Звонок другу

   Я рос закормленным домашним ребенком.  Мама меня чрезмерно опекала, отец был  равнодушен и раздражителен. Помню: года в четыре,  декламировал стишок на английском, стоя на сцене в парке культуры. В Калинине ( мне всегда вспоминается Калинов из «Грозы»), там служил отец, я пошел  в английскую спецшколу.
   Извините, забыл представиться. Фамилия моя Штернкукер.Переводится: смотревший на звезды.Однако смысл моей фамилии вряд ли интересовал одноклассников, она была , по меньшей мере,  им чужда. За нее, за то, что жиртрест и больно умный, мне регулярно костыляли. Как – то я пригласил нескольких ребят на День рождения, но никто не пришел. Я был белой вороной и  вскоре понял: все мои попытки подружиться с кем – то  обречены на провал.
  Развлечений в те времена  было мало: кино – за деньги, и телевизор – одна программа. Особенно скучно было сидеть полдня в школе.  Поэтому большим успехом пользовались трюки, исполнявшиеся мною на уроках физкультуры.  Помню два: прыжок через козла – на него я, пыхтя, плюхался верхом  и лазанье по канату – на  нижнем конце я болтался, как сарделька на веревочке.
  В пятом классе у нас появился новый мальчик, приехавший из другого города, звали его Саша Яблоков. Похож он был на розового, чистенького, толстощекого и румяного поросенка – Наф – Нафа, Ниф – Нифа или Нуф – Нуфа, такими их рисуют в детских книжках. Рядом с ним я уже не чувствовал себя таким жирдяем, как прежде.
   Были у него и другие достоинства. Главное - он меня не задирал. Кроме того, у него оказались интеллигентные родители, это понравилось моей маме. Папа Саши стал работать главным редактором областной газеты, мама – преподавать политэкономию социализма в пединституте. Этот предмет, до сих пор недоступный моему пониманию, внушал  особое уважение. То, что Саша учился хуже меня, никакого значения не имело.
  День, когда мы подружились,  я запомнил очень хорошо. После уроков  оказались вместе в раздевалке,  вдвоем вышли из школы и направились, беззаботно болтая, к центру города. Он говорил со мной, как с равным, и я почувствовал себя счастливым, с отчаянием  ожидая: вот - вот он уйдет домой.
   Мы подошли к драмтеатру, Саше пора было заворачивать к его дому, и в эту минуту он сказал слова, о них я не мог и мечтать: «Пойдем ко мне». Мама запрещала мне ходить куда – то после уроков без ее разрешения, но боясь упустить внезапно свалившуюся на меня удачу, я ответил, стараясь выглядеть равнодушным: «Пошли».
   Сашина мама была дома. Сын оказался ее копией и мне, помимо желания, вспомнился вдруг детский стишок: « Приходи к нам, тетя хрюша, нашу детку покачать». Нас усадили за стол и налили по тарелке горячего борща, в нем плавали куски жирного мяса, а после обеда мы целый час играли в его комнате.
   Я бежал домой и радость переполняла меня: наконец – то  я нашел настоящего друга!
      На следующее утро я пришел в школу на час раньше обычного.  В классе еще никого не было, и я жадно смотрел из окна на дорогу, пытаясь разглядеть Сашу. Наконец, за пять минут до начала занятий,  увидел: он не спеша вошел в школу с Петей Буркиным. Я кинулся навстречу ему вниз по лестнице. Поравнявшись со мной, Саша улыбнулся, но не остановился, а кивнув мне, продолжал идти  рядом с Буркиным, что – то с ним обсуждая. Потом прозвенел звонок.
    Той зимой мы иногда возвращались с ним вдвоем из школы. У Буркина была своя компания, и все перемены Саша проводил с ней, но все равно я был счастлив, ведь Саша был моим другом!
   Через год его отца перевели работать в Москву, и Саша уехал. Больше школьных друзей у меня не было.
      Шел семьдесят второй год.  Я пошел сдавать документы на журфак МГУ. Сердобольный член приемной комиссии объяснил :  знания  и статьи у меня, может быть, хорошие, но мальчику из провинции с фамилией Штернкукер терять время на экзамены не стоит. Троюродный брат папы работал в Тамбовском филиале института культуры, в «кульке». Туда я поступил без препятствий.
   Я не мог забыть дружбы с Сашей, попытался было отыскать его , но не знал как, а потом понял, это  сложно. От  одноклассников узнал: он учится в Краковском университете.  В то время даже поехать по турпутевке в Польшу было немногим проще, чем стать космонавтом, искать его там я не решился.
    На следующий год я приехал из Тамбова в Калинин на встречу выпускников и услышал новость: Сашу видели за рулем иномарки( в Тамбове и Калинине их еще  долго ни у кого не было). Он  рассказал, где работает его отец, это был шанс отыскать  самого Сашу.
   Я долго не решался позвонить Сашиному папе, главному редактору одной из центральных газет. Наконец, набрал его телефон, и секретарь, узнав ,кто я и по какому делу звоню, не без  удивления меня соединила. Я был напуган разговором с ней, но Сашин папа беседовал очень корректно, хотя дать домашний телефонный номер не предложил.
   Прошло еще несколько лет. Я закончил институт, потом пошел в армию. Дослужился до младшего сержанта. Стоял конец холодного ноября, все давно уехали домой  на «дембель»  и праздновали его. Я ждал партсобрания. В КПСС  еще могли принять солдата с сомнительной фамилией, но не начинающего культработника. Тогда это был единственный шанс  выбиться в люди, слава богу, не приняли: командир и партбюро не позволили мне «запятнать  ряды партии».
   Через  пару месяцев гражданской жизни толстый том  « Телефоны Москвы» был прозвонен от корки до корки. Наконец, я  нашел работу : кружок чтецов в Доме пионеров( восемдесят рублей в месяц).
  Прошло полгода, и как – то раз шел я по улице Герцена мимо ТАСС к театру Маяковского, надеясь купить дешевый билет . Вдруг кто – то ударил меня под дых. Тычок был достаточно весомым, я с трудом распрямился и…увидел ухмылявшегося Яблокова. Неприятные ощущения в области диафрагмы не дали мне  сразу улыбнуться так же широко, как это сделал он.
   Мы прошлись до следующего перекрестка.                – Как дела? Где работаешь? – спросил он меня.                Я ответил.                – А ты где?                - Да здесь, - сказал Яблоков, кивая в сторону махины ТАСС.                Почему – то  номер своего телефона он мне не дал. Мы перебросились еще парой незначащих фраз и расстались.
   Я слышал, что Александр Яблоков стал большим начальником, но я его больше никогда не видел.