Рассказ Фронтовика

                Посвящается моему прадеду,
                Кулакову Александру Алексеевичу, героически
                погибшему в д. Гришино Донецкой области
                12 февраля 1943 г. (1917 - 1943 г.г.)


Стояла жаркая погода. Солнце на небе пекло вовсю. Лишь изредка проносился теплый ветерок и, пошумев листвой деревьев, тут же пропадал. Над землею порхали бабочки, и их красочные крылья как бы расплывались в лучах солнца. Пролетали стрекозы, где-то в траве играли кузнечики, и высоко в воздухе кружились птицы… Все живое на земле радовалось жаркому утру.

Вместе с солнышком проснулись петухи и домашняя скотина. По всей деревне пронеслось кукареканье и мычание коров. Чуть позже раздался собачий лай. И хотя скотина давно уже проснулась и просилась на волю, люди в деревне все еще спали, и никакое прекрасное утро не смогло их разбудить. Лишь два мальчугана четырнадцати лет швыряли лопатой кучу навоза и, разбивая комки, собирали червей.

- Игорь, собирай лучше, слишком маленьких не бери, посмотри, сколько хороших! – указывая рукой на червей, командовал тому белобрысый товарищ с удивительно голубыми глазами.

Игорь сидел на корточках и ладонью разбивал комки навоза. Он был смуглым, темноволосым и покоренастей своего друга.

- Ты бы, Лех, копал, а не стоял бы, – заметил тот, задрав голову кверху, поглядывая на приятеля.

- Есть, сэр!

У Алексея было хорошее чувство юмора, которое не давало ему сидеть на месте, а заставляло всегда дурачиться. Игорь же, наоборот, был намного сильнее и серьезней товарища, но порой Алексею удавалось и его рассмешить до слез.

- Кончай кривляться! Сейчас сам собирать будешь! – прикрикнул ему тот. – И так уже долго во-зимся.

- А кто в этом виноват?! – спокойно ответил Алексей и принялся швырять навоз. Игорь косо посмотрел на друга.

Тот, копнув пару раз, снова прекратил начатую им работу и, облокотившись на лопату, как и всегда, заработал языком.

- Сейчас опять целое ведро наловим, Иван Иванович от злости лопнет!

- Да, перестань, говорю, – сердился Игорь на черес- чур веселого друга.

- Нет. Иван Иванович точно от злости штаны потеряет, – все не успокаивался тот.

Речь шла об их соседе, Шурупове Иване Ивановиче, заядлом рыбаке. Тот рыбу ловить, наверное, научился раньше, чем говорить. Рыбалка, как он всегда твердил, для него не хобби, а работа. Он был просто помешан на ней. И всегда сердился, когда кто-то в деревне вылавливал рыбы больше, чем он. Его это просто бесило. А тут на тебе. Еще два зеленых мальчугана место где-то рыбное нашли, а ему об этом ни слова. Тот все утро на берегу просидит, десятка два наловит, а эти ведрами таскают мамонтов, да еще всей деревне хвастают. Уж Иван Иванович как не искал, как не следил за ними, а найти то место так и не смог.

- Помнишь, как он за пакет конфет просил нас место свое ему раскрыть, – повиснув на лопате, улыбался Леха, – конфеты, конечно же, мы взяли, только место не то показали. Он весь день просидел, комаров прокормил и ничего не поймал. А потом весь вечер бегал с крапивой, хотел отхлыстать.

Игорь впервые улыбнулся и кивнул головой:

- Помню.

Затем, привстав с земли, отряхнулся и сунул банку с червями напарнику под нос.

- Ну, все, вроде хватит. Клади лопату в сарай, бери удочки, погнали.

Лешка с лопатою бросился к сараю и уже через несколько секунд с удочками был на месте.

- Я смотрю, ты не только языком работать умеешь, – улыбнулся Игорь, и они отправились к реке, оглядываясь по сторонам, не идет ли за ними следом Иван Иванович. Но Ивана Ивановича нигде не было видно. Вскоре ребята спустились с горы и вовсе про него забыли.

Простилая ногами траву, они подходили к своему тайному месту. Всю дорогу Игорь только и делал, что слушал Алексея. Его рассказы о городской жизни и анекдоты уже невозможно было выносить.

- У вас в городе все такие? – не вытерпел он.

- Какие?

- Нудные.

- Нет, это не я нудный, это ты слишком скучный, - ответил тот.

Спорить было не о чем. Один действительно был слишком нудным, другой же скучным. Лешка был сам из города, в деревню приезжал к бабушке на лето. Игорь был деревенским и все свои четырнадцать лет прожил в этих местах. И хотя они были совсем разными, а друг от друга палкой не отгонишь. Игорю хоть и не нравились дурацкие забавы приятеля, и как бы он не сердился, он все равно на того не обижался, да и Алексей, как не считал Игоря скучным, а ближе друга в деревне у него не было.

Добравшись, наконец, до своего тайного места, ребята увидели на берегу реки не знакомого им человека.

- Ты что здесь делаешь?! – тут же крикнул ему Лешка.

Незнакомец обернулся и, увидев перед собой юнцов с удочками, улыбаясь, произнес:

- Да вот, сынки, рыбу ловлю.

