Анн Диа. Неразгрёбанный снег Л. Душкиной

Душкина Людмила, «Прыгун», http://www.proza.ru/2009/10/02/1172

        Мне, конечно, никто не поверит, но я прочитала этот тяжелейший и немаленький рассказ дважды. За себя, как говорится, и за того парня. А если ещё и за тех, кто выбирает себе чтиво по отзывам, то придётся хотя бы бегло рассказать, о чём оно и как написано.

        О ЧЁМ. Одному дяденьке постоянно снился дурацкий сон. Будто он снег в жарком Вьетнаме разгребает. Обратился за помощью к своему приятелю Прыгуну. Тот пригласил дяденьку на свою дачу. Поболтали, попили. И утром дяденька удивился тому, что сон этот отстал от него!
Вот и всё.

        КАК. Ну, понятно, что определение «тяжелейший» относится к этой части разбора.
С самого начала рассказа автор напускает на читателя туман загадочности. Доцент, а герой рассказа именно доцент, мучительно разгребает снег на рыбном вьетнамском рынке.
«Снега, действительно, было много, очень много, невероятно много! Толстым слоем он покрывал все вокруг…» и «…превращаясь под ногами в какую-то грязную кашу».
«…поднял голову, посмотрел на сверкающее голубизной, чистое (ни единого облачка!), небо…» и «…привык. Так же, как и к густому запаху рыбы, висящему в прогретом жарким Вьетнамским солнцем, воздухе».
        Автор на эти противоречия внимания не обращает, никак их не обыгрывает. Типа, сон это, ребята! Это я так задумала — загадочно, правда, ведь? Но при этом, чтобы читатель не дай бог, не попёр глазами по тексту по диагонали, тут же цепляет его внимание целой россыпью уточнений:
        «сверкающее голубизной, чистое (ни единого облачка!), небо…»,
        «появился не так давно (хотя, не так уж и недавно)…»,
        «знал, что обязательно (во что бы то ни стало!), должен…»,
        «уже был близок к победе (ещё чуть-чуть!)…».
И так по всему тексту. Дважды о понятном. Видимо, для туповатых читателей. А что, и такие бывают. Тем более, рассказ-то — загадочный!

        В следующем эпизоде доцент, «уставший от еженощной работы по уборке снега», остановил свой автомобиль перед «красным огоньком светофора». И застыл «в прострации (ни здесь, ни там…)». Дело происходит в Питере. «Огонёк» меняет цвет на зелёный, потом опять на красный, опять на зелёный, а доцент всё стоит «в прострации».
Да в наших мегаполисах за такую «прострацию» на перекрёстке он уже через пять секунд получил бы по жопе своим же задним бампером!
        И обратите внимание, доцент «в прострации», но перед красным «огоньком»! Игривый такой огонёк, весельчак!
        Пока доцент тормозил движение, автор поведал читателю, что тот, «стараясь не пугать жену, которая в последнее время стала какая-то грустная и задумчивая (чувствует что-то!)», «потихонечку сдал анализы». Впрочем, анализы оказались «приличными». «И теперь оставалось одно – наведаться к специалисту, врачующему души.» Это уже тайна в загадке! И обе какие-то жутко тягостные. И давят (грузом ложатся) на сутулые читательские плечи. И он чувствует, что дальше читать спокойно уже не сможет. Ещё чуть-чуть и — либо разрыдается, либо заржёт в голос.

        «Чуть-чуть» наступает уже в следующей сцене. Автор выдаёт что-то вроде фрагмента бразильского сериала.

«…рядом с ним, отвернувшись лицом к стене, плакала жена. 
     - Ирка?.. Ты чево?..
     Юрий Дмитрич протянул руку и обнял жену. Тихие всхлипывания мгновенно перешли в бурные рыдания
     - Да что случилось? Ирочка?.. Ну-ка, повернись-ка ко мне... Вот так... Вот так... Ты что так плачешь?.. Ируся?.. Да что случилось, наконец?..
     - Никогда! Никогда! Никогда нам не сделать этого!
     - Не сделать?.. Что не сделать?..
     - Ни-ког-да…
     - Да что «никогда»? Скажи толком...
     - Никогда! Никогда нам не убрать этот  снег!
     - Что-о-о?.. Снег?.. Ка... ка... какой... снег? Подожди... Давай по порядку... Ты хочешь сказать... Да успокойся ты, наконец! Перестань рыдать!
     - Не кричи на меня! Мне и так пло-о-охо...
     - Прости... Ну прости... Не плачь... Ну не плачь... Щас я тебе попить принесу...»

