Астафьев называл ее сестренкой

Среди множества  людей, которых за свою большую жизнь знал  великий русский писатель  Астафьев, есть один человек, к которому Виктор  Петрович относился с особой нежностью. Это простая учительница начальных классов Галина Георгиевна  Суевалова из далекого эвенкийского поселка Тура.

«А ты кто такая?..»
Она была его одноклассницей и подругой по Игарскому детскому дому, где судьба свела их, совсем еще детей, но с уже изломанными судьбами. И перед самой войной разлучила потом на долгие сорок шесть лет.   
- Он называл меня сестренкой, - с гордостью рассказывает Галина Георгиевна. – Заступался за меня, если кто пытался обидеть. А я была отличницей и помогала ему подтянуться по многим предметам. 
Да, будущий знаменитый писатель не отличался большими успехами в учебе. Как, впрочем,  и большинство пацанов Игарского детского дома. Их, обездоленных, хулиганистых,  в голодное предвоенное время занимали совсем другие заботы: как бы где-нибудь разжиться «жратухой» да куревом. А еще дать отпор городским, обидно обзывающих воспитанников сиротского дома голодранцами да голодной «семинарией». Хотя, если честно, Игарка вдоволь натерпелась в ту пору от беспокойных «квартирантов»: они и украсть могли, и поджечь, а то и ограбить. За что и пользовались нелюбовью  горожан.    
А  появился он в детдоме следующим образом. Было это где-то в 1937 году. Галя Ус (девичья фамилия нашей героини)  стояла с группой подружек на крылечке  интерната, когда к ним приблизился взъерошенный, весь  оборванный и исхудалый паренек лет двенадцати-тринадцати. 
- Ой, хлопчик, а шо ж ты такий  грязнучий? – жалостливо протянула Галина, еще не растерявшая свой певучий украинский говор, хотя оторвана была от родной земли в возрасте трех или четырех  лет (почему «или»- чуть позже).
- А ты кто такая, чтобы спрашивать? – сердито спросил в свою очередь пришелец и независимо цыкнул зубом. Девчонки пошли и сказали мальчишкам, что вот явился там  какой-то забиячистый парнишка, явно чего-то хочет. Пацаны тут же высыпали на крыльцо. И быстро разобрались, что к чему. Оказалось, что зовут парнишку Витькой Астафьевым,  и ему некуда податься
«Свой» - решили пацаны. И  повели его к директору Василию  Ивановичу Соколову. А уж у него бирюковатый с виду парнишка немного оттаял ожесточенным сердчишком и рассказал свою незамысловатую по тем временам, но очень горькую историю.
Рос себе Витька Астафьев  в родной деревеньке Овсянка на берегу холодного и быстрого Енисея, как мог помогал родителям  их не очень дружного, но шумного   семейства  вести небогатое хозяйство. Но больше пропадал в окрестной тайге, рыбачил на Енисее  и был по-своему счастлив. Пока не посыпались на них несчастья – одно за другим. Раскулачили и отправили на Север, строить Игарский порт, деда, промышлявшего мельничным делом.  Арестовали отца, приписав ему вредительство. Утонула в Енисее мама, когда везла на лодке передачу отцу в Красноярскую тюрьму. А когда отец отсидел свой небольшой срок, то женился заново и в 1935 году повез свою семью – жену и совместных детей, - в Игарку, за «большими деньгами».
Здесь Виктор пошел в первый класс. А отец однажды сильно простыл на рыбалке, тяжело заболел и надолго угодил в больницу. Мачехе, едва сводящей концы с концами, было уже не до пасынка.   Он бродяжничал, жил где попало, пока не оказался у дверей детского дома.
Выслушав его историю, директор оставил парнишку. Так Витька Астафьев влился в большую и дружную сиротскую коммуну. И первым, в ком он нашел родственную душу, кому доверял больше всех, оказалась Галина Ус. Их судьбы были схожи. Правда, Галя осиротела много раньше своего нового приятеля.

