Святая троица

Время шло, чередовались генсеки, менялись законы и обычаи… Лишь жизнь студенческих общежитий политехнического института протекала без особых сюрпризов и подвохов. Студенты пили пиво, вино, иногда водку, пели песни под гитары и бубны, предавались любви во всех ее проявлениях.

Кто-то записывался в стройотряды и разъезжал по колхозам и совхозам, строя коровники и закладывая основы будущих строительных холдингов. Кто-то пел и плясал в КВНах, слагая забавные вирши и распевая веселые песни, возводя базу своего будущего в  шоу-бизнесе. Иные же  - по разным причинам, в т.ч., от долгого «пребывания в сумраке» - оказывались в оперотряде, становились внештатными сотрудниками разных милицейских служб, тем самым на долгие годы определив свое будущее. Многие из них, получив дипломы инженера УПИ, через короткое время оказывались «вдруг» в школе милиции (хотя о каком «вдруг» может идти речь, если они все свободное время проводили в опорном пункте, райотделе или очередном рейде). Сейчас они, те, кто стал розыскником ОУР или опером-бэхом и сделал какую-то карьеру в «органах», уже почти все на пенсии. Исключая тех, кто в «суровые и лихие 90-е» сменил «щит и меч» на «дубинку и корзинку» - став коммерсантом, рэкетменом или просто бандитом – всякое случалось в те, уже почти забытые, 90-е годы…

Но, пока еще до них было далеко, «годы и века» студенческой вольной жизни. И ничто даже не предвещало их появления – шел 1985 год… Только недавно в череде «самых главных руководителей и деятелей самой передовой в мире партии» появился новый кандидат, о котором до той поры и вовсе не слыхивали… Да и не до него было – весна, сессия, три дня назад начался Межвузовский студенческий фестиваль «Весна  УПИ», какой-то …надцатый по счету, но первый, самый первый фестиваль в нашей жизни! Фестиваль, на котором мы живьем увидели и услышали, тоже впервые в жизни - «Машину времени», «Наутилус Помпилиус», «Чайф», «Агату Кристи». До партии ли и её закидонов нам было?!

Камуфлет нового генсека случился внезапно, да и завершился-то позже полным «нежданчиком»… Мало кому известный до той поры Егор Кузьмич, руливший партией пару десятков лет где-то в Сибири, «скоропостижно» объявил себя непримиримым борцом с пьянством! Придумал, возглавил и принял самое активное участие в воплощении знаменитой антиалкогольной кампании, начатой 7 мая 1985 года.

Последствия этого реприманда мы поняли и ощутили далеко не сразу. Но прочувствовали потом в полной мере…

Столь же «неожиданно», наступила на горло песне и прошлась отвалом бульдозера по виноградникам и эра «сухого закона», а вместе с ней вошла в нашу жизнь и повсеместная борьба с этим «злом превеликим».

А традиции «борьбы со змием» предусматривали и повсеместное его истребление. В т.ч. – «путем повреждения и разбивания упаковочной тары, а также путем откупоривания тары, предусмотренным способом с последующим выливанием содержимого на землю…»

Друзья - оперотрядовцы, «широко известные в узких кругах», как летучая бригада «непримиримых борцов со змием», они же  - Буль, Палыч, Петрович и «примкнувший к ним» Кыштымыч в полную силу включились в эту борьбу. Не жалея ни времени, ни сил, «ни самой жизни»... Всю энергию и задор молодых организмов они вложили в эту борьбу! А когда ни сил, ни энергии не оставалось и они «погружались в сумрак» – подключали новых, других, таких же молодых и задорных, внештатников. О них слагались легенды… Надо признать, имевшие под собой документарную основу…

«Акт  уничтожения. Обнаруженный и изъятый у гр-на N. самогон в количестве двух литров уничтожен в процессе органолептической экспертизы, путем употребления его вовнутрь понятыми, присутствовавшими при обыске в качестве свидетелей. Запах самогона, оставшийся в бутыли, мною в присутствии понятых опечатан сургучной печатью на предмет представления его, как вещественного доказательства. Участковый (подпись)»

«Мы, члены комиссии (имярек), в присутствии понятых (имярек), произвели уничтожение на месте, путем повреждения и разбивания стеклянной тары - 10 (десять) бутылок суррогатной водки; путем выливания на землю – 2 (два) ведра браги; путем изъятия для проведения экспертизы – 2 (два) литра самогона. Число, подпись»
(Тексты актов подлинные)

Ну и так далее – десятки таких и подобных им актов ежемесячно составлялось в присутствии понятых - «непримиримых бойцов».

В редкие минуты передышек, например, когда «члены комиссии» уходили в отпуск и борьба на время затихала, – «бойцы» тоже отдыхали, т.е., распивали «крепкие спиртные напитки государственной выработки»  безо всяких актов, в свое удовольствие. В одну из таких пауз и произошла эта история.

Начиналось все как обычно – спиртные напитки были приобретены с помощью участковых, контролировавших очереди в магазин – и, в скором времени, благополучно употреблены по назначению. А душа требовала продолжения банкета! Душе хотелось чего-то изысканного, чего-то светлого – «то ли цветов и музыки, то ли зарезать кого» - чтобы «развернуться и снова свернуться».

