Нелегалка 2009-2010. 2-10 пацифистка

Первая глава: http://www.proza.ru/2015/07/19/189
Предыдущая глава: http://www.proza.ru/2015/07/19/449

Алина упорно не приходила ко мне в эти последние дни. Я сама забегала к ней пару раз. Подруга обиделась. Она просила меня остаться. Мои родители просили, чтоб я немедленно возвращалась в Россию. Детям и друзьям было всё равно.
Алина, не смотря на удачную любовь, пребывала в мрачнейшем настроении. Она взывала к моему благоразумию: «Ну, почему ты уезжаешь?! Меня сколько раз останавливала, а сама… Я хочу, чтобы ты была свидетельницей на моей свадьбе! Ты, хотя бы, приедешь ко мне на свадьбу?» - «С ума сошла? Как я приеду? Мне теперь визу неизвестно когда дадут. Скорее границы откроют, чем я снова получу документы» - «Вот, и оставайся! Моя хозяйка нашла тебе работу!» - «Мои хозяева тоже нашли мне работу. Только, я не останусь…» - «Ну, почему???!!!» - «Не моё это, подруга, ох, не моё!» - «Что – не твоё?» - «Быть в услужении у кого-то» - «Скажешь тоже! Твою работу и назвать-то так язык не повернётся!» - «Бывшую работу, дорогая, теперь уже бывшую. И вряд ли мне свезёт так снова» - «А, вдруг?» - «Чудес не бывает» - «Ну, чего ты боишься? Ведь, все работают, и – ничего!» - «Вот именно, - боюсь! Боюсь оказаться в одной комнатушке с какой-нибудь вздорной старухой, боюсь попасть в недобрую семью, боюсь не справляться с многочисленными обязанностями по дому…» - «Это всё – ерунда! Подумай, сколько денег заработаешь! Документы на подходе! Познакомишься с кем-нибудь, замуж выйдешь! Гражданство получишь!» - «А, оно мне надо?» - «Не надо?» - «Нет».
«Где жить будешь?» - «В коммуналке, у родителей» - «Большая квартира?» - «Десять семей» - «Отношения нормальные?» - «Я тебя умоляю! Какие могут быть отношения в квартире, где столько народа?» - «Не знаю, я не жила в коммуналке» - «А у меня эта - четвёртая. Причём, мне уже приходилось там проживать какое-то время. Воспоминания не самые приятные».
«А что такое?» - «Представь обстановочку: наша комната – первая от входа. Я квартире ни с кем не общалась. Кухня далеко, через два коридора и три поворота, да я и не бывала на ней. Питалась в кафе или готовила что-то в микроволновке. В комнате стоят электрочайник и микроволновка.
Ванных две, но они почти всегда заняты – в квартире много детей. Под душем помыться практически невозможно – вода еле течёт, зато в две ванные вбиты пять стиральных машин, на стенах - полки с порошками, шампунями и мочалками, здесь же – корыта, тазы, корзины с грязным бельём. Вместо потолка над головой – верёвки, верёвки и верёвки, завешенные сохнущими тряпками.
Мамина комната – единственная, у которой есть балкон. Большой, шестиметровый. Стирала я тоже в комнате, полоскала в ванной, сушила одежду на балконе. Крупные вещи сдавала в прачечную» - «А где мылась?» - «Ходила в бассейн. У меня был абонемент свободного посещения: хоть каждый день, в любые часы, без ограничения времени пользования. Правильнее сказать, что ходила я туда мыться, после работы, заодно и купалась».
Алина закатывает глаза: «Ужас!» - «Да, нет, ужасом были соседи. Среди прочих – алкоголик дядя Ваня, невзлюбивший меня всеми фибрами проспиртованной души. Причём, я всегда здоровалась с ним и ни разу не высказала недовольства по поводу того, что к нему постоянно шастала вся окрестная шваль.
И вот однажды ночью, в четвёртом часу, дядя Ваня, в совершенно невменяемом состоянии, начал выламывать мою дверь.
Я открыла и спросила: «В чём дело?» Дядя Ваня ввалился в комнату с воплем: «Сука! Я тя, нах, щас убивать буду! Вали отсюда, нах, ты тут не прописана!»
Я, очумевшая со сна, на чисто русском предложила алконавту отправляться восвояси. А он налетел на меня и стал молотить кулаками по голове.
Возможно, подруга, ты не заметила, что я торможу. Когда кто-то делает мне плохо, я не сразу понимаю, что происходит. И потом, в мозгу установлены какие-то рамки: например, что пожилых людей нельзя обижать. Дядя Ваня годился мне в отцы. Я прикрывала голову руками и не могла взять в толк, что мне следует его тоже ударить. Но дядя Ваня был воспитан иначе.
После пятого удара, когда он попал мне по лицу, мне стало не до политесов. Я схватило первое, что подвернулось под руку – а подвернулось ведро с водой (споласкивала руки или мыла фрукты я тоже в комнате), и шарахнула мужика по морде, окатив его с головы до ног.
Драка продолжалась в коридоре. Я вопила в голос, ведро от ударов разлетелось в куски, по физиономии пьяницы текла кровь, мы поскальзывались на мокром полу… И никто не вышел!
Потом я вызвала милицию. Милиция не приехала.
Утром протрезвевший сосед пришёл извиняться, а я сказала, что если он ещё хоть раз сунется ко мне, это будет последнее, что он сделает в этой жизни. Благо, что все сидят по комнатам и трясутся над своим спокойствием».
Алина вскочила: «И ты туда возвращаешься?! Зачем?!» - «Надо. Прошлой весной я сбежала от многих проблем. Любовь, Америка – это так, для красного словца. Я никому не говорю о своих делах, и тебе не говорила. Тебе своих забот хватает. А к моим проблемам прибавилась ещё и та, что я еду в коммуналку. Как ни крути, навести порядок во многих семейных делах могу только я. Так что, дорогая, давай прощаться!»
Мои синьоры тоже спрашивали, куда я еду. Я рассказывала им о коммунальной квартире в центре многомиллионного города. Они не понимали. Комиксы, которые я привыкла рисовать для Андреа и Джузеппе, тоже не помогли. Глаза Андреа наполнялись ужасом, когда я озвучивала количество жильцов на одну кухню и два клозета, и синьора, несмело и извиняющееся прикасаясь к моему плечу, твердила: «Наташа! Останься! Всё будет хорошо!»
Не могу.
Алина злится. Я переживаю, но, менять своё решение не настроена.


