Лучшее - себе не враг

Я издал сборник своих рассказов, так что если нравится моя фантастика, заказывайте:

http://prostobook.com/mp/?s=651

Люблю я периодически нажраться. Бухнуть так, чтобы потом, на следующий день не знать, как вдохнуть -  как выдохнуть. И я не одинок в своем желании. Есть у меня друг, так у него вообще караул: когда он лежит пластом на кровати, после выпитой шипучей микстуры от похмелья, и чувствует,  как отпускает боль – у него начинается стояк. И при том такой специфический, что только хорошая вздрючка кого-нибудь женского может спасти.
А я не такой. Мне дополнительных стимулов не надо. Выпить бы вкусного вискаря, или коньячка хорошего, мягкого, а может быть лимончело. А может быть и водочку под сочный кровяной стейк, а то и под рубленую сырую телятинку с яичком и черным перчиком, и плюс к этому – сверху все залить пивком! Вот! Вот так надо пить. Так, что оторваться от процесса не можешь.
Как то прекрасным субботним утром, по ранней весне, занесло меня в один европейский городишко. Все как положено: площадь с брусчаткой, часы на ратуше и кладбище рядом с рестораном, за невысокой стеной. И я, естественно, в этом ресторане.
Сижу прямо на улице, жизни радуюсь. Давно заметил, что в Европе в маленьких городах ветра нет по выходным, поэтому у них всегда можно на улице в кафе сидеть. И пыли нет. Я уже пояс на штанах распустил, и печеное мясо кушаю, запиваю местной водочкой с зубром на этикетке, мягкой горчицей хрустящую кожицу намазываю – благодать! Полбутылки уже как ни бывало, а на часах всего девять утра. А еще ведь целый день впереди. Тут, прямо за маленьким декоративным заборчиком, останавливается молодой паренек, и смотрит так жалостно.
- Ты что, бездомный? – спрашиваю.
- Нет, - говорит, - просто вы так вкусно кушаете, что я решил рядом постоять, полюбоваться.
- Молодец, - говорю, - лезь сюда.
Позвал пожилую официантку, Марту, чтоб тарелку принесла. Марта меня хорошо знает и даже любит по-своему, как клиента. Поэтому неодобрительно посмотрела на паренька, принюхалась – не воняет ли – но тарелку принесла.
- Откуда ты, прелестное дитя? – спрашиваю у него, а сам любуюсь, как он мяско ест и пивом запивает.
- Из Вены.
- Чем занимаешься?
- Я,  - говорит, - занимаюсь математическим моделированием.
- О! И что моделируешь?
- Поведение типичных представителей различных социальных групп?
Я малость протрезвел от этого. Смотрю на него: ботан ботаном, с битником смешанный. У него в кармане бульбулятор – сто процентов, или трубочка под канабис должна лежать, а не справочник по математике.
- Откуда, - спрашиваю, - ты слов таких нахватался?
- Я,  - говорит, - сейчас в творческом отпуске, поэтому так выгляжу непрезентабельно.
И водочку по стаканчикам разливает. Ну, думаю, если врет – выгоню взашей, а если да – то будет мне сегодня аттракцион. Бывает же так, что бог тебе пошлет нечаянную радость.
Я букву N нарисовал пальцем в соусе, а сверху закорючку поставил - ;:
- Что это? Как называется?
А он мне раз, и дельту перевернутую нарисовал и спрашивает:
- Набла в смысле? Можно еще как по трем векторам написать, но тогда тарелки не хватит.
И дальше жевать.
Я усмехнулся, еще водочки с пивком заказал и спрашиваю:
- А что же ты такой умный, да не при деньгах?
- А,  - и рукой свободной машет,  - пользы от этого! Второй Фонд не построишь, коммерция меня не прельщает вообще, а судьбу гадалки круче нас предсказывают – потому, что больше на нее повлиять в состоянии.
- Что, глупая наука твоя, получается?
- Точно, разве что катастрофы разбирать хорошо, когда уже результат известен. Тогда модели все очень хорошо показывают.
- Ну, - по плечу его похлопал, - то железки. С людьми так не получится.
- Чего не получится? Получится, только толку из этого  - ноль, машину времени пока никто не изобрел.
- А если бы изобрели? Как бы ты тогда со своей наукой смог бы историю изменить? Гитлера бы убил?
- А чего бы и нет? Но это и без математики мир бы изменило.
- И что, войны бы не было?
Он внимательно на меня посмотрел, задумался и головой помотал:
- А вот тут я не уверен. Куда ж ей не быть. Другое дело, что можно было бы так на Гитлера повлиять, чтобы концентрационных лагерей не было.
Я усмехнулся и говорю:
