без названия

Это мой первый "полноформатный" рассказ, написанный тогда еще тремя ручками в тетради по Истории за пару уроков. Оцифровал только десять лет спустя, по памяти, но сверившись с оригиналом понял, что написал не так. Это - первоначальный вариант. Править не буду, хочу оставить на память, так как бумага тленна, а сохранить хочется. Кстати, и названия так и не придумал.
_________________________

Закат был ясен и чист как никогда - на фоне яркого золотого неба лениво застыли серые с лиловым оттенком облака, воздух был недвижим, и звуки в нем звенели и переливались. Кроны пальм нависли над берегом, и дальше, насколько хватало глаз, тянулось море. Вода лениво покачивалась волнами, и Дэйв выловил именно тот короткий промежуток времени перед тем, как задует бриз.

Мы с сестрой выросли в семье провинциального фермера где-то в дебрях Оклахомы. Семья у нас была небольшой - отец, мать, я и Сюзан, сестра, которая была на два года младше меня. Все мы жили в небольшом двухэтажном доме рядом с фермой, а в школу ездили за десять миль в соседний городок, название которого я сейчас, хоть убей, не помню - это было простое сельское поселение, коих в Оклахоме пруд пруди. Своя школа, свой полицейский участок, своя почта и как обычно выкрашенная в красный цвет водонапорная башня, на которой белой краской выводили название городка - "Вакита" или еще какое-нибудь индейское слово. Население в две тысячи человек, а вокруг фермы. До самого горизонта.
Не сказал бы, что мы с Сюзан были какими-нибудь особенными детьми, но уже ближе к окончанию школы и я, и она заработали некий авторитет.
Сюзан всегда была умницей. Одевалась как все, вела себя как все, но всегда была на шаг впереди. Нужен доклад по биологии - учителя звали Сюзан Редди. Нужно организовать праздник для младших классов - родительский комитет звал Сюзан Редди. Не с кем сходить на вечер - все пацаны бежали к Сюзан Редди. Но если Сюзан была в центре внимания верхов, то внутри самого контингента я был бог и царь.
Я мог вписаться практически в любую компанию - начиная от толпы первоклашек, незнающих, с какой стороны привязывать к кошке консервную банку, и заканчивая почти настоящей бандой старшеклассников, вообразивших из себя крутых байкеров. Скажите сами, какая могла быть у них банда байкеров, если транспортных средств всего три, да и то все мотороллеры?
Еще тогда, в старших классах, я начал пописывать. Сначала я писал короткие рассказы, потом стал писать на заказ статейки в школьную газету, и, наконец, в последний год в школе заимел свою колонку в местной газетенке. Деньги потихоньку капали - не ахти какие деньги, но зато заработанные почти честным трудом.
Окончить эту школу Сюзан так и не удалось. Едва это сделал я, мой отец сказал:
- Мой сын вырос. Мой сын должен выбиться в люди.
Сказано - сделано: отец продал ферму, и мы всей семьей двинули на восток, ближе к побережью. Отец имел тогда нехилое состояние, заработанное его отцом и годами ревностного ухаживания за фермой. Едва мы купили дом и я поступил в колледж, как на нашу маленькую семью свалилось большое горе.
Я помню как сейчас лицо отца, когда он приехал за мной прямо в колледж. Он был бледен, стар и раздавлен - мама погибла в автокатастрофе.
Пять лет в колледже пронеслись как в тумане - из-за смерти матери я долгое время был угрюм и неразговорчив, допуская даже мысль, что отец повинен в ее смерти. Я на себе испытал, что такое депрессия на фоне утраты близкого человека. Впрочем, я ее переборол и колледж окончил.
Два года спустя Сюзан окончила свой колледж. По специальности я проработал едва ли пару лет, потом ушел в писательство и вообще перестал работать, зарабатывая на жизнь заказными статьями и сборниками своих рассказов.
Сюзан же после колледжа уехала в Нью-Йорк, и я не видел ее до самой смерти отца.
Сюзан пробилась в Нью-Йорке в мир малого бизнеса, прочно обосновавшись в скромном офисе на набережной - окна выходили на море, прямо на восход, и ее небоскреб первым из всего города освещался поднимающимся над океаном солнцем. Едва устроившись младшим менеджером в небольшую фирму она вскоре стала заместителем директора. Фирма быстро пошла в рост. Я же жил с отцом сначала в Фениксе, а потом перебрался прямо в Лос-Анджелес, где и отец мог отдохнуть, и для меня было больше возможностей - благо, я мог это себе позволить.
