Наперекор судьбе. Великая Отечественная война. ч1

 НАЧАЛО.
Сегодня воскресенье 22 июня 1941 года, выходной день. В течение прошедшей недели шли проливные дожди, и только сегодня выглянуло солнышко, стало тепло, степь окрасилась разноцветьем полевых трав. Появились первые огурцы. Каждый день начинался с борьбы с блохами. В наших байковых одеялах их было по 20 на каждый квадратный сантиметр! Вот и в этот день мы вынесли постель на улицу. Солнечный свет заставлял блох взлетать, и они покидали одеяла. Очищенную постель стелили поверх мятной травы, уложенной на глиняный пол. Это давало временный эффект, и такую процедуру приходилось периодически повторять.В 16 часов пришел кто-то из города и принес весть о войне. Немцы без объявления войны напали на СССР! Уже шли ожесточенные бои на всей советско-германской границе. Немецкая авиация бомбит города Украины и Белоруссии. Повторилось все то, что произошло с Польшей в 1939 году! Нападение на Советы меня очень удивило. Неужели военные успехи Гитлера так вскружили ему голову, что он забыл предостережения Бисмарка: не воевать с Россией и не иметь двух фронтов! Наполеону, у которого было намного больше шансов завоевать Россию (он на своих знаменах нес свободу народу от крепостного права), не повезло. Его армию с позором гнали до самого Парижа! Конечно, Гитлер, поработив почти всю Европу, накопил огромный промышленный потенциал. Однако у СССР было еще больше ресурсов. Только их необходимо мобилизовать и поставить на оборону. После Дюнкерка в 1940 году немцы могли высадиться на Британских островах, но удержаться там было невозможно. Гитлер доказывал, что для Германии Англия не так опасна, как Россия. С Англией можно повременить - никуда она не денется! Видимо, ему нужна была отдушина для заигрывания с англосаксонами. Об этом свидетельствовала операция Гесса, перелетевшего к англичанам. Теперь фашисты воюют на одном фронте с СССР, чего даже не было в 1914 году! Это дало им возможность успешно развивать наступление на всем протяжении советско-германского фронта. Никто тогда в 1941 году не мог предугадать, чем закончится вероломное нападение на СССР! В начале войны тактика немцев повторялась в точности, как это было в Польше и во Франции. Имея такую же территорию, как у этих стран, Красная Армия не смогла бы устоять в противоборстве с Германией. Громадные просторы Советов помогали сохранять живую силу попавших в окружение частей. Они вели кровопролитные бои с немцами, оттягивая на себя их значительные силы, необходимые для наращивания наступательных действий. Видно, фашисты, штампуя свои стратегические планы, уже не могли импровизировать, подходя к каждой стране сугубо индивидуально в целях ее захвата. То, что подходило для Франции, не годилось для СССР! Нападение Германии не было неожиданным. Не могла же фашистская клика поделить мир с коммунистами! После завоевания Европы развязка в отношениях между двумя режимами была только вопросом времени. В философии фашизма первенствовала доктрина захватнических войн. Немцы страдали неизлечимым недугом реванша, а хронические болезни вызывают злобу и черную зависть! Следовало бесноватому фюреру прежде, чем идти войной на Россию, почитать и выучить назубок великое творение Льва Толстого - "Война и мир"! Там хорошо показано, как авантюра Наполеона привела к позорному закату и его самого, и французскую армию! Конечно, такой стране, какой была в 1941 году СССР, пришлось очень трудно. Для того, чтобы включить весь потенциал страны на нужды фронта, нужно было сделать очень серьезный разворот. Он должен быть не поспешным, чтобы не получился опасный крен. Опять следует заметить, как хорошо, что было куда отступать, заманивая противника все глубже и глубже на необъятные советские просторы! Необходимо было продержаться до наступления зимы, и тогда можно было изменить стратегическую обстановку войны и овладеть инициативой! В начале военных действий немцы имели преимущество во всех родах войск. Фактор внезапности сумел опрокинуть приграничные гарнизоны и рассечь на части обороняющиеся войска. Первый удар немецкой армии был ошеломляющим. Растерянность и бессилие создавали неразбириху и панику. Обнажились все организационные прорехи в ведении широкомасштабных военных операций... Мы рыли котлованы для стока нечистот из свинарников, размером 3:3:3 метров каждый. Первый метровый слой чернозема было рыть легко. Следующие два метра - крепкая глина с прожилками мела. От такого грунта ломались лопаты, а нормы выработки были высокими. Что не скажешь о ничтожных расценках: 1 кубометр - 91 копейка! Нас было трое в одном котловане:
Леня Иванов, Володька Денисенко и я. Володька мой ровесник, студент Мариупольского техникума. Во время каникул решил подзаработать на стройке. Жил он в городе с мамой и ездил на электричке в совхоз каждый день. Его мама была членом партии и работала при Горкоме инструктором. Леня был старше нас немного. Он старался не очень перетруждать себя работой. Тем более, что у него была "профессия" - вор-домушник. Таких как Иванов, было не мало в совхозе. Их называли "спецконтингентом". Это были люди после отсидки, которые направлялись на работы в сельское хозяйство. Получая за работу гроши, решили пожаловаться директору. Когда он явился на прекрасной линейке с двумя вороными конями-зверьми (да, на таких нигде не застрянешь!), мы ему пожаловались на прораба, недающего нам заработать. Угостив нас папиросами "Казбек" (их в то время невозможно было достать), он пообещал нам во всем разобраться и помочь. Началась мобилизация в армию. Нашего прораба призвали и красотка Нелли осталась одна. Интересно, кому она досталась потом? Это типичная воровка, по которой давно "тюрьма плачет"! У нас новый прораб Власов. Он ознакомился со стройкой, вникая во все подробности, прислушиваясь к нашему мнению. Теперь мы стали получать за куб грунта 2,75 рубля. В итоге за июль я заработал 500 рублей! В выходной день отправился в город покупать себе обувь. За 200 рублей приобрел туфли. Хотя не новые, но еще довольно крепкие! После двухмесячного хождения босиком я, наконец-то, обулся! Уже созрели овощи и фрукты, появились спелые арбузы...Мой быт стал более спокойным и сносным. В нашем совхозе не было телефона, воды. Ее возил на волах в деревяной бочке молдаванин "чурка" из Молдавии. Не было даже электричества! Зато были 7000 голов свиней и много поросят. Вокруг сотни гектаров плодородной земли, где зрел богатый урожай ячменя и других кормовых культур. Наш директор - очень энергичный человек. Он делал все, что мог, для процветания совхоза. Очень важно было иметь свою воду. Для этого пробурили артезианскую скважину. На десятиметровой глубине обнаружили воду. Привезли цистерну емкостью 20 кубометров. Соорудив столбы-колонны, подняли ее. Возникающий перепад давления гнал воду самотеком в нужном направлении. Установили двигатель внутреннего сгорания - т.н. "Нефтянка"- и качали воду. При этом вращались жернова мельницы, перемалывая ячмень на корм. Сами же рабочие жили в ужасных условиях. В землянках, вырытых на скорую руку, проживали семейные люди. В большом бараке жили трактористы и И.Т.Р. Я продолжал жить по соседству со свиньями!
