77. Жрицы, ведьмы и кентавры

Сохранению кентаврического рода в Германии, вероятно, способствовали самые мудрые и дальновидные из людей – некоторые вожди, но особенно — жрицы.
Никаких идейных и тем более религиозных противоречий между кентаврами и германцами не существовало, и, если бы не культ агрессивной воинственности, свойственный этим народам, то отношения могли бы сложиться примерно так, как они изображены в позднейшем немецком искусстве Нового времени (о нём будет речь впереди).

Юлий Цезарь с чуть презрительным удивлением писал о религии германцев: "У них нет друидов, руководящих обрядами богослужения, и они не особенно усердствуют в жертвоприношениях. В качестве богов они почитают лишь солнце, огонь и луну, то есть только зримые силы, в благоприятном влиянии которых имеют возможность воочию убедиться; об остальных богах они даже не слышали». Правда, Тацит в своей книге «Германия» сообщал более подробные сведения, упоминая и некоторые имена местных богов (римлянин уподобил их Меркурию, Марсу и Геркулесу), и практику гадания по разным приметам – в том числе по ржанию священных коней (непременно белых), и обычай посвящать богам заповедные рощи. Последнее весьма примечательно: в таких рощах, как я уже говорила, кентавры могли себя чувствовать в безопасности.
Следовательно, гонения на кентавров у древних германцев никак не могли носить религиозного характера; речь могла идти лишь о борьбе за территорию, охотничьи угодья или нечто подобное, вполне земное и материальное.

Однако, похоже, у жриц были свои причины взять кентавров под защиту, не давая полностью истребить их ни воинственным соплеменникам, ни пришельцам, ни — позднее — ревнителям христианства.
Заслуживает внимание свидетельство Цезаря о том, что важную роль у германцев играли пожилые женщины, проводившие обряды гадания. Некоторые из этих обрядов были, если верить Страбону, кровавыми (военнопленным перерезали горло, и по виду стекающей в бронзовые чаши крови узнавали будущее), другие же, описанные в том числе Цезарем, вполне мирными – вещуньи использовали для предсказаний палочки с насечками, из которых затем возникли священные руны. Возможно, Цезарь и Страбон описывали разные племена, ибо германцы были совсем не однородны и оставались таковыми почти до нашего времени (да и сейчас саксонцы, швабы, баварцы, пруссаки, рейнские жители и северяне отличаются не только диалектами, но и характером, а австрийцы с некоторых пор вообще склонны считать себя другим народом, не говоря уж о немецкоязычных бельгийцах или швейцарцах).

Думаю, что именно жрицы, обладавшие правом посещать священные рощи, должны были знать о кентаврах больше, чем их собратья, и относиться к двусущностным с должным уважением. Поскольку эти жрицы, как правило, были немолодыми (Страбон называет их «седовласыми»), им вряд ли грозила участь Гипподамии или Деяниры. С другой стороны, большой жизненный опыт и навыки углублённого общения с силами природы способствовали тому, что, увидев кентавра, эти женщины не пускались в паническое бегство и не пытались напасть на него, а спокойно ждали какой-нибудь вести, ибо просто так кентавры навстречу людям обычно не выходят, поскольку не нуждаются в их советах и обществе. И ещё раз повторю, что, не будучи спровоцированным или оскорблённым, кентавр не нападает на человека первым, хотя, зная об воинственности и вероломстве двуногих, может на всякий случай привести в боевую готовность лук или предостерегающе приподнять копьё. Но безоружные пожилые женщины, приходившие в рощу для сбора лекарственных трав или омёлы, явно не представляли опасности. Напротив, видя, чем они занимаются, кентавры могли им помочь, показав, где растёт искомая трава, или собственноручно наломать веток, недосягаемых для человека. Не следует забывать и о том, что рецепты некоторых снадобий, составленных ещё великим Хироном и дочерью его Окироей, веками передавались из уст в уста. Может быть, какие-то из них были доверены мудрым женщинам.

Из таких встреч вполне могла возникнуть и своего рода дружба, о которой жрицы вряд ли рассказывали своим супругам и домочадцам – не потому, что тут совершалось нечто предосудительное, а скорее ради общего спокойствия и ради обладания древними знаниями, какими не мог похвастаться ни один местный Зигфрид-драконоборец.

