Беда

Екатерина Лошкова

Беда
Май подходил к концу. Он не дружил с дождём. Часто ветер гнал по улицам пыль.
Однажды, поздно вечером, иссушая землю, он особенно сильно бесчинствовал, но прежде, чем ночью прошёл долгожданный дождь, долго сверкала молния, гремела гроза – сперва далеко за городом, а потом ближе и ближе.
Утром улицы выглядели нарядно: деревья с пышными кронами вместе с улыбавшимся солнышком и ослепительно-голубым небом с редкими облаками, казалось, с удовольствием засматривались на своё отражение в лужах.
Согбенный, тщедушного телосложения старик лет восьмидесяти торопливо возвращался с рынка домой с полной сеткой продуктов. Он шёл и тихо бормотал себе под нос:
– Помнишь, моя родная, каким я вернулся с войны? На теле живого места не было… Ты выходила меня…И где только силы брала? Два года я шибко хворал. И ни разу укора не слышал…Я помню, как ты вставала раным-ранёшёнько… Готовила завтрак… Обихаживала меня. Сломя голову, бежала на работу. А опосля стояла в очереди за хлебом…Сама недоедала… Лучшие кусочки мне подкладывала… Теперича пришёл мой черёд заботься о тебе, Дашутка … Ради Христа, прошу тебя, не уходи…Не оставляй меня одного! Видит Бог, без тебя я жить не смогу …
Старик вытер рукавом навернувшуюся слезу и вошёл в подъезд одной из трёх девятиэтажек, стоявших рядом, и, придерживаясь за перила, с трудом поднялся на площадку первого этажа. Остановившись у обшарпанной двери, когда-то выкрашенной в ядовито-зелёный цвет, он немного передохнул, пригладил редкие кустики седых волос, вставил ключ в скважину. Но сколько ни пытался провернуть ключ, тот не поддавался. Старик с недоумением смотрел на дверь, стараясь понять, почему ключ не проворачивается. Вздохнул и посетовал:
– Всё старится: и люди, и железо. Как-никак почти пятнадцать годков мы прожили в этом доме и ни разу не меняли замок. Знать, придётся звать на выручку слесаря.
Старик поднял сетку и, продолжая что-то досадливо бормотать себе под нос, заторопился в домоуправление.
 Как только он завернул за угол дома, услышал:
– Здорово, Пахомыч! Никак спринтером решил стать?
– Здравствуй, здравствуй, Миша! Ты-то мне до зарезу и нужен.
– Что, снова трубу прорвало?
– Нет. У меня другая беда. У моей Петровны инфаркт случился. Она уже две недели с постели не встаёт. Третий день страдалица не ест. А сёдня, слава Богу, мясного супа попросила. Пошёл на рынок. Грудинки купил. А дверь, будь она не ладна, не открывается. Поздно вечером, как назло, ветер дул. Чуть форточку не высадил. И пылюга была несусветная. Вот я намертво форточку-то и закрыл. Ты, Мишка, удалец. Хваткий. Влезть в окно и отвори мне дверь.
Михаил стоял и молча смотрел на старика.
– Помоги, Миша, ради Христа! Чекушечка у меня на такой случай завсегда имеется. Ты не сумлевайся! Я в долгу не останусь!
Михаил ожил.
– Айн момент! Показывай, где твоё окно.
– А что тут показывать-то? Идём! А вот и оно, над козырьком подвала, – старик показал рукой на окно, в матовом свете которого, отражался каждый листочек, стоявшего напротив дерева.
Слесарь достал из металлического чемоданчика засаленную тряпку, засунул её в карман, поправил на носу очки и ловко взобрался на козырёк подвала, затем обмотал тряпкой руку и ребром ладони стукнул по стеклу. Осколки разлетелись в разные стороны, а оставшиеся мужчина вытаскивал и бросал через плечо.
 Когда форточка была очищена от стекла, Михаил перегнулся через неё, открыл шпингалет, отодвинул в сторону горшок с цветами, раскрыл раму и спрыгнул с подоконника на пол.
 Пахомыч следил за действиями слесаря и неодобрительно качал головой, а когда увидел, что тот открыл окно, засеменил к подъезду. Поднявшись по ступеням, старик сразу же увидел Михаила, стоявшего около раскрытой настежь двери.
– Дед, ты что мне голову морочишь? В квартире – ни души нет!
– Как? – старик, моргая белесыми ресницами, непонимающе уставился на слесаря. После продолжительного молчания осипшим голосом неуверенно проронил:
– Ох ты, Мишка, и пустомеля! Ты чо, с глубокого похмелья, чо ли? Ты меня с панталыку не сбивай! Негоже над стариком потешаться!
Пахомыч вытянул руку, как бы желая отодвинуть в сторонку Михаила, тот посторонился, и старик вошёл в полумрак узкого коридора, протянул руку к выключателю и, как только свет зажёгся, сетка с покупками выпала из дрожавшей руки старика. Он, недоумённо озираясь по сторонам и потеряв дар речи, разглядывал незнакомую прихожую, затем перевёл испуганный взгляд на Михаила и долго стоял ни жив, ни мёртв.
