Москва-Токио, Кендзо ч. 1-я

            
   Егор получил аттестат с отличием, но в Медицинский институт документы не приняли – помешал диагноз – дальтоник. В дальнейшем он получил хорошее высшее образование. А тогда... пошел учиться в мед.училище, прошел специализацию у терапевта-мануальщика, который затем уехал работать в Японию, и был взят на работу в санаторий 4-го Управления. Не стоит распространяться, что это было за учреждение – понятно сразу.
С работы возвращался усталый, бледный и говорил матери:
– «Все хотят попасть ко мне, устаю».
Ирина понимала и жалела – мальчишка же еще, силёнок не хватает. Надо учиться.
 
   Однажды привезли из Управления молодого генерала, который едва передвигался, не мог обходиться без посторонней помощи и костылей. Неизвестно, что Егор «сотворил» с ним в кабинете, но бравый генерал вышел от него на своих ногах и с сияющей улыбкой.
Обнял спасителя и поблагодарил:
– Спасибо, сынок! 
Попытался вручить деньги «кудеснику»-мануальщику, вылечившему его за какой-то час, но был огорчен отказом. Принимать «благодарность» от отдыхающих и больных было строго запрещено. На другой день генерал приехал в конце рабочего дня на своей машине, пригласил его в салон и сказал:
– Садись, подброшу тебя до дома, нам по пути.

   Когда доехали до места, он выставил на землю огромный пакет и уехал, вынудив этим взять презент. Там было то, чего они никогда с матерью не покупали - черная и красная икра в баночках, балык, сырокопчёная колбаса, виски и французский коньяк. В те времена такое «богатство» продавалось только в «Березках» – специализированных магазинах для избранных. Простые гастрономы стояли с пустыми прилавками.
Никто на работе об этом не узнал, и они, конечно, были довольны.

   Через некоторое время Егора вызвали в Управление и попросили помочь – японский бизнесмен травмировал позвоночник. А его и просить не надо было – сразу согласился, безо всяких уговоров. С ним связались из Посольства Японии по рекомендации его учителя – это он посоветовал обратиться к своему талантливому ученику в Москве, вот Егора и разыскали.
   Принесли японца на носилках, он выглядел лет на сорок и был совершенно беспомощен. Звали его Кендзо Суговара. Когда через час он вышел из кабинета на своих ногах, как ни в чём не бывало, аплодировали все сопровождающие лица и даже медицинский персонал. Егор отказался от вознаграждения. Японец удивился.
– Я хочу тебя отблагодарить за своё исцеление. Приглашаю в ресторан с девушкой. Надеюсь, что это можно сделать за пределами этого заведения?– спросил по-английски.
Егор знал английский и немецкий, всё понял и ответил:
– Да, конечно, но у меня нет девушки, а можно прийти с мамой?
Господин Кендзо согласился.
 
   Они встретились с ним на Пушкинской, и Ирина очень удивилась – японец оказался высоким и красивым, немного говорящим по-русски. Но все равно с переводчицей.
– А где мама? – спросил он.
– Это – я.
– Такая молодая? – и громко рассмеялся.

    Он пригласили их в ресторан отеля «Москва». В нём находилось несколько кафе, баров, ресторанов, и Кендзо предложил любой, на выбор. Но сказал, что японский – один на всю столицу. Егор предупредил его, что в «Москве» слишком дорого, чтобы японец не очень горячился, тем более, что они только из ресторана.
– Из какого? – спросил он.
– «Мак Дональдса».
Смешливый японец опять захохотал и ответил по-японски.
– Это не ресторан, а забегаловка,– перевела переводчица.

