Трактат о московском говоре

Трактат о московском говоре.

Говор, по определению, это мельчайшая единица диалектного членения языка. Наиболее крупной единицей диалектного членения является наречие, которое объединяет группу говоров, связанных между собой общими языковыми явлениями. В русском языке существуют два противопоставленных друг другу наречия: северное (северновеликорусское) и южное (южновеликорусское). Между ними находится широкая полоса переходных говоров.

Козе ясно, что главнейшим из этих переходных говоров будет говор московский. Цыц, провинция!

Сегодня московский говор узнаваем сразу же, потому что другого такого русского говора на Руси нет. Цыц, провинция! Окай, провинция, акай… Язык и до Москвы довезёт, не только до Киева.
Робкий провинциал, ступивший на перрон Казанского (Ярославского, Курского и прочих) сразу же слышит изящный столичный говор, который он без труда отличит от неуклюжего наречия своего Задуваевска или там, Саратова. А где-то в Беляево, а может, в Солнцево, живёт троюродный дядя, после службы в полку конной милиции в год Московской олимпиады оставшийся на службу в милиции пешей и заслуженно считающийся (по лужковской классификации) коренным москвичом. Потому что тридцать лет не был он в родном Задуваевске, только два раза приезжал на похороны родителей, но то было давно. Всяко бывало. Но больше постовым. И Бородинскую пилораму охранял. И Третьяковскую галантерею. Был такой мировой славы вратарь, Третьяк, может, кто помнит. Однако по фотографии рассчитывает провинциал опознать родственника и рассчитывает также на ночлег.


Прямо на перроне слух провинциала поразит громкий призывный московский голос.

« - Багаж давэзу! Каму багаж давэзу! Каму багаж!».

И тут же, не менее призывный.

«Такси! Паехалы на таксы! Таксы садысь. Каму таксы!»

Провинциал, робко спросивший цену до Беляево, слышит в ответ гортанное:

« - Бэлаева? Савсэм дёшева! Васымсот рублэй! Садысь, паехалы. Садысь, садысь, давэзу да Бэляева! Еслы дарога пакажышь, давэзу быстра».

Дорогу провинциал не знает, потому тащится в метро. С завистью дивится провинциал на смуглых (ясное дело, из элитных соляриев небось возвращаются), слегка раскосых москвичей, своих попутчиков до Беляево. Слушает их мудрёный разговор:
 " - Яхши мысыз? Яхши ма!"
"Физики, наверно, - думает провинциал. - Ядерщики. Ишь, какими терминами сыплют".
Готовясь к выходу, провинциал, стесняясь, спросит, как пройти на нужную ему улицу. Завсегдатаи соляриев объясняют хором.

«Туда нэ хады, снэг на башка упадёт, савсэм мёртвый будэш. Хади другая старана. Тама магазын капэйка, за магазынам твая улыца».

В быстро наступивших сумерках провинциал добредает до «Копейки», чтобы взять пузырёк «Зелёной марки», выпить за встречу. А из «Копейки» продолжает свой путь по очищенному от снега неутомимыми москвичами тротуару. И не перестаёт удивляться невиданному зрелищу. Ведь в его родном Тамбове снег последний раз чистили двадцать лет назад. Уточнив у очередного смуглого завсегдатая солярия, который усердно работал метлой, где дом с нужным ему номером, провинциал шагнёт в неосвещённую подворотню. Два черноглазых, горбоносых, как показалось в сумерках нашему провинциалу, дружелюбно блестящих белоснежными зубами, москвича громко окликнули гостя столицы:

«Падажды! Дай закурыть!»
И тут же получил по своей провинциальной башке дубиной. Падая на чищенный тротуар, услышал роковое:
« - Дэнга давай!»

«Колгейтом зубы чистят,  - успел только подумать перед отключкой. – Или может, хеденшолдерсом?»

«Гдэ дэнги, казёл!» - услышал. И отключился.

...«Та що це за таке, понаихалы тут. Ни грошей, ни документив» - услышал первое, едва пришедши в себя. Усатый мент брезгливо поморщился.
«Да ладно, нехай лежить тут, коли грошей нема. Пийшли, ну его в жопу, що с него взять» - позвал напарник. Запыхтела, затрещала ПМГ, обдав вонючим выбросом из выхлопной трубы.

Так впервые познакомился наш костромской (или, всё же, воронежский?) провинциал с неповторимым, интеллигентным, необычайно самобытным, изящным, козырным, не чета какому-нибудь псковскому, московским говором.

А родственник, надо сказать, признал. Не зазнался в столицах.
"Антоха, здорово! Едрит твою ангидрит!"

О, великий и могучий русский язык!