Ты свободен

               


Тоска холодными руками, охватит душу,
Мы тишину холодных камер, будем слушать,
И скрип ключа, и лязг замка, и грохот двери,
Жизнь от стены до косяка мы будем мерить.
Мы будем верить, в то, что мы всего лишь дремлем,
Всего лишь спим, и нету тьмы, и мы поверим,
Что до исхода наших дней на этой сцене,
И что реальный мир страшней, чем эти стены,
И что дверей нам не найти в тот мир вернуться,
И в этот миг мы захотим…, проснуться…. .

Автор: проза, ру - Сергей Андреевич Пилипенко.
 
     Он проснулся, поднял голову, сел на шконке. Камера была слабо освещена бледным светом, проникающим через неплотно закрытые жалюзи оконца, расположенного высоко от пола. Вокруг было тихо. В тюрьме жизнь еще не началась. Денис не любил утро и не любил вечер. Это то время, когда голова  не занята была никаким делом, а мысли приходили, и от них никуда не деться. Тоска охватывала душу от осознания того, что  он осужденный на пожизненный срок. Внезапный арест, камера на восьмерых, фактически в ней умещалось их тогда двенадцать, допросы, очные ставки с людьми, которых он не знал, в конечном итоге суд, приговор лавиной обрушились на него, оглушая, не давая опомниться ни на секунду.

     Сейчас он слушал тишину. В тюрьме она бывает только рано утром. Не слышно скрипа, открывающихся камер, лязганья ключей, запоров. Но скоро  регламентированный распорядок дня с учетом времени года, состава осужденных и прочего вступит в свои права с указанного в этом распорядке часа и все заработает, завертится машина, где ты - кусочек мяса в этой мясорубке. Дежурный прокричит подъем, затем проверка, а за ней баландер, скрипя тележкой, будет развозить завтрак, состоящий из жидкой каши, подкрашенной воды, что называется, чаем, и пайки хлеба. День начнется и пройдет, а за ним другой и так всю жизнь.

   Вся жизнь от двери до окна, туда семь шагов, обратно семь. Он представил себе, что каждый шаг, как дни недели, и грустно улыбнулся сам в себе.
 - Быть может,- Денис подумал: Я сплю, мне снится страшный сон, и нет этой камеры, и сейчас войдет жена, и скажет: Ты проспишь работу!
Тьма, предшествующих лет, озарится светом - светом истины, что он не убивал. Улики косвенные были, надо было наказать и вот нашли его. Виновным он себя признал, все потому, что ничего не помнил; был до безобразия пьян, очнулся весь в крови, а что там было…? Если бы он мог!

     Но, что теперь говорить – приговор озвучен: Виновен! Теперь эти, обшарпанные стены, выкрашенные в темно-зеленый цвет, где Денис знал уже каждую выбоину и трещину, стали его миром, в котором ему предстояло прожить всю жизнь. Реальность такова, четыре стены, а между ними пространство в четырнадцать квадратных метров. Тот мир за стенами места заключения ему не принадлежит. Входа  нет туда. Дверь закрыта. Навеки, навсегда. Какие страшные слова, ему до боли в сердце захотелось вернуться,  в жизнь, но рассудок знал - суждена  тюрьма!
-Хочу проснуться! Хочу проснуться!

    - Подъем! Подъем! Подъем! И сразу все пришло в движение. Машина заработала, как и вчера, и третьего дня. Прошла проверка, завтрак, а потом открылось окно раздачи, и голос конвойного произнес его фамилию и имя, и приказ с вещами быть готовым на выход. Денис вопросов не задавал. За четыре года он усвоил, что настроение можно не угадать, и тебе ничего не ответят, или услышишь о своей матери «тюремную  правду», поэтому молча скатал матрас. Взял нехитрые свои пожитки, вышел в открывшуюся дверь, и его повели по коридорам и лестницам исправительного заведения. Привели, как он успел заметить по табличке на двери в следственный кабинет.

     Здесь уже сидел за столом адвокат, тот самый, который защищал интересы Дениса в суде, и капитан из спецчасти. Конвойный, войдя, доложил о прибытии осужденного такого и такого-то, и вышел, а Денису  предложили присесть на стул, стоящий, а вернее прикрепленный к полу, посередине комнаты. Он подошел и сел. Ничего хорошего Денис не ожидал, подумалось ему о том, что его, наверное, переведут в другое место, тюрем много. Далее капитан достал из папочки, лежащей на столе, какие-то бумаги и стал зачитывать то, что было там написано.

     А бумажки были о том, что его Дениса признали невиновным и он с момента оглашения и подписания этих самых бумажек - СВОБОДЕН!
Пригласили подойти к столу и расписаться в  знак ознакомления,  и получения документов. С туманом в голове, с ощущением нереальности происходящего, с мыслями:
- Я верно сплю! Сейчас проснусь в камере, и начнется утро, следующего дня. Вот через минуту раздастся крик « Подъем! «.
Денис выполнил все формальности и, на подгибающихся ногах, дошел до стула, и буквально упал на сиденье. Капитан сложил, подписанные бумаги, обратно в папку, подошел, взял  за руку Дениса, пожал, что-то сказал и вышел.

     Оглушенный услышанным, ничего не понимающий, Денис сидел и повторял про себя:
- Не верю!
Адвокат подошел похлопал по плечу и проговорил:
- Редкий случай. Скажи спасибо, что мораторий на смертную казнь действует. А то лежать бы тебе на погосте. Есть Бог на свете! Ей Богу есть! Надо же, у такого отморозка совесть перед смертью заговорила!
Признался на больничном одре в своем страшном преступлении. Не хочу, сказал, еще одну загубленную душу на себя брать! Это он про тебя сказал.
Иди, мужик, ты свободен! И больше не греши! Это тебе мой совет на будущее!

 P. S.     Дорогой мой, читатель!  У меня есть для тебя хорошая новость. Почти две тысячи лет тому назад в городе Иерусалиме, на месте названном Голгофа был распят на кресте, Тот, Кто взял на себя грехи всего мира. Тех,  которые жили до него. Тех, которые жили в то время и тех, которые живут после него. В Его теле грехи пригвождены были на кресте. Он, невиновный, страдал за меня и тебя. Он умер на кресте, простив нам наши прегрешенья. Бог воскресил Его из мертвых и Его могила пуста. Я и ты, мы свободны! Наш приговор отменен! Прими радостную весть - ТЫ СВОБОДЕН!!!

      Неужели останешься сидеть в тюрьме, и не поверишь, что кто-то мог взять вину на себя, что бы ты шагнул в ЖИЗНЬ?
Спрошу иначе, а что ты теряешь, если поверишь - ….камеру? Или твое сердце крайне испорчено, и ты вообще ни во что не веришь? Подумай, время еще есть! Правда,  в том, что мы не знаем, сколько нам его отпущено? И задай себе вопрос, где окажешься ты  в  своем неверии, если вдруг сегодня - твой последний день?