Боковая ветвь пейзанской сказки

Это окончание, а начало
и продолжения тут:
http://www.proza.ru/2011/01/14/31
http://www.proza.ru/2011/01/18/1186
http://www.proza.ru/2011/01/31/1

       "Помнишь, старая, как нас глючило? Ты муку со спорыньей не выбросила?" - спросил дедушка Либерал бабушку Монархию как-то утром, заметив очередную убыль в курятнике.
       "Ой! Нет... Забыла я. Старость не радость..." - загрустила баба Моня и опять заскучала по Русе.

      Когда Большого Бориса ушли на заслуженный отдых, Меньшой оказался в оппозиции. Он бы охотно встал в любую позицию, да не брали, пришлось встать в "оп-". В отместку Меньшой свёл со двора Чубу и повадились они обгавкивать. Когда просто прохожих, а бывало и не простых, но не всех. Перед Ходорками виляли оба, кто чем мог.
      Мур, представьте себе, считал, что это Чуба переметнулась и грамотно развела Меньшого Бориску на политику, но знанием не делился. Мр-р-р... Пожилой мальчик-на-побегушках и рыжая сучка зажигали на митингах и гремели в уездных сферах. Что ж ... Когда гуляешь сам по себе, к компромату относишься бережливо. Это Мур всосал с молоком мамы Мурки и умел приберегать информацию лучше всех на хуторе.
      Бывало, в семействе случались непонятки, но разбирательства часто заканчивались ничем из-за нехватки улик или ещё какой недоказанности, или даже отсутствия убедительного состава неприятности. Кот всегда отличал подозрения от точной версии. Пожалуй, кроме Мура, никто так досконально не знал подноготной, но Мур помалкивал до поры и всё как-то само собой сходило на нет. Часть информации устаревала, но актуального котяра помнил тоже достаточно. Груз правды мешал долго смотреть в глаза домочадцам и игру в гляделки Мур всегда проигрывал, делая вид, что уютно жмурится. Особенно быстро он сдавался Русе. А той это нравилось. Заблуждения бывают добросовестными. Учтём это. Да?
      Историю со спорыньей Мур помнил. Тогда кончилась мука и скребли по сусекам, шарили в закромах, спорили о сомнительной гуманитарной, даже пососкребали все остатки в квашне и закваски оказалось больше обычного. Но спекли что-то, что только люди едят, а нормальному коту разве что лапой покатать со скуки. Большой круглый хлебобулочный продукт остужался на подоконнике, малый пробный продуктик дед с бабкой продегустировали и сели ждать возвращения Руси от подружек из гостей. Тут-то и стряслось!
      Говорили старики хором и оба чепуху, разглядывали то, чего нет, а кота не видели вообще. Полная дурка! Подозрительная мука только чуток пошла в дело, а то бы осиротела Руся окончательно. Мур понял, что зараза в той булке и спихнул круглую плохую еду с подоконника на двор, а там и погнал хлебный мячик до дыры в заборе и дальше к опушке до ближайшего зайца. Крупный был косой, такого не словишь, сам  словить можешь лапой по котовскому лицу, да и домой пора. Ушёл  Мур с гордым хвостом, а зловредная еда осталась озадачивать зайца.
      Дома же бабка с дедкой всё страдали и только через пару дней свели все свои  глюки к понятному сюжету. Выходило, что траванулись они какой-то благотворительной спорыньей, а Русю от беды спасло чудо - колобок ожил и сбежал. Типа кончился. Туда ему и дорога! А тут и муку в лавку подвезли и в сусеках скребсти не надобно больше. А пакет той подозрительной забугорной  мучки хотели выбросить, да забыли.
      Смешная версия события развлекала Мура до чеширских улыбок! Выходило по-стариковски, что галлюциногенную благотворительность прислали для внушения видимости либерального процесса, а на самом деле отравленная ядовитой халявой общественность должна была не заметить реставрацию тоталитаризма на очередном витке исторической спирали. Потому не заметить, что всех сглючит. За такие глубокомысленные слова дедушки Либерала Мур старого особо зауважал и даже потёрся о голень, но потом старики увлеклись идеей бабы Мони.
      Монархия считала: хуторянам скинули то, что и так выбрасывать бы пришлось, а хлебный голем образовался из пропечёного теста под влиянием мистической силы. И в люди образовавшийся многозлачный случайномучной голем ушёл, чтобы по совершении добрых дел стать человеком на манер Пиноккио. Или избяной спёр! Но мистическая хуторская сила старикам нравилась больше. Они воображали покровительство высшего разума или его первейших и наиглавнейших помошников, поскольку и репа чудесная, и Ряба не простая, и ... И вообще!
       Когда вспоминали репку, настроение падало. Ходорки загадили часть двора репоперегонными механизмами, всюду мешали пройти трубы и часто воняло. Да и обещанную книгу дед не получил. Ему объяснили, что таких уже не издают, а только в журнальном варианте. Дедка поразмышлял и согласился на пожизненную подписку. И прогадал. С двенадцати номеров сократилась либеральная радость до трёх в год, картинки потеряли цвет, объём худел, а статьи укорачивались и часто повторялись. Баба Моня же всё никак не могла досмотреть начальные сто серий любимого кино. То первые забудет, то некогда, то актёры уже другие, а сама история всё глупее. А вследствие какого-то вселенского поганства каждая серия начиналась с рекламы. "Палево!" - авторитетно оценила Руся и постаралась хоть как-то утешить бабушку байками про шконки для Ходорков, но почти не помогало.
      Да и какое тут утешение? Уходя, Большой Борис сказал: "Дорогие хуторяне..." Потом говорил душевно, но не в тему, а в конце назначил преемниками близнецов тётки Диктатуры. Первым заправлял старший, хоть и отличался рождением на какие-то минутки. Потом они затеяли меняться у кормила, а никакой ревизии старого курса не учиняли.  Только лживые шепталки речистого Ходорка маменьке в самое ушко припомнили жулику и определили ему место возле параши. Хотя могли бы и замочить, но не стали. На этом гуманизм иссяк и все стали выживать по-своему.

