Жуан ди Деуш. Два перевода одного стихотворения

Жуан ди Деуш. Два перевода одного стихотворения

       Любому мало-мальски образованному португальцу с детских лет хорошо известно небольшое хрестоматийное стихотворение Жуана ди Деуша (Jo;o de Deus, 1830 — 1896) «Жизнь» (A Vida). Строго говоря, это не отдельное стихотворение, а часть довольно объемной кантаты под тем же заглавием, однако легко воспринимается как единое художественное целое. Приведем его полностью.

A vida ; o dia de hoje,
A vida ; ai que mal soa,
A vida ; sombra que foge,
A vida ; nuvem que voa;
A vida ; sonho t;o leve
Que se desfaz como a neve
E como o fumo se esvai;
A vida dura um momento,
Mais leve que o pensamento,
A vida leva-a o vento,
A vida ; folha que cai!

A vida ; flor na corrente,
A vida ; sopro suave,
A vida ; estrela cadente,
Voa mais leve que a ave:
Nuvem que o vento nos ares,
Onda que o vento nos mares
Uma ap;s outra lan;ou,
A vida—pena ca;da
Da asa de ave ferida—
De vale em vale impelida
A vida o vento a levou!

(Жизнь—это сегодняшний день, жизнь—это едва слышный стон, жизнь—это убегающая тень, жизнь—это улетающее облако; жизнь—это такой легкий сон, что тает, словно снег и рассеивается, как дым; жизнь длится лишь мгновение, она невесомее, чем мысль, жизнь уносится ветром, жизнь—это падающий лист!
Жизнь—это цветок в потоке, жизнь—это нежное дуновение, жизнь—это падающая звезда, она летит легче, чем птица; облако, которое ветер в воздухе, волна, которую ветер в море бросает одну за другой, жизнь—перо, выпавшее из крыла раненой птицы—жизнь, носимую из долины в долину, унес ветер!)

На русской язык стихотворение переводилось дважды. В 1977 г. вышел двуязычный трехтомник «Поэзия Европы», где стихотворение было опубликовано в подлиннике и в переводе Б. Дубина:

Жизнь—это день и не боле,
Туча, что ветром гонима,
Шепот подавленной боли,
Призрак, настигнутый мнимо;
Жизнь—это чуткая дрема:
Дымкой скользнет невесомой,
Снегом растает тотчас;
Мыслью забрезжит и канет,
Миг—и от жизни следа нет,
Палыми листьями прянет,
С ветром осенним умчась!

Жизнь—это сон, что недолог,
Цвет, что уносит теченьем;
Жизнь—это звездный осколок,
Вспыхнувший в небе вечернем;
Ветер нас тучами кружит,
Ветер нас волнами рушит—
И ни пути, ни следа,
И ни к чему не прибиться:
Жизнь наша мчится и мчится,
Пухом подстреленной птицы
С ветром летя в никуда!

     Девять лет спустя другой перевод стихотворения «Жизнь», выполненный В. Максимовым, был напечатан в антологии «Лузитанская лира»:

Жизнь—это краткий день,
Чей беспощаден бег.
Жизнь—мимолетная тень,
Облако или снег.
Легок ты, жизни шаг,
И неостановим.
Так же ты таешь, как
Тает летучий дым.
Жизнь, скоротечней ты
Мысли. Быстрей молвы.
Тленная, как цветы,
Вянешь скорей листвы.
Хрупкая, как цветок,
Легкая, словно «ах»!
Утлый в реке челнок.
Облачко в небесах.

Вспененная волна,
Что набрала разбег,
Бурею взметена,
Чтобы упасть на брег.
Перышко из крыла,
Разбитого об утес.
Вот и сомкнулась мгла.
Ветер тебя унес.

