Рассказы о смерти. Часть 1. Бриллианты

Про любовь. К деньгам.

; Виктор Андреевич очень устал сегодня. В машину он садился совершенно подавленным, да и сердце в последнее время часто пошаливало. Врачи разводили руками: «Возраст».  Даже при его деньгах он ничего не мог с этим сделать. Вспомнив известную фразу «Здоровье не купишь», он приказал водителю ехать домой, а сам откинулся на спинку сиденья и стал смотреть за проплывающую за окном Москву. Небо было серым и скучным. Смотреть на него не хотелось. За свои шестьдесят с лишним лет, он успел заработать не только много денег, но и много проблем. Постоянные стрессы делали своё дело, и Виктор Андреевич чувствовал, что он угасает. У него была лишь одна причина улыбаться и эту причину звали Вика. Познакомился он с ней сравнительно недавно и тут же влюбился, как мальчишка. Она была его солнышком: лучиком света в окошке, который побуждал его думать о чём-то светлом и приятном, даже в такой пасмурный день. Он смотрел на неё и чувствовал себя молодым. Она дарила ему любовь, а он ей дорогие подарки, которые она так мило, по-детски выпрашивала. Друзья говорили что-то вроде «Завёл молодуху! Она же с тобой только из-за денег, а ты дурак…». Но Виктор Андреевич никого не слушал. Он просто радовался и наконец, за последние двадцать лет чувствовал, что по-настоящему живёт.
 Вспомнив о Вике, он приказал водителю ехать быстрее, а сам вытащил из кармана мобильник и, набрав СМСку, положил обратно в карман, улыбаясь сам себе.
  Автомобиль повернул, и он прочитал надпись «Рублево – Успенское шоссе». На улице была дождливая осень, но в душе у Виктора Андреевича была весна.

