Книги. Аутодафе

(или "Как пройти в библиотеку?")


Сорок восьмой год до Р.Х. выдался крайне неудачным для мировой культуры. В этом году Цезарь , преследуя Помпея, десантировался с двумя легионами под Александрией. Чтобы не скучать среди египетских занудных эллинов, римский диктатор мгновенно ввязался в местную гражданскую войну и после нескольких молниеносных политических рокировок посадил на египетский трон Клеопатру. Армия и флот Ахиллы блокировали римлян в египетской столице и, чтобы предотвратить высадку противника в гавани города, Цезарь приказал поджечь корабли. Пожар перекинулся на город и сгорела Александрийская библиотека.

  Человек я простой, неинтеллигентный. “Академиев” заканчивал немного – всего две и поэтому, пытаясь осознать историю, я невольно мыслю аналогиями из современности. В сущности, не так уж много времени прошло со времен Цезаря – человек измениться не успел. Шестой палец у нас не вырос и набор жульнических хитростей остался прежним.

  Вся Россия знает, как тяжело жить в Ленинграде. Холодные и злые невские волны на улицах города , уносящие в морскую пучину доверчивых питерцев – необходимый литературный атрибут нашего бытия. Жертвы постоянных наводнений, мы твердо и угрюмо торчим в окне, прорубленном Петром в Европу. Нас заливает, мы отряхиваемся и снова торчим. Из-за этих наводнений сердобольный русский народ всегда норовит ленинградца подкормить, напоить водкой, а женщины – пожалеть. Так и живем.

  Однако, если оглянуться по сторонам и в одиночестве признаться самому себе, - то настоящих наводнений мне, например, видеть не пришлось. Сообразительные предки еще в незапамятные времена нарыли каналов и убрали все речки, реки и протоки в высокие гранитные набережные. Вода, конечно, поднимается, причем регулярно – как часы, но если и выходит из берегов, то плещется небольшими разливами вблизи водоемов. Коли что и заливает, то близлежащие подвалы. Причем, подвалы заливаются исключительно из-за нарушенной гидроизоляции и отсутствия элементарного дренажа. А в подвалах этих в легендарные советские времена особо умные директора магазинов и баз научились якобы размещать склады дефицитной продукции. Дальше рассказывать? Каждый год по наступлении осени торгово-управленческая камарилья традиционно делила барыши. Ну, типа сбора урожая. При этом газеты и телевидение так красочно расписывали страдания города, что даже человек с самым черствым сердцем не мог допустить подвоха.

   К чему я это все? А к тому, что Александрийская библиотека уже в те далекие времена была вожделенным объектом обогащения антикваров и людей понимающих. Скорее всего если библиотека и была, то ее банально растащили. Причем , совсем не в сорок восьмом году, а после.

  Надо сказать, что римляне, будучи ребятами скорыми на дело, прагматичными и реалистичными, библиотеку не то что восстановили, а еще и пополнили. Они поступили просто – Марк Антоний отправился в Пергам, слегка посровнял его с землей, а Пергамскую библиотеку в целости перевез в Александрию – в подарок Клеопатре. Так что на Цезаря отсутствие материальных ценностей свалить никак не удавалось. Тогда добавили еще анекдот про калифа Омара, сподвижника Магомета. Якобы не дал он санкции на сохранение библиотеки и спалили ее. А перед арабами библиотеку “уничтожали” императоры Аурелиан и Каракалла. Что-то многовато для одной библиотеки. Целых шестьсот лет уничтожали ее такие серьезные ребята, которым  и всю Александрию-то стереть с лица земли нужно было дня три – не больше.

   Вообще , уничтожение книг ( а в те времена – свитков) в больших количествах – вещь трудоемкая и на фоне общего военного грабежа бессмысленная. Солдаты Каракаллы хорошо представляли себе ценность папирусов и пергаментов, а чтобы до такой степени ненавидеть то, что в них написано – так на это у них не было причины. Конечно, арабам можно приписать религиозный фанатизм , но вот вандализм – как-то язык не повернется. Это ведь были не современные бородатые отморозки. Ислам начинал эру своего тысячелетнего господства в Азии, Африке и Южной Европе как раз с науки, с математики и философии. С грамотности и книгочейства.

   Вот кто действительно мог приложить руку к уничтожению свитков – так это христианская община Александрии. Неграмотная злобная чернь, науськанная патриархом Кириллом, племянником патриарха Феофила в  391    году н.э. разгромила Серапион, а , возможно, и основное здание библиотеки, целенапрвленно сжигая папирусы и пергаменты. В связи с этим погромом известно также и последующее зверское убийство философа, ученого и просветительницы – Гипатии Александрийской, причем подробности его столь отвратительны, что их не удалось скрыть даже монахам, которые потом тысячу лет подтирали в первоисточниках неудобные места.