Одна, совсем одна…
- Отца я вовсе не помнила, а мама осталась в моей памяти высокой стройной женщиной, с длинными косами. А вот лица я ее не запомнила, - печально рассказывает Галина Георгиевна. Мы сидим в одной из четырех комнат ее уютного, теплого, но совершенно пустого дома – все дети уже давно живут самостоятельно, некоторые уже дождались внуков. Галина же Георгиевна  человек, привыкший к самостоятельности и независимости – так ее воспитала суровая жизнь, - предпочитает быть ни для кого обузой и живет одна. А тогда она была совсем малышкой, и мама ее заболела и умерла в товарном вагоне эшелона, который вез высланных из Украины в Сибирь членов семей врагов народа. Таким «врагом»  оказался  и ее отец, которого она вообще  не запомнила, потому как его арестовали до той поры, когда Галя начала что-то  осмысливать и откладывать в свою совсем еще  куцую, почти младенческую память.      
– Маму сняли с поезда и похоронили где-то в районе станции Зима – именно это название я запомнила, - продолжает свой печальный рассказ  Галина Георгиевна.. – А я каким-то образом оказалось в цыганском таборе.  Я очень смутно помню, что ехали с нами в вагоне  эти горластые,  темноволосые люди. И когда мою умершую маму выгрузили из эшелона,  никого, видимо,  не нашлось кроме них, кто бы  взял на себя ответственность за неожиданно образовавшуюся в вагоне сироту в моем лице. И это они  же, скорее всего, от общения с мамой, когда она была еще жива, сохранили для меня мои имя и фамилию .  Во всяком случае, сколько с тех пор помнила себя,  так и звалась – Галя Ус…
Девочка пробыла с этими добросердечными цыганами несколько месяцев. Следующие отчетливые кадры, сохранившиеся в ее памяти: ее оставляют в милиции. Милиционеры передают ее в детский приемник. А оттуда Галя Ус попадает в Красноярский детский дом.   
Здесь Галя содержалась несколько лет: училась в школе, потихоньку росла. Как-то она услышала разговор тетенек-уборщиц, когда они, жалостливо поглядывая на худущую девчонку с голодными глазами, почти шепотом говорили:
- Вот и ейный  родитель, поди, в Игарке мается. А она, сердешная, туточки голодает. Уж и не свидятся, пожалуй, боле. И сколько же таких, упаси боже!
Галя уже и до этого слышала название этого проклятого места, куда почему-то увозили родителей многих детей, и оно запало ей, что называется, в душу. И когда девчушке исполнилось девять лет, и детский дом надоел ей до чертиков, Галя решила отправиться в эту загадочную Игарку, где, как она думала, томился ее отец.
Улучив момент, она сбежала из детдома и добралась до речного порта. Здесь она порасспрашивала людей, какой из пароходов отправляется на Игарку, пробралась на его борт. Безбилетную пассажирку обнаружили, хотели ссадить на берег. Но она подняла такой рев: дескать, от мамки отстала, она на другом пароходе уплыла и теперь убивается там без дочери, и ее в конце концов оставили. Так Галя оказалась в Игарке.
Отца она здесь, конечно, не нашла. И так как деваться ей в незнакомом городе было некуда,  в скором времени оказалась в детском доме. Куда позже попал и Виктор Астафьев.

Как Галя подтягивала Астафьева
- Мы сдружились-то не сразу, - продолжает Галина Георгиевна. – Витька – он был ведь какой-то поначалу нелюдимый. Всех сторонился, всегда ходил с какой-нибудь книжкой  в руках или за поясом. На уроках читал, в столовой читал, в красному  уголке читал. Само собой, все, что рассказывали учителя, пропускал мимо ушей. А когда вызывали к доске, часто не мог ответить. Ну и его оставили на второй год в пятом классе. Вот здесь мы и  стали с ним  одноклассниками.
Отличница Галя не могла позволить себе, чтобы понравившийся ей парнишка был отстающим. И она с благословения классного руководителя взяла над Виктором шефство. И стала постепенно  подтягивать его по математике, русскому языку – да-да, у будущего знаменитого писателя были существенные проблемы с этим предметом. Зато по литературе Астафьев сам мог  подтянуть кого хочешь: быстро перечитав все интересующие его  книги в небогатой детдомовской библиотеке, он при поручительстве директора детдома записался в городскую, где выбор был уже намного побогаче.
- Непросто было с Витькой: он ведь продолжал  оставаться парнем очень ершистым и независимым, часто сбегал с уроков, от меня, - улыбается Галина Георгиевна. – А сбегал-то куда, оказывается: в лес или на Енисей! Он же вырос в таежной местности, на реке, и очень тосковал по природе. А в Игарке до леса надо было еще добраться – здесь же кругом тундра. И вот возвращается потом, на следующий день, просветленный такой, послушный. И мы снова начинали с ним зубрить уроки.
Настойчивое шефство Галины не прошло даром: пятый класс Виктор Астафьев закончил лишь с одной тройкой. Правда, все по нему же, по русскому языку. Наверное, это господь распорядился так, чтобы он уже потом,  спустя многие годы  смог с лихвой вернуть свой долг перед «великим и могучим» в виде  своих замечательных и неповторимых произведениях, так обогативших русскую литературу. В том числе и повесть «Кража», в которой Астафьев подробно расписал свою детдомовскую жизнь и жизнь своих сверстников в Игарке, все те опасные приключения, порой заканчивающиеся для пацанов весьма драматично.
Галя Ус и Витька Астафьев рассталась в 1940 году – шестнадцатилетним  парнем он вернулся в родную Овсянку, где от родного гнезда уже почти ничего не осталось. А Галя продолжала жить и учиться  в Игарке..


