Перевод повести Гоголя на португальский язык

НЕКОТОРЫЕ ОСОБЕННОСТИ ПЕРЕВОДА ГОГОЛЕВСКОЙ «ПОВЕСТИ О ТОМ, КАК ПОССОРИЛСЯ ИВАН ИВАНОВИЧ С ИВАНОМ НИКИФОРОВИЧЕМ» НА ПОРТУГАЛЬСКИЙ ЯЗЫК

       В 1971 г. в популярной португальской книжной серии “Livros de Bolso Europa — Am;rica” вышла книга, озаглавленная: Nicolau Gogol. A Cidade do Sossego e O Capote (Николай Гоголь. Миргород и Шинель). Перевод «Шинели» по каким-то причинам подписан монограммой N. N., а три повести из сборника «Миргород» (повесть «Тарас Бульба в это издание не вошла) перевели Ана Ферия (Ana F;ria) и А. Ногейра Сантуш (A. Nogueira Santos).
     Рассмотрим некоторые особенности перевода «Повести о том, как поссорился Иван Иванович с Иваном Никифоровичем».
     Общеизвестно, что перевод заглавия способен вызвать порою весьма значительные трудности, исключающие возможность дословного перевода. Наиболее красноречивый пример — заглавие знаменитого романа Мопассана Une Vie, которое передавали то как «Жизнь», то как «История одной жизни». Ни тот, ни другой вариант нельзя считать полностью эквивалентным. С трудом поддается переводу и заглавие «Старосветские помещики», поскольку ни у одного, ни у другого слова, из которых оно состоит, нет полного и точного эквивалента в португальском языке. Поэтому, отступая от буквы оригинала, переводчики передали его как Um Casal ; Moda Antiga (Старомодные супруги), допустив значительные смысловые потери. Еще сложнее оказалось дело с передачей заглавия «Вий» (в тексте это имя транскрибировано как Vii). Не будем забывать, что если русская культура весьма экзотична для португальцев, то украинская культура, а тем более фольклор для них экзотичны вдвойне. Поэтому переводчики, ничтоже сумняшеся, решили вынести в заглавие другой, не менее важный персонаж повести, назвав ее A Bruxa (Ведьма), сохранив при этом главное: мистико-фантастический дух повествования. Слова св. апостола Павла «буква убивает, а дух животворит» (II Кор. III, 6) применима и к переводу, тем более к художественному.
     Что же касается рассматриваемой нами повести, то переводчики озаглавили ее А Briga Entre os Dois Ivans (Ссора между двумя Иванами). определенный артикль перед числительным dois (два) показывает, что речь пойдет не просто о каких-то двух Иванах — это русское имя у большинства португальцев на слуху — а о конкретных героях повести. Но русские имена в сочетании с отчествами часто оказываются труднопроизносимыми для португальцев, что, несомненно, усугубилось бы многословным заглавием повести. Имена и отчества главных персонажей составляют заголовок первой главы — Ivan Ivanovitch e Ivan Nikiforovitch, который и в подлиннике звучит «Иван Иванович и Иван Никифорович». Зато, передавая заглавия остальных глав, переводчики для облегчения читательского восприятия широко используют весьма распространенный и обычно оправданный прием речевой компрессии. Глава II, «из которой можно узнать, чего захотелось Ивану Ивановичу, о чем происходит разговор между Иваном Ивановичем и Иваном Никифоровичем и чем он окончился» в переводе озаглавлена O Desejo Avassalador de Ivan Ivanovitch (Порабощающее желание Ивана Ивановича), глава III — «Что произошло после ссоры Ивана Ивановича и Иваном Никифоровичем?» — Consequ;ncias da Desaven;a Entre Ivan Ivanovitch e Ivan Nikiforovitch (Последствия раздора между Иваном Ивановичем и Иваном Никифоровичем), глава IV — «О том, что произошло в присутствии Миргородского поветового суда» — Na Sala de Audi;ncias do Tribunal de Mirgorod (В приемном зале Миргородского суда), глава V, «в которой излагается совещание двух почетных в Миргороде особ» — Confer;ncia Entre Duas Individualidades Not;veis de Mirgorod (Совещание двух видных миргородских особ). Речевая компрессия, однако, привела и к потерям, ибо явно ослабленным оказался гоголевский юмор. Впрочем, опыт международных контактов показывает, что рассмешить португальца гораздо легче, чем русского.