        Лихо закручено? А то! Но тут ещё выясняется, что жена доцента тоже сдавала таинственные анализы! Амбулаторный триллер!
«Я боялась тебе рассказать – не хотела пугать. Анализы сдала по секрету – все нормально…»
Что это за анализы и какое они имеют отношение к сюжету, не выяснится до конца рассказа. Возможно, автор таким способом хотел вызвать у читателя если не симпатию к своим героям, то хотя бы жалость. Ну хоть что-нибудь вызвать! А герои в свою очередь нежно любили друг друга и, видимо, знали (из книжек про любовь), что умрут в один день. Только не знали от чего. Вот и беспокоились заранее насчёт анализов.
Но анализы, как уже выяснилось, были в норме, и рассказ потянулся дальше.

        Наконец на горизонте стал проявляться Прыгун, чьим именем назван рассказ. Именно проявляться, потому что в этом безбожно затянутом повествовании он по определению не мог возникнуть сразу. И подаёт-то его автор как-то интригующе. Ну, как Гоголь своего Вия. Только Прыгун, решают супруги, может помочь им, особенно «его свя-я-язи».
«Когда-то они все вместе – он, в то время Юрка-Ботаник, его жена Ирка-Балерина, Илюшка-Хирург, Лешка-Геолог и Вовка-Прыгун, жили в большой коммуналке в одном из старых районов города.»
        Это о доценте и его друзьях. Видно, что не однокашники, не сослуживцы. Соседи по коммуналке. По очень большой коммуналке! Это всё равно что завести друзей в нервной очереди за счастьем.
Прыгун, «закончивший какой-то там техникум (то ли «мясомолочной промышленности», то ли «педагогический»» оказался «каким-то жутко крутым бизнесменом с большими деньгами и связями». То есть не психологом, который мог бы решить проблему навязчивого сна. Но и «связи» его, о которых автор пишет с ощутимым придыханием и как бы полушёпотом, никак в конечном итоге не сработали и даже не обнаружились. Ах, а разговоров-то об этом!

        В рассказе много диалогов. Нормально, что много. Но тягостно, что всё это выглядит натуральной болтовнёй.
Доцент позвонил Прыгуну и договорился с ним о встрече. Казалось бы! Нет, автор даёт читателю возможность насладиться их живой речью.

«- Привет, Прыгун!
     - Здорово-здорово, Умник! («Умники» - так их всех вместе взятых называл Прыгун ещё с детства).
     - Ты в Питере?..
     - Туточки!
     - Помощь мне твоя нужна, Прыгун! Проблема у меня...
     - Проблема, говоришь? Так за чем дело стало? Помо-о-ожем, чем можем! Колись!
     - Да разговор это не телефонный...
     - Так давай встретимся – не вопрос! Прямо сегодня вечерком, часиков  этак... в восемь. Чево тянуть? Подходит?
     - Подходит, Прыгун, подходит. Как тебе удобно. Где?
     - А подъезжай к моему «клубу».
     - Заметано! Так - до «восьми»?..
     - До «восьми»! Давай! Балерине - привет!»

        Автор разбил текст на эпизоды. Это, возможно, облегчает чтение на мониторе, но это не следствие переплетения сюжетных линий. Рассказ прямой, как палка колбасы. Как колбаса и нарезан.

        Финал (ну, понятно, что долгий), в котором разрешилась проблема доцента, задуман автором неплохо. Но он настолько увлёкся декорациями, настолько заболтал идею рассказа, что мне-то финал увиделся другой и проще.
В общем, нажрались герои на даче, как свиньи. И поутру в голове доцента уже ничего не было, кроме похмельной боли. Сон доставучий как рукой сняло.

        Я сказала финал? Э, погодите! Сон-то пропал, а вот загадочность никуда не делась. Всё ещё только начинается, оказывается.

«- Поговорить хотел. Наедине...
     - Ну, так говори – за чем дело стало?
     - Проблема у меня, Прыгун...
     - Проблема? Да заметил я, что ты какой-то «снулый» в последнее время!
     - Проблема, Прыгун, проблема... Всё тот же рыбный рынок...
     - Что? Опять снится?..
     - Да нет... Не снится... С тех пор больше ни разу не приснился...
     - Ну, и?..
     - Не дает мне покоя мысль – а почему он мне снился? Что же это было такое? Всё думаю, думаю... Днями думаю. Ночами думаю. Веришь, Прыгун? Жить не могу!..»

        Ну, приятного чтения!