковник, как Еремеев его приказания сполняет, припомнил бы. Ничего, допрыгается Еремеев, нанесет ему кто-нибудь травму, несовместимую с жизнью.

   Ждать больше нечего, не придет, гад. Перепил, очевидно. Тоже мне – офицер называется.

   Капитан Егоров сплюнул. Он имел право на негодование, ведь вчера тоже  не менее литра употребил, под утро только вернулся, даже помнил смутно, как  лифт, отягощенный ночными грехами жильцов, натужно поднимал его на последний этаж.

    Зинкино кудахтанье прошло тоже как-то мимо цели, хоть и вернуло ненадолго к жизни, к самым еле ощутимым её проблескам. Что-то такое вроде квохтала Зинка: кабы знала; если б маму послушала тогда, то бы; надо было бы тебя не прописывать, гадину такую… Поганый все ж у нее язык. Прямо диктатура  изъявительного наклонения какая-то.

   Так ничего, невзирая, как говорится, ни на что, покемарил с часок, и снова, как огурец, ну почти как огурец, снова при исполнении.

   Капитан Еремеев в последний раз глянул вдаль, вздохнул и полез в машину.

 - Поехали, - велел он водителю-сержанту.

- Со светомузыкой? – спросил тот.

- С ней, родимой.

   Капитан Егоров любил, чтоб с проблесковым маячком, чтоб быстренько, чтоб другие скорость сбрасывали.

   И еще любил капитан Егоров ритмично постукивать резиновой дубинкой по ладони. Привычка из патрульно-постовой юности. Жаль, что капитану дубинка по рангу не полагается, но зачем тогда вечера? Он привык, провалившись в мягкое кресло напротив ящика, с рыбешкой под пивко,  неспешно постукивать «демократизатором» левую ладонь, ощущая приятную свинцовую тяжесть в правой. Если показывали футбол, то бывало, накатывали воспоминания, как они с ребятами-омоновцами мутузили фанов почем попадя, как те валялись и катались по асфальту, прикрывая руками голову и яйца, как он догнал однажды девчушку разрисованную с «розой», и по жопе ее, по жопе!

   Зинку раздражало постукивание, своей равномерной бессмысленностью раздражало, но ему плевать. Он у себя дома. Спасибо тестю с тещей, неплохую хату доченьке прикупили,  прихожая пять на четыре, чулан. При таких хоромах можно и стишки перетерпеть. В конце-концов выдерживал же он такое испытание до сих пор. Да и Зинка, хоть и субтильна, но не чета деревенским. Белокожа, бедра круглые, плотные и глаза болотного цвета. В них вязнешь, как в трясине.  А в девичестве – Фильдиперсова! Не выговорить без стакана. И с образованием. Матом совсем не пользуется. Как только умудряется? Еще и его одергивает: - Не сквернословь, мол! А ему даже нравится. Он такую Зинку натянет без резинки, ведь с малолетства себя контролирует. Не то, что этот Еремеев. Трус, каких поискать. Небось, несколько гондонов зараз надевает.

   Егоров поймал себя на мысли, что ненароком подумал в рифму. Заразился, что ли, от благоверной?

   В автомобиле немного укачивало. Егоров смотрел вперед и напевал про себя: - «А помирать нам рановато, есть у нас еще дом тела».

  Подумал вновь: - «Приучила-таки Зинаида к поэзии. Надо будет ее вечером по полной программе…»

   Милицейское авто выехало на разделительную полосу Кутузовского проспекта и помчалось в сторону области. Там, километрах в тридцати от Москвы, за поворотом на Крекшино, и случился позавчерашний инцидент.

   Какого рожна поперлись эти шалашовки на ночь глядя? Куда только их родители смотрят? Поубивал бы. Сами виноваты. Нет, конечно, племянник товарища полковника  скорость превысил. А как иначе? Спортивный «Порше» с форсированным движком за пять секунд до ста  разгоняется. Разве тут за зеброй уследишь?

  Конечно, неприятно  это, сбить насмерть двух десятиклассниц на пешеходном переходе. Не хотел бы он быть на месте товарища полковника, когда ему  отзвонились. Еще здорово повезло, что на место происшествия приехали понимающие гибэдэдэшники, для которых братская взаимовыручка и чувство локтя – не абстрактные понятия, и что темнело уже, немаловажно.

  Молодцы коллеги, профессионально сработали. Свидетелей не переписали, тормозной путь нарисовали нужный, видно, что на момент торможения водитель не превышал, подняли дорожников, и утром зебра на пятьдесят метров сместилась, дорожный знак там же установили, а на месте происшествия асфальтоукладчик шустрит. Вот что значит корпоративная солидарность. Подставили плечо.

  Капитан Егоров машинально пощупал китель. Интересно все же, сколько там в конверте? Посмотреть разве? Пересчитать…


6. Клянусь, не щадя своей жизни, охранять установленный Конституцией и законами Российской Федерации правовой порядок.