Отца съедал рак. Он боролся с ним, день ото дня, год за годом, но силы человека были небезграничны. Сюзан писала каждую неделю, присылала фотографии и деньги, нужды в которых я не испытывал. Она так и не приехала ни разу за все эти пять лет - говорила, что работа не позволяет ей отдохнуть даже в выходные. Нью-йоркский бизнес, что я мог поделать.
Отец пережил мать на десять лет. Рак доконал его, но он сопротивлялся до последнего дня, все это время каждое утро бреясь, идя на работу, смотря бейсбол по телевизору и выпивая баночку-другую пивка со своими сослуживцами раз или два в месяц. Он делал вид, что у него все нормально.
Сюзан успела прилететь. Отец взял ее за руку, улыбнулся, закрыл глаза и умер. Минут пятнадцать мы с Сюзан сидели у его кровати, и она все не решалась отпустить его руку. Потом она плакала, сидя у меня в машине - в своей рабочей одежде, с нью-йоркским пальто, как прилетела. После похорон она снова уехала, и я остался один.
Незадолго до этого Сюзан вышла замуж за директора другой преуспевающей компании. Причем поженились они перед слиянием двух этих ярких представителей уже среднего бизнеса.
Так Сюзан Редди стала Сюзан Лоуренс, а я все еще жил отшельником.
Потом Сюзан вдруг стали показывать по телевизору. Конкуренция в каменных джунглях Манхеттена была высочайшей, и компания Лоуренсов попала в водоворот, держа, тем не менее, нос по ветру. Я смотрел на свою сестру и не мог ее узнать - кем она стала? Акулой менеджмента? Пиратом в море денег?
На носу у Сюзан красовались очки в изящной оправе, строгий костюм сидел безукоризненно ровно, помада и тени на глазах были подобраны профессионально точно, чтоб подчеркнуть строгость и независимость деловой женщины. Когда она левой рукой поправляла очки, на безымянном пальце ее сверкало обручальной кольцо, и я мог бы спорить на что угодно, что оно сделано из золота не хуже, чем пятисотой пробы. Сюзан держалась важно и в то же время непринужденно. Зная Дэйва, ее мужа, по фотографиям, я частенько замечал его мелькающим позади. Сюзан не забывала меня и писала, как обычно, каждую неделю, не упуская случая спросить, не нужны ли мне деньги. Мне хватало, и я отказывался - наверно, она хотела помочь, отплатить за все те годы, что я помогал ей как старший брат, выслушивал ее жалобы, сидя на полу в ее комнате, когда она плакала, лежа на кровати. Она доверялась мне, просила совет и плакалась в жилетку - что ж, я был теперь единственным близким для нее человеком. С самого начала ее брак с Дэйвом Лоуренсом носил больше деловой, чем личный характер - в эти дела я не лез.
Сюзан приехала ко мне через три месяца после похорон отца, в самый разгар пляжного сезона на западном побережье. Прямо в аэропорту она взяла на прокат зеленый "Чероки", и я очень удивился, увидел его у своих ворот.
Сюзан я сначала не узнал - на ней были синие джинсы, зеленый свитер (это в разгар-то лета!), а волосы были собраны в хвостик. Ни одного намека на очки.
Сестра прожила у меня три дня, сорвавших меня со всех катушек - она таскала меня на пляж, вечером в боулинг, ночью - в клуб. Она отрывалась, беспощадно вытряхивая из меня лентяя и домоседа. За эти три дня я познакомился с большим числом людей, чем за полгода до этого, устал как зверь, но зато понял, что жить как раньше уже не смогу.
Сюзан улетела утренним рейсом, даже не разбудив меня. Ни о своих делах, ни о муже, ни о восточном побережье вообще она не произнесла ни слова. И исчезла. Исчезла, чтоб появиться снова уже с мужем.
Дэйв мне понравился. Признаться честно, я не думал, что он будет веселым, находчивым и разговорчивым человеком, я даже ревновал его первое время, но в тот раз был приятно удивлен.