      У домашнего воробья прорезался талант - он научился копировать звуки, потом быстро перешёл к словам и в последнее время освоил фразу из прилипчивой песни. Сто раз каялась Руся, что напевала: "Всё будет хорошо! Всё будет хорошо! Я это знаю, знаю, знаю!.." Мало того, что по радио эту фигню давали, так ещё и сама запела. А воробей выучил почти весь припев, кроме слова "будет" и доставал всех заявлениями. Что там он может знать воробьиным умишком-то? Но пел. Особенно, когда скучал, а это бывало часто. Подружка-Наружка не патриировалась, пикировать не на кого. Скучно!
      Телик всегда считал наружкину жизнь неправильной.  Ещё желторотиком, едва встав на крыло, повадился целить помётом в голый хвостик, что Наружке-Дивайс не особо вредило, хоть и огорчало. Миграция мышки Наружки делала жизнь пустее и хотелось  привычно метать гуано. Да в кого же? Хоть не летай! Конопляное семя просроченное кончилось давно, а если уж клевать нечего, то хоть развлечься бы. А с этим тоже туго. Воробей скучал, летал у изгороди, мечтая о новых целях или возвращении старой. И мечта сбылась - встретил таки Наружку! Но принесла она такие вести, что Телик даже забыл про голый мышиный хвостик.
      Мышиная общественность гудела в норах о серии актов терроризма в лесу и на опушках. Пищала, конечно, как сказало бы любое крупное существо, но мыши не сомневались, что гудят. Местный крупный грызун, как родня, поведал мышиному сообществу про появление Ибен Оладя. Заяц был сердит, не всё в его лексиконе было понятно и даже нормативно, от нервов лечился сильно косой непрерывным грызением капустного листа, да и в нормальном состоянии с дикцией у него бывало не супер. Выходило, что круглый, как мячик, Оладь в колобковом камуфляже напал на Зайца в лесу и сбежал, но не весь.
      С "колобка" отпала пара крошек, их-то Зайка и съел. С первой крошки случилось у него косоглазие в нужную сторону - своё родное от отравы исправилось. Обрадовался бывший косой и сгрыз вторую, но тут его постиг передоз - окосел сильнее прежнего и гнаться за Оладем-Колобком уже не смог. Позже он секретно поделился с зайчихой, что обдолбанная булка горланила неприличную песню и так петляла... Одним словом, посчастливилось не съесть придурка, а то точно лапы откинул бы!
      Мыши всем сообществом догадались, что это происки Лисы Патрикеевны, пожелавшей  погибели мышиному племени. Вот батяня её Патрик по-честному мышковал, а таких инфернальностей себе не позволял! Но дальнейшие события опровергли версию и были страшнее своей алогичностью. Оладь нападал на всех встречных, атаковал последовательно Волка, Медведя и ... Вконец озверев, напал на саму Патрикеевну! Всем жертвам пел издевательские куплеты, грозился и пребывал в злой уверенности, что не поплатится. Патрикеевну вообще поразил в самое лисье лицо... Пардон, в морду! Даже в две... За что и был неоднократно загрызен по одной версии, а по другой - пропала Патрикеевна или даже совсем с ума сошла. С тех пор Оладя не видали, но его боевой клич и куплеты раздавались регулярно и почти везде. Самого нет, а следы повсюду! Апокалиптический признак... Мыши решили, что наступили Последние Дни, а Наружка сбежала туда, где сумасшествие роднее, а сыр чаще.