     Cразу видно, что переводчики придерживаются совершенно разных принципов перевода. Б. Дубин неукоснительно соблюдает эквилинеаризм: в его переводе, как и в подлиннике, две строфы по 11 стихов каждая, тогда как у В. Максимова в первой строфе 16, а во второй 8 стихов. Не исключено, впрочем, что перевод В. Максимова неправильно разбит на строфы по вине типографии и по недосмотру корректора. Однако эквилинеаризм все равно не соблюден, ибо в переводе на два стиха больше, чем в подлиннике.
     Б. Дубин сохраняет сложную схему рифмовки: ababccdeeed, тогда как В. Максимов упрощает ее, прибегнув к обычной перекрестной рифме. В оригинале в обеих строфах все клаузулы женские, кроме седьмого и одиннадцатого стихов, что сохранено в переводе Б. Дубина. У В. Максимова все клаузулы почему-то мужские, что вообще не характерно для португальской поэзии.
     Стихотворение «Жизнь» написано восьмилосжником—довольно редко встречающимся в португальской поэзии. Обычно этот размер соотносят с русским четырехстопным ямбом. Однако в каждой строчке рассматриваемого стихотворения не четыре, а три сильных места. Поэтому при передаче такого размера целесообразно использовать не двусложный, а трехсложный размер. Более всего подошел бы здесь трехстопный амфибрахий. Однако 13 строк из 22 начинаются словом А vida (жизнь), что очень важно и для формы, и для содержания стихотворения. Чтобы сохранить это (что и делает Б. Дубин, хотя и не во всех стихах, по вполне объективным причинам), амфибрахий не годится: нужно, чтобы ударение падало на первый слог в каждом стихе. Следовательно, переводчику лучше избрать трехстопный дактиль. Именно так и поступил Б. Дубин.
Иным путем пошел В. Максимов. Он избрал дольник на основе того трехстопного дактиля. Нет сомнения, что дольник менее сковывает поэтическую мысль, чем силлабо-тонический стих, и тем самым позволяет ближе передать содержание оригинала. Однако поэзия Жуана ди Деуша отличается необычайной мелодичностью—известно, что он был не только поэтом, но и музыкантом-импровизатором, и сочинял музыку к собственным стихам. Дольник же менее музыкален, чем силлабо-тонический стих.
     Рассмотрим теперь, как оба переводчика передали содержание оригинала.
В подлиннике первые четыре стиха начинаются словом A vida (жизнь). Сохранить это в переводе трудно, поскольку русские слова в среднем все-таки длиннее португальских. Поэтому Б. Дубин начинает словом Жизнь только первый стих, а В. Максимов—первый и третий, что оказалось возможным благодаря тому, что дольник, как уже говорилось, позволяет точнее передать смысл подлинника. Каждый из первых четырех стихов содержит сравнение: сегодняшний день, стон, тень, облако (или туча). В. Максимов жертвует стоном, перенося из шестого стиха в четвертый образ снега, чтобы найти рифму к слову бег, характеризующему быстротечность жизни. Однако сравнение жизни с единым днем занимает в переводе В. Максимова целых два стиха, что вызывает некоторую композиционную неуравновешенность, совершенно чуждую переводимому поэту. Этого удалось избежать Б. Дубину, у которого, как и в подлиннике, в каждом стихе содержится новое сравнение. Выражение o dia de hoje (сегодняшний день) переводчик очень удачно передал как день и не боле, а в рифму к нему не менее удачно подобрал шепот подавленной боли, что сходно по смыслу с едва слышным стоном (ai que mal soa), да и сама рифма боле—боли весьма изысканна и красива. Летящее облако переводчик передал выражением туча, что ветром гонима, перенеся в эту строчку образ из пятого стиха второй строфы—так что этот образ не чужероден. Некоторую вольность представляет собою образ из четвертого стиха: Призрак, настигнутый мнимо. Ничего похожего во всем переводимом стихотворении нет, однако общему смыслу и настроению он, как нам кажется, не противоречит.
     Следующим трем стихам оригинала соответствуют три стиха у Б. Дубина и четыре у В. Максимова. Единственный образ, сохраненный В. Максимовым—это дым. Образ снега, как было отмечено, переводчик перенес в четвертый стих. Чтобы заполнить образовавшийся вакуум, переводчик вводит отсутствующий в подлиннике образ легкого и неостановимого шага жизни. Сам по себе этот образ неплохо вписывается в ткань поэтического повествования. Однако диссонансом звучит местоимение ты, обращенное к шагу жизни. Дело в том, что оно подразумевает некую попытку вмешательства или резкой эмоциональной оценки происходящего, тогда как основное настроение подлинника—это элегическая грусть, а лирический герой Жуана ди Деуша занимает чисто созерцательную позицию. Не способствует плавности и мелодичности стиха и такой перенос:

Так же ты таешь, как
Тает летучий дым.