Первым делом Сюзан отправилась по магазинам, а мы с Дэйвом нагрузили пивом зеленый "Чероки" и поехали на пляж, где до самого заката говорили о моей работе, о Сюзан, о Лос-Анджелесе - молотили воздух языками, смеялись старым шуткам времен колледжа, травили бородатые анекдоты, а потом поехали обратно. Ночью, уже все втроем, мы отправились в клуб. Я был изрядно пьян и первое время наблюдал, как Сюзан и Дэйв танцуют зажигательный танец, а под конец вырубился под столом.
Через три дня, уже по традиции, Лоуренсы улетели обратно утренним рейсом. Видимо, у них на востоке было не принято говорить о работе во время таких "отрывов", ибо о фирме я не услышал ни слова. Что у них творилось в семье я тоже не знал, но судя по радостным лицам и даже редким моментам, когда они слегка целовались, я сделал вывод, что они либо удовлетворены друг другом, либо делают вид, что удовлетворены.
Сюзан и Дэйв приезжали ко мне каждые два-три месяца на протяжении двух лет в независимости от времени года и завала делами. Быть может, Сюзан боялась, что потеряет меня, как потеряла отца, а может, я просто был неким предохранительным клапаном, с помощью которого она сбрасывала напряжение. Может, я и был слегка черствым человеком, но и полным чурбаном я тоже не являлся. И когда я пришел к выводу, что у Лоуренсов не все в порядке, я увидел у ворот зеленый "Чероки".
Я привык уже видеть этот "Чероки" у своего дома с перерывом в два или три месяца, но тут он появился всего через две недели после очередного посещения моего "оздоровительного лагеря".
Сюзан была в рабочем костюме, с сумочкой и выглядела усталой и измотанной.
- Просто хотела поговорить. - Сказала она и завалилась спать на шесть часов.
- У нас с Дэйвом возникли некоторые разногласия. - Сообщила Сюзан позже, когда завтракала приготовленной мною индейкой.
- Это надо понимать как то, что ваш брак теряет стабильность? - Спросил я.
Сюзан кивнула.
- Дэйв не знает, что я здесь. Я сказала, что лечу на конференцию. Если он узнает о моем приезде, думаю, это только усугубит ситуацию. Знаешь, как сложно было выкроить время и сделать все незаметно?
Я не знал, но догадывался. Из ее рассказа я понял, что брак, заключенный по большей части в деловых целях, теперь трещал по всем швам. Детей заводить ни он, ни Сюзан не хотели, и в ближайшем будущем маячила вполне реальная перспектива развода.
Сюзан нравилось быть замужем. Это придавало ей уверенности в себе и кое-какой вес на работе, но развод грозил не просто неприятностями на работе, а даже распадом фирмы.
Сестра попросила меня помочь. Как и чем я не знал, да и сама Сюзан вряд ли имела в виду что-то конкретное. Она сказала так:
- Ты же писатель. Придумай что-нибудь.
Но времени на раздумье у меня оказалось еще меньше. Буквально через пару дней после того, как Сюзан улетела, у моих ворот припарковался кремовый "Линкольн" и из него выгрузился сам Дэйв Лоуренс.
Сначала я подумал, что он заведет разговор о разводе, но просчитался.
Я одолжил Дэйву свои шорты и цветастую легкую рубашку, после чего мы нагрузили на этот раз "Линкольн" все тем же пивом и поехали на пляж.
Дэйв, как я уже успел догадаться, тоже просил помощи: развод для него был вдвое нежелательней, чем для моей сестры.
- Знаешь, - Дэйв закурил длинную белую сигарету, - мне было совсем непросто выкроить время и прилететь так, чтоб Сюзан не узнала о моем приезде. Я надеюсь на тебя, все остальные варианты я уже перебрал и отбросил.
На мой резонный вопрос о том, что я могу сделать, Дэйв пожал плечами и, затянувшись, изрек:
- Придумай что-нибудь, ты же писатель.
Изрядно напившись и так ничего и не придумав, мы разъехались кто куда - я домой, Дэйв в аэропорт. Проблем стало вдвое больше.
Убив на пустое барахтанье вокруг одной и той же мысли довольно много времени, я не придумал ничего оригинальнее, чем жениться самому.