Судьба-судьбинушка
Как же складывались их судьбы в последующие  годы? Про жизнь Виктора Астафьева известно все или почти все – из его автобиографических произведений, из воспоминаний о нем знавших его людей.
Ну а Галя Ус, когда началась война, сбежала со своей подругой Лизой Дмитриевой из детдома (его к тому времени перевели в Енисейск), чтобы попасть на фронт и быть там санитаркой. Они  пробрались в порту на пароход, и довольные собой, поплыли на нем, как они думали, в Красноярск.   А отчалившее судно пошло совсем в противоположную сторону,  на север. Так девчонки, сами того не желая, вновь оказались в городе своего сиротского детства. Вот только податься им в Игарке было некуда: детдома-то здесь уже не было.
Они догадались прийти  в райком комсомол, где честно все рассказали – кто они такие, откуда. Девчонок пожурили и дали направление в Игарское педагогическое училище, где как раз шел набор. Закончили они его в 1944 году, и Галя получила направление на работу в Эвенкию.  Илимпийский роно направил свежеиспеченную выпускницу в Тутончанскую начальную школу. Ей дали сразу два класса.
Жила Галина в школе,  после занятий бегала в клуб. Девушкой она была  бойкой, энергичной, на нее навалили массу поручений: и комсоргом-то она стала, и библиотекой заведовала, и по профсоюзной линии заворачивала. Ее заметил молодой заготовитель Василий Суевалов, молодой заготовитель пушнины. Они закрутили любовь и поженились.
Галя была уже беременной, когда Василия перевели в окружной центр, в Илимпийский райком комсомола. В Туре молодая семья поселилась в каком-то сарае. Василий прорубил в стене несколько окон, утеплил помещение, заготовил дров  – и квартирка была готова.
В  Туринской  школе  Галя    вела младшие классы, затем ей поручили преподавать  русский язык и литературу еще и в вечерней школе. Сюда же она погнала и Василия – у мужа всего образования было только семь классов. И очень правильно сделала: после получения аттестата Василий Иванович Суевалов был направлен в высшую партийную школу, после окончания которой многие годы возглавлял Эвенкийский окрисполком.
Ну а Галина Георгиевна с годами стала замечательной учительницей. Побывшие на одном из ее уроков инспекторы из Министерства просвещения РСФСР сказали потом директору школы: «Эта девочка – настоящий самородок. Надо направить ее учиться дальше, в университет». А услышав в ответ: «У этой девочки уже четверо дочерей», - не поверили. Но так оно и было.
Конечно же, она тогда никуда не смогла поехать учиться – в это время в партшколе учился ее муж. Но все же Галина Георгиевна затем окончила годичные курсы в Ленинградском пединституте им. Герцена, и с новыми знаниями и силами продолжила работу в Туринской начальной школе. Ей присвоили звания – сначала «Отличник образования», потом «Заслуженный работник просвещения РСФСР», награждали медалями, вручили в общей сложности более шестидесяти грамот. Но она не зазнавалась, не переоценивала себя, а продолжала оставаться такой же: добросовестной, требовательной к ученикам и себе. Учила их, училась и сама, год от года совершенствуя свои навыки и способности. О ней написали даже в «Известиях».