 Эта традиция женского жречества, связанная с поклонением силам Космоса и Земли, никогда не прерывалась, в том числе и в Германии, но её носительниц постигла почти та же самая участь, что и кентавров: христиане объявили их ведьмами и начали всячески преследовать и жестоко истреблять. Причём особой свирепости эти гонения достигли вовсе не в Средние века, когда на деревне ведьм по привычке продолжали чтить, хотя и побаивались, а в эпоху Возрождения, ибо печально известная книга «Молот ведьм», призывавшая к тотальному истреблению женщин, сколько-нибудь выделяющихся среди серой массы покорных и глупых самок, была создана в 16 веке немцем, Генрихом Инститорисом. Ведьм выявляли по совершенно случайным признакам (рыжие или, наоборот, слишком тёмные волосы, леворукость, способность к музыке или медицине, наличие в доме кошки – особенно чёрной), предавали безумным по изощрённости пыткам и, наконец, сжигали на костре. Так продолжалось почти до 18 века.

Справедливости ради нужно сказать, что у двуногих приверженцев религиозной ортодоксии иногда имелись основания подозревать некоторых соплеменниц в тайной жизни, не совместимой с господствующим учением. Ведь так называемый шабаши действительно проводились, в том числе и на горе Брокен, и в других местах Силы. Только, разумеется, это были вовсе не «чёрные мессы» с поклонением Сатане, а обычные для древности обряды и празднества, призванные хотя бы изредка восстанавливать представления о всеобщем родстве разумных существ, включая сюда нимф, кентавров, сатиров, наяд и людей, и чествовать Богов, ответственных за плодоношение всякой материи, растительной или животной. Христианам, с их ужасом перед неприкрытой плотью и параноидальной ненавистью к некоторым абсолютно естественным процессам вроде соития и размножения, эти вакханалии казались кощунственными и непристойными.
Собственно, поэтому обряды приходилось отправлять тайно и преимущественно ночью, но тем самым женщины, случайно застигнутые за приготовлением к празднеству или выслеженные бдительным соглядатаем, подписывали себе неоспоримый приговор.

И ведь всё-таки ведьмы уцелели, а вместе с ними (и отчасти благодаря им) уцелели и кентавры. Возможно, их мог видеть ещё Дюрер, хотя большинство кентавров, должно быть, вымерло в первой половине 17-го века в годы Тридцатилетней войны, опустошившей все немецкие земли. Население Германии погибало тогда целыми деревнями и городами не только от братоубийственной розни (воевали-то между собою христиане двух толков, католики с протестантами), но и от сопутствовавших эпидемий чумы, холеры, тифа и прочих жестоких болезней. Кентавры с горожанами не общались и в человеческих войнах не участвовали, однако достаточно было неосторожно забрать оружие у мёртвого всадника или дать приют беглецу из чумной деревни, чтобы заразилось всё племя.


Я почти уверена, что все уцелевшие доныне немецкие кентавры были плодами ассимиляции и родились от жриц или ведьм, вынужденных скрываться в лесах от преследований (а в Новое время среди ведьм сплошь и рядом встречались молодые женщины, ибо дожить до старости удавалось не каждой, а знания требовалось передавать из уст в уста, от матери к дочери, поэтому девочек инициировали так рано, как только это позволяло их умственное и духовное развитие). Ведьме или дочери ведьмы нелегко было найти себе понимающего супруга, который не был бы охвачен всеобщим христианствующим мракобесием. Иногда наилучшим выходом оказывался брак с кентавром. Человекообразных младенцев, появлявшихся на свет от смешанных союзов, разумнее было воспитывать как людей – в приёмных или родственных семьях. Ибо ведьмы знали, что в дикой природе у их детей вряд ли может быть какое-то будущее: они просто не были приспособлены к жизни вне всякой цивилизации.

Нужно сказать, что как раз в Германии кентавры, пережившие и разного рода нашествия, и межплеменные войны местных народов, и гонения на язычников, и многое другое, совсем не отличались драчливостью. На то были свои причины. Жрицы древних культов, как и друиды, а впоследствии ведьмы и захари, оказывали покровительство преимущественно тем кентаврам, которые посвящали себя созерцанию звёзд, размышлениям о мироздании, целительству и музыке. Эти существа казались людям вполне безобидными и полезными, и поэтому им помогали в случае ранения или попадания в плен. В таких условиях выживали не воины, а творцы и мыслители.

Это противоречило природному принципу естественного отбора, но в конце концов оно сработало, и Германия постепенно начала превращаться из страны солдат в страну философов, поэтов, музыкантов и художников. Рецидивы брутальной воинственности продолжались вплоть до первой половины 20-го века, но образ Германии к этому времени сам стал напоминать некоего кентавра, и окружающие народы дивились: неужели столь разные сущности могут сочетаться в одном воплощении?
Я вовсе не хочу сказать, что все великие создатели немецкой и австрийской культур классической и романтической эпохи были кентаврами или потомками кентавров. Но кое-кто, несомненно, был.