Кесарю кесарево

   Больше всех была потрясена Наташка с ее сорока восмью метрами «хрущёбы» на последнем, пятом этаже.
   Она шла молча, зябко ссутулившись в своем пальтеце, натужно улыбалась и прятала глаза. Кончик носа у нее покраснел, и даже под помадой было видно, как посинели губы.

   А в парке было тепло и солнечно. Разве что ветрено немного. Весна.

   Каждый год по весне крыша «хрущебы» протекала, квартира была уставлена тазиками, дети перманентно болели, ремонт перманентно длился.

   Наташку было жаль, так жаль, что от этой непереносимого чувства жалости внутри скручивало и завязывало в узел кишки. И Верка рассвирепела, вырвала из дрожащих  Наташкиных пальцев сигарету и стала в бешенстве ее топтать. Та лишь посмотрела больными глазами.

   - Ты еще заплачь от жалости к себе, - шелестящим от злости  шёпотом сказала Верка.

   И тут Наташка действительно заплакала.

   А Верка стала орать и размахивать руками.
   - Ты кому завидуешь?! – орала она, - Кому?! Да она живет в золотой клетке и ничего – ты понимаешь? – ничего не смеет! Она даже пригласить нас к себе никогда больше не решится!
 
  - Это почему же? – некстати вмешалась совсем не бедная Лиза. – Вера, мне кажется, ты сгущаешь краски…

  - Да потому! Рылом не вышли! – отрезала Верка. И, пребывая в крайней степени раздражения, переключилась на Лизу: - Тебе, считай, несказанно повезло - муж вовремя бросил. Хоть  человеком осталась. А то сейчас и на порог не пустила бы. Каталась бы на собственной яхте по Средиземному морю и не то, что о нас, о Наташке не вспомнила б.  Даже в дни её рождения.  К тебе бы другие люди ходили, постатуснее.  А тут муж возьми да и слиняй к другой, и ведь даже не моложе.  Так ты у Наташки на загривке сколько сидела,  год? И она всё тебе сопли утирала. А то где бы ты сейчас была? Не иначе, как в психушке! И эта (уже о Ларисе)  чуть что, прётся к Наташке в жилетку плакаться. Даром что у неё две задрипанных комнатёнки и на балкон можно только ноги высунуть, а зад желательно в комнате оставить, а то этот гребанный балкон рухнет к чёртовой матери вместе с твоим задом. В свои-то  царские палаты не зовёт… – Верка захлебнулась и на секунду замолчала, переводя дух.
 
   Чем незамедлительно воспользовалась Лиза.
   - Знаешь, Вера,- чеканя каждое слово, с вытянувшимся от обиды лицом, начала она…

   - Да знаю я! – отрезала та и отвернулась к Наташке.
   - Ты когда-нибудь видела её счастливой? Мы сколько знакомы?  Лет десять?  И у неё всегда – всегда! – депрессуха! По заграницам по полгода катается, сапоги за тридцть тысяч, шубы, уж я и гадать не буду за сколько, а глаз снулый, как у рыбы….  А плечи? – так и живет скукоженная, с втянутой по-черепашьи головой.  А помнишь - мы тебе в прошлом году ботиночки  за полторы тысячи купили, нет, ты помнишь, как ты была счастлива? - до смерти.
   - Правда, - слабо улыбнулась Наташка и нежно посмотрела вниз, на эти самые ботиночки, ладно обхватывающие её тонкие лодыжки.

   - Вера, что-то ты уж слишком… зашлась, - снова вступила до глубины души оскорбленная Лиза.  Обладая на редкость миролюбивым характером, она никогда не ссорилась, стараясь всё перевести в шутку (за это дивное качество ей и прощалось многое) и совершенно не выносила слёз. Но сейчас она была сильно задета за живое, да… и не так, чтобы зажившее:  - Наташа плачет, меня просто с какашками смешала.  Можно подумать, ты одна у нас жёлтая и пушистая, -  Лиза начала медленно заводиться, тоже замахала руками и мелкими шажками стала наступать на Верку.
   Та развернулась к ней в полной боевой готовности .

   Подруги затаили дыхание: ой! Наташка даже зажмурилась.

   Вокруг стал потихоньку кучковаться народ, степенно прогуливавшийся до сей поры вдоль дорожки.

   И в этот момент Ира - кладезь народной мудрости - до этих пор молчавшая, вдруг изрекла: - Больше поплачет – меньше пописает.

   Никто не ожидал от рафинированной Иры…  ну,   такого… натурализма, что ли.  Если честно, о её присутствии  вообще забыли,  пока она не  обозначила его таким … нехарактерным, способом. 
Все тут же смолкли и уставились на неё, будто увидели впервые.  А она улыбнулась, неуверенно и виновато.

   Первой хихикнула Верка. И уже не смогла остановиться.
   - Ой, щас умру! – взвизгивала Наташка, хлопая себя по бокам руками.
   Только Лиза ещё какое-то время метала в Верку гневные взгляды и все порывалась что-то сказать, но под общим напором не устояла, взмахнула рукой и захохотала.

   Народ, не расслышавший тихих Иркиных слов,  стал недоуменно и разочарованно расползаться.

  - Ой, девочки, что бы я без вас делала? – отсмеявшись, сказала Наташа.
  - Ты бы без нас загнулась,- уверенно констатировала Верка,- Но и мы бы без тебя – тоже. Кто бы нас уму-разуму учил и сопли  утирал?

  Какое-то время шли молча. Наташка, будто только проснувшись, подставляла припухшее лицо солнцу. 
  Верка незаметно тронула Лизу за локоть: - Лизунь, ты …
  - Да ладно. Все верно.  Пережили 91-й, пережили 98-й…. И это переживем тоже, -  великодушно, хотя и несколько туманно отозвалась Лиза.

  - Боже мой, это ж сколько  мы живем.- подумала Верка.- Ужас!