Флёр дикой нежности

«Нежность - очень личное, легкое, самое интимное чувство. Когда оно возникает, человек не может контролировать его. Нежность раскрывает людей полностью.» (с)
   
   
   
   
    Ты! Ты жалок, несчастный, не выбрал, просто боялся одиночества, не позволил себе ждать. Ничтожество, похоти предавший мечту, на заклание отдавший стремление к прекрасному, ты укрылся от духовной боли, предварительно разделив её с той, которая согласилась слушать. Ты утонул в своём эгоцентризме, вообразив себя мужчиной. Ты влился в стадо подобных себе, серым потоком толпы отчаянно стремящихся к ординарности. Ты испугался собственного воображения, своего мира, который строил когда-то по кирпичику.
    Несчастный, что теперь будешь ты делать, окольцованный с десяток лет тому назад, теперь, когда наконец-то встретил её, не дождавшись ранее. Винить Бога, ничтожество?
   
    Подушечками тонких пальцев она касается клавиатуры фортепиано, изящные кисти прогибаются мягко, плавно, грациозно.
    Музыка легка, но сшибает с ног, наполняя комнату свежим ветром из распахнутого настежь окна.
    Пальцы её бегают по чёрным и белым клавишам.
   
    Да, убожество, Инь и Янь гармонично сосуществуют в этой минорной композиции, а ты лишь трясёшься мелкой дрожью.
    Изобрази улыбку на своём лице вымученным движением губ, сфальшивь, тебе не впервой. Объясни себе, что ты слабо стоишь на ногах от алкогольной дозы, исповедуйся себе лживо, как привык это делать.
    Озарит ли она тебя взглядом своих потрясающе красивых глаз, каждую ресничку которых ты готов целовать?
    Позволит ли тебе, псу, ткнуться носом в свои колени, приблизив к бёдрам?
    Освободит ли тебя из рабства щемящей тоски поцелуем своих нежных, прекрасных губ?
    Разрешит ли пропустить сквозь твои грубые пальцы, ничтожный дикарь, свои роскошные, цвета эспрессо, волосы?
   
    Говори что угодно.
    Что угодно.
    Но дай мне услышать вновь твой мягкий, такой женственный голос.
    Или просто играй.
   
    Мелодия закончилась, кисти соскользнули с клавиатуры.
   
    Паникуй. Биение сердца в этой тишине выдаёт тебя с головой. Жди отказа, жалкое ничтожество, ещё до того, как посмеешь предложить хоть что-либо. Ты, трус, поди вон, ты недостоин подобной красоты, лишь жалости, лишь сострадания, если сумеешь вымолить его, несчастный.
   
   
    - Сыграйте ещё что-нибудь, - как можно более холодно попросил я, хотя молча кричал, молил о поцелуе, одном лишь сладком поцелуе мимолётом.
    - Тирсена любите? – спросила она, взмахнув длинными ресницами, словно крыльями махаона. Закружилась голова от переполняющего меня чувства, уверенности в том, что я избран. Иначе как объяснить то, что меня лицом к лицу свела судьба со столь прекрасным, столь совершенным созданием.
   
    Я смеюсь над тобой, ибо фальшь твоя пересекла все возможные границы. Ты не способен сказать правду, ты лжец, ты лжёшь прежде всего самому себе. Ты струсил снова, покрылся липким потом, убежал от правды. Слабо тебе, ничтожная дрянь, подобие человека разумного, разжать губы для искренности?
   
    - Не знаю. Я не очень разбираюсь в подобной музыке, - с трудом удерживал себя от того, чтобы просто смотреть ей прямо в глаза.
    - Послушайте. Красивая вещь.
    Можно я коснусь? Проведу пальцами по щеке, дотронусь до губ? Разреши мне вдохнуть сильнее твой аромат, который чуть не сшиб меня с ног, когда я увидел тебя. Судя по ягодному запаху, ты вкусная, немного сладкая, но точно я не знаю, не пробовал, прости. Точёная шея, бархатная кожа, локоны струящихся блестящих волос, ниспадающие на грудь, почти не скрытую в полупрозрачном платье, подобной которой я никогда не видел раньше.
    Красивая женщина умеет рождать красивую музыку, все-то лишь касаясь пальцами фортепиано.
   
    Вот! Вот ты и заблудился в собственной лжи, попробовав лишь описать её. Тебе не дано, смирись, ты просто свёл всё к банальной похотливой лести, цена которой грош в базарный день. Что, необычно? Нестандартно, жалкий? Засунь куда подальше свои отрепетированные реплики, свои искусственные жесты, ты, манекен, пластмассовая хрень.
   
    Доиграв, она встала, повернулась ко мне.
    - Мне пора.
    Резкая боль пронзила моё сердце, пробежала по всем моим нервам и я чуть не задохнулся. Она заметила это, смутилась. Затем улыбнувшись, обожгла касанием моё плечо и вышла из комнаты, оставив меня одного.
    Одного.
    Одного.
    Одного.
   
    Ты понял, убогий, своё ничтожество? Сравнил ли то, как есть, с тем, что могло бы быть?
    Прочувствовал другую жизнь, несчастный? Оправдай себя нравственностью, спой песню про мораль, лишив себя мечты.
    Стой, сука, стой. Не смей, ты тварь! Не смей!
   
    - Простите, - я коснулся пальцами её руки.
    - Да? – обернувшись, ответила она.
   
    Её губы, Господи… Господи, это ведь просто женские губы… В них нет магнита, правда?
    Слегка лишь приоткрытый ротик, как можно так, Господь, играть с натурой?
   
    Ну что, ссыкун, молчишь? Боишься дёрнуться, спугнув? Ты, жалкое создание, дрожащее от нежности, не сможешь, не посмеешь, не коснёшься…
   
    Я притянул её к себе, губами прислонился. В тот миг, я понял, что такое быть действительно счастливым. Она ответила мне поцелуем.