Мы начали строить из шлакоблоков новую контору и холостяцкое общежитие. Были и недовольные из тех, кто проживал в землянках. "Чем конторщикам строить удобные кабинеты, лучше бы дали квартиры людям, гниющим в земле!"- возмущались они. Но этими вопросами, к сожалению, занимались люди, далекие от жизни этих несчастных. Да еще и за рассуждения такого рода можно было угодить туда, где"Макар телят своих не пас"! Меня поставили греку- кровельщику в помощники. Он сидит на крыше, а я мотаюсь с раствором и черепицей по лестнице вверх - вниз! Греческая черепица очень крепкая. Ее укладывали на крыше на подстилке, а швы скрепляли цементным раствором. На волах я вез целевой лес на распилку. Затем обратно увозил доски и брусья. Впервые мне доверили транспортное средство - пару старых волов и большую арбу! Нас-пять упряжек. Мы ехали в Сартану - это пригород Мариуполя. Подъехав к речке Кальчик, волы так разогнались, что чуть нас не перекинули! День был знойным, и они, почуяв воду, пустились галопом. Дорога назад с грузом -досками прошла благополучно. Я нашел общий язык с волами, и мои громкие крики: "Цоб - цабе!"- разносились по всей бескрайней степи. В совхозе жили несколько немцев-колонистов. Среди них - тракторист Краузе, хороший специалист, веселый и жизнерадостный. Унего была жена и двое детей. Ночью за ним приехали из НКВД и арестовали. Больше мы его никогда не видели...В 1973 году я встречался с Сотниковым, и он мне
признался, что Краузе расстреляли ни за что. По заданию НКВД парторг и агроном совхоза состряпали донос, в котором обвинили его в шпионаже. Однако, документы с доносом не успели спалить во время отступления, и они попали в руки Гестапо. Агронома, который не смог эвакуироваться, повесили. Не смотря на то, что его жена была немкой. Мой сожитель по Мариупольскому общежитию - Шварц Виктор, немец-колонист, замечательный человек и первоклассный электрик, тоже был расстрелян в начале войны. Это была правительственная установка: всех советских немцев - уничтожить! На распилке дров работали два мордвина, приехавших вместе с семьями на заработки. Один из них, более старший по невнимательности отрезал себе "циркуляркой" большой палец правой руки. Я оказался поблизости, и прораб велел мне отвезти пострадавшего в больницу на завод Ильича. Мне разрешили запрячь лошадь, которая оказалась ленивой и норовистой. Пришлось из ветки сделать кнут...Моя кляча мчалась рысью! В госпитале обработали рану и наложили повязку. Мы двинулись в обратный путь и вскоре вернулись в совхоз. У нас создали отряд по борьбе с немецкими парашютистами, совершавшими диверсии в нашем тылу. На вооружении у отряда имелась берданка, заряженная солью. Соорудили высокую вышку в центре совхоза и несли там круглосуточноедежурство. Оно продолжалось две недели, и за это время не было никаких нарушений. Решили дежурство на вышке прекратить и практиковать ночные патрулирования. Во время одного из моих ночных дозоров, находясь недалеко от полотна железной дороги, я услышал шум самолетов. При лунном свете отчетливо были видны их силуэты. Поровнявшись с железной дорогой, они сбросили две бомбы. В этот момент завыли сирены П.В.О. города. Бомбы разорвались, не причинив никакого ущерба. В посадке, идущей вдоль железной дороги, я заметил подозрительное движение и шум. Вскинув берданку, заорал громким и грозным голосом (хотя у самого коленки дрожали!): "Стой, кто идет!? Руки вверх! Выходи, а то расстреляю, как собаку!!" Вижу, из посадки выходят двое мужиков с поднятыми руками. Это были мои земляки, пробравшиеся на бахчу воровать арбузы. Они испуганно указывали на мешки, доверху загруженные арбузами. Мы разделили между собой один из них. Он был сочный и спелый и пришелся нам по вкусу. На этом мое дежурство благополучно закончилось!
24 августа 1941 года к нам приехал директор совхоза. После очередного угощения папиросами, он рассказал мне, что в газетах опубликован договор между СССР и польским эмигрантским правительством в Лондоне. В нем говорилось о формировании на территории Советов польской армии из числа пленных поляков, захваченных осенью 1939 года. "Я надеюсь, что скоро поляки будут плечом к плечу воевать успешно вместе с Красной Армией против фашистского насилия!"- подытожил директор. Я получил повестку о явке на призывной пункт в городе. Собрали нас, 300 юнцов во дворе призывного участка. Целый день старший техрук читал нам выдержки из устава воинской и караульной службы. Через несколько дней снова вызвали, но уже на мед. комиссию. Я был признан годным к несению военной службы, но был оставлен до особого распоряжения. Это решение меня очень растроило!
-Когда же меня призовут? - спросил я у начальника призывного участка. -Это надо еще заслужить! И не вздумай самовольно эвакуироваться, иначе будешь считаться дезертиром. А по законам военного времени за это полагается расстрел!- предупредил меня он. Нас было семь человек беженцев, желающих добровольно идти на войну с ненавистным врагом. Мы вручилили военному заявления с просьбой о зачислении в действующую армию. -Не до вас сейчас! - услышали в ответ. -Никуда не уезжайте. Мы вас возьмем! Сидите и ждите! А что касается Польской армии - это дело будущего. Еще не скоро начнется ее формирование! События на фронтах показывали, что положение Красной Армии ухудшалось с каждым днем: сдавались один за другим города, немцы подошли к Днепру и даже форсировали его в нескольких местах. Через наш совхоз начали проходить обозы с эвакуированными из западных частей Украины. Снявшись с насиженных мест, люди пополняли ряды бездомных беженцев! Везли на подводах, машинах и тракторах свой скромный скарб, гнали стада рогатого скота и отары овец. По дороге их обстреливали немецкие летчики. И на обочинах этих дорог появлялись свежие могилы ни в чем неповинных людей! Недалеко от нашего совхоза протекала речка Кальчик. Берега реки - это хорошо размытые водой пласты песчаника-строительного материала. Мы возили его в совхоз для строительства свинарников. На речке были места, где можно поплавать, а по другую сторону реки простирались огороды колхоза им.Тельмана, немецкой колонии. Нас колонисты часто угощали помидорами и огурцами. Ко мне они относились особенно дружелюбно. Но приходилось держаться от них подальше. Теперь они были не те немцы, что до войны! На нашей стороне реки находилось греческое село "Византия". У них был чудесный фруктовый сад, и мы иногда лакомились сладкими и ароматными яблоками и грушами. Сами греки говорили, что они проживали в Крыму еще при Екатерине-2, а оттуда заселили все побережье Азовского моря. Они строили города и пахали плодородные приазовские черноземы. В здешних местах бытовал рассказ о нравах жителей Приазовья. Весной, когда наступала пора пахоты (а пахали на волах), выезжали в степь на две - три недели. Украинцы находились все время в степи, там жили и спали под открытым небом. У греков был жилой вагончик, в нем они устраивали свой быт. Зато немецкий колонист ездил пахать на добротных лошадях и каждый вечер возвращался домой. Пока те спали в неуютной степи, колонист нежился на перинах в своей кровати рядом с пышнотелой фрау! Ночью я с друзьями совершил уже третью вылазку в Македоновку за арбузами. В этом году бахчевые уродились очень здорово! 5 км. прошли на одном дыхании. Мои напарники - сибиряки, приехавшие на заработки. Они еще ни разу не ели арбузов! Мы пробирались через кукурузное поле, а потом через поле подсолнечников. Наконец, дошли до бахчи. Сторожа на месте не оказалось...Быстро наполнили мешки и отправились в обратный путь. Вдруг я почувствовал, как что-то полилось из мешка по моей спине. На привале я обнаружил, что это лопнула у меня переспевшая дыня... Всю ночь в совхозе мы объедались арбузами, закусывая их хлебом. А после нам часто приходилось бегать на двор! Следующая ночь была очень тревожной. По ту сторону реки слышались крики, шум и ругань. Я с Володькой, находясь на патрулировании, встретили вооруженного бойца внутренних войск. Дальше реки он нас не пустил. Там было оцепление, и доступ в немецкую колонию закрыт. На машинах и подвозах везли колонистов на станцию и грузили в теплушки. Им разрешили брать только ручную кладь и продукты. После снятия оцепления в немецкую колонию хлынули мародеры, чтобы поживиться оставленным добром. Мы встретили Леню Иванова и его подружку Тасю. Они уже побывали в колонии. Там было все брошено и разграблено, но в погребах и кладовых оставалось еще полно колбас, окороков, консервации и овощей. Кое- что было прихвачено с собой. Не пропадать же добру!...Нас угостили сухокопченой колбасой. У беженцев мы купили большого барана и пожарили шашлыки. Это было вкусно! После обеда к нам в совхоз пожаловали энкаведешники. В семейном бараке устроили обыск. Что-то искали, но, видно, не нашли и отбыли в направлении города. Позже говорили, что в одном из караванов беженцев ехала Герой Соц.Труда. Она везла много добротных вещей, и ее обокрали. Героиня: пожаловалась властям. Этим и объяснился визит НКВД в наш совхоз. Вообще, у него была плохая репутация из-за проживавшего там "спец-контингента". К нам в общежитие поселили известного на всю область комбайнера. Я чувствовал дружеское расположение ко мне членов его семьи. Они даже предложили эвакуироваться вместе с ними. К сожалению, я не мог думать об этом. Ведь мое место должно было быть в рядах сражающихся.