     Главу VI, «из которой читатель легко может узнать всё то, что в ней содержится» переводчики назвали Gorada a Singular Tentativa de Reconcilia;;o (Расстроена единственная попытка примирения), а главу VII «и последнюю» — O Triste Ep;logo da Desaven;a Entre Ivan Ivanovitch e Ivan Nikiforovitch (Печальный эпилог раздора между Иваном Ивановичем и Иваном Никифоровичем). Здесь речь идет уже не о переводе заглавий — переводчики сами выдумывают названия глав, полностью жертвуя юмором.
     Перейдем к передаче имен собственных.
     Меньше всего проблем доставили топонимы: Kiev (Киев), Poltava (Полтава), Khorol (Хорол), Koliberda (Колиберда), Sorotchinthy (Сорочинцы), Mirgorod (Миргород). Название последнего города везде передано в тексте пофонемно, и вызывает недоумение, зачем в заглавии сборника оно подверглось буквальному переводу A Cidade do Sossego («Город покоя», «Мирный город»). Какими бы причинами это ни было вызвано, трудно признать такой прием оправданным.
     Транслитерация большинства имен героев и героинь довольно точна: Ivan Ivanovitch Pererepenko (Иван Иванович Перерепенко), Anton Prokofievitch Golopuz (Антон Прокофьевич Голопуз), Zakhar Prokogievitch (Захар Прокофьевич), Demiane Demianovitch (Демьян Демьянович), Tarass Tikhonovitch (Тарас Тихонович), Tarass Tarassovitch (Тарас Тарасович), Evpl Akinfovitch (Евпл Акинфович), Evtikhi Evtikhievitch (Евтихий Евтихиевич), Makar Nazarievitch (Макар Назарьевич), Foma Grigorievitch (Фома Григорьевич), Gapka (Гапка), Onissi (Онисий), Ieremeiev (Еремеев). Неясно только — как португальским читателям, так, по-видимому, и переводчикам — куда в этих именах падает ударение. Явные ошибки или опечатки содержатся в именах Savva Govrilovitch (Савва Гаврилович), Garpina (Горпина) и Lokitko (Бокитько) — больше подобных огрехов в тексте нет. Как видимс, переводчики передают русские и украинские антропонимы пофонемно. Есть, однако, труднообъяснимые исключения, когда авторы перевода подыскивают русским именам западные соответствия: Agata (Агафья), Eleuthere (Елевферий), причем последнее явно передано на французский лад. На французский же лад переданы фамилии Dovgotchkoun (Довгочхун), Poukhivotchka (Пухивочка) и Poupopuz (Пупопуз), о чем свидетельствует передача русской гласной у через французский диграф ou. Это позволяет предположить, что данный перевод опосредованный, выполненный с французского промежуточного текста, или, по крайней мере, что переводчики знакомы с французским переводом повести. Не забудем, что перевод выполнен до антифашистской революции 1974 г., когда ни политических, ни культурных связей между Португалией и Россией практически не было и русский язык в Португалии выучить было негде.
     С гораздо большими проблемами переводчикам пришлось столкнуться при передаче историзмов, поскольку исторические реалии в Португалии и России сильно отличались. Начнем с понятий, означающим общественное положение персонажей.
     Легче всего переводчикам было справиться с существительным дворянин, передав его как fidalgo. Сложнее оказалось с эквивалентом для слова помещик, поскольку в Российской империи и в Португальском королевстве система землевладения существенно различалась. Переводчики избрали слово propriet;rio, что буквально означает владелец, собственник и лишь частично совпадает по смыслу со словом помещик, но из контекста более или менее ясно, что имеется в виду землевладелец.
