Я не могу сказать

Я не могу сказать, что здоров: сочиняя, чихаю, засыпая, не сплю,
Не голодая, ем, голодая, сплю, а если и в бессилии, встаю к утру,
Выпивая молоко и хлеб, у батареи, в кусочке пространства как
Кошка, крошки на пол, уже кучи тараканов, чувствую внутри лёд,
Отдающий дрожью в конечности, а вокруг горит всё.

Не могу сказать, что свободен, хоть и могу от одной стены подойти
К противоположной, отклеивающейся от рисунка с древом
В фиолетовой ночи, и глазами в потолок, лампочка вместо Солнца,
Отрывая от груди по кусочку, восчувствую тягу к церковным покоям
как слепо-глухо-прокажённый:

Душа в атомах, атомы в теле, тело в комнате, а она в квартире,
В доме, на улице, в городе, город в стране, а страна на Земле, а там...
Не могу сказать, что рационален: иду против ветра, на всех распыляясь,
Сердце своё в шкафу оставляю, этот насос не кровь, а одежду гоняющий
и размышления на книжной в пыльном внимании.

Не могу сказать, что нерационален: дифференцирую от особенности
Сознания вокруг людей прямых, кривых, углов, равных, в квадрате и градусе,
От таких держусь подальше. И так же не одинок: меня окружают в радиусе
Зрительной недосягаемости тысячи точек, но и не счастлив, ведь среди них
не нахожусь с собой рядом.

Я не могу сказать, что не спортивен: в шахматах минут 10 выживу,
И обгоню на стометровке, оторвусь и свалюсь. Не могу сказать, что бесчувственен:
Услышав, как где-то зарезали 12 человек, включая ребёнка, в тошноту ухожу и
Бледнеют ладони, в трясучке от равнодушия государства. И хвастаться научностью,
измеряя скорость света, зная, что мысль быстрее...

Не могу сказать, что зрячий: зажигаю списку, вижу свет, но не огонь,
А включаю свет, не вижу электричества – это пугает.
И когда балую сетчатку фотографиями моделей и остальных «В контакте»,
Не улавливаю разницы; ну девушки, приглядитесь – вы же все одинаковые,
куклы барби, одни только румяные, другие мертвецки бледные в чулках.

И ненормален, для меня неживая природа живее нас, она на дне занимает
Своё место, а мы на поверхности шатаемся... Знаю, всё закономерно,
Но случайностей кажется всегда больше, накопительное их влияние
Однажды резко явится во сне чудовищем, но сначала в облике девочки,
И в эту же секунду её маленькие глазки и ротик увеличатся…
В крике, и тут же утеряна вера в Бога, и ещё долго боишься видеть
Кладбище ночное, даже на картинке.

Не могу сказать, что рождаемость меня отталкивает, но смотреть,
Как молодые мамы дёргают детей, туда-сюда, создав иллюзию заботы
И тут же их кидают – уж лучше демографический спад, чем выпускать
сирот в пространство.

Не могу сказать, что не любил: влюблялся часто на зависть, но с промашкой,
Хотя и тоже результат.
И не чужда мне обидчивость, найду любую щепку в чужих глазах.
Не могу сказать, что умею любить, инстинкты как вещи, а суть их одиночество,
И значит хвастаться засевшей брюнеткой в позвоночнике – есть любование
во рту песком... лобызание с червяком.

Не могу сказать, что не тщеславен: дайте мне схемы, железный прут
И одного талантливого математика, и я с радостью обесточу всё побережье
западное.
Не могу сказать, что не боюсь смерти, но от неё и не убегаю, какой же смысл
Жить, исключая пьесы окончание?

И не могу хвастаться наследием и связью с временами, за исключением
Осознания кровной принадлежности без всяких от фамилии Чингисхана,
Говорю, моя мать божественна, и отец, он и есть и нет, но я сыт и одет.
И духовный отчем, я его интонационный отпрыск, любимчик Ахматовой,
без явного прошлого Иосиф Бродский.