«Так этот  писатель – он, Витька  Астафьев?»
В те годы в Туру часто приезжали лекторы. И вот однажды, в 1985 году,   Галина Георгиевна услышала  в рассказе  приехавшей  из Красноярска лектора-женщины   знакомое имя: Виктор Петрович Астафьев.  Лектор назвала его  уже сложившимся большим писателем, произведения которого включают в учебники для младших классов.  «Надо же – полный тезка нашему Витьке!» - улыбнулась тогда Галина Георгиевна, тут же вспомнив своего вихрастого, хулиганистого подопечного по  Игарскому детскому дому.
Затем лектор добавила, что у писателя этого – красноярские корни, родился он в Овсянке, претерпел много бед испытаний, в том числе годы жизни в Игарском детском доме. И тут сердце Галины Георгиевны ухнуло и куда-то провалилось: «Это он, Витька! Боже мой, живой, да еще и писатель…Нет, не зря он так много тогда читал. Какой же молодец!».
Галина Георгиевна рассказала лекторше  невероятную историю своего знакомства и дружбы с Виктором  Астафьевым, и та, вернувшись в Красноярск, разузнала адрес писателя и выслала его в Туру. 
И Г.Г. Суевалова, не медля, написала ему письмо. О том, как сложилась ее жизнь после детдома, расспрашивала самого Виктора Петровича, как он жил все эти годы. Астафьев тут же ответил. Они и  созванивались, и переписывались. Но все это не могло заменить личной встречи. И вскоре в Туру пришла телеграмма от Астафьева: «Встречай».

Встреча через десятилетия
- Я в тот день, а было это 25 июня 1986 года,  места себе не находила, -  рассказывает с увлажнившимися от волнения глазами Галина Георгиевна. – Все валилось у меня из рук, все думала: какой он стал, Витька, признает ли он  меня?
Хорошо, дочери набежали, все сделали по дому как надо: и прибрались, и стол накрыли. 
…Их, застывших в объятиях, обступили родственники, еще какие-то люди, а они, не замечая никого вокруг, плакали навзрыд, что-то бессвязно говорили друг другу…
А потом было еще много разговоров. Виктор Петрович приехал в Туру на целый месяц вместе со своей женой Марией Семеновной Корякиной: чтобы можно было и вдоволь пообщаться с подругой интернатского детства, и отдохнуть. Их сопровождал известный эвенкийский писатель Алитет Немтушкин, к которому В.П. Астафьев питал самые теплые чувства. 
Они за этот месяц несколько раз выезжали на рыбалку на знаменитые эвенкийские водоемы (затем впечатления от этой поездки легли в основу знаменитого астафьевского  очерка «Вечно живи, речка Виви!»). Писатель также провел ряд читательских встреч в учебных заведениях, производственных коллективах Туры. И конечно, в промежутках между всеми этими  делами он общался со своей «сестренкой», подарил ей несколько своих последних книг с дарственными надписями, именуя себя в автографах «детдомовским братом» Галины Ус.
- Ишь, как ты шикарно живешь! – удивлялся Астафьев, расхаживая по четырехкомнатной, обставленной  импортной мебелью квартире Суеваловых. – Прямо как королева! А вот я победней тебя буду. Да вот приедешь ко мне, сама увидишь. 
При этом писателя ничуть не смущало, что «удобства» жилища председателя окрисполкома находятся, как и у подавляющего большинства туринцев, во дворе. Его  вообще трудно было чем-либо удивить, потому что, плоть от плоти своего народа,  за свою жизнь он видел и прошел такое, что иному  и в  кошмарном сне может не привидеться.   
Но однажды он все-таки удивился, или, скорее, разочаровался. Когда узнал, что Галина Георгиевна является членом партии (отношение писателя ко всему советскому, ну или во всяком случае, к тому, что затем было обозначено обидным словом «совок», широко известно).
- Ну и дурочка! – безапелляционно заявил Виктор Петрович, когда они остались одни – при Василии Ивановиче Суевалове,  убежденном коммунисте, он такие разговоры старался не заводить.
- Ну почему же? – обиделась Галина Георгиевна.
- Да как ты могла после того, что они с нашими родителями, с нами самими, сделали, вступить в эту их сраную партию?
- Ну, как, я же в советской школе работаю, учу детей доброму,  светлому. У меня вон сколько наград за мои педагогические успехи. Да и муж у меня глубокой партийный, - пыталась возражать ему Галина Георгиевна.
Хотя убежденность ее несколько пошатнулась, когда Виктор Петрович рассказал, что, когда работал над своей книгой «Кража», добился, чтобы его допустили к архивам, связанным с Игаркой. И нашел там документы, свидетельствующие о том, что Галя этот период своей жизни провела недалеко от того места, куда, оказывается, из хутора Выселки близ Киева был привезен и затем расстрелян ее отец, Петр Дмитриевич Ус.
Это открытие потрясло Галину Георгиевну. Но в принципе она была готова к тому, что именно что-то такое и могло произойти с ее отцом, как и со многими тысячами других отцов, дедов, матерей, бабушек.  Время было такое, что уж тут поделаешь...