     Существительное судья однозначно и эквивалентно передается как juiz. Слову подсудок, которое, если бы не гоголевская повесть, было бы безвозвратно забыто, соответствует assessor, т. е. асессор, помощник, ассистент, а также судебный заседатель. Слову же заседатель (в гл. I), а также секретарь (в суде, гл. IV) в португальском тексте соответствует escriv;o, т. е. нотариус, а также секретарь (в муниципальном совете). В данном случае некоторая путаница в должностях, с нашей точки зрения, вполне извинительна для авторов перевода. Кстати, городничий они передают как presidente da c;mara, т. е. председатель муниципального совета. Перевод явно неудачен хотя бы потому, что должность городничего была назначаемой, а не выборной. Составители Русско-португальского словаря Н. Я. Воинова и др. рекомендуют передавать это слово как governador da cidade, снабжая его, при надобности, пояснением: na R;ssia at; meados do s;culo XIX (в России до середины XIX века). Слово комиссар в смысле сборщик податей — а именно в этом значении оно неоднократно употребляется в разных сочинениях Гоголя — весь точно передано как recebedor geral, т. е. главный или генеральный сборщик налогов. Эта удача — как и многие другие — свидетельствует, что в распоряжении переводчиков имелись неплохие комментарии.
     Грубейшую ошибку переводчики допустили, передав выражение протопоп отец Петр, что живет в Колиберде словами arcebispo de Koliberda (архиепископ Колибердинский). Они потому перепутали протопопа, т. е. протоиерея, с архиепископом, что католическая церковная иерархия отличается от православной. Есть различия и в архитектуре православных и католических храмов. В последних, в частности, отсутствует клирос (у Гоголя — диалектальное или простонародное крылос), и поэтому выражению на крылосе в португальском тексте соответствует junto ao coro (возле хора). Имя Николая Чудотворца передано буквально — S. Nicolau dos Milagres. Переводчикам невдомек, что имеется в виду тот самый святой, которого в Португалии принято называть S. Nicolau de Bari, по месту упокоения. Св. Николай Чудотворец известен и в римско-католическом мире, но не столь почитаем, как в православной России.
     Коль скоро центральное место в сюжете повести занимает тяжба —слово, весьма удачно переведенное на португальский язык как processo (процесс, в разных значениях) — то важное место в тексте отведено реалиям, связанным с судопроизводством нач. XIX в. Значение многих из них неясно даже русскому читателю по прошествии почти двух столетий. Поветовый, т. е. уездный, суд переводчики передали выражением tribunal da primeira inst;ncia (суд первой инстанции) — не вполне точно, хотя и доустимо.
     Здание суда у Гоголя разделено на две половины — присутствие и арестантскую. Вполне обоснованно используя прием синтаксического развертывания, присутствие переводчики передают как sala de espera para os queixosos (зал ожидания для истцов), а термин арестантская в португальском тексте опущено — видимо, за непониманием смысла. Термин зерцало переведен описательно: “espelho de justi;a” (описательность перевода символизирует то, что это словосочетания закавычено), а ябеде (т. е. жалобе) в переводе соответствует chicana (кляуза, крючкотворство).
     Не менее важное место в гоголевской повести отведено этнографическим реалиям, передача которых — тоже нелегкая задача для переводчика. В отличие от многих переводчиков, прибегающим к пофонемному уподоблению экзотизмов и объяснению их значения в комментариях или сносках, Ана Ферия и А. Ногейра Сантуш широко используют прием генерализации. К исключениям относится samovar (самовар), поскольку эта вещь известна во всем мире как традиционный русский сувенир и, следовательно, пояснений не требует. Другое исключение — vodka (водка; набрано курсивом) — тоже достаточно известный во всем мире напиток. Интересно, что водка, на чем-либо настоенная, в португальском тексте названа уже не vodka, а aguardente или licor (ликер). Согласимся с И. С. Алексеевой, что «генерализация используется <…> тогда, когда переводчик в ходе перевода начинает ощущать перегруженность речи экзотизмами, которые могут “затемнить” содержание и затруднить его восприятие. Именно в таких случаях переводчик решается заменить пагоду на храм, а шлычку — на головной убор» .
