Сонет 66 Шекспира

Борис Бейнфест
СОНЕТ ШЕКСПИРА

Знаменитому сонету 66 Вильяма Шекспира посвящено множество публикаций. Его переводили на русский язык лучшие поэты России. Самуил Маршак, свершивший гигантский и высоко оцененный труд по переводу всех сонетов Шекспира, перевел в том числе, понятно, и 66-й сонет. Вот этот классический перевод.
Зову я смерть. Мне видеть невтерпеж
Достоинство, что просит подаянья,
Над простотой глумящуюся ложь,
Ничтожество в роскошном одеянье,
И совершенству ложный приговор,
И девственность, поруганную грубо,
И неуместной почести позор,
И мощь в плену у немощи беззубой,
И прямоту, что глупостью слывет,
И глупость в маске знатока искусства,
И вдохновения зажатый рот,
И служащие злу благие чувства.

Всё мерзостно, что вижу я вокруг...
Но как тебя покинуть, милый друг!

Бесспорно, это работа очень высокого класса. Рука мастера здесь видна в каждой строке, отточенной до совершенства.
Известен и перевод этого сонета, сделанный Б. Пастернаком.
Измучась всем, я умереть хочу.
Тоска смотреть, как мается бедняк,
И как шутя живется богачу,
И доверять, и попадать впросак,
И наблюдать, как наглость лезет в свет,
И честь девичья катится ко дну,
И знать, что ходу совершенствам нет,
И видеть мощь у немощи в плену,
И вспоминать, что мысли заткнут рот,
И разум сносит глупости хулу,
И Прямодушье простотой слывет,
И доброта прислуживает злу.
Измучась всем, не стал бы жить и дня,
Да другу будет трудно без меня.

Можно сказать, что, по крайней мере, в одном отношении, он ближе к форме английского оригинала: в нем использованы исключительно мужские рифмы. Но то, что органично для английского языка, не всегда подходит языку русскому. Я просмотрел сборник «Русский сонет» (М., 1983), где собраны оригинальные сонеты русских поэтов XVIII – начала XX века, включая таких корифеев, как Пушкин, Баратынский, Тютчев, Фет, Некрасов, Анненский, В. Иванов, Бальмонт, Бунин (написавший 42 сонета!), Брюсов, Волошин, Блок, Северянин, Мандельштам, Цветаева, и не обнаружил НИ ОДНОГО сонета, построенного только на мужских рифмах: все они содержат чередование мужских и женских рифм.
Такое чередование, к слову сказать, предписано сонету теоретиком французского классицизма Буало в его «Поэтическом искусстве».
Но пора сказать несколько слов о сонете как форме поэтического произведения.
Сонет возник в Италии (мы помним пушкинское: «Суровый Дант не презирал сонета, / В нем жар любви Петрарка изливал»), и в своей классической форме содержит 14 строк: два катрена (четверостишия) и два терцета (трехстишия). Четверостишия связаны двумя рифмами (т.е. оба катрена рифмуются между собой), терцеты связаны между собой двумя или тремя рифмами. Наиболее совершенной считается такая схема рифмовки катренов: abba-abba, т.е. опоясывающая рифмовка, а терцеты рифмуются по разным схемам: cdc-dcd, cde-cde, ccd-eed. Канонический сонет, кроме того, пишется пятистопным ямбом. Однако вся история сонета полна нарушений этих правил, и, например, шекспировский сонет состоит из трех катренов и двустишия, катрены (в том числе первые два) между собой не рифмуются, и внутри каждого катрена рифма перекрестная (abab-cdcd-efef). Этому следовали и переводчики Шекспира, как это видно и из двух приведенных выше переводов. Структура трех сонетов, написанных Пушкиным («Сонет», «Поэту» и «Мадонна»), включает два катрена и два терцета, но в последних двух сонетах опоясывающая рифмовка в катренах чередуется с перекрестной. Похожее чередование мы видим и в онегинской строфе, также состоящей из 14 строк, но там уже три катрена и двустишие, причем третий катрен рифмуется еще по одной схеме: aabb. Это разнообразие рифмовок придает замечательную свободу стиху.
Однако в чем же смысл такой жесткой регламентации формы, и как он увязывается с содержанием? Вот что писал немецкий поэт Иоганнес Бехер: «…сущность сонета в том, что он является подлинно диалектическим видом поэзии, в высшей степени драматическим (превосходящим своей внутренней драматичностью балладу). Эта драматичность вытекает из того, что схема его имеет содержательный характер, а именно: первый катрен – теза, второй – антитеза, а последующие два терцета – синтез».


