Художественный стиль поэзии Юрия Тоскалева

      
      http://www.stihi.ru/avtor/yuriyurcki
      Тоскалёв Юрий Викторович родился 19 июня 1946 г.  Профессиональный военный, 27 лет прослуживший в армии. 18 лет назад потерял зрение и с этого времени стал писать стихи. С 2005 года – член Союза писателей России. Имеет четыре авторских сборника стихов. В прошлом, 2006 году, Юрий Викторович, его друзья и близкие ему люди, отметили его 60 – летие. Его знают и уважают многие: кто за мужество и силу духа; кто за необычно окрашенные созвучия в стихах, глубоко индивидуальные прочувствованные им образы; кто, просто, за человеческие качества.
     Стихи Ю. Тоскалёва до такой степени яркие и запоминающиеся, что, прочитав   хотя бы раз, их уже не спутаешь со стихотворениями  ни какого другого автора.   Творчество     Юрия Викторовича наполнено проникновением     в   глубины души    мирского    бытия,     не просто    быта    обыденного,  а именно   бытия,  наполненного мыслью и гордостью, счастьем и страданием души лирического    героя.  Его поиском   и страстью к истине, музыкой и поэтической палитрой данности,    пусть  то будет прошлое или настоящее, будущее    или  виртуальность, всё подчинено замыслу автора, во всём его непреклонная воля.
      Ю. Тоскалёв считает, что «Стихи – это плоды размышлений о жизни, это память прошлых поколений, это боль за всё, что было, есть и будет…». («Златоустовский рабочий» от 8 июля 2006 года). «Всё просто, - говорит Юрий Викторович. – Чтобы подняться, России нужно вспомнить своё прошлое…». ( там же).  Что же такое прошлое в мировоззрении его лирического героя, может, это пространство?:
                ***
                Предвосхищать рожденье звука –
                смычком натянутой струны
                касаться, будто сочтены
                твои мгновенья. Без стука
                входить в пространство…

Пространство, соединяющее прошлое, настоящее и будущее человеческой цивилизации и России, как составной её части. Например, его стихотворение о Куликовом поле, в нём присутствует некая «надмирность» лирического героя, «всеохватность» его взгляда на это поле, покрывшее себя славой русских героев, его любовь и проникновенная нежность к нему, по сути, живому и родному для поэта полю:   
                ***
                Дикое поле… Полуденный шлях
                не по тебе ли пылил к Керулену?
                Став Куликовым, рванулось из плена
                ты под крылом журавля.
                И не тебе ли на стыке веков
                быть той единственной русской любовью?
                Поле моё, освященное кровью
                пахарей, ратных сынов.
                Русское поле… Тебе ли не знать
                ржей переспелых тугие колосья?
                Словно бы кто беспокойный набросил
                шаль на уснувшую мать.
                Русское поле моё со слезой,
                с тихой молитвой, с последним закатом…
                Полюшко-поле… Ах, быть мне богатым,
                слушая вечности зов!
           Естественно, лирического героя поэзии Ю. Тоскалёва нельзя отрывать от самого автора, ведь в каждом слове чувствуется биение сердца поэта, его взгляд, его вздох, его боль и его радость. Поэтому, чаще всего, в лирических стихотворениях поэта лирический герой – это поэт, который находится в постоянном творческом поиске. Творчество для поэта – это невесомость и прозрачность созданного пространства из музыки и света, его сопричастность к вечному и нетленному – творению, сотворению звука: «Живу под бременем созвучий…» или «Я не так говорю, не о том – износился язык, истончал…», а ещё:
                ***
                Как колокол звонит к вечерне.
                Как чист родник, и как высок удел
                поэтом русским быть, и по судьбе
                как словно бы резцом по  черни,
                пройтись, не нарушая линий,
                начертанных Создателем…
Или:
                ***
                Дождь в декабре… Убегаю от стен…
                весь одержимый – искать вдохновенья!
Бег, побег, стремление… Стремление уйти от быта, суеты в пространство поэзии, в которое можно входить «без стука». Когда читаешь лирические стихотворения Ю. Тоскалёва всё сильнее и сильнее начинаешь чувствовать упругость крыла вдохновенного полёта поэта:
                ***
                Пишу тебе – скрещенье судеб,
                всех утомительных начал…
                Горит поэзии свеча,
                незнающая лести судей!
                Горит скрещением любезной
                живаговской живой строки
                с движением моей руки…
                Пишу, пишу к тебе над бездной!...
И сегодня, спустя 18 лет с момента, как поэт перестал видеть мир глазами – он не потерял небо над головой, он его видит. Оно как образ пространства, зовущего к вечному познанию себя и мира.