Мне необходимо было ждать повестку из военкомата... Мы тепло попрощались и обещали друг другу писать письма.
Октябрь 1941 года. Стерня и степные травы покрылись серебряным инеем. Тихо вставало кровавое солнце, разгоняя густой молочный туман. Свет ясного, но уже холодного утра ,заливал пустующую степь...На душе было не весело. Давило предчувствие чего-то неопределенного. В голове возникали нехорошие мысли...Работал тогда со мной один старичок. Он был совсем без зубов и подвозил нам на подводе строй-материалы. Из его рассказов было видно, что человек он бывалый и независимый в суждениях. Будучи бродягой, бомжем, всегда на зиму старик отправлялся на Кавказ в теплые края.
-Север со своими морозами мне надоел !- жаловался он, - На старости лет неплохо погреть свои дряхлые косточки на южном солнышке! От зноя можно найти прохладный оазис, а вот от холода никуда не спрячешься, особенно, когда ты подневольный человек!! Ясно было, что он сидел, и не раз!.. Иногда на него находило вдохновение или душевное озарение, и бродяга рассказывал интересные истории о средневековых рыцарях, о короле Ричарде Львиное Сердце и о султане Саладине...Рассказчиком он был прекрасным! Откуда этот человек знал так много?! Об этом можно было лишь догадываться! Вскоре он собрал свои вещи, переобулся в новые резиновые чуни и сказал на прощанье: "Хотя моя жизнь не райская, но под пятой чужестранца жить не намерен!". Тихонько попрощался и ушел в направлении Таганрога на восток. Немцы под Каховкой форсировали Днепр и, развивая успех, ворвались в Таврическую степь. Хваленные две, недавно сформированные, шахтерско- пролетарские дивизии, хорошо оснащенные стрелковым оружием и добротным обмундированием, не выдержали натиска немецких танков под Мариуполем! Они спешно отступали к Северному Донцу, где была подготовлена оборонительная линия. 8 октября высадив на побережье Азовского моря два десанта, западней и восточней Мариуполя, фашисты с ходу завладели городом. Затем наступление развивалось в направлении Таганрога и Ростова на Дону. Не оправдали ожиданий противотанковые рвы, вырытые в Донецкой степи! За несколько дней немцы сумели окружить крупную группировку Красной Армии и ворваться в Донбасс! Примчался на своей линейке директор и срочно приказал всем эвакуироваться. Сборы были недолгими. Наша коллона состояла из нескольких тракторов с прицепами и конных упряжек. Мы двигались в ночной тьме в сторону Таганрога. Отчетливо слышалась
артиллерийская каннонада. Возле переезда один из наших тракторов подорвался на противотанковой мине, а от тракториста остался лишь окровавленный ботинок да кусок ноги! Подорванный трактор запрудил дорогу. Пришлось ехать в объезд. Из лесопосадки по нам открыла минометный огонь, засевшая там, Красноармейская часть. 20 минут мы находились в огненном кольце! К счастью, мины к нам не долетели, но панику наделали немалую!
Многие упряжки и директор на своей линейке исчезли. К утру мы оказались в окружении немцев, приказавшим нам вернуться в совхоз. В совхозе шла настоящая "грабиловка". Растаскивали все, что можно тащить! Один рабочий за ночь вырыл глубокую яму и в нее спрятал пять кабанов весом каждый по 100 кг.! Яму тщательно прикрыл, замаскировал, мол , догадайся, где здесь она?! Двое наших плотников, проживающих в городе, запрягли волов в большую телегу, загрузили ее ячменем и картошкой и отправились домой.
Наш совхоз был расположен между грейдером и железной дорогой. Ночью на грейдере появились немецкие танки. Они шли в сторону Донецка. По нас был открыт минометный огонь. Какое-то из отступавших подразделений Красной Армии, засевших в посадке вдоль железной дороги, обстреливало нас. Мы попрятались в землянках, и обстрел не нанес нам вреда. Видимо, фашистские танкисты засекли минометчиков и стали их выкуривать оттуда троссирующими снарядами. Скоротечный бой закончился, а немецкие танки удалились в сторону Волновахи.
На следующий день, взяв лопаты, мы хоронили убитых красноармейцев. Сгорел скирд соломы вместе с пулеметным расчетом. Об этом свидетельствовали обгоревшие металлические части, найденные нами на том месте.
Со стороны грейдера появилась легковая машина. Мы поняли, что это разведка. Машина остановилась возле телеграфного столба. Один немец с биноклем, одев когти, взобрался на телеграфный столб и оглядел местность. После этого машина поехала дальше в сторону Кальчика. Нас в общежитии осталось 7 человек. Из столовой мы принесли посуду и стали готовить себе еду. Поймали кабанчика килограмм на 120 и подогнали его к скирде. Закололи его трехгранным ножем и тут же соломой осмолили. Разделанного кабана на тачке привезли домой. В совхозе продолжался разбой и грабеж. Приезжали немцы на машинах, куда грузили оглушенных кабанчиков. Горожане копали на полях картошку, буряки и кабачки. Мой друг Коля Рубаченко очень хотел поесть жаренного сала. Он где-то раздобыл флягу с противоимпритным спиртом. Напившись его и закусив жаренным салом, Коля повеселел. Однако, через час у него открылся понос...И тогда уже стало не до веселья! Бедный Коля! Говорили ему, чтоб не жадничал!
Из города визитеров было хоть отбавляй! Приходили менять одежду, спирт на хлеб и сало. Леня Иванов чуть не ослеп от этого спирта!
В Мариуполе творилось что-то невероятное, когда наши оставили город. Немцев еще нет, а красноармейцы ушли. Начался период безвластия, когда население становится хозяином положения. Создалась пародоксальная ситуация, свойственная только Советскому Союзу. В нем вся собственность была в руках государства. В период анархии государственный аппарат бросил все ценности на произвол судьбы. Было некому и некогда сказать людям: "Разбирайте добро, оно все равно пропадет!". Поэтому, когда приходит безвластие, население стихийно бросается грабить. Все вовлечены в грабительский "зуд": и военные, и гражданские! Происходили даже смешные истории. Один молодой человек забрался в гастроном, в так называемый коммерческий магазин. На подносе он увидел пирожки с повидлом и съел 40 штук. Остальные растоптал ногами, чтобы не достались немцам. Таким образом проявил патриотизм! Затем он наткнулся в полной темноте на консервы "Бычки в томате". После сладких пирожков бычки ему есть не хотелось. В конце концов, парень нашел несколько ящиков водки и так напился, что проспал приход немцев, заставших его на месте преступления! Его спасло то, что он не успел уничтожить оставшиеся ящики с водкой. Получив увесистый удар прикладом по шее, пьяньчужка был выгнан из магазина фашистами. Другим грабителям везло больше. Проходимцы, которым горе людское было нипочем, поживились изрядно, им сопутствовала удача. Они считали, что главное - не пропустить ситуацию, из которой можно извлечь максимум выгоды! Я решился пойти в город проверить обстановку. В городе меня поразила тишина, воцарившаяся вокруг. Трубы заводские не дымят, трамваи не звенят! Ощутимы только непривычные запахи из выхлопных труб немецких танков и тяжеловозов, работающих на солярке. Встретил Володьку. Его партийная мамаша эвакуировалась, и он один жил в просторной квартире. Конечно, мне в ночлеге отказал: побоялся за свою шкуру! А ведь мы были друзьями, ели из одного котелка! Нашего бывшего бухгалтера было не узнать! Он был шикарно одет. Говорят, что забрался в квартиру сбежавшего директора крупного завода и неплохо там поджился!... Случайно наткнулся на немца, бывшего колониста, моего знакомого шофера. Он на меня так посмотрел, что в сердце у меня похолодело! Я направился в контору нашего совхоза. Она находилась недалеко от места,где сейчас находится драмтеатр. При конторе жила тетя Маша, уборщица. Она не хотела пускать меня переночевать: мол, евреям нечего здесь делать! Все же мне удалось ее убедить, что я поляк, подтвердив это польским матом: "Пшякрев!" Она поверила и разрешила мне остаться. В помещении конторы разместились на ночлег с десяток немецких солдат. За длинным столом, уставленным едой и шнапбсом, сидели немцы и уплетали свой обычный ужин. Он состоял из консервов и пельменей, приготовленных самой тетей Машей. Очень уж она старалась угодить своим "гостям"! И было чем: немало ей перепало добра из конторы и ликеро -водочного завода, что находился поблизости. Найдя себе местечко на полу, в полной темноте, я сидел и глотал слюнки. Когда трапеза закончилась, раздавшийся храп оповестил, что вояки заснули. Тогда тетя Маша принесла мне тарелку с пельменями и рюмку водки. Поев и поблагодарив щедрую хозяйку, я помог ей убрать помещение и выбросить мусор. Едва я задремал в своем уголке, как меня разбудил шум летящего самолета. Это из Ейска налетали "кукурузники" для ночного бомбометания. Большого вреда они немцам не причиняли, но нервы трепали им вполне прилично...На рассвете я покинул контору и поблагодарил уборщицу за ночлег. В городском сквере, возле Горсовета, немцы хоронили своих солдат. А их тут погибло немало! Жажда чужой земли их погубила, однако по 2 метра этой земли им все-же досталось! Такого подарка не жалко для всех завоевателей! В городе расклеены приказы немецкого командования о регистрации лиц еврейской национальности и о обязательном ношении евреями белых нарукавных повязок с изображением шестиконечной звезды Давида.
