Я, Дафни дю Морье и Масюлис

 
      Когда в молодые годы я подрабатывал техническим переводами, у меня на этой стезе был приятель. Жил он на проспекте Мира, у Крестовского моста. В свободное от технических переводов время мы предавались беседам о литературе и кино. Я тогда был очень консервативным молодым человеком, в отличие от Юры (его Юрой звали), открывшем для меня много разных писателей, о которых я или ничего не слышал, или просто проходил мимо, пренебрежительно задрав голову. Так, например, он приобщил меня к творчеству английской писательницы Дафни дю Морье. У нас ее тогда по каким-то причинам не переводили и, соответственно, не издавали. Во всяком случае так мне сам Юра осветил тогдашнюю ситуацию с Дафни дю Морье. Он же посоветовал пойти, как можно скорее, на улицу Качалова, в магазин букинистических книг на иностранных языках, и поинтересоваться, нет ли у них в продаже романа «Ребекка», выпущенного в СССР году эдак в пятьдесят шестом издательством, специализировавшимся на издании книг для студентов факультетов иностранных языков. «Они его тогда под шумок на английском тиснули, а на русском он до сих пор не издан,» - объяснил мне Юра. «У них, на Качалова, всегда несколько штук «Ребекки» имеется». На следующий день я отправился на Качалова, и там все произошло по юриному сценарию: только я сказал, что мне нужна «Ребекка», как продавщица достала из-под прилавка штук пять зеленых книг в твердой обложке. Книги были потрепанные, испрещенные студенческими шпаргалками и надписями типа «Иванов, группа 105», а также рисунками в стиле «граффити».Я выбрал ту, которая выглядела посвежее. Заплатив чисто символически, я вышел на улицу, сразу же открыл книгу и приступил к чтению. Эта была одна из тех книг, от которой трудно оторваться. Немного погодя Юра еще подкинул мне парочку сборников рассказов Дафни дю Морье, среди которых оказались небезызвестные «Птицы». Много чего мне Юра наоткрывал за время нашего общения.
         
       Однажды у нас ним серьезный разговор про кино зашел. «Литовцы в наших фильмах всегда фашистов играют, ты не замечал?» - сказал Юра. Я, естественно, не замечал. Где мне было такое заметить с моим консерватизмом? «Есть такой литовский актер Масюлис, - продолжал Юра, - так он просто не вылезает из ролей фашистов. Не замечал?»

       Имя Масюлиса, как это ни странно, мне было известно, да и внешность его была хорошо знакома - если бы я его на улице встретил, то непременно бы узнал и попросил автограф. Как только Юра упомянул Масюлиса, у меня в мозгу как будто вспышка произошла, словно нервные пути накоротко замкнуло. После того, как вспышка погасла, Юра мне стал видеться совсем по-другому, другими глазами я вдруг взглянул на него. Я увидел, что внешне он - вылитый Альгимантас Масюлис. «Как же я раньше-то этого не замечал?» - сам собой задался у меня вопрос. Заметив мое очевидное остолбенение, Юра усмехнулся, но ничего не сказал и даже не подмигнул. Наверняка ему раньше - и не раз, и не два - приходилось слышать о своем невероятном внешнем сходстве с Масюлисом. Я не стал ему об этом говорить, так как мне было понятно, что он сам об этом прекрасно знает, и он бы не удивился, скажи я ему, что он как две капли воды похож на Масюлиса.
      
        Потом Юра встретил девушку из Азербайджана по имени Фатима, и они поженились. Можно было поехать жить в Азербайджан, но Юра, коренной москвич, уговорил Фатиму остаться в Москве в его квартире рядом с Крестовским мостом. Тут грянула перестройка, и настали трудные времена. Как-то он навестил меня, не помню, по какому поводу. Мы сидели на кухне, чаевничали. Юра вдруг стал рассматривать кафельную плитку на стенах кухни. Плитка была недавно положена каким-то рукастым дядей Петей. Юра сказал: «Неправильно плитка уложена, непрофессионально. Я бы это сделал лучше». Прямо как Фолкнер какой-то, который однажды сказал, что он бы "Гамлета" написал лучше Вильяма Шекспира. То, как плитка была уложена, меня вполне устраивало, но меня удивило Юрино высказывание, так как оно говорило о каком-то новом для меня качестве Юриной души, прежде мне незнакомом. Он стал объяснять мне, что видел неправильного в том, как плитка уложена. Я внимательно его слушал, старался понять, но мой некогда уснувший консерватизм вдруг опять проснулся и стал на моем пути к пониманию искусства укладывания керамической плитки.
       
        Пора было расставаться. И тут он вдруг признался, что с понедельника начинает работать в ЖЭКе столяром. «Понимаешь, я чувствую какое-то невероятное влечение к дереву как к материалу. Мне кажется, что я его так хорошо понимаю и чувствую, что могу сделать из него все, что угодно». «Это правда?» - только и мог я сказать ему в ответ на его признание. «Правда,» - сказал Юра.

        Недавно в старой записной книжке я нашел Юрин номер телефона и позвонил. Естественно, что попал не туда. А потом я позвонил еще кому-то по старой памяти и опять попал не туда. Когда я позвонил в третий раз, какой-то грубый мужчина посоветовал мне набирать свой номер, а не его: «Свой номер набирай!», и повесил трубку. Что значит - свой?

       Люди в Москве попереезжали, телефоны попеременились, и теперь никого не найти, не услышать, не достучаться. Одна надежда на Интернет осталась...