История с соседом имела неожиданное продолжение. На работе пришлось объясняться. Я работала в кафе элитного магазина, подавать дорогие пирожные и булочки крутым посетителям было невозможно – мои кисти чернели от синяков, пальцы еле сгибались. Меня отправили на фасовку, заодно посоветовав пойти в травму и зафиксировать побои. Мол, если сосед обратится куда надо, меня привлекут за превышение самообороны, да и поди потом, докажи, что это была самооборона – вдруг он заявит, что я на него напала! Я направилась в травму. Там сказали: «Ну, подумаешь, синяки!», но вынуждены были завести карточку. Не успела дойти до дома, звонят из милиции: «Вы обязаны явиться в отделение для выяснения обстоятельств по факту Вашего обращения в травмпункт». В милиции меня пожурили за то, что им теперь придётся возиться с бумажной волокитой по поводу такой ерунды, но дали дельный совет: забыть о том, что я била мужика ведром. Превышение самообороны. Я сказала, что куплю электрошокер, на случай, если алкаш сунется ко мне снова. Мне сообщили, что если ему станет плохо, я огребу по полной программе и всем пунктам кодекса, так как нанесу ущерб здоровью человека. То есть, если меня будят среди ночи и начинают бить и материть, это ущербом моему здоровью не является ни для медиков, ни для милиции. А, если мне в голову придёт сопротивляться, я должна крепко подумать, прежде чем врезать в ответ.
          У моей знакомой случай был аналогичный.  Подралась с соседями по коммунальщине. Опять же, как дралась – защищалась, одна против двоих. Обратилась в милицию. Ей сказали: «Дамочка, чего Вы хотите? Вас же не убили? Как Вы дрались? Швабро-ой???! Эт-то нарушение, недопустимое превышение самообороны, знаете ли! Что делать, когда бьют? Лечь на пол, закрыть голову руками. Потом обратиться в травму. Как доказать, что Вас соседи били? Свидетелей привести. Свидетелей нет? А чего Вы от нас хотите? Ну, придём, а соседи скажут, что или понятия не имеют, откуда Вы с таким бланшем явились, или – что Вы в алкогольном либо наркотическом опьянении напали на них. Чем докажете? Свидетелей-то нет! Так что, идите отсюда и разбирайтесь сами!»
До этого случая я думала, что родилась пацифисткой. Теперь поняла, что пацифисты – название, не более того. Одно дело: сотрясать разумы призывами к всеобщему миру (который всё равно невозможен!), другое – оказаться жертвой насилия. Сомневаюсь, что пацифисты в целом, и любой среднестатистический – в частности, если не будет в центре внимания широкой общественности, а подвергнется нападению в тихом тёмном местечке, безропотно даст себя бить и унижать. Одно дело: устраивать публичные протесты в виде имитации смерти, другое – добровольно выбрать смерть или увечья потому лишь, что кто-то решил тебя убить или изувечить. Много ли найдётся желающих? 
Может, я неправильно понимала сущность пацифизма. Это неважно. Теперь. Для меня. Потому что, получив по сусалам ни за что, стала изучать вопрос глубже фразы «Пацифизм - идеология сопротивления насилию мирными средствами, в основном осуждением аморальности насилия, ради его исчезновения». И поняла, что пацифисткой никогда и не являлась.   

Окончание: http://www.proza.ru/2015/07/19/461