Было создано руководство еврейской общиной во главе с доктором Райтманом. Я заметил, что среди немецких солдат много войск С.С. Это очень настораживало, чувствовалось: фашисты затевают что-то коварное! Проходя мимо комендатуры, увидел, как немцы избивали пару пожилых людей. Старик тыкал документы, в которых было написано, что он бывший австрийский офицер, но еврей. Этого было достаточно - они обречены! На обратном пути в совхоз я догнал нашего учетчика, тоже шедшего из города. Он напопнил мне о вывешенных немецких приказах в отношении к евреям, доказывая вину их во всех грехах НКВД и что поделом им досталась прямая дорога в ад! Многие приписывали сталинские репрессии евреям, тем самым оправдывая геноцид евреев. Делая их "козлами отпущения", старались перевалить ответственность с больной головы на здоровую! По бескрайним донецким степям еще бродили остатки Красной армии. Части разбитых советских дивизий пытались выбраться из окружения и перейти линию фронта. Я понял, что и мне нужно попытаться перейти линию фронта! Заготовил на дорогу кое-какую еду и направился в сторону Таганрога. Говорили, что фронт находится где-то на подступах к Ростову на Дону. Только одежда у меня была неважная, и погода начинала портиться. Днем шел дождь со снегом, а ночью были заморозки. По главным дорогам, идущим на Ростов, шло много людей. Немцы часто устраивали облавы и всех поголовно загоняли в лагеря военно-пленных под открытым небом. Это было равносильно смерти! Железная дорога Мариуполь-Сталино бездействовала. Пути взорваны, станционное хозяйство сгорело до тла! Осень, холодная степь... я шел в направлении речки Кальмиус. К обеду добрался до реки. Перебравшись на тот берег, попал в приазовский район. Моросил мелкий дождик. Путь тяжелый, чернозем раскис, и ноги вязли в земле. Я с трудом передвигался и только к вечеру добрался до большого греческого села под названием Сартана. Село было зажиточное, дома построены добротно, но почему-то все с двумя дымоходами на крыше! Добрался огородами до первого попавшегося дома и попросился на ночлег. Хозяйка-гречанка предложила мне переночевать в вагончике, стоящем в конце обширного двора. Поблагодарив, забрался в холодный и неуютный вагончик и в полной темноте улегся на ворох соломы, проготовленной заранее. Не успел я заснуть, как дверь открылась, и хозяйка принесла мне песть целую миску чебуреков. "Кушайте, а рано утром уходите! Миску оставите тут!"- пояснила она...После вкусной еды мне спалось хорошо! Утром, еще до рассвета, проснулся и собрался уходить. Теперь мой путь лежал к речке Миус. Здесь понятие километр - относительное! Никто там не знал наверняка, сколько км. от пункта А до пункта Б. Я наткнулся на овраг, где протекал ручей с чистой водой. Она оказалась очень вкусной! Набравши флягу, пошел дальше. Вдруг у ручья вижу немца, обнаженного по пояс, чистящего зубы. Я прошел мимо, не обращая на него внимания. Вблизи была деревня, оттуда слышались шум и музыка. Через густые заросли камыша увидел, что деревня полна немцами, отдыхающими от боев. Я пошел в обход и быстро покинул опасное место. На пригорке сделал привал. Достал лепешку с салом. Только стал есть, как вдруг слышу винтовочный выстрел. Пуля со свистом пролетела возле моего уха. Я быстро свернул свою трапезу и по-пластунски покинул злосчастное место. А пули все летели вдогонку, но выше, не задевая меня... Наконец, мне удалось выбраться из зоны обстрела, и вскоре я попал в заброшенную деревню. Там не было ни одной живой души, только свежие могилы немецких солдат с обязательным крестом, а на крест одета каска. В одном добротном доме, куда я зашел в поисках ночлега, увидел на стенах написанные готическим шрифтом немецкие аллегории. У меня возникла догадка, что это место - немецкая колония. Они любили даже солдатскому быту всюду придать некий комфорт! На голом полу солдаты редко спали. Всегда была на полу соломенная подстилка с обязательным дощатым коробом. На таком коробе, набитом до верху соломой, я и провел ночь в этом доме...Утром снова в путь! Держал направление в обход города Таганрога с северной стороны. Я старался не идти ценральными большими дорогами и к вечеру добрался до одного русского села. Значит: кончилась Украина и вблизи Таганрог и речка Миус! Я попал на ночлег к пожилой паре колхозников. Они угостили меня ужином. У меня большие проблемы с русским языком. Внешне я совсем не похож на семита, но мой разговор и особенно акцент выдавали меня с головой! Как говорили: "Выговор, что смертельный приговор!" Беседуя со мной, хозяин вскользь заметил, что в Таганроге в этот день растреляли 6000 евреев, также всем, кто укрывает евреев, грозит растрел! Я, конечно, намек понял!....Утром, расспросив у хозяина дорогу, снова направился по вчерашнему маршруту. Вышел на проселочную дорогу, идущую прямо к реке Миус. Пошел сильный дождь. Я попал в поселок без названия, постучался в первый попавшийся дом и вошел вовнутрь. Хозяйка дома - злая старуха, стала на меня кричать "Вы, евреи, виноваты во всех грехах и теперь расплачивайтесь за это! Я не буду рисковать из-за тебя! Вон из моего дома, а то немцев позову!" Быстро покинул этот негостеприимный дом и под проливным дождем вышел из селения. Я шел полем. Хлеба были уже скошены, но не обмолочены. Все зерно осыпалось, а солома почернела. С трудом выбирался из жирного чернозема, прилипающего к ногам тяжелыми гирями.