  Уничтожение свитков, а впоследствии – книг, является частным случаем уничтожения информационных носителей, которое происходит с неизменной регулярностью и вызывает подозрение в своей исторической необходимости . Вот на эту процедуру и хотелось бы взглянуть с разных сторон.

  Христиане хоть и разгромили Серапион, а впоследствии втихую , создавая свои палимпсесты, соскребли с античных пергаментов все наследие предыдущих цивилизаций, все-таки изобрели книгу. Точнее , не изобрели, а применили книжный формат, использовавшийся ранее для финансового учета, с целью записи литературных текстов. Говорят, что это произошло потому, что книгу оказалось удобнее прятать под одеждой. То есть, книга – продукт конспиративного опыта. Но, надо признаться, продукт удачный. Например, младший клон христианства – ленинизм сколько ни изобретал съедобных чернильниц, - ничего полезного не оставил человечеству.

  Процесс уничтожения носителей информации происходит постоянно и сильно напоминает процессы обмена в живом организме или круговорот воды в природе. В связи с этой аналогией я бы сказал, что сама информация, естественно, не уничтожается. Просто она переходит в другие формы своего существования – для того, чтобы ее превратить снова в доступный вид, нужно опять истратить энергию. Поскольку информация и энтропия сильно смахивают на диалектическую пару, то и получается, что мы рассеиваем энергию ради приобретения и структурирования информации, то есть увеличиваем общую энтропию, но при этом улучшаем информационную структуру своих библиотек. Правда, сжигая библиотеки, мы тоже увеличиваем энтропию, но  уже незначительно. Качество информации, полученной на следующем этапе ее структурирования, намного превышает потери от предыдущего аутодафе.

  Без уничтожения хранилищ информации человечество пока не может обойтись, поскольку на определенном этапе количество и разнообразие информации перестает соответствовать интерфейсу доступа к ней. То есть, человечество попросту теряет возможность оперативно пользоваться накопленными знаниями и, что самое главное, - фильтровать их.

  Сегодня мы являемся свидетелями очередного структурного кризиса в информационной деятельности цивилизации. Пергаменты Александрии – в прошлом. Человечество запуталось в книгах, а на горизонте как всегда маячит замена. И переход с носителя на носитель опять попахивает дымком…

   Однако, переход этот пока вырисовывается неоднозначно. Возможно, обойдется без александрийских пожаров, но уж мусорных костров не миновать – это точно.

   Книга – уникальный артефакт. Наряду с колесом , ножом и автоматом Калашникова, я бы оставил ее потомкам обязательно. Сколько ни пытался я читать в 70-е годы “Мастера и Маргариту” на ЕС-овских “свитках” – распечатках, все же легла она на душу только знакомой спокойной книгой. И сколько ни пытаюсь заставить себя читать книги с экрана или с непонятных планшетов – все равно потом нахожу и перечитываю в привычном и дружественном книжном формате.

   Апофеозом развития книги я бы назвал послевоенный период в СССР, а точнее, 50-е и первую половину 60-х годов. Из болота сегодняшнего “беспредела слова” этот период выглядит для меня как информационный санаторий для неокрепших умов. Все было украдено…виноват – отфильтровано уже до нас. Добрые, но суровые умные дяди отобрали нужных классиков литературы. Лишнего было мало, но зато необходимое поражало качеством. Мой отец жалел в жизни только об одном – о том, что в эти годы не сумел собрать библиотеку. Свою войну он закончил в Венгрии в 56-м, потом не было жилья, книги хранились в чемоданах, а потом…потом наступила эра серости и книги стали предметом роскоши и дефицита . Правда, были общественные библиотеки.

  Книга тех времен была серьезна и авторитетна. Помните,- в академических изданиях всегда были вложены бумажки с перечнем опечаток? Пять-шесть опечаток на 500 – страничный фолиант аккуратно исправлялись карандашиком в тексте и книга становилась непререкаемым источником. Нынешняя помойка интернета  ни в какое сравнение не может идти с читальным залом публички тех аккуратных и строгих времен. Сегодня, когда человек в разговоре или полемике ссылается на Википедию, как на источник истинного знания, мне просто хочется тихо заплакать. Однако, подобного разжижения мозгов не избежать даже мне – лень бывает лезть на верхнюю полку. Я не говорю уже о библиотеке . 