 Вика сидела на кожаном диване и равнодушно листала журнал. Потом со злостью швырнула его на журнальный столик и схватив пилку для ногтей включила телевизор, пролив при этом остатки дорогого мексиканского кофе на ещё более дорогой персидский ковёр и даже не заметив этого. Телевизором была шикарная  плазма с диагональю около метра. На экране по подиуму ходили модели.
 Тут на столе запиликал Vertu. Она взяла телефон и тут её лицо исказила гримаса омерзения. На экране значилось : «Уже еду. Скоро буду. Целую!» Она пренебрежительно швырнула телефон куда-то в угол дивана и с ещё более недовольным и скучающим видом уставилась в телевизор. Модели, наконец, ушли и теперь перед глазами Вики, было лицо известного модельера, выпустившего очередную коллекцию. На экране появилась шикарная норковая шубка. Она с тоской покосилась на свой шкаф, в котором висела точно такая же. Вика переключила канал, и тут она увидела это: шикарные наручные часы, инкрустированные бриллиантами со стрелочками из чистого золота, высочайшей пробы. Её глаза хищно загорелись. Она уже стала прикидывать, что за платье наденет с этими часиками, как вдруг зазвонил телефон. Вика сначала нехотя взяла его, а потом первый раз за день, улыбнулась. Это была её давняя институтская подруга. Вику за непосещаемость вышибли из института, а Аня была приличной девочкой и институт пропускала, только когда лежала с температурой сорок. Всё же это не мешало им быть подругами, и Вика очень любила рассказывать, живущей в общежитии, Ане о прелестях рублёвской  жизни.  Аня была не против, но она всё же тихо завидовала более успешной подруге и иногда в её словах звучала нескрываемая зависть.
-Алло! Викусь, привет!
-Хеллоу, - решила повоображать Вика, - Как там в общежитии?
-Да всё так же: сыро, грязно, неприятно. А твой как?
-Да никак. Поскорее бы сдох уже, - недовольно забурчала Вика.
-Ой, ой! Ты поосторожнее, а то вдруг твой Ромео везде камер скрытых понаставил… Пикнуть не успеешь, как тебя с пожитками и обратно в Юганск!
-Не… Он мне доверяет.
 Обе подруги засмеялись кукольным смехом. Равнодушным  и притворным. Тут снаружи хлопнула дверь и Вика, цыкнув на подругу и, отложив телефон, приняла самый радостный вид. Притворяться она умела. Недаром она чуть не поступила в театральный, да вот пол балла не добрала.
 В гостиную, величиной с актовый зал какой-нибудь небольшой школы, вошёл её ухажёр. Если конечно его так можно было назвать. Вику тошнило от его вида. Но она исправно продолжала улыбаться и говорить ему в лицо комплименты и всячески проклинать у него за спиной. Он подошёл к ней и по-старчески чмокнул в щёку. Вику аж перекосило. Хорошо старик этого не заметил. Он опустился на кресло, слева от неё, такое же дорогое и кожаное. Вообще, если оценивать убранство одной гостиницы, то можно было говорить о годовом бюджете маленького уездного городка, где-то в восточной части России. Старик смотрел на неё и улыбался. «Боже, какой же он урод!», подумала Вика, но вслух сказала совсем другое:
-Здравствуй, дорогой. Ты, наверное, устал? Может тебе массаж сделать? Я сейчас позову массажистку.
-Я сегодня всех отпустил. У них же тоже должен быть выходной, - улыбнулся Виктор Андреевич, - А что такое на полу? Кофе?
 «Вот жадный чёрт», подумала Вика, а вслух сказала:
-Ой! Извини! Это я нечаянно! СМС от тебя пришло, я потянулась за телефоном и случайно задела! Я сейчас же всё уберу!
 Конечно, Вика ничего убирать не собиралась, но на её удивление, старик сказал:
-Спасибо большое, солнышко! Я пойду, полежу немного.
 Он с трудом встал и направился в сторону спальни. Вика обалдела от такой наглости: она не убиралась уже полгода, и как поломойка вытирать какие-то ковры считала унизительным. Решительно встав, она направилась в спальню. Напустив на лицо, милую улыбочку, она тихонечко постучалась и вошла. Виктор Андреевич лежал на кровати. Было видно, что ему не по себе. Вика нежным, тихим голоском заговорила:
-Дорогой, я тут видела сегодня по телевизору чудесные часики.  Прямо прелесть! У меня даже уже есть платье под них. Я хотела тебя порадовать…
-Вика…,- тихо сказал Виктор Андреевич, - Давай попозже поговорим, пожалуйста. Я очень устал.
-Конечно, дорогой, отдыхай.
 Вика прикрыла дверь и со злости топнула ногой: «Вот крысёныш! Часы зажал! Ладно, я ему ещё покажу… Ненавижу…». Она снова плюхнулась на диван и с красным от злости лицом стала перелистывать каналы и с каждым новым щелчком она злилась всё больше и больше.
 Тут из спальни раздался тихий стон. Вика решила, что старикан заснул и говорит во сне, но тут она услышала еле слышное:
-Вика…
 Любопытство взяло верх над эгоизмом, и она встала и направилась в спальню. На кровати лежал её возлюбленный с бледным лицом он держался за сердце и еле слышно шептал:
-Вика…
 Вика равнодушно прислонилась к стене. Старик захрипел:
-Валидол, Вика…
 Она брезгливо подошла и посмотрела на него. Он был жалок. Теперь её больше ничего не удерживало, и она заговорила:
-Помираешь всё-таки… Я так и знала. Так должно было быть. Старые и некрасивые уходят, освобождая дорогу молодым и красивым. Перспективным…
 Он жалобно смотрел на неё, не осознавая, что она говорит, Вика же брезгливо продолжала:
-Неужели ты думал, что я и вправду тебя люблю? Что тебя вообще можно любить? Ты мешок с костями! Тебе семьдесят, а мне двадцать. Ты стар! Без денег, ты никому не нужен. Ты никому не нужен!
 Виктор Андреевич поднял на неё глаза. В них стояли слёзы. В этих глазах была боль, но боль не от того, что его сердце перестаёт биться, а от того, что он понял. Понял, что он никому не нужен, даже той, которую любил больше всего. А ещё в его глазах была любовь. Такая искренняя, но безответная.
 Он в последний раз судорожно дёрнулся и замер. Вика ещё более брезгливо глянула на него, развернулась и вышла, прикрыв за собой дверь. Она  села перед телевизором, весело напевая: «Лучшие друзья девушек - это бриллианты…»