– Мишка! Чо мы с тобой натворили-то, а!? Это же не моя фатера!!!
– Как не твоя? Ты что, совсем спятил? Нам с тобой теперь не рассчитаться!
– Вы что делаете в моей квартире? – услышали мужчины строгий женский голос.
Михаил оглянулся и увидел стройную высокую женщину с распущенными по плечам длинными волосами, одетую в цветной пышный сарафан. Он улыбнулся и игриво подмигнул.
– Фу-ты ну-ты! Откуда появилась эта тёмнобровая краля!?
– Это тебе в милиции придётся отвечать, как ты оказался в моей квартире!
– Не кричи! Я не из пугливых! – Михаил взглядом указал на Пахомыча и, видя, что женщина разгневана не на шутку, насмешливо сказал.– Не сверли меня своими глазищами! Я не преступник! Лучше спроси вот у этого злоумышленника, зачем он захотел попасть в твою квартиру! Это он приказал мне влезть в форточку твоей светёлки и открыть дверь! Кто знает, может, он твой полюбовник?
– Хочешь шуточками отделаться, Михаил? Не получится! Я всё равно позвоню в милицию! Там быстро разберутся, кто злоумышленник!
– Ты, барышня, не сердись, – заискивающе пролепетал старик и виновато глядя на женщину подслеповатыми глазами, побожился.– Ей-богу, Мишка правду говорит. Это я оконфузился. Попросил открыть не ту дверь. Моя жена сильно болеет. Она захотела похлебать мясного супа. Я пошёл на базар. Купил мяса. Подошёл к двери. А открыть не смог. Позвал Мишку. Ты уж прости, хозяюшка, меня, за ради Христа. Я впопыхах не в тот дом попал. Дома-то как две капли воды похожи друг на дружку. А я сослепу-то и не разобрал, – старик умоляюще приложил руки к груди. – Будь ласка, не сердись на нас!
Пахомыч достал из кармана потрёпанный кошелёк, вынул из него рубль, хотел подать его хозяйке квартиры, подумал, вытащил ещё один и протянул ей.
– Вот возьми деньги за убытки. А мне надо бежать к моей Петровне. Более двух суток у неё во рту и росинки не было. Сейчас сварю суп. Она поест и, глядишь, оклемается,– старик повернулся к слесарю и умоляюще, попросил. – Мишка, выручай! Приведи стекольщика. И вставьте стекло. А я в долгу не останусь. Сделаете?
– Что нам стоит дом построить? Я сейчас загляну к себе. Если Толик ещё там, я его мигом приволоку. Он для такой раскрасавицы бесплатно вставит не только стекло, но всё, что она захочет.
– Дедушка, деньги спрячь и иди домой! За форточку не беспокойся! Я как-нибудь обойдусь без твоих помощников.
– Адью. Наше вам с кисточкой! – Михаил приподнял шляпу и быстро сбежал по лестнице.
– Спасибо, милая! – спускаясь по ступенькам и постоянно оглядываясь на смотревшую ему вслед молодую женщину, старик бессвязно бормотал слова благодарности.
Пахомыч доплёлся до соседнего дома, вошёл в открытый проём подъезда, поднялся по лестнице, торопливо подошёл к своей двери, открыл замок и сразу же прошёл на кухню. Там он вымыл мозговые косточки и уложил в кастрюлю, залил водой, бросил щепоть соли, сполоснул руки и, стараясь как можно тише ступать, приоткрыл дверь в комнату с окнами, затемнёнными плотными шторами, на цыпочках подошёл к кровати жены.
 В полумраке он увидел свисавшую с постели руку, осторожно взял её и хотел уложить удобней, но почувствовав холод, быстро наклонился над женой, потрогал лоб и запричитал:
– Родная ты моя Дашенька!.. На кого же ты меня покинула!? Ушла!.. Даже не простилась!.. Не присоветовала, как жить мне без тебя дальше!.. Нельзя же так, Дашенька!.. Я теперь один, как перст… Ты-то спишь-почиваешь, а я остался совсем без призора… И некому меня ни пожурить, ни пожалеть…Невмоготу мне жить без тебя!.. Не мил мне теперь белый свет!..
У постели усопшей старик сидел всю ночь. Плач то усиливался, то затихал. Перед глазами прошла вся его долгая жизнь со всеми трудностями и радостями. Он понял, что всё хорошее, что произошло в жизни, подарила ему жена…
 Лицо Пахомыча просветлело, он благодарно прильнул щекой к руке покойной, вздохнул и тихо произнёс:
– Мы с тобой, Дашутка, простились… А теперь, как ни трудно мне уходить от тебя, но надо оповестить всех сродников… Пусть тепереча и они почтут тебя… Прости… Не обессудь…
Старик тихо вышел из комнаты и осторожно прикрыл за собой дверь…
Алтай, Бийск.


Ваша оценка для рейтенга
0-понравилось  0-без оценки 0-не понравилось