     Так и поступают португальские переводчики Гоголя. Вместо бекеши у них sobrecasaca h;ngara (венгерский редингот), вместо шаровар — cal;as (штаны, брюки, панталоны), вместо запаски — saia (юбка), вместо козацкого бешмета — t;nica de cossaco (казачья туника). Борщу с голубями в португальском тексте соответствует canja de borrachos e de beterraba (суп из птенцов голубя и свеклы), балыку — esturj;o fumado (копченая осетрина). Плетень переводчики передали как veda;;o (изгородь, ограда).
     Сильной стороной перевода следует признать и то, что его авторы избегают копировать синтаксические конструкции и не всегда сохраняют границы предложения, как того требовала советская школа «ортодоксального перевода» 1930 — 40-х гг.  Жертвуя формальною точностью, переводчики всячески стремятся сохранить гоголевский юмор. Например, в подлиннике читаем: «Но эта выдумка так нелепа и вместе гнусна и неприлична, что я даже не почитаю нужным опровергать пред просвещенными читателями, которым, без всякого сомнения, известно, что у одних только ведьм, и то у весьма немногих, есть назади хвост, которые, впрочем, принадлежат более к женскому полу, нежели к мужскому» (гл. I). Эта кажущаяся громоздкость и тяжеловесность составляет одну из важных черт неповторимого гоголевского стиля, что очевидно русскому читателю, но, по-видимому, неведомо португальскому. Из этих соображений переводчики передали этот текстовой фрагмент следующим образом: “O absurdo, a inconveni;ncia e a ignon;mia desta maledici;ncia dispensam-me de a desmentir; os meus esclarecidos leitores sabem, sem d;vida alguma, que apenas certas bruxas — alias em n;mero muito restrito — t;m as costas ornamentadas com uma cauda. Al;m disso as bruxas s;o, na sua maior parte, do sexo femininо”. Как видим, переводчики для облегчения читательского восприятия разбили фразу надвое, а с натяжкой можно сказать, что и натрое, ибо точку с запятой нередко ставят в случае, когда почему-либо избегают ставить точку.
     Удачно передают переводчики и эмфазы. С эмфазы, как известно, повесть и начинается: «Славная бекеша у Ивана Ивановича! отличнейшая!» В русском тексте эмфаза достигается с помощью инверсии, возможности которой в романских языках более ограничены ввиду отсутствия падежных флексий. Но переводчики ставят в начале предложения словечко que (какая), которое служит к тому же усилительным словом — и всё становится на свои места: “Que bela sobrecasaca h;ngara tem Ivan Ivanovitch!” (Какой прекрасный венгерский редингот у Ивана Ивановича!) «Довеску» этой фразы — отличнейшая! — в переводном тексте соответствует целое предложение: “Uma aut;ntica maravilha, meus amigos!” (Настоящее чудо, друзья мои!) Таких допустимых отступлений, усиливающих комический эффект, в переводе довольно много. Зато из дальнейшего текста видно, что переводчики не разобрались, что такое смушки, и решили, что это галуны, которые традиционно украшают венгерскую верхнюю одежду. Поэтому восклицанию «А какие смушки!» в португальском тексте соответствует фраза: “E toda guarnecida de gal;es!” (И вся украшена галунами!) Огрех влечет за собой новый огрех, который содержится в следующем предложении: «Фу ты пропасть, какие смушки! сизые с морозом!» Из-за того, что совершенно непонятно, как галуны могут быть сизыми, да еще и с морозом, этот фрагмент переводчикам пришлось просто опустить. Как говорится, коготок увяз — всей птичке пропасть.
     Подобных огрехов в переводе немало. Незнание экзотических реалий заставляет переводчиков либо неправильно передавать их, либо вовсе опускать. Например, вместо выражения «у вас ищут в голове» в португальском тексте читаем nos arranham a cabe;a (нам нежно царапают голову), а вместо «я понюхаю своего» — eu fumo do meu (я покурю своего): переводчики решили, что речь идет не о нюхательном, а о курительном табаке. Скорее всего, это результат того, что переводчики работали наспех и не потрудились, приступая к переводу, прочесть повесть до конца, ибо иначе подобная ошибка вряд ли была бы возможной.