    Стояла промозглая поздняя осень. Погода резко переменилась, пошел дождь с сильным ветром, и все слегка замерзли, будучи в плащах. Для «согрева» Кендзо заказал горячее саке. Опьянение наступило молниеносно, зато сразу согрелись. Повар у них на глазах готовил рыбу-фугу, которую они безумно боялись есть, зная, что малейшее нарушение технологии приготовления и... смертельное отравление. Японец успокоил.
– Её едят в сыром виде, но не бойтесь, наши квалифицированные повара ошибок не допускают и пробуют сначала сами.
Пришлось рискнуть.
Кендзо сказал:
– От фугу пьянеешь еще больше, но рассудок остаётся ясным.

   Егор читал, что ядовитая рыба фугу или рыба-собака, или иглобрюх – легенда японской кухни и предмет ужаса, любопытства и восхищения иностранцев.
Кендзо стал рассказывать, а японка переводила.
    «Это самое знаменитое и опасное блюдо японской кухни. Оно у нас считается одним из древнейших. Но, судя по находкам археологов, еще до нашей эры японцы ели ядовитую рыбу, зная, что яд содержится лишь в определенных частях ее тела – в печени, молоке, икре, кишечнике, в глазах и коже. Фугу содержит смертельно опасный природный нервно-паралитический яд – тетродотоксин. По своему действию он превосходит знаменитый кураре и цианид. В одной рыбке яда может хватить на то, чтобы убить 30-40 человек, а эффективного противоядия от отравления фугу не существует до сих пор. Но в микроскопических пропорциях яд фугу считается отличным средством профилактики возрастных болезней и даже лекарством от заболеваний предстательной железы. Ядовитые плавники фугу, поджаренные на решетке до обугливания, на одну-две минуты опускают в сакэ. Они очень полезны».

    Они слушали Кендзо и наблюдали за поваром. Было страшновато. Разделка иглобрюха показалась им филигранным искусством. Быстрыми ударами ножа повар отделил плавники на их глазах, отрезал голову и вскрыл брюхо. Осторожно вынул ядовитые части, филе нарезал тонкими кусочками и тщательно промыл, удаляя малейшие следы крови и яда.
– Он готовит «сашими» – совершенно особенное по вкусу и очень красивое блюдо. – сказала переводчица.
   Перламутровые ломтики сырой фугу были уложены лепестками на круглом блюде, создав из кусочков рыбы картину с изображением летящей бабочки.
 
   Ломтики рыбы они обмакивали в смесь понзу – уксусный соус с нарезанным луком, красным перцем и мелко тертой редькой дайкон.
    Но когда им предложили целебный напиток из этой рыбы и подали в миниатюрной посуде, стало жутковато. В роли подопытного кролика выступил повар, попробовав первым и... остался жив.
Опьянение от этого настоя оказалось сродни наркотическому (Ирине делали в больнице наркоз) – тело также деревенело.
Как ни странно, их чувства обострились – появилась способность видеть, слышать и осязать гораздо острее, чем обычно. Егор с матерью это почувствовали, посмотрев друг на друга и поняв без слов.
    Переводчица продолжала переводить рассказ Кендзо:
 «Чтобы получить лицензию, повар должен сдать два экзамена – письменный и практический. Три четверти подавших заявки «проваливаются» на письменном, для сдачи которого необходимо разбираться в десятках разновидностях фугу, включая различные способы «обезъядивания». А оставшимся... не выдают лицензии, пока они не съедят то, что сами приготовили».

   На их глазах повар творил чудеса, приготовив много японских блюд, что уже казалось перебором. Они попросили Кендзо остановить его.
– Сейчас в Москву приехали японские повара, и больше вы нигде не попробуете настоящего суши и прочих японских яств. – ответил он.
Эти слова они вспоминали потом не раз.
И повар продолжил готовить прямо перед ними на японской плите, обливая некоторые блюда спиртом и поджигая при подаче на стол.
 
    Невозможно было запомнить названия этих блюд, столько много повар их сотворил. Гречневая лапша-соба с креветками в темпуре оказалась особым удовольствием – это, как креветки в кляре. Вот здесь пришлось просить Кендзо научить, как это есть. Он объяснил, что ракообразных, при желании, можно есть, взяв за хвост, но удобнее отламывать палочками. Лапша и прочая начинка плавали в бульоне, к которому повар подал зеленый лук и пряности, а остроту добавляли сами. Для бульона лежала ложечка.