   Книжная крепость долго не сдавалась. Она и сейчас держится и , я думаю – выстоит. Хотя и выйдет из сражения сильно преображенной и большими потерями. Но потери ведь бывают и полезны – смотря что терять. Баба с возу…

  Обычные компьютерные носители – диски, флэш-память и прочее конкуренции книге составить не могут. Это – легкие войска, которые были истреблены еще на подходе к крепостной стене. Дело тут в первую очередь вот в чем. Все до сих пор применяемые человечеством носители информации – таблички, свитки, книги – обладали одним важным общим свойством – органически встроенным интерфейсом, если не сказать – его  полным отсутствием. То есть для считывания этих носителей не требуется никаких дополнительных устройств. А еще точнее – все необходимые устройства уже находятся в человеческом организме и воспроизводятся вместе с человеком. Единственная трудность, возможная при считывании – информация о кодировке, то есть знание языка. Но язык преображается обычно значительно медленнее, чем обновляются книги и большой проблемы это не представляет.

  Уже сегодня можно взять в руки, например, 8- дюймовую дискету, записанную 30 лет назад и не иметь абсолютно никакой возможности ее прочитать. Да что говорить – уже давно нет и 5-дюймовых дисководов. Пройдет немного времени и некуда будет “воткнуть” сегодняшние флэшки. Книга же, написанная 300 – 500 лет назад вполне доступна для работы и сейчас. Универсальный носитель. Причем, носитель крайне удобный для пользования. Никакая компьютерная технология не может сравниться по удобству и оперативности пользования с хорошо отструктурированной и снабженной справочными полями книгой.

  Сегодняшняя книга терпит урон скорее от собственных клонов, чем от альтернативных носителей. Доступность книгопечатания сегодня как для издателей, так и для авторов вызывает неконтролируемый взрывной рост книжной массы без акцента на качество. К сожалению, свобода книгоиздания приводит только к одному – к уничтожению лесов, соизмеримому только с пожарами. Кстати, Земля и ее природа не так уж бесчувственны как это кажется некоторым и неизвестно еще, какую яму деспотизма копают себе фанатики свободы слова. Крайности порождают только крайности.

   Наличие “лишних” книг опасно еще и тем, что оно ускоряет нарастание потребности цивилизации в избавлении от книг. Как и все глобальные процессы, этот происходит тоже глобально, то есть уничтожение происходит не очень-то выборочно. Когда горит Александрийская библиотека, - она горит вся целиком и вместе с ненужными комментариями к комментариям  к книге Экклезиаста безвозвратно сгорают и единственные экземпляры Ливия и древние тексты Гомера.  Так что вместе с бушковыми и донцовыми не лишиться бы нам чего-нибудь полезного.

  Наверное, все хорошее должно быть в значительной мере недоступно. То есть, доступно, но с некоторым трудом. Возможно, было бы лучше, если бы женщины летом ходили одетыми, а за хорошей книгой надо было бы погоняться по городу. Я никогда не забуду затрепанную и зачитанную, прошедшую войны, революции и блокаду “Илиаду”  в переводе Гнедича и с гравюрами незаменимого Доре, которую я приходил раз в неделю подержать в руках в “Старой книге”  и которая стоила половину моей зарплаты. И как мне, взрослому и битому мужику хотелось почти что плакать, когда я принес туда наконец эти деньги, а на месте моей книги уже лежало что-то другое. И потом, когда нужны были деньги, болел ребенок и я потихоньку брал с полки пахнущих ванильной пылью Канта , Лейбница, Куно Фишера и они как верные друзья спасали меня. И то – я не мог продать их кому попало и всегда дожидался знакомого седого перекупщика у книжной лавки. Заумные немцы как старые друзья и как старые солдаты уходили от меня, спасая жизнь, и больше никогда не возвращались…

  Для меня это тоже было в своем роде сожжение библиотеки. Жертва.

  Новая эра, эра Интернета еще не определилась, как ей поступить с книгами. Конечно, всеобщая оцифровка и наведение порядка в Сети – необходимый путь и его придется пройти. Но следует помнить и то, что поголовная оцифровка всех старых книг невозможна. Точнее, невозможна без утраты и разрушения части из них. Да и читатель для нового формата потребуется другой. Хорошо бы, чтобы смена информационных парадигм прошла с наименьшими потерями.

  В наше время в египетские головы пришла идея восстановления Александрийской библиотеки. Международный проект привлек большие деньги. Нет интеллектуала, который бы не проглотил слезу, говоря об этом эпохальном плане. Только вот при закладке фундамента нового Мусейона бульдозеры не задумываясь смахнули в море бесценные руины древнего дворца Птолемеев. В прошлый раз неблагодарно поступив с древними богами мы окунулись в тысячелетие мракобесия. Что будет в этот?...


   Не скрою, на это эссе вдохновило чтение чудесного француза – Люсьена Поларстона. Его “Книги в огне” вышли, наконец, на русском языке, но в удручающем переводе. Еще раз убедился, что перевод – это тоже маленькое аутодафе. Не всегда, конечно. А что такое каждое сожжение – путь к порядку или дорога в никуда – может быть это зависит от нас, от нашей прозорливости и своевременности?

   Уберу –ка я лучше у себя на столе. От греха подальше…