  Говоря о преемственности русских национальных традиций в поэзии Ю. Тоскалёва, хочется в первую очередь отметить, что он, как и все поэты России говорит о служении поэта народу, о пророческом назначении поэзии, ведущей народ к осуществлению лучших идеалов своего времени. 
                ***
                Пишу к тебе, моя стихия,
                высокая, пишу навзрыд!      
                Январских праздников дворы…
                Сочельник. Рождество. Россия!
                Крещенье… Белыми снегами
                скрещение твоих дорог
                теперь укрыто… Как высок
                господний промысел пред нами!...
Недаром его очередной сборник стихов вышел под названием «Служением возвышен», служением Родине, людям, поэзии во имя России и её будущего.
Преемственность ясно прослеживается и в этом стихотворении, строки которого стали названием его книги:
                ***
                Склони голову… Служением возвышен,
                как послушник у царского шатра
                молись России, северным ветрам,
                поэзии и петербургским крышам.
                К столпу Александрийскому низвергни
                свой век пустой и в качестве ином
                рассматривай надтреснутое дно
                в сосуде глиняном с вином для черни.
                Беги от лжесвидетельств и соблазнов,
                как Блок бежал, не ведая ещё,
                что будет поколеньем возвращён
                на пьедестал, изъеденный проказой.
                И всё ж твори, соизмеряя поступь
                Своей строфы с течением Невы…
                О, знать б – кому? Когда? «Иду на Вы!» -
                я прокричу, как времени апостол.
        Поэт для Ю. Тоскалёва – «апостол времени», «нищий, но свободный».
Его «фантазии на белом» это тоже продолжение русских традиций – нет русского поэта, который бы не описал зиму, её белые «снеги», её метели, тройку, несущуюся вдаль и колокольчик «однозвучный», но каждый по-своему.

                ***
                Были вехи скитаний в санях
                по глубинке, крещённой издревле,
                что раскинулась русской деревней
                на заснеженных долгих полях.
                Вот откуда во мне эта боль,
                словно кто в одежонке нагольной
                у церквушки под звон колокольный
                повстречался оплакать юдоль.
                Вот откуда те вёрсты и тот
                бубенцов окаянный напиток!...
                Я войду через нашу калитку
                в белый сад на десятке шестом.
                Я войду по-есенински спеть!
                Вот откуда любовь моя к снегу,
                к деревеньке далёкой, к побегу
                в глухариную раннюю медь!

       Стихи считает поэт, - это плоды размышлений о жизни, это память прошлых поколений, это боль за всё, что было, что есть и будет. Как видно из приведённого выше стихотворения Юрий Викторович постоянно обращается к классической литературе прошлых столетий и нынешних времён. Так он часто в своих стихах обращается к творчеству Сергея Есенина, Иосифа Бродского, чувствует между ними и собой определённую духовную связь, которую  и выражает в своих стихах: «Когда-нибудь, исчерпав океан своих страстей, я удалюсь в деревню  читать Есенина…», «… на посох, возложив усталость рук – я постою средь стада, как некогда стоял и стоном падал Есенин мой во ржи», «…Дорога, осень и уходящий к Вечности Иосиф – высокий Бродский – тонкий силуэт».
Читая стихи Юрия Викторовича, так и хочется назвать его не только русским поэтом, но и поэтом Мира. Это тоже традиция русской литературы – не оставлять без внимания   и    поддержки  иные народы, которые окружали и окружают Россию. 
   Так, например, в этом стихотворении, где поэт показывает явственную связь
 общечеловеческих ценностей, скорби и быстротечности всего земного:
                ***
                Звучит крещендо – голос века,
                в ночных раскачиваясь ритмах.
                А здесь – стена и плач иврита,
                больная улица, аптека,
                фонарь  - сюжет почти по Блоку.
                Я укрываюсь одеялом,
                но жёлтое моё начало
                спешит, усталое к Востоку,
                к садам далёкого Хеврона –
                вкусить плодов. Звучит крещендо
                во мне, язык мой обращённый
                к Израилю, к подножию трона
                Давида мудрого, что правил
                во время оно… Плач, аптека,
                фонарь, разбитый человеком,
                ослепшим в славе.
Стена плача в Израиле тут же ассоциируется с вооруженными конфликтами и нестабильностью жизни еврейского народа, а цитируемый поэтом Блок, говорит о единстве всего сущего и непреходящего.