Это был дедушка. По седине на голове и по дряхлому виду ему можно было дать лет восемьдесят, а то и больше. Одет он был в зеленую рубаху и в синее заплатанное трико. У него не было правой ноги, а на левой была  старая рваная калоша. Под рукою лежали два костыля. Палкой для удочки служил не бамбук, как у ребят, а березовая ветка, закинутая на рогатку. В воде вместо поплавка плавал кусочек пенопласта. Хоть удочка казалось и убогой, но рыб на нее он наловил тоже прилично. Небольшая черная сумка была почти заполнена карасями.

- Это наше место! – жадно крикнул ему Алексей, – ты только посмотри, Гош, сколько он рыбы уже наловил!

- Дед, это действительно наше место, – поддержал товарища Игорь, – по-ищи себе другое.

- А что, хлопцы,  неужто река вся ваша? – удивился немного старик.

- Река не наша, зато место наше, – объяснил Игорь.

- Уходи, уходи отсюда, – прогонял его  Леха. Дед, прищурив один глаз, посмотрел на мальчишку.

- Какой у тебя друг боевой, - обратился он к Игорю, - так и просится медаль на грудь.

Тот посмотрел на Алексея, который, задрав руки в бока, петушился вовсю.

- Действительно, Лех, перестань, веди себя поскромнее.

- Да кого ты слушаешь, это же бомж. Я на них в городе уже насмотрелся. Сейчас, если не прогнать, потом вовсе не прогонишь. Приведет сюда собутыльников, место хорошее, да и клев ничего, и будут здесь пьянки да драки. Потом самих половить не пустят, – промолвил тот.

- Кем бы он ни был, а обращаться так с человеком нельзя.

Незнакомец, достав из кармана рубахи папироску, тихо произнес:

- Не спорьте, сынки, сейчас только покурю и уйду.

- И больше не приходи, - сказал Лешка.

Дед вытащил удочку из воды и принялся сматывать. В глазах отражался огонек печали и обиды. Игорь присел рядом с ним, положив удочку перед собой.

- А вы ногу где потеряли? – поинтересовался он.

- На войне, внучек, на войне, – вздохнул старик.

- На войне?

- На войне.

Взгляд старика упал на землю. Дрожащей рукой, он поднес папиросу к губам и сделал несколько больших затяжек. Затем, помолчав немного, тяжело вздохнул и продолжил: «В октябре 1942 года мне было семнадцать лет. Я приписал себе один год и ушел, как и многие мальчишки, на фронт. Попал в танковый корпус. Сначала складывал и подавал снаряды, позже стал медбратом. Моей задачей было бросаться в горящие танки и вытаскивать раненых, подбирать со снега изувеченных осколками бойцов… ».

Старик сделал еще несколько больших затяжек и снова погрузился в тишину. Лишь печальные глаза, спрятавшись за густыми бровями, наблюдали за голубым небом, что отражалось в воде.

- А что дальше, что было дальше? – нарушил тишину Игорь. Алексей, присев на корточки рядом, тоже прислушивался к рассказу.

Дед снова окунулся в прошлое: «Зимой 1943 года стояла задача дойти до Донецка, защитить Украину. И, рискуя жизнями, мы на танках отправились в тыл врага, разбили немецко-фашистское кольцо и навели на немцев панику. Но те быстро опомнились и стали атаковать. Силы противника во много раз превышали. Был сильный мороз, горючего в машинах не хватало. Но никто не сдавался. У подбитых немецких танков сливали горючее, забирали боеприпасы и двигались дальше. «Викинги» - так мы называли фашистов, настоящих живодеров, на касках у которых были не кресты, а рога. Раненых, которых не удавалось спасти (а таких было не мало), до смерти изувечивали фашисты: сжигали, выкалывали штыками глаза, давили танками… И вот, когда я очередной раз вытаскивал из горящего танка раненого, мне осколок попал в правое колено, раздробив кость. Мне повезло, что меня подобрали, а не оставили на растерзание фашистам. Я почти не приходил в сознание, потерял уйму крови и просто чудом выжил. Это уже позже, в госпитале, мне ампутировали ногу…».

Бывший фронтовик сделал последнюю затяжку и потушил папиросу. Огромная слеза прокатилась по щетинистой щеке.

- А откуда вы сами?  - спросил Игорь.

- Родом из Горького, но тридцать шесть лет прожил в Пензе, пока недавно из собственной квартиры меня не выставил мой сын, моя кровинушка. Теперь вот скитаюсь и, как не скажет твой друг, бомж.

- Как так, выставил из квартиры? – удивились сказанному ребята. 

- У него своя семья, а я, старый ветеран, только мешаюсь. И уж если своим не нужен, чего уже говорить про чужих. Изменились, изменились люди в худшую сторону.

И костыляя на одной ноге, бывший фронтовик медленно побрел по берегу вдоль реки. Ребята смотрели ему вслед и сгорали от стыда. Им хотелось позвать его и извиниться, но куда-то подевались слова, хотя совсем недавно они ими просто разбрасывались.

Дед был прав, мир действительно изменился в худшую сторону. И разве могли фронтовики, наши деды и отцы, на минуту представить, что, сохранив мир на земле, им придется еще побороться за спокойную старость.





                Антон  Лукин.