      "Мы близнецы! И дух наш молод! Куём мы счастия ключи!" - пели Вовка с Митькой, заехав на хутор с ревизией. Или на экскурсию - они ещё не решили, но курятину вспомнили со сладкой ностальгией. И были услышаны.
      "Однояйцевые?" - заинтересовалась Ряба. "На вид мы два, а так одно," - загадочно ответили близнецы хором и переглянулись, -  "А тебе какая разница?"
      Пришлось Рябе рассказать про последний вещий сон.

      Сон был сюрреалистичен, что не очень удивляло. Зато был чётче реальности и даже с запахами. Рябе снилась беременность революцией, угроза выкидыша глобализации и жертвы аборта. Что такое беременность, кура знала только со слов - у кур это не так, как у млекопитающих, но во сне она ощущала себя именно беременной, причём яйцом небывалой формы и загадочного содержания. Яйцо было кубическим! Удивительно было ощущать его внутри и одновременно созерцать уже снесённым. На каждой грани было два имперских символа, сросшихся крестиками так, что впору представить себе сиамских близнецов, то ли слипшихся задницами, то ли тем, что из этих поп торчало. Уточнить было невозможно! Разглядывание поочерёдно то правым, то левым глазом, давало непохожие картины. Во сне Ряба с восхищением и ужасом вглядывалась в странное кубическое, понимая, что эти воображаемые "сиамцы" на гранях поместились не целиком - только местами, какими срослись. Их ягодицы были усыпаны драгоценностями, а всё, что бывает выше поясницы, было за гранью. Самым пугающим и одновременно восхитительным было содержание яйца - оно НИЧЕГО не содержало, однако имело сложное устройство - типа кубика-рубика. Кура лапами пыталась передвинуть детали, чтобы получить другую картинку, но на грани упорно возвращались "гламурные жопки", как вскрикнула когда-то Руся, только крестиками они уже не "какали". Рябе казалось, что крестики были не выкаканы, а заглочены, а срослись они четырьмя ягодицами уже после заглота, а не до появления на свет, как обычные уродцы. Представить себе применение её нового достижения в качестве символа национальной идеи Ряба так и не смогла. Во сне сильно болело в районе гузки, в брюшке, в окорочках не только болело - имелось ещё томление и мурашки, а в куриной душе поселилась уверенность... Даже страх. Ряба вдруг осознала, что снеслась в последний раз и...  и... Дальнейшее - молчание.

П р о д о л ж е н и е :
п р о д о л ж е н и я
м о ж е т
и
н е
б ы т ь ...