     Иное видим у Б. Дубина. Он сохраняет все три содержащиеся в этом фрагменте образа, каждый из которых как в оригинале, так и в переводе занимает отдельную строчку. Необыкновенно удачной находкой представляется нам передача выражения sonho t;o leve как чуткая дрема—очень точно и в то же время поэтично. Очень поэтична и невесомая дымка (перекликается с дымкой-невидимкой Фета), на которую переводчик заменил более нейтральное fumo (дым). Этим принципам Б. Дубин не изменяет и при переводе заключительных четырех стихов первой строфы. В каждом из них сохранены ключевые образы: мысль (pensamento), миг (momento), ветер (vento) и палые листья (folha que cai). Хороша и рифмовка: глагольные рифмы канет и прянет (очень удачные лексически, восходящие к народному поэтическому и песенному творчеству, что не чуждо переводимому поэту) разнообразятся оригинальной составной рифмой следа нет.
Гораздо дальше от оригинала—и по форме, и по содержанию—отходит В. Максимов. К тому же в подлиннике, как и в переводе Б. Дубина, этот текстовой фрагмент представляет собою единое предложение (точнее, часть сложного предложения), что передает плавно льющийся монолог, а у В. Максимова он почему-то разбит на три коротких фразы, что воспринимается как речь с резкими паузами и явно не соответствует авторскому замыслу.
     Переходим ко второй строфе, к первым четырем ее стихам. В подлиннике здесь, как и в первой строфе, автор прибегает к анафоре, только слово A vida повторено не четырежды, а трижды. По указанной выше причине Б. Дубин сокращает число повторов до двух, начиная со слова Жизнь первый и второй стих. В. Максимов анафорой жертвует, начиная со слова жизнь лишь первый стих, пренебрегая почему-то широкими возможностями дольника. Из ключевых образов этих четырех строк В. Максимов сохраняет только цветок (flor), но переносит сюда из первой строфы образ облачка (nuvem) и междометие ах!, которым передает слово ai из той же первой строфы. Гораздо ближе к подлиннику перевод Б. Дубина, сохранивший не только образ цветка, но и течения (corrente), которое этот цветок уносит. Для падающей звезды (estrela cadente) подобран частичный эквивалент звездного осколка, а недолгий сон перенесен из первой строфы. Рифмы в оригинале разнородные: существительное corrente (течение) рифмуется с прилагательным cadente (падающая), а прилагательное suave (нежный) с существительным ave (птица). Разнородные рифмы подобрал и Б. Дубин, рифмующий краткое прилагательное недолог с существительным осколок и существительное в творительном падеже теченьем с прилагательным вечернем, поставленном в предложном падеже. Последняя рифма не вполне точна, и не всякий поэт-переводчик применил бы ее при переводе поэзии XIX в. Однако ее неординарность, оригинальность вполне могут послужить ей оправданием.
     Следующим трем стихам Жуана ди Деуша соответствуют, в нарушение правила эквилинеаризма, четыре строчки В. Максимова, сохранившего здесь единственный образ волны (onda) и не вполне удачно заменивший ветер (vento) на бурю, которая больше подошла бы к поэзии позднего романтизма, от которого всячески дистанцировался Жуан ди Деуш, чья поэзия окрашена в мягко-элегические тона. В подлиннике очень интересно и красиво построены первые две строчки этого текстового фрагмента:

Nuvem que o vanto nos ares,
Onda que o vento nos mares…

     Они почти совпадают текстуально, за исключением первого слова в стихе: onda (волна) и nuvem (облако, туча), а заключительные слова в этих стихах отличаются лишь одной буквой: ares (воздух)—mares (моря). Такое построение—и не без успеха—постарался сохранить Б. Дубин:

Ветер нас тучами кружит,
Ветер нас волнами рушит…

     Здесь текстуально совпадают первые два слова в обеих строчках, после чего в первом стихе поставлено слово тучами, а во втором волнами (сравним с оригиналом: nuvem—onda). Завершаются эти два стиха глаголами кружит и рушит, фонетически и графически очень близкими. Это редкостная удача для поэта-переводчика.
     Рассмотрим наконец четыре заключительные строчки стихотворения «Жизнь». В. Максимов сохранил сравнение жизни с перышком из птичьего крыла, разбитого, по домыслу переводчика, об утес (в оригинале—перо, выпавшее из крыла раненой птицы). Б. Дубин заменяет перо на пух (замена вполне допустимая), а птицы у него не просто раненая, а подстреленная—более емкое и выразительное определение. Хорошее соответствие—не по букве, а по духу—переводчик находит для слов de vale em vale impelida (носимая  из долины в долину):

И ни пути, ни следа,
И ни к чему не прибиться…

     Это сравнение жизни с непрерывным и бессмысленным, казалось бы, движением по воле ветра Б. Дубин подчеркнул заключительным стихом, завершающимся словом никуда:

С ветром летя в никуда!

     Сопоставив оба перевода стихотворения «Жизнь», нельзя не выразить сожаления, что Б. Дубин больше не опубликовал ни одного стихотворения Жуана ди Деуша в своем переводе. Два стихотворения этого замечательного поэта перевела Инна Чежегова  и девять—пишущий эти строки . Но для полноценного знакомства русского читателя с его творчеством этого явно недостаточно.

Опубликовано: Гуманитарное знание. Вып. 4. СПб.: Астерион, 2007.