- Хороший ты парень… как там тебя зовут? - Он руку протянул – Александр.
- Хороший ты парень, тезка. Только ничего не получится. Человек, он такая тварь, что в один момент думает одно, а во второй – другое. А может быть и вообще третье надумал, но времени подумать ему не дали. А смысл? Все равно как история распорядится, так оно и будет.
В этот момент мимо нас на кладбище гроб понесли. Даже как-то неудобно стало. Мы тут пьем, а там люди плачут. В маленькой колонне особо выделялся вдовец с фотографией на вытянутых руках. По бокам от него юноша и девушка, погодки по виду – лет шестнадцати. Идут спокойно, а у вдовца  - слезы рекой текут прямо на фотографию.
Мой визави посмотрел на все это дело, и говорит:
- Может быть, глобальную историю изменить нельзя, но то, что горя на земле меньше стать может – это точно.
Я нашей официантке махнул, чтобы подошла:
- Марта, - спрашиваю, - кого хоронят?
- О, Эльза приставилась. Бедняжка отмучилась, наконец. Семь лет после аварии пролежала парализованная.
- А плачет кто? Муж?
- Да! Любил ее сильно.
- Спасибо, Марта! Пивка нам еще принеси.
Как только она отошла, я нашего психологического математика поддел:
- Ну что, сложный случай для вашей науки? Смог бы жизнь к лучшему изменить? Просчитаешь варианты?
- А что тут считать? Если бы можно было аварию предотвратить, то и похорон бы никаких не было. Жили бы люди счастливо.
Я встал, взял его под локоток, из-за стола потянул: - Пойдем.
Он тоскливо на водочку посмотрел и за рюкзачишком своим потянулся.
- Оставь,  - говорю, - мы еще сюда вернемся.
Махнул Марте, чтоб со стола ничего не убирала, и на кладбище поспешил.
Там уже все быстро закончилось. Могильный холмик цветами украшают. Подошли мы к мужу. Стоит мужик задумчивый, на венки смотрит, ленты разглядывает.
Я фляжку серебряную из кармана вытащил, открыл ее – и сразу в весеннем воздухе аромат дорогого коньяка поплыл. Я мужику флягу протянул, так чтобы он запах оценил, и говорю:
- Выпейте, вам надо выпить.
Он кивнул благодарно, и к горлышку присосался. Мне отдал – я пригубил, и тезке передал. Тот видно хотел отказаться, но нос его не подвел. О рукав горлышко вытер и сам хлебнул.
Я мужику говорю:
- Ужасная судьба – эта самая авария! Какое горе для вашей семьи. Если бы вы могли все изменить в прошлом, чтобы вы сделали?
Он оторопело на меня посмотрел, потом снова флягу взял и говорит:
- Конечно, я бы этого всего не допустил.
Мой тезка-математик подключился и спрашивает:
- А как?
- Как? Я бы в тот день вообще бы ее из дома не выпустил.
Тогда я достал из кармана свой аварийный жезл-перемещатель, и спрашиваю:
- Какое число это было? Месяц? Год?
И циферки выставляю.
- На, мужик, - и протянул ему. – На красную кнопку нажмешь, у тебя два часа в прошлом будет.
Они посмотрели на меня оба, как на полоумного. Но я тоже не лыком шит! Нарисовал в воздухе звезду Давида огнем, и говорю:
- Делай, о чем просил. Ничего мне взамен не надо!
Мужик на кнопку нажал и сразу исчез.
Потом, раз! – и вышел из-за моей спины. На колени стал, жезл протянул и давай руки целовать:
- Спасибо, -  плачет. – Должник на всю жизнь.
- Иди, иди! – я его от себя оттолкнул и в свое кафе пошел.
А мой математик остался перед могилой с коленопреклоненным мужиком стоять и по сторонам оглядываться.
Я уже полбокала пива выпил, когда он назад пришел. Сел за стол, водки налил. Сидит ошарашенный:
- Не понимаю,  - шепчет. – Почему ничего не изменилось? Он что ничего не сделал? Чем тогда он там занимался?
- Марта! – зову официантку. – Скажи, кого хоронили?
Марта к нам подошла, и говорит:
- Я ж тебе полчаса назад сказала!
- Повтори еще.
Она вздохнула. Но решила со мной после пятого пива не спорить.
- Эльзу нашли. Семь лет искали. А она у нашего доктора в огороде закопана была. Говорят – любовники они были, и доктор ее убил от неразделенной любви. А потом сам утопился – тело его в реке сразу выловили, как вода спала, а ее – только сейчас нашли.
У математика челюсть отпала, поэтому я ее аккуратно закрыл.
- Ну что, психоисторик? Будешь прошлое менять? Так и быть – помогу.
Он головой замотал, и говорит:
- Не, рано мне еще. Разве что…
- Что?
- А можно вернуться к тому моменту, когда фляжка еще полная была?