Реестр пути. Рассказ 3. Первая заграница

 В советские времена  мы делили людей вовсе не на классы, как учил марксизм-ленинизм. Люди делились, к примеру, на тех, у кого есть автомобиль  и остальных; тех, у кого есть монгольская дубленка и тех, у кого ее нет.  Наконец, была небольшая группа людей-счастливцев, которые ездили  за границу. А в этой группе существовали немногочисленные баловни судьбы, попавшие за пределы соцлагеря, в настоящие капиталистические страны. На моей памяти один такой счастливец-баловень профессор  Маляров, полгода стажировавшийся в Соединенном Королевстве, всю оставшуюся жизнь начинал всякую мало-мальски значимую речь фразой: «Когда я был в Англии….» А когда в парткоме ему сделали замечание, и он, приняв партийную критику, начинал выступление другой фразой, то речь его становилась корявой и спотыкливой,  до тех пор,  пока он, потеряв контроль, все же не произносил заветные слова…   
  Меня жизнь ничем таким не баловала долго. Очень долго. И когда отсутствие машины, дубленки и много чего еще я стал воспринимать как норму,  балованная сестра Жизни Удача вдруг обратила на меня внимание…     За одни единственные сутки я побывал в четырех самых, что ни на есть капиталистических странах. Дело было так.
    Декабрьским  утром 1979 года лучший в мире самолет ИЛ-62  поднял нашу делегацию в Московское небо и взял курс на ирландский аэропорт Шеннон. И вот я, простой уральский парень,  в послужном списке путешествий которого были  лишь поездка к сестре в Ленинград на свадьбу, да в  Иркутскую область на  вузовскую практику, оказался в Ирландии. Правда, только в аэропорту. В транзитном зале. Но ведь в ирландском аэропорту!
    Я шёл по ворсистому бордовому ковру, осторожно и чуть смущаясь.  Мать приучала меня снимать   в квартире домашние тапочки и ступать на палас в носках. А в аэропорту весь пол был устлан паласом. Палас привел нас к месту с таинственной надписью « Duty free», которое я не решился назвать магазином, потому что при наличии большого количества потрясающего своей красотой товара, в нем  не было главных  признаков магазина: очереди и прилавков, отделяющих покупателя от товара. Редкие клиенты  нежадно выбирали пестрые коробки и бутылки, неспешно подходили к кассам,  расплачивались и даже о чем-то шутливо общались с продавцами. У меня денег не было. Вернее рубли были,  но мы знали, что рубль в капстранах не принимается.   Созерцание товаров, добрая половина из которых впечатляли не только красотой, но и таинственностью назначения, привело к тому, что я сильно, до рези в животе, захотел писать.
  Симметричную пару дверей с элегантными надписями «Lady» - «Gentlemen» я без труда нашел взглядом, не сходя с места. Когда же  вошел в нужную дверь, а затем в кабинку,  то понял, что исполнить свое, такое обычное, желание непросто.   Дело в том, что на физиологические акты, у человека, оказывается, вырабатываются условные рефлексы.     Как ищет советский человек, даже член партии, уборную в общественных местах?  По вони и неудобству, нелогичности расположения. (Это нетрудно заметить по квартирам советской планировки;  туалет  там расположен не рядом со спальней, а рядом с кухней).   В шенноновском туалете пахло цветами, все было блистающей чистоты, а унитаз перетянут бумажной лентой с надписью «aseptically». Сидеть бы в таком туалете с томом энциклопедии «Britannica», а тут… Но всё же я справился, совладал с  рефлексами, так сказать.  А когда вышел, то направился к рукомойникам, которые только что освободили два джентльмена, оставив после себя  раковины, из которых быстро уходила мыльная вода. Но воспользоваться рукомойником мне помешал, неизвестно откуда появившийся, еще один джентльмен. Одетый в бордовый как палас блейзер с золотыми пуговицами (точно в таком же на недавних гастролях выступал Эдурд Хиль), он сказал мне: «One moment».  Жестом фокусника извлек салфетку, протер мокрую раковину, сбрызнув ее аэрозолью  и, смерив меня взглядом профессора, солидно предложил: «You welcome. It’s clean.» Я почему- то засмущался, открыл один кран – вода была холодной, открыл другой - и обжег руку. Служащий-профессор что-то длинно сказал мне по-английски, потом  по-французски. Я ужасно смутился, ничего не понял, пробормотал: «It’s alright» и,  вытирая обожженную руку о штаны, вышел из туалета…. 
    Следующая страна, на которую я ступил часов через семь полета, была Канада. Наш ИЛ приземлился на дозаправку в аэропорту «Gander» на полярном острове Ньюфаунленд. Если в Шенноне за прозрачными стенами здания зеленели знаменитые ирландские холмы, то здесь за окном белела ровная как стол снежная равнина,  совершенно пустая. Так что в Канаде я даже ни одного здания не увидел, ангара там или церквушки. Формально, конечно,  посетил Канаду.    Транзитный зал был небольшим и пустым. Других самолетов не было. Обстановка -скромной. С улицы вошли несколько полицейских (или пограничников) в алясках  с накинутыми капюшонами. Видимо, на дворе было холодно.  В самолете нам выдали картонные талончики, которые служащая  в зале обменяла на бутылочки Пепси-колы. Я огорчился, так как хотел попробовать Кока-колу, которую у нас в СССР (в отличие от Пепси) еще не делали. Но была только Пепси. Вот и вся Канада.     Еще через 4 часа полета мы приземлились в аэропорту им. Джона Кеннеди,  в Нью-Йорке, куда, собственно, и летели с визитом доброй воли. Но Нью-Йорк увидеть не удалось, так как наша делегация, проведя три или четыре часа в каком-то зальчике,  в котором кроме лавок и туалета ничего не было, даже окон,  была отправлена назад. Почему это произошло - дело темное, но как-то связанное с вводом наших войск в Афганистан. То ли американцы так начали выражать протест, то ли советская сторона потребовала, чтобы нашей делегации предоставили возможность выразить поддержку советским воинам-интернационалистам, но результат один -  в Нью-Йорк нас не пустили. Но de facto в США мы побывали.    Две девушки-студентки  с филфака МГУ сильно плакали, бормоча что-то про мечту о языковой среде. А мы, мужики, ничего, держались. Тяпнули втихую  водки из представительского фонда…    Зато назад летели компанией Finnair через Хельсинки. Хорошо финны обслуживали, прям чисто валютный сервис. Правда, в Хельсинки в аэропорту мы были ровно столько, чтобы по одному рукаву выйти из самолета и перейти в другой. Стыковой рейс называется.  Но в Финляндии  мы побывали… de facto.    В паспортах у нас получилась странная «топография». Были две отметки о пересечении граница  с СССР «туда» и «оттуда», и ни одной  о пересечении других границ, хотя и стояли на земле четырех суверенных  стран…    Не повезло мне с первой загранпоездкой…  Хотя, сейчас я думаю,  не повезло мне, что родился в СССР. А с другой стороны, все же повезло больше, чем жертвам аборта, которые белого света вообще не увидели. А я в последствии в Нью-Йорке  бывал не единожды.  Может,  и еще буду…