Снова пришел в село, лежащее на моем пути, и попросился на ночлег в первый попавшийся дом. Хозяин - добродушный, упитанный старик, охотно согласился. Он пригласил меня поужинать. Украинский борщ был великолепным, жаркое с картофельным пюре и подливой - замечтельное! А на десерт мы пили кофе с молоком и медом! Я давно не кушал так обильно и вкусно! Такое щедрое угощение меня очень удивило! После ужина хозяйка принесла охапку соломы и истопила печь. Приятное тепло наполнило комнату! Мне постелили на полу возле печи, и я заснул крепчайшим сном... На следующий день, попрощавшись с добрыми людьми и узнав от них дальнейший путь, пошел дальше в направлении реки Миус. По моим предположениям: если линия фронта проходила здесь, на Миусе, то дожны были быть войска, канонада, тыловые части. Однако, всего этого не было! Встретил людей, так же, как и я, идущих к линии фронта, и от них узнал, что теперь фронт за Доном. Немцы захватили Ростов на Дону и теперь стоят у Батайска! Я не знал, что мне делать! Ведь от Миуса до Ростова 100км! Это ровно столько, сколько я уже прошел. Моя одежда не спасала меня от холода. Я давно уже не просыхал от частых дождей со снегом! Мне теперь было небезопасно заходить в селения. Там можно было запросто попасть в лапы старосты или немцев. Не оставалось ничего, как ночевать в скирдах, где было полным полно мышеи, лягушек и сусликои. Они  лазали по телу, кусались! Утром и. шпможно было встать из скирды. Ночью мороз сковывал тело, и мерзлая солома подолгу не. отпускала. Вытряхнув из одежды мышей и лягушек, я продолжал свой путь. За день мне у,цапалось пройти всего лишь 20 км. Мои запасы оды заканчивались. Я попал в местность, которая буквально кишела немецкими войсками. Кругом были выставлены патрули, вылавливающие бездомных людей, идущих, как и я, к линии фронта. Мое положение становилось угрожающим! У меня остался один выход - идти обратно в совхоз, дождаться пока земля замерзнет, хорошо подготовиться и опять искать линию фронта. Обратный путь в совхоз был очен труден и опасен. Все-таки, мне удалось его пройти! Накопился уже некоторый опыт, да и дорогу до Ростова я изучил! Все еврейское население Мариуполя было уничтожено в карьере станции Старый Крым. Массовые зверства немцев над ни в чем неповинными людьми заставляли думать о собственной участи и искать пути спасения. У меня была идея пройти по замершему льду Азовского моря в направлении Ейска. Но я знал, что это очень рискованно: находиться много времени на льду на виду у фашистов. После возвращения в совхоз, хорошо отдохнул и привел в порядок свою потрепанную одежду. Днем к нам пожаловали четверо полицейских чинов на малолитражке "Опель Олимпия". Они очень интересовались: что это за совхоз и чем его обитатели занимаются. Меня попросили переводить. Ведь никто, кроме меня, не знал немецкий язык! Спросили, откуда я знал немецкий? Я рассказал им приготовленную версию: что я поляк, из Варшавы, сюда приехал по вербовке. Немцам вроде она показалась правдоподобной! Фашисты обратили внимание на наши землянки, которые они называли "советским раем". Сфотографировав их и нас, прихватив поросенка, вояки сели в машину и укатили в сторону города. Предварительно не забыв поинтересоваться: есть ли евреи в совхозе? Мы ответили, что нет. У нас был назначен староста. Его звали Борис, а фамилию я не запомнил. Он был из числа спецконтингента, ленинградец, репрессированный в тридцатые годы, знал немного немецкий язык. Человек, как видно, он был интересный! На следующий день появился в совхозе украинский полицай, одетый в черную шинель с белой нарукавной повязкой. На ней было написано по-немецки: "РоНгеГ'. Он был вооружен карабином и из города приехал на подводе. Немецкий прислужник заявил мне, что я арестован, и увез меня. Выехав на раскисший от дождей грейдер, он приказал мне слезть и идти рядом с подводой, мол, лошади было тяжело везти нас двоих. На грейдере работала бригада дорожников из организации "Трудовая повинность", что по-немецки звучало "АгЪекз (НепзГ. Это были молодые немецкие парни. Один из них курил сигарету. Я попросился у полицая отлучиться, чтобы "стрельнуть" курево у немца. Получивши разрешение, обратился к рабочему на немецком. Курящий был удивлен моим произношением. На меня посыпались вопросы: откуда я, где и как?...А подвода с полицаем уже скрылася за бугром!! Немец подарил мне пачку сигарет и мы расстались. Конечно, я не стал догонять подводу и благополучно вернулся в совхоз! В нескольких километрах от совхоза, на вспаханном поле, в степи отрыл себе окоп в полный профиль. На дне сделал нишу, в которую можно было залезть в случае опасности, и находился там днями. Ночью приходил в совхоз, отогревался и снова готовился перейти линию фронта. Погоды стояли морозные, без снега. Земля была скована холодом. Необходимо было пополнить свои хлебные припасы. Я с друзьями поехал на станцию Карань. Там находился большой элеватор с горелым зерном. Мы нашли под горелой, нетронутую огнем пшеницу. Погрузив полную маджару отборного зерна, благополучно вернулись назад. На следующий день поехали за зерном  в Хлебодаровку и еще оттуда привезли его. Немцы и украинская полиция проводили облавы. Ловили евреев, окруженцев, беглых военнопленных из лагерей. Видно, там приходилось людям несладко, хотя немцы и обещали ,сдавшимся в плен, хорошее питание и уважительное отношение. На самом же деле, солдаты дохли в плену как мухи, потому что их переставали кормить вообще. Мне так и не удалось спрятаться. Немцы выволокли меня из окопа и втолкнули в колонну пленных, гонимых в лагерь. Это для меня было приговором, ведь евреев расстреливали! Я даже мысленно уже попрощался с жизнью. Было обидно до слез - еще не успев пожить и испытать себя, должен уйти в расцвете сил и лет! Я не мог понять: почему именно на меня выпало это наказание и в чем моя вина перед богом и людьми! Неужели у меня не осталось даже надежды на спасение?! Лихорадочно я стал искать выход из безвыходного положения... Ориентировочно узнал, что нас гонят в Македоновку. Там находился пересыльный пункт. Я попытался продвинуться к концу колонны. Хотел попробовать сбежать. Ноги молодые не должны были подвести! Я разговорился с одним из конвоиров, пожилым немцем. Он был очень удивлен моим знанием немецкого языка. Дома у него в Берлине остались дети и жена. Наверное, вспомнив их, ему стало жалко меня, тем более, что я выдавал себя за поляка, и он отпустил меня на все четыре стороны! Я бегом, что было сил, рванул подальше от грозившей мне опасности, пока фашист не передумал! Снова я в совхозе! Староста Борис сочувствовал мне и помог дельным советом. Он объяснил, что если я хочу выжить, мне нужно уйти подальше, где никто бы меня не знал. Там выдавать себя за немецкого колониста, идущего домой из плена. Мне эта идея показалась более -менее правдоподобной и подходящей для меня. Я стал готовиться в дорогу. Мои друзья из совхоза Коля Рубанченко и Толя Аристотелев собирались идти домой в Курскую область. Попросился к ним в попутчики. Я все же еще надеялся перейти линию фронта! Был конец ноября 1941 года. Наступили сильные холода, а снега выпало мало. Мы шли по железнодорожной полосе. Она была разрушена и бездействовала. Немецкие железнодорожники пытались заставить местных рабочих восстановить путь, чтобы началось движение поездов, но не хватало ни материальных, ни людских ресурсов. Не доходя Нолновахи, зашли на ночевку в большое село Октябрьское. Нас всех троих пустили переночевать в один из домов, разделенный на иве половины. В одной находился домашний скот, а в другой - человеческое жилье. Для меня по было дико, такое я видел впервые!.. В середину помещения поставили низкий стол и маленькие низкие скамеечки, на которых невозможно было сидеть - некуда девать ноги! Подали большую деревяную раскрашенную миску, полную борща. Каждому едоку дали по ложке и  куску хлеба. За столом нас сидело трое  постояльцев и четверо членов семьи. Надо отдать должное этому методу приема пищи - можно было  одной миской борща накормить всех! Мяса в борще было мало, и кто попроворней, тому оно и досталось. Зато навару было вполне достаточно, чтобы наесться. После еды пошла неторопливая беседа. Я только слушал и старался помалкивать. Спали мы на полу. Ночью проснулся от прикосновения чего -то влажного и теплого: это меня облизала коза. Утром продолжили путь. Ближе к обеду зашли в станционную будку путевого обходчика и там сварили затируху из муки, захваченной с собой в дорогу. Однако продолжить путь в этот день нам не удалось. Дни стали очень короткими. Мы остались ночевать в будке. На следующий день пошли дальше. Мы шли очень быстро, так как моим друзьям нетерпелось попасть домой в Курскую область. К вечеру оказались на станции Мандрыкино, Сталинской области. В поселке нашли себе ночлег. Разделились: я попал в один дом, друзья - в другой. В доме, где дали мне ночлег, проживал русский начальник станции Ткачук Касьян Серофонтович. Он стал меня расспрашивать: откуда и куда я иду, кто я по национальности?..