     Немало ошибок допущено и из-за невнимательности. Например, вместо отпустил было усы в переводе читаем: falava em cortar o bigode (говорил о том, чтобы обстричь/сбрить усы), а вместо сундуки, кованные железом — arm;rios revestidos de ferro forjado (шкафы, обитые кованным железом). Во второй главе переводчики — опять же из-за невнимательности — вместо яблонь поставили груши (pereiras), в гл. III вместо поросенков (так у Гоголя) — детишек (garotada), вместо саврасой кобылки — серую ослицу (jumenta cinzenta), а вместо индеек — гусей (gansos). Во всех стальных случаях гуси заменены на уток (patos), да и сама фраза, произнесенная Иваном Никифоровичем и послужившая поводом для ссоры — «А вы, Иван Иванович, настоящий гусак» — передана так: “E o senhor, Ivan Ivanovitch, fica a; a berrar como um pato bravo” (А вы, Иван Иванович, орете, как дикий селезень). В переводе предложения «Тощая баба выносила по порядку залежалое платье и развешивала его на протянутой веревке выветривать» (гл. II) отсутствует последний глагол, эквивалент которого arejar появляется много позже. Из этого явствует, что переводчики не поняли, что означает глагол выветривать и, следовательно, не разобрались, с какою целью баба развешивала платье. Лишь в ходе дальнейшей работы переводчики уяснили смысл этого глагола — это видно из дальнейшего текста — но внести исправление в предыдущий фрагмент не удосужились.
     Для многих фразеологизмов, коими изобилует повесть, подысканы весьма удачные эквиваленты. Менее всего переводчиков можно обвинить в буквализме и нетворческом отношении к делу. Приведем несколько примеров: Помоги Бог! — Que Deus seja convosco! (Да пребудет Бог с вами!); в натуре (т. е. в голом виде) — tal como Deus me deitou ao mundo (такой, каким Бог послал меня в мир); como a Natureza-m;e o deitara ao mundo (как природа-мать произвела его на свет); Боже праведный! — Oh, miseric;rdia divina! (О. божественное милосердие!); слава Тебе, Господи! — gra;as a Deus! (Слава Богу!); черт знает что такое — que diabo de ideia (что за чертова идея); с вами говорить нужно, гороху наевшись — antes de come;ar a conversar consigo, a gente devia encher bem o est;mago com uma boa pratada feij;es (перед тем, как начать беседовать с вами, мне нужно было бы наполнить желудок доброй тарелкой фасоли); как дурень с писаною торбою — como um burro carregado de rel;quias (как осел, нагруженный реликвиями); ей Богу — Deus bem sabe (Бог хорошо знает; видит Бог); шататься без дела — andar a bocejar (ходить, зевая); ноги моей не будет у вас в доме — nunca mais volto a p;r os p;s nesta casa (никогда вновь я не ступлю в этот дом).
     Редьку хвостом вниз или вверх, с которой Гоголь сравнивает головы главных героев, переводчики обоснованно заменили репой, ибо по-португальски nabo значит не только репа, но и глупый человек, дурак. Удачно и остроумно переданы сравнения предметов с буквами русского алфавита: рот несколько похож на букву ижицу — a boca tem a forma de acento circunflexo (рот имеет форму acento circunflexo — надстрочного диакритического значка в португальском и французском письме), а о панталонах в виде буквы Л говорится: em forma de Y (в форме буквы Y).
     Подведем итоги. Нельзя не отдать должного хорошему стилю перевода, фантазии и находчивости его авторов — они никоим образом не относятся к тем, кого, как говорится на переводческом арго, держит текст. несомненно и то, что они подошли к своей задаче с интересом и с любовью. Ошибки и недочеты перевода связаны с большею частью с объективными трудностями — обилием историзмов, экзотизмов, фразеологизмов, а также некоторыми стилевыми особенностями оригинала. Тем не менее перевод дает достаточно полное и адекватное представление португальским читателям о гоголевской повести.

Опубликовано: Материалы ХХХIX Международной филологической конференции. Актуальные проблемы переводоведения. 11 — 20 марта 2010 г. СПб.,: СПбГУ, филологический факультет, 2010.