С Хелен О'Коннор я был знаком давно, и она частенько приезжала ко мне, записавшись моим неофициальным, но самым жестким критиком. Она нравилась мне - чем-то Хелен напоминала мою сестру. Была в меру спокойна, в меру безбашенна, в меру упряма, но что мне в ней нравилось больше всего - ее прямота.
На мое предложение она ответила сразу и не колеблясь. Нам обоим было уже за тридцать, мы совпадали по роду деятельности, складу ума и даже по внешности.
Свадьба была тихой - присутствовали человек тридцать, из которых только двое были со мной - Сюзан и Дэйв.
Сначала я думал, что мой брак был заключен скорее по расчету, но вскоре понял, что влюбился в Хелен по самое "не хочу". К сожалению, своим счастьем я наслаждался недолго...
После моей свадьбы визиты семейства Лоуренсов к нам участились. Хелен и Сюзан отлично спелись и почти все время проводили вместе. Обе по жизни были людьми достаточно молчаливыми, но, объединяясь, они поднимали такой шум, что мы с Дэйвом стремительно исчезали в направлении пляжа, где любовались закатом за бутылочкой пивка, травя все те же бородатые анекдоты. Дела фирмы вновь пошли в гору, жить Лоуренсам стало легче, и я все чаще стал слышать от Сюзан слово "ребенок", а Дэйв вроде как импонировал ей в этой мысли. Впрочем, от слов до дела не доходило, но о разводе никто теперь уже и не помышлял.
Как-то Сюзан прилетела одна, сказав, что Дэйв не смог оторваться от дел. Они с Хелен собирались лететь в Нью-Йорк, и я отпустил их. Как оказалось позже, слишком легко.
Я даже не заволновался, когда они не позвонили по приезду. Просто в груди как-то заныло, но я не обратил на это внимание.
Дэйв приехал под вечер на зеленом "Чероки". На нем был костюм, но галстука не было, и у рубашки были расстегнуты две верхние пуговицы. Дэйв медленно поднялся на террасу и устало опустился в плетенное кресло. Он уставился на закат и ничего не говорил, но я уже все понял и без слов.
- Их самолет разбился. - Только и сказал Дэйв через несколько минут.

Я изредка поглядывал на Дэйва, который все так же сидел в кресле. Он говорил, говорил, говорил без остановки - говорил про то, как встретил мою сестру, как они вместе работали, как делили домашние обязанности, ругались, мирились.
У самолета в полете отказал один из двигателей, и пилоты, не сбросив горючее, решили посадить самолет Солт-Лейк-Сити. Сказалось обледенение полосы, во время реверса из-за неравномерности тяги самолет развернуло, и он врезался во вспомогательное сооружение у полосы, тут же вспыхнув как спичка. Не выжил почти никто.
Сначала я не мог поверить в это. Дэйв о чем-то говорил, а я сидел, не разбирая слов, и думал, что невозможно сразу потерять и сестру, и жену. Я машинально пил пиво прямо из бутылки и невидящим взглядом изучал закат.
Я вспомнил школу и наш дом в Оклахоме. Вспомнил маленькие улицы нашего маленького городка, желтый школьный автобус, водонапорную башню, на которую всегда хотел залезть, но так и не залез. Потом вспомнил сестру.
Дэйв замолчал, исчерпав, видимо, то, что хотел сказать.
- Почему они? - Вдруг спросил я, но Дэйв как будто не расслышал моего вопроса.
- Странно, - сказал он не, обращаясь ни к кому, - я никогда раньше не думал, что так сильно ее люблю.
Лично меня больше поразило не то, что Дэйв говорил о Сюзан в настоящем времени, а то, что он впервые сказал, что любит ее.
- Она так и не познала моей любви...
Мы просидели молча до самой ночи, потом Дэйв встал, отряхнул костюм и протянул мне руку. Я поднялся и сжал его ладонь в крепком рукопожатии.
- Рад был познакомиться с тобой. - Сказал Дэйв.
- И я. - Ответил я, не зная, что еще сказать.
Дэйв поколебался немного, потом спустился и направился к машине.
- Дэйв, - окликнул я, и он обернулся, - заезжай как-нибудь. Попьем пивка.
Дэйв кивнул. Потом сел в машину и уехал.
Я знал, что он не вернется. Все-таки несмотря ни на что мы были теперь абсолютно чужими людьми.

весна 2001