Я выдал подготовленную версию о немце-колонисте, идущем из плена домой в Курск. На рассвете разбудил меня шум. Глянув в окно, я увидел, как Ткачук размахивал руками, пытаясь что-то объяснить стоящему рядом с ним немцу. Но тот ничего не понимал, только твердил: "Нихт ферштейн!". Тогда хозяин дома позвал меня, и я заговорил с немцем. Он был немало удивлен моим произношением и сказал, что должен увести меня к шефу для выяснения личности. Я попрощался со своими друзьями, которые были уверены, что меня повели на казнь. Все попытки упросить немца меня отпустить были тщетны! Опасаясь еще какого-нибудь подвоха со стороны фашиста, мои попутчики быстро покинули поселок. Я видел их обеспокоенные за мою судьбу лица, но они не могли помочь мне ничем! Вместе с солдатом я пришел на станцию. Это было одноэтажное здание казарменного типа. Сюда поступали вагоны с углем с Петровского рудника. Тут же формировались в составы. 300 вагонов ежесуточно обрабатывала станция Мандрыкино! Теперь все путевое хозяйство было разрушено. Лишь один главный путь восстанавливали, чтобы открыть движение поездов. Из-за ранней зимы, холодов и снежных заносов это сделать было невозможно. Все усилия немцев сводились на нет! Немецкое наступление на фронте захлебнулось, сильные морозы свалили технику, и хваленный "блиц-криг" лопнул, как мыльный пузырь! Моя надежда перейти линию фронта стала несбыточной мечтой. Фашист привел меня в здание станции. Оно было разделено на две половины. В самой большой комнате расположились на соломе команда из 8 человек - пожилых немецких железнодорожников. Они же были и стрелочники, и составители поездов, и дежурные по станции. Ими руководил ефрейтор Мартин Кремп-начальник станции, родом из
Берлина. В другой небольшой комнате стоял стол и плита, где готовили еду. Эта комната так же предназначалась для приема пищи. Большой стол служил для еды, а вечером на этом же столе раскладывли белье для поиска вшей! В третьей комнате находились узел связи и дежурные по станции. Дежурили круглосуточно и немецкий, и русский персонал, хотя никакого движения поездов не было. В четвертой комнате находился кабинет шефа. Мартин Кремп был высоким, толстоватым, лысым, с приветливым, добрым лицом и голубыми глазами. Ему было около пятидесяти лет. Улыбаясь мне, он, в присутствии всех немцев, стал расспрашивать меня. На все его вопросы я отвечал согласно моей версии. После короткого совещания шеф заявил, что я буду находиться в его распоряжении и должен буду выполнять все его указания. В противном случае, по законам военного времени, меня расстреляют за неподчинение немецким властям! И что мне, бедному еврею оставалось делать?!! Я остался работать на станции! В мои обязанности входило постоянно находиться на станции и без ведома начальника никуда не отлучаться. Синхронные переводы между немецкими и русскими железнодорожниками у меня получались с трудом из-за незнания терминологии. Чуствовалось, что фашисты находились в состоянии подавленности, паники и разочарования. Все они были люди уже не очень молодые, все имели семьи и переживали из-за нещадных бомбежек союзников Германии. Коммуникации были сильно растянуты, и к ним редко поступала из дома почта, что приводило к постоянному напряженному неведению и переживаниям за судьбы близких. У некоторых гибли сыновья в бескрайних просторах России. Им было обещано Гитлером, что война окончится полной победой еще летом 1941 года! А они с богатыми трофеями вернутся домой к своим женам и детям. Но увы, все выходило совсем наоборот и конца не было видно! Снабжали немцев из рук вон плохо, одевались они не по-зимнему: тоненькие шинели, пилотки, подкованные сапоги, соломенные галоши! В таком виде пытались противостоять русскому генералу "зиме"!! Деморализованность и упадок духа в немецкой армии были так сильны, что имей тогда Россия 1000 танков, она бы выгнала запросто немцев со своей территории! На станции велась для показухи кое-какая работа. Это - уборка снега, топка печей и т.д. Почти все немцы перезнакомились с местными бабами и большую часть времени проводили у них дома. Лакомились солеными помидорами и огурцами, кислой капустой, которые были заготовлены на всю долгую зиму. Жителям поселка выделяли 400 грамм хлеба из горелой пшеницы, который хрустел на зубах и напоминал на вкус древесный уголь.
Зима 1941-42 годов стала настоящей катастрофой для хваленного "Вермахта"! Неготовые вести военные действия в условиях лютой зимы, фашисты терпели поражения на фронтах. К сожалению, Красная Армия за период летней кампании получила тяжелейший удар, от которого еще не оправилась. Но способность вести затяжную войну положительно отличало ее от Германской армии, привыкшей к быстрым успехам в Европе. В Донбассе этой зимой погибла масса людей от холода, голода и репрессий. Все, кто мог еще передвигаться, ходили по деревням и просили кусок хлеба. Когда снежные заносы достигли трехметровой высоты, всякое движение прекратилось. В городах, поселках, деревнях, хуторах скрывались немецкие и итальянские дезертиры - никакая сила их не могла заставить воевать на морозе! Тыловые части немецкой армии погрязли во взяточничестве и коррупции. Тем самым подрывая боевой дух немецких вояк и новый "фашистский порядок"! К Кремпу пришел русский директор общеобразовательной школы с просьбой возобновить занятия. Он неплохо разговаривал на немецком, и вскоре они обо всем договорились. Тот был заядлым курильщиком и попросил у шефа табаку. Сам шеф не курил, но получал курево вместе с пайком. Он предложил обменять его на серебряные монеты времен НЭПа, в которых был большой процент серебра...И вскоре монетки потекли к нему в карман! Однажды, на станцию явился житель соседнего поселка им.Мичурина. Ему нужен был двухостный порожний вагон для переезда в село Терпение Мелитопольского района, откуда он был родом. В 1930 году его раскулачили и отобрали большую усадьбу с садом, строениями и всяким инвентарем. Конфисковали также немалый надел земли и выселили из села. Сейчас у немецких властей он выхлопотал назад усадьбу и хотел перевезти свое добро в родные места, с надеждой вступить во владение возвращенным имуществом. Получив хороший куш от переселенца, шеф предоставил ему теплушку. Вскоре бывший "кулак" уже грузил свои вещи в вагон...Я получил повестку явиться в управление для выяснения личности и регистрации как лицо немецкой национальности. В райуправлении меня принял молодой стройный офицер, начальник отдела по вопросам Фольскдойче (русских немцев). Подобающим образом поприветствовав немца, я уверенно стал отвечать на его вопросы. Конечно, подготовившись заранее, у меня это получилось без сучка и задоринки! Теперь мое имя было Браун Михаэль Германович. Мать моя была Гертман Элизабет. Родился я в городе Курске. По этим установочным данным выдали мне удостоверение личности Фольскдойче. Кремп написал мне очень лестную характеристику. Отсутствие каких бы то ни было документов я объяснил тем, что когда был призван в Красную Армию мои документы забрали, а военнуюИЗ- книжку не успел получить, т.