Но, поскольку уже наступил следующий день, точнее, пока только его первая половина, «души соратников по борьбе» были несколько ограничены в возможностях.
Идею подкинула «душа» Палыча, наиболее изнывающая от жажды: «На опорном есть ведро браги, конфискованное вчера Вениаминычем у С-вой».Тема сразу начала глохнуть, ибо участковые должны появиться в участке не ранее 18 часов!

Но упорство Палыча легко преодолело эту препону - «Фрамуга-то открыта!» И он тут же начал собираться, решив воплотить свою идею самостоятельно и немедленно. «Военнослужащий должен действовать стремительно и дерзко, то есть решительно. А уж тем более, если он употребил спиртное.» (с)

О-о-о, это было впечатляющее зрелище – первый этаж здания, в котором располагался ОПОП №…, был очень высок, и фрамуга находилась на уровне 4-5 метров. Пирамида, «построенная из двух колонн основания» – Буля и Петровича (находящихся, надо заметить, в очень-очень разных весовых категориях), распадалась, теряя одну из «колонн», сразу, как только третья, верхняя ее часть, пыталась завершить фигуру, воздвигнув «навершие пирамиды».
С …надцатой попытки гимнастическая фигура была таки выстроена и «верхняя часть пирамиды», Палыч, сумел по газовой трубе добраться до фрамуги, которая, действительно, оказалась открытой. Но это мало что давало в практическом плане – эта «большая форточка», как ей и положено, была откинута вниз не до конца, а закреплена под углом в 45 градусов и в эту «дверь» можно было вползти только под таким же углом! Правда, отталкиваться при этом пришлось бы «от воздуха»…

Изгибание и извивание Палычу ничем не помогло, древние заклинания в виде матерной части «великого и могучего» - тоже.
А некоторые прохожие уже начинали интересоваться – а какого, собственно, «этот человек там делает»? В дело вступал Буль, показывая удостоверение внештатника и объясняя, что «ключ потеряли, надо срочно открыть».

Петрович тем временем не прекращал попытки помочь Палычу, стараясь пропихнуть того внутрь, при помощи разных подручных приспособ, теперь уже в виде горбыля, подобранного где-то рядом. После очередного вспомоществования, закончившегося тем, что дрын, соскользнув с подошвы ботинка Палыча, чувствительно заехал тому прямо между ног, по самым «не балуйся» – и он завыл… Это был «крик простреленной навылет волчицы», и Палыч потребовал немедленно «прекратить пытки».

Петрович громко и членораздельно, в виде очередного замысловатого заклинания, высказался об идеях Палыча, его умственном и физическом состояниях, и общем интеллектуальном развитии оного, предложив «плюнуть на это бесцельное занятие и оставить все как есть». При словах «оставить, как есть» Палыч задергался сильнее, пытаясь встать на трубу, но только еще крепче застрял в окне. Громкость и интенсивность его стенаний и заклинаний продолжала увеличиваться.

«Ладно, последняя попытка, если опять впустую – достаем Палыча и идем домой», - сказал Петрович и тяжело вздохнув, добавил пару-тройку «заклинаний», прислонил к стене доску и устало подставил плечи. «Давай, Паша, лезь по доске и вставай мне на плечи. Держись за ноги этого поползня и вставай»!

Через минуту Паша, матерясь, заталкивал Палыча внутрь, одновременно удерживаясь за его ноги. Петрович доской упирался Булю в спину, помогая тому устоять на трубе.
Заклинания ли помогли, настойчивость ли и упорство троицы, но еще через минуту-другую Палыч был внутри.

А еще через какое-то время изнутри открылась входная дверь…
Дальше все было просто и обыденно – брага из ведра перекочевала частью в 3-литровую банку, а оставшаяся вновь была прикрыта марлей и, как ни в чем не бывало, поставлена в угол, где и пребывала «до второго пришествия» той же «святой» троицы!

Разумеется, они вернулись! хоть и не произносили «заклинания возвращения» -  «I'll be back». Но еще 7 литров браги, остававшейся в ведре, умели заклинать и не таких героев!
«Возвращение блудного попугая» произошло уже вечером, после прихода участковых, поэтому тут непременно был нужен отвлекающий маневр. Отвлекал Палыч, втюхивая участковому, который «упал намоченный», об известном «только ему одному, Палычу, притоне». А Петрович на глазах у всех вынес ведро с брагой в коридор, точнее, в умывальник. Откуда оно и было переправлено благополучно на улицу, где также без происшествий и было перелито в банку.

К третьему приходу (а как же! – только во время третьего прихода и случилось у Иисуса «постижение Божественного замысла»!) участковые что-то заподозрили. И Палыч - а этот поход он совершал уже в одиночку - был ими «пойман-схвачен-отх.ячен» прямо «во время совершения административного правонарушения». И мозг его был высушен и выветрен, пока не испарились остатки браги. Затем его наполнили новыми образами и позами Кама-сутры, которые ему, в своей кротости и доброте,  обещали обязательно продемонстрировать с его непосредственным и прямым участием. Потому что Вениаминыч и сам рассчитывал принять активное участие в дегустации и «органолептической экспертизе» упомянутого напитка!

И услышал Палыч глас, и сделал тот глас предложение, «от которого он не смог отказаться» - и пришлось ему весь вечер посвятить скитаниям по притонам и злачным местам Витиного участка, навещая его поднадзорных и проводя с ними «воспитательные и душещипательные беседы».

Но впусте остались все его увещевания, как "мимо ух" пролетели и лекции о вреде пьянства, прочитанные ему лично… Не было в его душе раскаяния…