Пейзанские сказки продолжаются

ОЗИМАЯ РЕПА или ТРИ БОРИСА

(байка для взрослых)

Это продолжение, а начало тут:
http://www.proza.ru/2011/01/14/31

      Большой Борис имел фигуру, большое лицо с маленькими глазами, большую семью и большие  заботы о ней, ещё большое желание лидировать, а не имел одного пальца на руке, правда, не большого - старая травма. Большой также любил попить из больших ёмкостей, любил дирижировать, но не умел, а под настроение с допингом и сплясать мог. Особенно, когда припрёт. Что припирало, мало кто знал, диковинно плящущий староста Большого Села и окрестных хуторов считался просто весёлым и своим в доску. Балбесом, конечно, как ни крути, но свой в доску балбес милее, чем индюк надутый, что дело знает, но не свой ни в какую доску, понимаете ли, хоть и толкает привлекательные прожекты про яблоневый сад за сто дней. Такая вот загогулина...
      При нём мельтешил Меньшой Бориска. А ведь был ещё и третий Боря, но проворовался и с тугой мошной сдриснул куда подальше, чтоб обратно не отобрали. Но про это уже почти забыли. Приятно, что ли, о жуликах помнить?
      В самый разгар тарарама из-за ходорковского посула вспомнили, что без власти с обменом прав на разработки и добычу репки на гостинцы никак не получится. Дедушка уже видел себя читающим занятную книгу о справедливости, добре и милом сердцу либерализме, а бабка радовалась, что с дивидюхи насмотрится сериалов до сладких обмороков и наплачется, милосердно жалеючи непутёвых красавиц и страдающих красавчиков. Перебои с трансляцией и показ в самое неподходящее время ей теперь не помешают, а то заинтригуют да прервут на самом душещипательном, реклама опять же.
      Мыша только-только очистила хвостик, как на него в суете наступили. Больно... Наружка опять разочаровалась в качестве жизни и думала навязчивую мысль. Сто раз уже хотела воссоединиться с массами мышиной расы за пределами хуторка, да всё надеялась, что сыра перепадёт. А что? И перепадало! Но редко.
      Кот рассудил, что до конца шурум-бурума корма не дождаться и задремал в сторонке, даже сон увидел, но странный. Как-то когда-то он приметил выкрутасы избяного, но виду не подавал, наблюдал и раздумывал. И додумался! Муру снилось, что он порыжел, как Чуба, сидел почему-то по шею в противной воде и терпел насмешки Вольфыча. Тот заявлял, что Мур тоже в родстве с какими-то то ли погаными, то ли погонными оборотнями и постоянно неуместно восклицал, что это "однозначно". Было мокро и холодно, а от Вольфыча болела голова. И рыжая масть раздражала. Всё было плохо, хоть не спи. Вдруг сквозь сон Мур учуял крысиный запах и с мыслями об атаке организованной крысятности проснулся. От ворот до порога горлопанило спонтанное вече, кто-то с матерными интонациями вопил про конституцию, а про пустую кошачью мисочку так никто и не вспомнил. Утешала только малость - Чубе тоже не дали пока. Меньшой Бориска углядел избяного и обозвал "предрассудком", и ещё говорил что-то обидное, попутно заигрывая с Русей на предмет светлой перспективы и взаимности.
      Ряба сидела в старой корзине с соломой и обижалась. Наступало время клевать зёрнышки и пить водичку, а ни зерна, ни воды свежей, хоть из лужи пей. Тут ещё снестись приспичило, а клевать нечего. Против природы не попрёшь однако! Ряба тужилась помаленьку, но приближения удовлетворения не ощущала. А явление борисов только прибавило сомнений в грядущей сытости. Странное ощущение хуторской идеи пробило Рябу от гребешка до окорочков и полезной хуторянке стало ясно: яйцо будет не простое. Такое не грех и насидеть до вылупливания. А показать достижения общественности захотелось до невозможности - уж очень они упёрлись в свою сказочную репку.