    Дружная группа бывших десантников с пьяными девками, шатаясь, вклинилась в пешеходную зону Климентовского переулка. Мат-перемат заглушил бы остальные звуки улочки, да некстати заколоколила ближняя церковь. Разорвала мысли в хлам.

   Десантура отмечала день ВДВ. Лихие береты с золотыми кокардами распускали солнечных зайчиков от голов девок. Тельники-безрукавки с голубыми продольными полосками обтягивали загорелые мускулистые торсы парней и предоставляли возможность прохожим заценить многоцветье татуировок парашютов над обереченными львами. Судя по надписи на нижней окантовке бицепсов, кошачьи были из рязанского зоопарка.

  Молодые люди никуда не торопились. Под беспорядочные размахивания руками, в которых были зажаты пивные бутылки, они нестройно, но громко и угрожающе скандировали: - ВДВ! ВДВ!  Крики далеко разносились по округе и наверняка нарушали мавзолейный покой Владимира Ильича.

   Встречный мещанский люд торопливо обтекал стаю. Попутные горожане притормаживали по всяческим объективным причинам. Атмосфера мирного августовского полудня  резко накалялась, десантники вели себя нарочито вызывающе, нарочито неуважительно, нарочито пьяно. Нагло себя вели. Им хотелось драки, они красовались перед своими девками, они соскучились по страху и крови.

  Десантники шуганули влюбленную парочку у цветочного ларька, они напугали молоденькую девушку с букетом. 

  Здоровенный вояка широко расставил перед девушкой ноги и руки, чуть присел и пропел, к удивлению прохожих, чисто и душевно, что никак не вязалось с его исчерпывающей гориллообразностью: - Ах какая женщина, какая женщина. Мне б бесплатно.

  Девушка испуганно прижалась к стене единственного жилого дома и безнадежно смотрела вокруг.

  Положение спасла пышногрудая подруга воина. Она ревниво схватила того за локоть и потянула к себе со словами: - Вов, на х-я тебе эта субтильная? Ни сиськи, ни пиписьки.

  Компания загоготала, а Вова распрямился, приобнял свою за талию, и так же душевно пропел на мелодию знаменитого тезки: -  Лучше баб могут быть только бабы, на которых еще не бывал.

  Еще через несколько шагов внимание десанта привлекла неславянская внешность за фруктовым лотком.

 - Во, бля! Черножопый! Мало я вас мочил! – вскипел один из парней, который был меньше всех ростом, совершенно пьяный и абсолютно злой. – Вали духа!

  - Вали, - поддержали остальные.

 Спустя мгновенье лоток был опрокинут и полностью разорен, а кавказец, скрючившись, крутился на асфальте, пытаясь увернуться от ударов. Еще повезло, что били куда попало. Не прицельно.

 Сердобольная бабуля, проходившая мимо, припустилась за подмогой к вестибюлю станции метро «Третьяковская».

   Тем временем за ее спиной кто-то все же вмешался.

  - Что же вы творите, ребятки? – это вступился пожилой мужчина с проседью.

  - Ступай, отец, куда шел. Не до тебя. Не видишь, что ли, я зверею, - ответил гориллообразный.

  - Бога побойтесь, - не унимался седой. – Человек все ж.

  - А где был твой бог, когда моему братишке горло пилили в Хасав-Юрте?

  - Та ладно, нехай погуляют хлопчики, - встрял вдруг толстомордый дядечка с отвислыми усами. И как только умудрился высунуть башку из окошка соседней палатки?

   Перепалка дала бабульке немного форы, и она таки успела раньше к подземному переходу, ведущему в метро.

    Сразу повезло - на ступеньках перекуривали три милиционера.

 - Касатики, бегите вверх, там хулиганье в тельняшках! Человека лупят! – подняла тревогу старушка.

- Не по адресу обращаетесь, гражданка, - ответил милиционер с широкой лычкой на погонах. - Мы – служба охрана метрополитена. Вот когда внизу беспорядок – милости просим. А так, звоните 02. Там чуть дальше справа  таксофоны, один работает, кажись. Да Вы не волнуйтесь, звонок бесплатный.

- Миленькие мои, они ж через минуту туточки будут, - прошамкала старушка и пошла в метро. Ее слова наглядно подтвердил очередной всплеск трехэтажного совсем близко.

   Не прошло и полминуты, как бабушка услышала позади торопливый топот трех пар ботинок. Транспортная милиция отступала. Подземный патруль обогнул старушку и скрылся за  неприметной железной дверью у кассы. Только засов решительно лязгнул.
  Перед турникетом бабушка привычно замешкалась, социальная карта москвича куда-то запропастилось в многочисленных отделениях кошелки. Сквозь створки она проходила, когда  дружный крик «Слава ВДВ» разносился с эхом по переходу. 

  Едва она ступила на эскалатор, как звон разбитого стекла возвестил, что десант прорвался к вестибюлю.
 
 

                Эпилог


Служа Закону – служу народу!

__________________
(подпись)
__________________
(дата)