Не могу сказать, что сестру уважаю, к ней ненависть не закроешь
В одиночной камере, и не убежишь тайно, молчание ни о чём не говорит.
Одно только знаю, её взрослость ограничивается лишь ответственностью
За собственную задницу, в прямом смысле, обвисшую самолюбием;
Так скажи же мне, от матери и частицы не вобравшая, на что ушли твои 30 лет,
Кроме малолетнего блуждания с выродками без детей и хуже – с ними,
Кидающих на больных бабушек.

Ты как-то просила меня написать тебе стихотворение, как иногда я делаю людям
Далёким от наших дел семейных, но что я могу сказать о тебе, мерзопакостное
Создание, называющееся матерью травмированной дочери лишь формально?
Не нравится, говоришь, я не лучше, что ж, так и не имею детей, одинок и не шляюсь,
А хочешь увидеть себе красивей памятник – покажи, что имеешь совести краски.

Не могу сказать, что являюсь человеком, человек – это название, оболочка в стиле,
Кости в мясе. Но а душой если б располагал, то не занимался бы словесным
Саморазъеданием, а любил в общем или частности... И то, что не являюсь жадным:
С удовольствием воспользовался бы предложением сайта издать книгу
По специальной цене в 60 тыс. руб., но на измеритель сахара в крови маме
и двух тыс. не хватает.

Я не могу сказать ничего полезного, для вас, истории и детей, ибо всё выгодное
Вы уже вобрали или вберёте, эгоизм механически на это направляет, кроме
Незначительного анализа двух понятий, от которых зависит, улыбается человек
Или клыкавит: одинокий сам с собой, в музыке иль тишине – это от интереса
Идеализация; а не одинокий с кем-то и думает, что кому-то кроме вирусов он нужен.

Но и не могу сказать, что бесполезен: сохраняю связь со временем, ведь
Приверженец такого непопулярного мнения, что ссылкой  на творчество или
Через посвящение – научиться можно уважать за спиной горбатой поколения
И людей нынче живущих, далеко и рядом – они тоже теоретически в истории останутся.
И не вижу благодати в коверкании и вакуума изобретения, когда уже всё греки
Давно обозначили; эти фундаменты разумней передавать из уст в уста, а не исключать,
Ибо всё, что может автор от себя в произведение добавить –  это особенности
Личной жизни, от неё и только неё в прямой зависимости...
Итак, подражанием открытым или срастанием в мыслях берегите связь,
ибо как ни противно, вы не одни.

Вот пустая ванна, раздеваюсь, в неё залезаю, закрываю, воду пускаю, она шумом
Наполняет, сначала ноги, затем и живот и вот, я уже в половине в ней, и это меня
Успокаивает, что являюсь частью безграничного содержания, далеко
Небессодержательного, до краёв она добралась, а я задумчивый не замечаю,
Как полы уже заливает, и в щели дверные в коридор ускользает, ковры и мебель
Затопляет, голоса соседней с нижнего этажа и с верхнего, но там наркоманы
Отношения выясняют, лыко заливают.

Звонок телефона, недоброжелательный напор, трубы кряхтят, я очнулся и не понимаю,
Как в такой степени контроля: трубы, краны, души, клапаны, люки,
Обычная вода съела уют мой? Она как время стремится вниз и вширь и я с ней, 
И безумие гравитационно вездесущее.
Выдираю пробку, телефон обрываю, всё так мокро, всё так странно, эта гадь –
Мои пути бетонные, вода уходит в канализацию с моим содержанием,
Тишина наступает... стуки в двери, крики соседей, не могу сказать, чем это
Закончится, приплыли в общем.

Я не могу под конец этого бреда сказать, в чём смысл жизни; знаю,
Есть десятки фильмов доказывающих, что он есть, и что его нет, но всё
кажется проще – нравится жить, живите, а не нравится, мрите.