к. бежал от наступающих немецких войск. Правда, когда я получал документ, то принес в подарок и вручил писарю десяток яиц! Вначале я не представлял всей ценности полученного удостоверения. Эта бумага помогла мне поверить в себя, почувствовать почву под ногами. Теперь уже я не был изгоем без роду и племени! Она мне даже спасла жизнь! А дело было так: Хозяин квартиры, где я жил, Королев Павел, решил поехать со мной в Мариуполь, чтобы купить рыбу. Я попросил отпуск у шефа на два дня, и мы поехали. Утром уже были на берегу Азовского моря и пошли на базар. Рыбы продавали очень много и не дорого. За час мы купили все, что наметили и собрались возвращаться назад, как вдруг на меня бросился мужчина с криком: "Миша, ты жив!?!" Узнав своего бывшего мастера по коксохиму, я быстро повел его в подворотню одного дома. Там показал ему документ Фольксдойче с огромным орлом на печати. Объяснив ему, что я не тот, за кого выдавал себя до войны. Предупредил, что не следует шуметь, и, попращавшись, ушел. Понадобилось лишь мгновение для того, чтобы стрелой сбежать с базара и отправиться на вокзал. Уже в вагоне, немного успокоившись, я стал анализировать ту опасную ситуацию, в которой оказался. Мне стало ясным, что мастер не был предателем. Иначе зачем бы он спросил меня, жив ли я? Мне казалось, что если я буду в пути в поисках продуктов, то смогу найти линию фронта и таким образом спастись. Поэтому я все время пытался быть в поездках. Один раз мы поехали в село Октябрьское, где у дяди Паши жил родственник. В этом селе находился отдел сельхоза, и начальник этого отдела, пожилой немец, по моей просьбе разрешил нам за деньги приобрести зерно и сало. Нагруженные до предела, мы в этот же день вернулись домой. Шефу в знак благодарности за отпуск вручили два серебряных полтинника. На нашей станции работал дежурным по движению Вася Бойко. Он был из раскулаченных и требовал к себе у немцев особого доверия, как пострадавший от большевиков. Вася понемногу овладевал немецким языком и всячески заискивал перед фашистами. Он ненавидел Королева, который был членом партии и заместителем начальника вагонно - ремонтного пункта. Бойко мечтал стать на место Ткачука начальником станции. Он вовсю старался угодить немцам, чтобы убрать соперника. Прошел слух, что скоро не будет военного персонала на железной дороге, а вместо него будут работать немецкие рабочие- специалисты. В мае 1942 года произошла смена, и шеф со своей командой отбыли на переформирование. Начальником станции стал пожилой и болезненный Кун - безвольный старикашка, у которого погибли двое сыновей в России. Он очень тосковал по своей семьей в Германии. Всю работу тянул его заместитель, член нацисткой партии - Гартнер. Его полную, красную, лоснящуюся от жира морду можно было видеть повсюду. Он постоянно давал всем понять, что стоит на голову выше всех тех, кто не был партийцем. Вася Бойко нашел в лице Гартнера свой идеал. И вскоре он занял пост русского начальника станции, а Ткачук стал просто дежурным. Теперь пришла и моя очередь. Я не сомневался, что Вася и меня собирается выжить! Ему не нравилось, что я жил у Королева и не раз выручал его, а его дочку спас от угона на каторгу в Германию. Немцы перешивали путь на свою колею, и вскоре открылось движение немецкого подвижного состава. Королев предложил поехать за махоркой в Кременчуг. Нам нужно было для поездки достать разрешение на пользование поездами. Из Сталино на станцию пожаловал начальник тяги всего Сталинского отделения. Он проводил инспекционную работу и взял меня с собой на рудник Петровка. Ехали мы туда дрезиной и пробыли там целый день. Мною начальник остался доволен, поблагодарил и пообещал, что если мне что-то понадобится, обязательно поможет. Вскоре, будучи в Сталино, я зашел к начальнику тяги и попрсил его выдать разрешение на проезд. И он, не забыв свое обещание, удовлетворил мою просьбу. Мне и Королеву выдали удостоверение, по которому он и я могли пользоваться всеми поездами оккупированных восточных территорий.
   Отпроситься у Куна не составляло труда. Он сочувствовал людям. И мы поехали за махоркой. Был тогда такой поезд сборный товарно- пассажирский. В нем ездили по разным делам немецкие, словацкие, румынские и венгерские военнослуащие и очень редко - местное население. На нем мы приехали на пассажирский вокзал города Запорожье. Там мне удалось в румынском продовольственном пункте получить на несколько дней сухой паек. Дальше проехали Днепрогэс. Плотина в нескольких местах была взорвана, машинный зал лежал в развалинах. Я с другом вначале побывали в Лубнах. Но местная табачная фабрика не работала - не было сырья. Город производил удручающее впечатление: улицы переименованы на немецкий лад (кажется, что ты попал в восточную Пруссию). Много немцев: военных и гражданских. Тротуары блещут небывалой чистотой. Мирные бюргеры прогуливаются под ручку со своими "фрау"...Неужели за год можно было все так онемечить! Немало там находилось всякой националистической швали, из которой формировали военные легионы. Покинув Лубны, приехали в Кременчуг. На табачной фабрике нам купить махорку не удалось. Всю продукцию забирали немцы для украинских военных формирований. Зато на рынке шла бойкая торговля махоркой по сходной цене. Базар шумел, жизнь на нем била ключем! В продаже все, что душа пожелает: был отличный самогон из сахара, спирт. Я видел большое количество украинцев в немыслимых мундирах, легионеров, казаков и полицаев. Мы нашли предприимчивого дядьку, который работал на табачной фабрике кочегаром и мог нам достать курево. Остановились у него дома на ночлег. Из отрывочных слов хозяина и друга узнаю, что после расправы над евреями кровожадные немцы и их преданные лакеи ищут в городе коммунистов, комсомольцев, стахановцев и активистов. Их ожидала печальная участь. Созданная фашистами машина смерти не могла работать в в холостую. Ей требовались новые и новые жертвы, поэтому искусственно создавались претенденты для дальнейших репрессий. Да и в самом лагере украинских националистов шел раскол за расколом. Жажда власти сводила с ума множество выросших, как грибы после дождя, батьков и атаманов. 1942 год начался с высадки двух морских десантов в городах Евпатории и Феодосии, находящихся на Крымском полуострове. В Феодосии десант успешно завершился захватом города и, развивая наступление, дошел до Старого Крыма. Там он был остановлен. Немцы, перебросив войска из Севастополя, создали мощный кулак и опрокинули десантников. Им спешно пришлось отступать морем на Кубань. Хуже прошло десатнирование Евпатории, которое закончилось полным провалом. Однако цель - снять угрозу захвата Севастополя и Керчи - была достигнута.Десантники заставили фашистов оттянуть войска, осаждающие черноморскую крепость. Сопоставлять развитие военных действий 1942 года с 1941 годом не было необходимым. Красная Армия еще не научилась и не могла вести наступление на больших участках фронта, оттянуть на себя и сковать огромные массы войск противника. Для такой крупномасштабной операции - захвата Севастополя и Керченского полуострова одновременно - немцам не доставало сил. В марте 1942 года они ликвидировали группу войск, оборонявшую Керчь. Затем собрав отборнейшую армию под руководством фельдмаршала Манштейна, стали штурмовать Севастополь. Последний штурм в июне 1942 года стоил немцам немало крови. Осада города затягивалась. Фашисты из-за этого опоздали на месяц с наступлением на Сталинград. Отчасти, это и помогло разгромить их там. Оккупация Крымского полуострова облегчила задачу немцам захвата Кубани и выхода к Кавказу, чтобы отрезать поставки нефти в глубь страны. Угроза на юге была очевидной. Крепла оборона и подготовка к отражению немецких атак....