      От ворот доносились хоровые выкрики Ходорков о сырьевых проклятиях, изношенности сетей и неуправляемом росте цен, что очень нервировало Чубу и мешало Рябе. Яйцо выходило крупное, а всей клоакой кура ощущала его шероховатость и тяжесть. Казалось, что на скорлупе что-то выдавлено или даже наоброт - выпукло, как барельефчик. Тут Меньшой Бориска что-то вякнул о корпоративном сговоре монополистов и союзе правых сил в целях внедрения в быт отечественных тарантасов, но его одёрнул Большой Боря и уволил из сдержек, назначив тут же противовесом. Вольфыч, рассвирепевший на вяканье Меньшого о силах поплам с предрассудками, наладился было метать в Меньшого Бориску стаканы с компотом, но был замечен Чубой и укушен. Не так, чтобы опасно, но обидно. И Вольфыч промахнулся, а стаканы закончились. Вольфыч, помня о рябином помёте, метнулся к насесту за объектами метания.
      "Поздняк метаться!" - заявил вдруг староста. "Ходорки умелые - им приоритет и пусть столько, сколько смогут!" Никто не заметил, как Ходорок-говорун горячо шептал Большому Боре что-то, а Большой вдруг вспомнил про сдриснувшего Бомку, стырившего муниципальную казну, да так и не поделившегося. Большая Семья Большого Бори была большой головной болью, а тут Ходорки... Идеи прихватизации репок показались привлекательными, только обосновать бы хуторской конституцией...
      Ряба любовалась на свой рекорд - яйцо золотистого цвета с клеймом и тяжёлое, как два, а то и три, красиво лежало в соломе, когда в сарай ворвался Вольфыч. Закричав что-то доходчиво-невразумительное, Вольфыч цапнул яйцо и кинулся к толпе, выцеливая Меньшого Бориску. Тот в это время уже отошёл от Руси и заискивал перед Чубой, предполагая новые покусы вредного избяного, а ещё предлагал объединить силы, почему-то напирая на на то, что они правые. Чуба принюхивалась к правой длани Меньшого и виляла хвостом - вкусно пахло. Бориска протянул ладонь в откровенном жесте, но там было пусто, только костный дух шибал в чуткий чубин нос. "Нано-косточки? Нано-хрящики?" - подумала Чуба и сказала любимое "ВАУ!", а почти охрипший Телик рефлекторно добавил свои чириканья: "ЧЕР! ЧЕР!"
      Тут и метнул Золотое Яйцо окончательно озверевший избяной в Меньшого Бориску выкрикивая: "Вот тебе пережиток, вот тебе суеверие!!!".  Большой Борис выхватил ракетку и сбадминтонил яйцо в пространство, спасая сателлита от верной шишки. Все замерли...
      Яйцо разбилось, едва отскочило от ракетки старосты. Белки с желтками испарились и унеслись золотистым облачком, а скорлупки полетели в разные стороны. Самый крупный фрагмент подняла Руся и пригляделась.
      "Смотрите-ка! Тут гламурная жопка крестиком какает!" - вскрикнула потрясённая Руся, глядя на барельефчик скорлупный, а речистый Ходорок улыбнулся ей и погладил по голове. Но себя. А дедка только глянул, как всё понял, и говорит: "Руська, переверни! Это ж корона! Корона Империи!"
      Тут и стало всем понятно, что Золотое Яйцо - это что-то типа Национальной Идеи, потому и имперский символ на нём. Повисла немая пауза, только из-за рощи слышался натужный рёв двигателя - к хуторку приближалась тётка Диктатура, да не одна, как обычно. На заднем сиденье заслуженной "копейки" играли в тяпки-ляпки её сыновья-близнецы. Драчливый Вовка лупил по ладошкам медлительного, но умного большеголового Митьку и обзывал "медвепутом"...

П р о д о л ж е н и е
с л е д у е т
т у т :
http://www.proza.ru/2011/01/31/1