    Через два часа ужин и приятное общение закончились – официант принес счет. В те годы ещё не брали кредитные карточки для расчета и доллары, а наличных русских денег у японца не хватило. Он был удивлен и сказал:
– На японские блюда в Москве фантастические цены, а на самом деле дорогая, только фугу.
Егор предложил свои рубли, но Кендзо отказался. 
– Это я вас позвал. – ответил он и взял деньги у переводчицы.

    Егор пригласил японца в гости на следующий день. Ирина пол ночи драила коммунальную квартиру, а друзья несли деликатесы – красную икру, сёмгу, копчёную колбасу, зная о визите иностранцев. (Это... когда магазины были пусты)
В общественном туалете Егор завесил огрехи японским календарем. Хулигана-соседа не было, сварливой бабки – тоже. Повезло, хоть в этом.
Шёл конец ноября, но... во всем доме отсутствовало отопление – очередную аварию никак не могли ликвидировать. Все жители мёрзли, отогреваясь на работе, а дети – в школе, садиках.
    Для тех времен стол был накрыт сказочно. Одни деликатесы, чего стоили... У Ирины всегда были заранее настряпаны и заморожены пельмешки, по-уральски, из трех сортов мяса с чесночком, мелкие и очень вкусные, простая русская еда, что в дальнейшем и пригодилось. Японцы хотели только русскую еду.

    Рядом с дорогим коньяком стояла хорошая русская водка и блатное дефицитное, немецкое пиво, к которому Егор купил полную хозяйственную сумку живых раков. 
Японцы приехали на такси, с пакетами своей еды, зная, что в Москве в магазинах пустые прилавки. И Кендзо, увидев богатый стол, загадал японскую загадку-анекдот про Россию: «Магазины пустые – люди живы и сыты. Приходишь в гости – холодильники полные. Откуда всё?»
– Можно открыть ваш холодильник? – попросил он с улыбкой, не дожидаясь ответа на загадку.
Ирина кивнула головой в знак согласия, и он снова хохотал, получив подтверждение. Он читал, что в России всё покупается «по блату», и захотел узнать, что такое блат. Она ему объяснила: «Это, когда покупаешь всё по-знакомству».
Он не понял и спросил: – Как могут быть в Москве все знакомы? И во всей стране...
И снова громко хохотал.

    В первую очередь японец спросил:
– Есть ли у вас борщ?
А он, к счастью, был. Они ели его со сметаной и причмокивали, сказали, что любят русский борщ, знают, что на другой день он ещё вкуснее. Но, услышав, что он не русский, а украинский, удивились. 
Ирина отправилась на кухню варить раков к пиву и обнаружила, что они вылезли из сумки и расползлись по кухне и коридору. Собирали все, а переводчица-японка повизгивала от их щипков.

   Суговара вышел из кухни, и вдруг мы услышали его вскрик и специфический смех, который грохотал на всю квартиру: «Ха-ха-ха-ха!!!»
Испугавшись, я подумала, что снова засор в унитазе и фекалии прут, как было три дня назад, когда пьяный сосед бросил туда крышку от банки. Егор попросил:
– Иди мама ты, мне стыдно.
Ирина пошла... Дверь в туалет была открыта, а Кендзо стоял, задрав голову кверху, и, не переставая, смеялся.
– Откуда этот календарь? – спросил он.
Она ответила:
– С моей работы, из Интуриста.
Он, смеясь, объяснил:
– Это мой офис, а красавица-модель на фото – моя секретарша. Это мой календарь.
... А Егор заклеил этими фотографиями дефекты в туалете. Было неловко, а он продолжил смеяться.

