Записки Афганистанца ч 3 Первая потеря. Про Аксёна

     На фото: командир отдельного батальона, майор Маркин Николай Кузьмич (фото первых лет службы).

3. Первая потеря, первые выстрелы, сержант Аксёнов.
    
     Оказалось, наш комбат, узнав, что мы по какой-то причине сели в Баграмском аэропорту, а не в Кабуле, поехал нам навстречу со своим водителем-«партизаном» на «уазике».

     В дороге автомобиль обстреляли басмачи (именно так первоначально называли душманов). Водитель пытался прорваться вперёд, уйти от врагов. Комбат вёл огонь через окно дверцы и сам оказался хорошей мишенью. А куда он мог укрыться? Отстреливался, пока его не сразили. Умер сразу. Несколько пуль попали в голову.
    
     Его водитель, сам раненый, видя, что командиру ничем не помочь, схватил его и свой автоматы и затаился недалеко от дороги. Оттуда  наблюдал, как четверо бородачей подошли к машине, посмотрели на тело комбата и ушли.
    
     Говорили, комбат был строгий, но справедливый человек. Его уважали. Звали командира батальона Маркин Николай Кузьмич.
 
     На ночь все разместились по разным палаткам. Внутри очень сыро. Палатки-то устанавливались на мёрзлую землю, которая и начала оттаивать от тепла печек-буржуек.

     Где-то поблизости периодически раздавались автоматные очереди. Казалось, враги прут со всех сторон, а на самом деле стреляли часовые, отпугивая рыскающих поблизости шакалов.

     Позже один пост действительно обстреляли. В палатку влетел сержант Аксёнов (Аксён) (родом из Новосибирска, как я запомнил) и стал орать, чтобы срочно поднялось пятеро добровольцев на усиление охраны. При этом он уточнил с гонором: «Молодым (то есть прибывшим днём позже его)  продолжать отдых».
 
     Сержанта того я запомнил по Термезу. Он был с моего призыва, а «косил» под старика. Носил танковую куртку, а вместо шапки, положенной в зимнее время – фуражку.

     Короче, любил выпендриться, и некоторые его действия всерьёз не принимали. Вот и сейчас кто-то лениво посоветовал Аксёну убавить громкость, на что младший командир среагировал в свойственной ему манере: «Я сейчас, кажется, всажу кому-то очередь в бочину!»

     Всё же пятёрка добровольцев нашлась, и крикуна-сержанта до утра не было слышно. В дальнейшем оказалось, что он не только кричать мастер.

     Аксёнова из-за постоянных стычек с начальством перевели служить в мотострелковую часть. Штрафбатов в Афгане не существовало, и особо провинившихся в некоторых случаях отправляли для пополнения частей, несущих большие потери, то есть «на пушечное мясо».
    
     Через некоторое время после отправки строптивого сержанта в пехоту, я увидел его физиономию на доске почёта в штабе дивизии, где оказался по служебной надобности.

     На груди Аксёна красовалась боевая медаль. Что и говорить: трусом он не был, совался и туда, куда не просили. А ещё через несколько месяцев до нашей части докатилась весть, что Аксёнов погиб в одном из боёв.

     Мы тогда поговорили о нём, жалели, конечно.

      Продолжение: http://www.proza.ru/2011/03/25/1171