Все дела с махоркой в Кременчуге были улажены. Мы с покупками благополучно вернулись домой. Небывалое оживление царило на железной дороге. Отовсюду мчались поезда и эшелоны с живой силой и техникой. На станциях пути были забиты эшелонами. Шла переброска большой массы войск из Франции и Африки. Сплошным потоком неслись поезда из Крыма в направлении излучины Дона. Там разворачивалось фашистское наступление. Сейчас для диверсий партизан в тылу у немцев было бы обширное поле деятельности! Но что-то не видно было народных мстителей! Иногда редкие, единичные случаи диверсий и саботажа были и только. Один раз позвонили с соседней станции Доля и сообщили, что у проследовавшего эшелона с боеприпасами горит букса, и чтобы мы приняли меры. Состав был остановлен на станции Мандрыкино, и русские рабочие, рискуя жизнью потушили пожар! А ведь можно было подорвать поезд. Это вывело бы из строя путь и прекратилось бы движение составов! Никто из рабочих и думать об этом боялся - тряслись за свои шкуры! По возвращению домой каждый занялся своими повседневными делами, а жена Королева успешно торговала на Петровском базаре привезенной махоркой. Рано утром ко мне в квартиру ворвались местный полицай и начальник железнодорожной охраны. Вытащили меня из постели и заявили, что я арестован и должен быть доставлен в полицейский участок. Во дворе я увидел Васю Бойко и все понял. Желание выжить меня со станции и очернить было у него давно. Поэтому я не сомневался, что это дело его рук!...Меня обвинили в том, что я отбирал у местных жителей зерно и другое добро и ездил менять его на табак! Меня под конвоем Мандрыкннского полицая Николая привели к начальнику Петровской полиции Качиневскому. Он, распросив в чем дело, отпустил меня домой и приказал махорку принести ему...Да, видно, моя особа уж слишком примелькалась на станции! Я успел нажить врагов, которые следили за каждым моим шагом. Понятно было, что мне нужно искать другое, более спокойное пристанище. Кун вызвал меня к себе и велел ехать в Рудченково к начальнику дистанции пути, инспектору Юдису. Он, побеседовав со мной, перевел работать к себе. Ежедневно на велосипеде я ездил на работу в Рудченково. Постепенно перезнакомился там с многими людьми. Меня часто посылали в командировки по снабжению. Паек был мизерным, и необходимо было доставать дополнительно продукты. Немцы тоже сидели на полуголодном пайке. Поэтому снарядили машину-полуторку ГАЗ во главе с немецким железнодорожником Карлом и экспедитором, местным русским Дмитрием. Также поехал я, и вел машину шофер Федя. Мы направились в два района Мелитополя -Ивановский и Сарагосский. У дяди Димы была бочка каустика, который нужен для приготовления мыла. Крестьянки охотно меняли его на зерно. В течение недели мы побывали во многих селах, и всюду едкий натр пользовался спросом. В одном селе
ведро отборной пшеницы. В этих местах откармливали много гусей. В одном селе мы остановились в доме у пары, чтобы пообедать. Хозяйка спросила: "Нет ли у вас хозяйственного мыла?". Я ей подарил кусок. Старушка очень обрадовалась и стала готовить нам вкусный обед из гуся. Правда, ее муж чем-то не довольный, все время бурчал: "Зачем тебе это мыло?", а она в овет: "Цыц, не гавкай!". Совсем как в одной украинской пьесе - Одарка и Иван Карась! Вскоре мы двинулись домой. После Мелитополя показались немецкие колонии. В одной из них и заночевали у старосты - пожилого колониста. Дом его был полной чашей, а в саду зрели груши и чернослив. Карл познакомился с хозяйской дочкой Эрикой и провел с ней ночь. Утром хозяин одарил нас фруктами, и мы поехали дальше. Вот и "Пологи", Гуляй-поле, столица батьки Махно! Выехав из Золотоноши, нас застал дождь. Грейдер раскис, и нам пришлось остановиться в первом попавшемся селе. В одной, довольно просторной мазанке, мы заночевали. Хозяева, пожилая пара крестьян и их три дочери, были рады нас принять. С молодыми и веселыми девушками было приятно общаться. Одна из них, самая молодая, мне очень приглянулась. И после ужина мы пошли вместе гулять. Во дворе стояла огромная копна сена. Лучшего места для любовных утех не найти!... На следующий день, ближе к вечеру, мы благополучно вернулись в Рудченково. На дистанции пути появился молодой человек, местный житель, он служил в Севастополе мичманом на флоте и попал в плен. Вскоре его, украинца, отпустили из плена домой. Немцы хотели этим показать, что украинцы не чета русским и с ними они хотят дружить. Гебельсовская пропаганда твердила, что фашисты не воюют с русскими, а с большевиками и жидовскими комиссарами. Как только Россия будет освобождена от коммунистов, всем будет дарована свобода. Все русские вернутся к своим семьям, как это делается с украинцами. Бывший мичман устроился мастером подсобных мастерских при Рудченковской дистанции пути. Часто велись разговоры: почему так быстро сдался Севастополь? Куда делись защитники крепости? Неужели все погибли или попали в плен? Мичман объяснил, что остатки армии ушли в горнолесистый район и там соединились с партизанами, действовавшими в трудно доступных для немцев местах. Вообще, Крым очень подходил географически для ведения партизанской войны, и скоро мы сами это увидим. Я ухватился с радостью за эту новость: раз в Крыму действуют партизаны, значит мне нужно туда попасть! Мне трудно было решить, что для этого делать и как быть?! Одно было понятно: нужно перебираться в Крым и на месте разобраться в обстановке. План переезда в Крым созрел у меня быстро. Инспектор Юдис (наш начальник) не особенно утруждал себя работой. Ни во что толком не вникая, пустил все на самотек. Всем распоряжался русский начальник пути. Он имел большой опыт путейца и всячески старался показать усердие и завидное рвение. Юдис был очень доволен своим помощником, а сам мог спокойно заниматься пьянством и развратом. При дистанции пути находился хорошо оборудованный медпункт. Хозяйкой в нем была молодая и красивая медсестра. Юдису она очень нравилась, и он хотел склонить ее к сожительству. Один раз, в медпункте они оба сильно напились. Немец попытался овладеть девушкой, но у него ничего не получилось (оказалось, что он был импотентом). Чем сильно расстроил любвеобильную фельдшерицу! Я не узнавал спесивых немцев: куда делась их заносчивость и кичливость?! Среди них много здравомыслящих людей, которые видели безнадежность победы в этой войне. Да и письма из дому становились все тревожней и тревожней. Союзники авиацией потрошили их города и наносили сильные разрушения. Все это было вопреки заявлению Геринга, что ни одна бомба не упадет на Германию! На фронтах северо- запада России затишье. Там глухая оборона, и фашисты теряют всякую надежду изменить ход событий в свою пользу. У Ленинграда они завязли в кровопролитных боях местного значения. И хотя город на Неве находился в блокаде, немцам не удавалось его взять.
Защитники города с каждым днем усиливали сопротивление. Их воля к победе крепчала. Началось генеральное наступление немцев на юге в двух направлениях: на Кубань и Сталинград. На Сталинградском направлении они встретили упорное сопротивление, но имея превосходство в танках и авиации, постепенно перемололи советские войска, ограниченные автоматическим оружием и поддержкой из воздуха. Зато на Кубанском направлении у фашистов заметные успехи. Видимо, там была недостаточно сильна оборона, поэтому им удавалось довольно быстро продвигаться. Сказывались обширные степи Кубани, в которых невозможно строить оборонительные долговременные укрепления! Американские войска высадились в Марокко и открыли второй фронт на севере Африки. Реммелю теперь не позавидуешь! Над пустыней велись сильные воздушные бои. Здесь собрались ассы немецкой, американской и английской авиации. Между ними постоянно шли ожесточенные поединки. Очевидно, союзники в Африке наращивали силы и должны были вскоре перейти к активным действиям. Инспектору Юдису исполнилось 50 лет. Он устраивал банкет для сотрудников и из Донецка пригласил группу его друзей и земляков. Чтобы весело было за столом, он приказал девушкам, работающим на дистанции пути, явиться на торжество. Мне дали задание: после банкета развезти девушек по домам на полуторке. В назначенное время я исполнил приказание. Когда же вернулся в гараж, меня поджидала толпа пьяных немцев из персонала станции. Они выволокли меня из кабины и стали избивать за то, что я лишил их женского общества. Изловчившись, мне удалось ударить головой одного немца ниже пояса. С трудом вырвавшись из клубка дерущихся, одним махом перепрыгнул трехметровый забор и исчез во мраке ночи... Два дня мне пришлось дома "зализывать" раны, потом явился на работу, как ни в чем не бывало. Юдис, опухший весь от водки, ничего мне не сказал. А в конторе я узнал новость: дистанции пути в Рудченково больше не будет, меня переводят в распоряжение начальника службы пути города Донецка. Там я написал заявление с просьбой дать мне отпуск для поиска родных и родственников в Курске и в Крыму. Мой новый начальник был человек добрый и сочувствовал мне, поэтому без проблем отпустил. Мне выдали справку, что я нахожусь в отпуске с целью поиска близких родственников и чтобы мне оказывали всякое содействие и проезд на железной дороге. Все больше и больше полицейских чинов устраивало облавы и поиски партизан. Земля горела под ногами фашистов. С каждым днем крепчало сопротивление патриотов к ненавистному врагу.