   Раки были съедены, водка выпита, Кендзо снял с себя швейцарские часы, очень дорогие, (но об этом мы узнали гораздо позже) и застегнул браслет на руке Егора. Но тот стал отказываться, показывая на свои, которые недавно купил. Снял и протянул их Кендзо, как «ченч», но тот не взял.  Егор снял с себя новый белый шерстяной пиджак и заставил его надеть. И так он сидел на японце красиво, что даже переводчица восхитилась. Суговара оставил подарок, но спросил:
– Он русский? 
– Нет, немецкий.
– Спасибо за правду.
Кендзо опять хохотал.
– Что же, в России нет ничего русского?
– Будет у нас всё своё, только надо подождать, у нас капитализм только начинается. – ответила Ирина.
Купленной специально для него на Арбате матрёшкой, он остался доволен.
– Русская! – сказал Егор.
Переводчица разглядывала позолоченную вазу. Ирина спросила:
– Нравится?
Она ответила: – Да.
Мать подала ей вазу в дар, но та посмотрела на босса. А он, видя, что предложено от чистого сердца, разрешил взять кивком головы.
Но снова спросил:
– Русская?
– Нет, индийская.
... До сих пор слышится его красивый раскатистый смех, который опять зазвучал в ответ.
Ирина работала в американской фирме и могла там купить все это.

   Когда съели пельмени со сметаной и тертым чесноком, (по-кавказски) которые им очень понравились, она сказала:
– Зря мы ходили вчера в ресторан, ведь сразу звали вас к себе домой, я столько наготовила еды...
Но Кендзо ответил:
– Разве вам не понравилась японская кухня?
– Очень понравилась, но ведь там так дорого.
– Для друзей деньги не считают. Скоро вы убедитесь в том, что ваши повара никогда не смогут так приготовить. У вас будет много японских ресторанов, но этот ужин вы будете помнить.
   
   Все в меру опьянели. Насытившись, японцы сели на пол, на единственную драгоценность – ковер ручной работы, который они с Егором купили на выставке с первой зарплаты. И тут, наконец, с гордостью Ирина рассказала.   
– Ковёр – русский, ручной работы. В Ганновере получил первый приз и бриллиантовые сережки, а мы не смогли отказаться от этой красоты, оказавшись в нужный момент на нужном месте.
Кендзо остался доволен и на этот раз только улыбнулся.
Потом они вместе стали петь русские песни. Японцы их любили и знали, подпевая, по-своему. Было жарко, несмотря на то что в комнате стояла прохлада и за окном летали снежинки. Суговара рассказал, что в Москве открывается филиал его фирмы, а вскоре будут работать бутики, что он был очень рад увидеть быт простых русских людей и их гостеприимство.

    На другой день они показывали ему Москву – сердце России, фотографировались, а он признавался в любви к столице и россиянам. Рассказал, что такие высокие японцы, как он, живут только у Тихого океана в Кобе. И когда мы приедем к нему в гости, то будем удивлены – многие японцы покажутся им низкорослыми.
И вдруг спросил:
 – Есть ли у вас кимоно?
Егор покачал отрицательно головой, а он, загадочно улыбнувшись, пообещал:
– Я пришлю вам  приглашение для поездки в Японию.
   Было грустно расставаться после такого приятного знакомства. Бизнес Кендзо находился в Токио, а жили они с мамой в городе Кобе.

...  И вдруг известие – произошло страшнейшее землетрясение, именно в этом городе. Наш друг, Кендзо Суговара, замолчал.
Жертвами землетрясения, произошедшего в 1995 году, стало около 6,4 тыс. человек. Население всего города, кто остался в живых, переселили по разным городам Японии, приходили вести и все были неутешительны. В новостях передавали, что погибло много людей, а город весь разрушен. Егор с матерью переживали. Но внезапно пришло письмо с приглашение в Японию.
«Я жив и мама – тоже, собирайтесь в гости. Документы ждут в Посольстве Японии».
Поехать смогла только Ирина.

Продолжение
http://www.proza.ru/2011/02/05/143