Действительно, в сонете изначально заложен драматизм поэтической мысли. Ее развитие диктуется самой конструкцией сонета, когда одно неторопливое четверостишие сменяется другим, и, нерасторжимо связанные рифмой, они все же противостоят друг другу, а трехстишия, укорачивая, сжимая звучание поэтической речи, нагнетают напряжение и неожиданно завершаются последней, упругой и освещающей всё стихотворение строкой.
Чтобы дать читателю отдых от этих скучных рассуждений, приведу, немного уйдя в сторону от темы, совершенно прелестный сонет В. Жуковского.
За нежный поцелуй ты требуешь сонета!
Но шутка ль быть творцом четырнадцати строк
На две лишь четки рифм! Скажи сама, Лилета?
«А разве поцелуй безделка?» – Дай мне срок!
Четыре есть стиха, осталось три куплета;
О, Феб! О, добрый Феб! Не будь ко мне жесток!
Хотя на миг один парнасского мне света!
Еще строфа! Смелей! Уж берег недалек!

Но вот уж и устал! О мука! О досада!
Здесь Лилла – поцелуй! Там рифма – и надсада!
Как быть… Но Бог помог! Еще готов терцет!
Еще б один – и все! Пишу! Хоть до упада!
Вот… вот… почти совсем!.. О радость, о награда!
Мой, Лилла, поцелуй, и вот тебе сонет!

У автора этой заметки есть шуточный сонет – на ту же тему создания сонета. Шутка еще и в том, что одна рифма пронизывает весь сонет.
Я до сих пор не сочинил сонета.
К тому причины веской вроде нет.
Вдруг Аполлон потребует ответа:
Где мой, давно обещанный сонет?
А как писать? Никто не даст совета,
Хотя сонету много сотен лет,
И за душой у каждого поэта
Он теплится, тот маленький сонет.
Как в сумерках осенних теплый свет,
Он душу согревает нам приветом.
Ему не нужен призрачный сюжет.
И вот, собравшись с духом нынче летом,
Я выполнил давнишний свой обет
И разродился, наконец, сонетом.   

Есть у него и серьезный сонет, под названием «Время», написанный по классическим канонам. 
Как быстротечен твой бездумный бег,
О, жадное, прожорливое время!
Едва произрасти успеет семя,
Как низвергает небо новый снег.
Неумолимо будущего бремя.
Где прошлого окаменевший брег?
Жизнь вне Земли, библейский ли ковчег –
Всё бередит твой ум, людское племя.
Мы в прошлое вернуться не вольны,
Нас в будущем манит его загадка,
Мы настоящим каждый миг полны.
Но нет без памяти миропорядка!
А будущего таинство так сладко,
Как будто мы слепцами рождены.
Но вернемся к Шекспиру.
В упомянутом сборнике я нашел еще один перевод, точнее, подражание, как назвал его сам автор, шекспировскому сонету 66. Он принадлежит некогда очень модному, а потом основательно подзабытому поэту пушкинской эпохи В. Бенедиктову. Мне это подражание показалось очень достойным, и хочется привести его.
Я жизнью утомлен, и смерть – моя мечта.
Что вижу я кругом? Насмешками покрыта,
Проголодалась честь, в изгнанье правота,
Корысть – прославлена, неправда – знаменита.
Где добродетели святая красота?
Пошла в распутный дом, ей нет иного сбыта!..
А сила где была последняя – и та
Среди слепой грозы параличом разбита.
Искусство сметено со сцены помелом,
Бездумье кафедрой владеет. Праздник адский!
Добро ограблено разбойническим злом,
На истину давно надет колпак дурацкий.
Хотел бы умереть; но друга моего
Мне в этом мире жаль оставить одного.
Было бы странно, если бы, заинтересовавшись темой этой заметки, ее автор не попробовал и свои силы. Конечно, это небывалая дерзость – попытка посоревноваться с корифеями. Извиняет меня только то, что первый катрен пришел ко мне во сне, я вскочил и быстро записал его, и тут же, не переводя духа, за каких-то пятнадцать-двадцать минут набросал остальное. Добавлю, что в моем варианте перевода сделана попытка соединить шекспировскую форму с классической (одинаковая опоясывающая рифма в первых двух катренах).
Что из этого получилось, пусть судит читатель.
Мне жить невмочь. Что вижу я кругом?
Достоинства и чести униженье.
Неправедным богатством восхищенье.
Разумность, заточенную в дурдом.
Невинность, вовлеченную в содом,
И ложью вместо правды увлеченье,
И силы от бессилья пораженье,
И торжество порока над добром.
И смех над прямодушьем громовой,
И осмеянье искреннего чувства,
И свист, внезапно поднятый толпой
При виде настоящего искусства.
Да, умереть. Ведь мир идет ко дну.
Но как тебя оставлю я одну?
10.11.2008