Неразрешимая дилемма

Дежурный районного отделения милиции – это не должность. Это призвание. Ибо дежурным может стать только абсолютно невозмутимый человек. Они, как пионэры - всегда готовы к абсолютно любым, пусть даже самым невероятным, до чрезвычайности фантастическим, ситуациям. И это накладывает своеобразный отпечаток на их характер, на склад ума и вообще на образ жизни.

Они уже все в этой жизни видели – и мертвецки пьяных детей, и чудовищные убийства, совершенные девушками с лицом ангела, и людоедов, и десятки отдельных частей тела родителей, расчлененных собственными детьми, и прочая-прочая-прочая. Не было такой мерзоты, которая могла бы их взволновать – они научились быть бесстрастными и «халаднокровными», пропуская мимо себя всю скверну и мерзопакость бытия. Ибо иначе они сошли бы с ума в первую же неделю дежурства.

Но даже среди всех дежурных Гриша Шихов выделялся феноменальным спокойствием – его нерушимую флегматичность не могло поколебать вообще ничто. Даже посадка корабля инопланетян во дворе временно вверенного его попечению учреждения. Если он, разумеется, не будет мешать проезду оперативных машин.

Гриша Шихов был вечным дежурным. Дежурным по райотделу. Сутки он просиживал задницу в дежурке (так на милицейском слэнге именуется дежурная часть), «непрерывно собирая информацию…, управляя силами и средствами…, безотлагательно реагируя на сообщения…, организуя разбирательства… и немедленно принимая меры к раскрытию преступлений по "горячим следам".

Следующие двое суток вне стен  райотдела его ждали другие проблемы. Нужно выспаться, отдохнуть хоть немного от тошнотворной атмосферы насилия, окружавшей его предыдущие сутки, побыть с семьей, помочь жене по хозяйству, подготовиться к следующему дежурству.
И так неделя за неделей. Месяц за месяцем. Год за годом. До самой пенсии по выслуге лет. А если удастся – то и еще лет 5-7, сколько получится,  после выслуги, чтобы пенсия побольше была.

Утром он выходил из дому, неторопливо шагал к трамвайной остановке, дожидался «своего номера» и ехал на службу. Ровно через сутки, все повторялось, только в обратном порядке, и выйдя на «своей остановке», он точно также неторопливо возвращался домой.
Гриша уже свыкся с этим коловращением жизни, приноровился к его круговерти. В отпуске даже нервничал иногда – не хватало ему того «круговорота природы», к которому он уже пристрастился, как наркоман к очередной дозе.

Это весеннее утро отличало от тысяч предыдущих только несообразная обстоятельствам заторможенность движений и мыслей майора Шихова. У него было ощущение, что даже извилины распрямились, а нейроны ворочались, как каменные глыбы, сталкиваясь и тут же рассыпаясь в атомарную пыль. Создать из этой пыли что-либо разумное представлялось крайне затруднительно. Мозг команды ногам подать не мог и те двигались совершенно самостоятельно, слабо связанные с остальным телом.

Иногда ноги решали, что «они устали» и тогда Гриша останавливался, пытаясь определить хотя бы вектор дальнейшего движения. Например, спинным мозгом. Ибо, мысль, в гордом одиночестве бившаяся о стенки черепной коробки, в этом была не помощница. Мысль была самостоятельная, она состояла из четырех мыслеобразов – «Зачем мы пили портвейн».
Остановившись в очередной раз, майор Гриша повернулся вокруг собственной оси, обводя глазами окружающую обстановку. Внезапно рядом с одинокой мыслью появилась еще одна – «А я на работу иду, или с работы?».

Гриша еще раз повернулся…и совсем потерял ориентацию.

Усилием воли он попытался заставить себя мыслить логически, но одно только это усилие привело его нервную систему в полное расстройство. И все-таки – отдежурил он смену или только собирается ехать на работу?

- На работу, - как-то неуверенно шевельнулась мысль в голове.
- Конечно, домой! – куда увереннее вклинилась вторая, прямая, как стрела, мысль. Это, вероятно, включился в «мыслительный процесс» спинной мозг, «сообразивший», что сегодня управление организмом одному головному мозгу явно не под силу.

- Ааа…почему домой? Мы же дома, как раз вчера, и пили портвейн…кажется…оттого и затруднено сегодня движение нейронов между синапсами…наверное… - мысль пыталась привести себя в порядок, сконцентрироваться только на электрохимических процессах мышления. Получалось плохо.

- Да нет же! На работе, в конце смены, уже под утро, по чуть-чуть приняли, с помощником и дежурным опером.

- Отчего же тогда разладились все цепочки, нервные импульсы постоянно прерываются и едва не до бесконечности увеличилось время их передачи?!

- Так на голодный желудок пили – вот и развезло!  Во, спроси, организм голодный или сытый?
- Го…голодный…вроде…точно, есть хочет.

- Ну, а я что говорю – с работы мы! Домой идем! Давай, пошли быстрее!

Гриша Шихов, безусловно, этих обменно-мыслительных процессов не уловил, сам же никаких идей предложить не мог, но, видимо, какая-то часть мозга, не затронутая нейротоксическим  действием алкоголя, сумела-таки отдать команду.

Привычка повиноваться приказам не подвела, Гриша повернулся и уверенно зашагал к дому.
Разбуженный через час звонком ответственного дежурного, впопыхах застегивая форменную рубашку и заталкивая в карман галстук на резинке, он судорожно пытался привести мысли в порядок.

Что из этого получилось, видно из его рапорта на имя начальника райотдела:
«...и я задумался – с работы я иду или на работу. После анализа ситуации на основе сигналов желудочно-кишечного тракта моего организма, я предположил, что иду домой по окончании смены. Приняв такое решение, я немедленно приступил к его выполнению...»