Новые испытания
Когда Астафьев с женой уехали к себе в Красноярск, Галина Георгиевна осталась в Туре не только одной из самых  преданных его читательниц, но и его полномочным представителем, пропагандистом  его творчества. Она провела множество открытых уроков,  встреч в различных учреждениях и организациях, на которых со всей силой своего преподавательского мастерства открывала перед слушателями невероятно  глубокий и яркий мир произведений Астафьева.
А Виктор Петрович, в свою очередь, никогда не забывал о том, что далеко на Севере, в самом сердце России живет его названная сестра, звонил ей, присылал свои новые книги, с большой радостью открывал перед Галиной Георгиевной двери своей квартиры в Академгородке, когда ей удавалось вырваться на «материк». Он был потрясен, когда в ее жизни один за другим произошли большие несчастья. Умер от рака крови  десятилетний внук, в 33-летнем возрасте угасла как свеча от рака желудка дочь Ирина (вспомним, что также рано умершую дочь Астафьева тоже звали Ириной). Виктор Петрович сам купил Галине Георгиевне путевку в санаторий и предложил ей съездить отдохнуть, оправиться от тяжелой психологической травмы. Но жизнь продолжала испытывать Галину Георгиевну на прочность – в это же время свалился с инфарктом ее муж, и, конечно, ни о каком отдыхе для нее не  могло быть и речи. Она разрывалась между больницей, школой, где продолжала работать,  и домом. И везде успевала – такой уж закалки и подготовки была Галина Георгиевна, что ее хватало на все и всех.         
Не лучшие времена тогда переживал и Виктор Астафьев. Его резкие высказывания о власть предержащих,  страшные в своей обличительной правдивости последние книги настроили эти самые власти, определенные слои читающего населения  против него самого. Астафьева травили в красно-коричневой прессе. Депутаты Законодательного собрания Красноярского края мстительно отказали нуждающемуся в 90-е годы писателю (между прочим, лауреату множества литературных премий, Герою Социалистического Труда, бывшему депутату Государственной Думы!)    в ничтожной  доплате к пенсии.
Все это,  да обострившиеся возрастные болячки и последствия фронтового ранения, вели разрушительную работу в его организме. И в 2001 году сердце его перестало биться. Умер вскоре и муж  Галины Георгиевны. Так она потеряла двоих  своих самых дорогих мужчин, о которых  скорбит каждый свой новый прожитый день.   
      
А жизнь продолжается
Но это вовсе не означает, что Галина Георгиевна пребывает в черной меланхолии. Жизнь-то продолжается! И в ней еще немало места для радостей. Вот  в прошлом году знатно был отпразднован ее 85-летний юбилей. В канун нового 2011 года власти позаботились наконец о том, чтобы квартиру заслуженного учителя РСФР, Почетного жителя Эвенкии  капитально отремонтировали и благоустроили, и у Галины Георгиевны хоть на склоне лет в доме стало по-настоящему тепло и появились сверкающие  белизной новенькие ванна и, простите, унитаз!  Это ли не радость для пожилой женщины!
Семьи ее детей успешно справились с невзгодами перестройки, экономических кризисов, инфляций и прочих неприятных напастей новой России и живут очень достойно. У всех хорошее образование, хорошие должности (включая администрацию Эвенкийского района и правительство Красноярского края), приличные машины, успехи в бизнесе и прочие блага. А сколько ее учеников стали уважаемыми, известными людьми? Только в Туре их – десятки. Еще больше разъехались по белу свету и честно служат стране, народу. Как, например, генерал-лейтенант Александр Горовой, первые четыре класса отучившийся именно у Галины Георгиевны в Туре.
Все они любят и  чтят и свою первую учительницу,  бывшую сироту и детдомовку Галку Ус, которую Виктор Петрович до конца дней своей жизни звал сестренкой. Пожелаем же и мы этой замечательной женщине еще долгих, долгих лет жизни!