           Говоря об эстетическом воздействии поэзии Юрия Тоскалёва на читателя, нельзя не сказать о музыкальности его творений. Музыка в них довлеет, безусловно. «Ей подчиняются ощущения, эмоции, и весь строй речи, включая сбои дыхания и причуды синтаксиса». (Н. Ягодинцева. Предисловие к книге «Служением возвышен»). «Слушайте музыку…», так заканчивает своё предисловие поэт, член Союза писателей России – Нина Ягодинцева, и мы слушаем, восхищаясь и удивляясь мощи звука и звуковой гамме каждого стихотворения поэта. Зримость образа и музыка – вот, пожалуй, самое главное, чем поэт проникает в сердце читателя и остаётся там навсегда:
                ***
                Где гений утренней моей строки?
                Я вслушиваюсь в голос Океана,
                в дыханье волн, что бьются непрестанно
                под пальцами руки
                о камни фабулы. Стекло воды
                готово брызнуть тысячью осколков
                и маска вдохновенья с книжной полки,
                легчайшая, как дым,
                окажется лицом моим. Как знать,
                увижу ль я на нём какие тени?...
                И вот уж слышно мне, как шепчет гений
                всё явственней: «Писать!»
               

Главное, считает поэт, это любовь ко всему, что тебя окружает и к Создателю нашему – к Господу, к детям, к женщине, к человечеству, к природе… Именно это позволяет достойно идти по жизни при любых её коллизиях. Состояние любви в 60 лет богаче, нежели в юности… Оно вбирает в себя уважение, дружеское участие в судьбе другого человека.
                ***
                Я уповаю на Вас, на любовь,
                на закат, обещающий тайну, -
                возвращение царственной Анны,
                той, Ахматовой, русская кровь.
                Боже мой! Узнавать по весне
                в тонкой щиколке Ваше начало.
                Ах, когда бы не вечер мой талый
                и не скорбь, и не горечь в вине!
                Уповаю на утренний дождь,
                на раскрытый Ваш зонтик и пальцы
                на плече моём в медленном вальсе,
                утомлённые жизнью… Так что ж!
                Уповаю на вечность, на плен
                Этих строф, на горение Ваше…
                Ах, когда бы пред скинией нашей
                я не видел бы стен.
Необходимо обратить внимание на основную тональность приведённого стихотворения: грусть и некая приглушённая боль, боль невозможности счастья с женщиной, на любовь которой поэт уповает. Красота выраженного в стихотворении чувства завораживает, здесь на лицо присутствие художественного обобщения жизненной ситуации, когда любящие люди не могут быть вместе, из-за стены, которая разобщает их. Причины воздвигнутой между ними  стены могут быть разными,   но   сила    переданного   чувства    впечатляет.   Вот   именно   из    таких,   впечатляющих своей тональностью образов, ситуаций и чувств и складывается индивидуальный стиль поэзии Юрия Тоскалёва, стиль, который посредством языка превращается в поэтическую речь поэта. Внутреннюю соотнесённость отдельного слова, словесной ткани каждого стихотворения или прозаического произведения с его тональностями не раз отмечали писатели в своих высказываниях. Например, В. Короленко в одном из писем В. Гольцеву (1887) рассказывал: «Мне надо, чтобы каждое слово, каждая фраза попадала в тон, к месту, чтобы в каждой отдельной фразе, по возможности даже взятой отдельно от других, слышалось отражение главного мотива, центральное, так сказать, настроение. Иногда мне это удаётся сразу, с одного размаха, иногда подолгу не могу выждать соответственного настроения. Тогда я откладываю работу, пока основной мотив как-нибудь не зазвучит в душе». (Русские писатели о литературном труде. т. 3). Тон, ритм, музыка стихотворения создаются сложным словесным «рисунком», изменения которого – даже как будто не очень значительные – сразу же сказываются на общем звучании стиха. Слова с приглушёнными мягкими звуками «н», «м» и «л» в стихотворении придают плавность и музыкальность поэтической речи автора, передают его печаль и невозможность чего-либо изменить в создавшейся ситуации:

                Уповаю на утренний дождь,
                на раскрытый Ваш зонтик и пальцы
                на плече моём в медленном вальсе,
                утомлённые жизнью… Так что ж!
                Уповаю на вечность, на плен и т.д.
Утомлённые жизнью пальцы говорят о многом сердцу, открытому для музыки, для печали и понимания любви и вечности. Или совсем другая тональность другого стихотворения, с первой строки которого надвигается гроза, как приближение врага – ордынца:
                ***
                Качнулось небо раз, потом другой
                и рухнуло, как будто с колокольни
                сорвался кто. В табун сбивались кони.
                Как ветер быстрый, всадник молодой
                за пущенной стрелой помчался вскачь.               
                Ударил гром… И началось: и тучей
                Нахлынула орда с небесной кручи,
                и ливень зазвучал, как детский плач.
                Смешалось всё: хоругви, бунчуки.
                Свободные рубились всласть, как дети
                в зелёных лопухах во все столетья…
                Так ныне я в предчувствии строки,
                подобно всаднику, лечу вдогон
                за степью убегающим ордынцем…
                Была гроза – с кровавым клювом птица,
                и тяжкий был, как после сечи, сон.
Повышенная тревожность и напряжённость ситуации нагнетается сравнением грозы и битвы с ордынцами и часто повторяющимся звуком «у». «У», как угроза, как с кровавым клювом птица, как тяжёлый сон поэта, наконец, как предчувствие строки, строки именно с такой тревожно-напряжённой тональностью, вызывающей трепет душевный. Те, кто боятся грозы, как природного явления с первой строки ждут развития события в стихотворении и лучше поймут это ожидание появления строки, как тяжёлого сна поэта.
Как видим, поэт вправе заявить: «Живёшь не по часам – по нервам…», потому как остро чувствует Слово и относится к нему требовательно и трепетно.
Как известно, слова в стихах сохраняют свои лексические значения, благодаря чему мы и создаём в воображении картину жизни. А в конкретном произведении они приобретают новое, более глубокое значение. Это относится не только к тропам, а ко всем словам – в них возникает, как говорят учёные, «сверхзначение». Слово становится образом, а нарисованная картина жизни – явлением искусства. И такое слово – образ позволяет проникнуть в смысл произведения. Таким словом – образом в приведённом нами стихотворении является слово «гроза», а от неё и гром, и ветер, и ливень, и детский плач и сеча, и тяжёлый сон. Через слово-образ мы переходим к образу-переживанию, которое передаёт целостное и конкретное состояние человека, лирического героя, в частности напряжённое состояние появления поэтической строки ещё не рождённого стихотворения, «сладкого» напряжения, как «сладка» для детей «сеча» в зелёных лопухах.               

      «Будущее принадлежит только тем, кто владеет стилем», - писал Гюго. Иную точку зрения высказывал Марсель Пруст. «Чем больше я работаю, - писал он, - больше убеждаюсь, что если настойчиво стремиться, как можно полнее выразить правду, надо отказаться от заботы о стиле».  Резко отличное от этого суждение принадлежит Флоберу: «… хорошо написанная вещь никогда не утомляет, стиль – это жизнь. Это кровь самой мысли». Нам ближе последнее высказывание ещё и потому, что примерно к такому же выводу мы пришли и в ходе исследования.

     Стиль, действительно, явление многоплановое и структурно сложное, и, сколько бы мы не приводили доводов и примеров, подтверждающих индивидуальный стиль нашего автора, всегда бы считали, что «и это вот надо было бы сказать и об этом напомнить» и т.д.   
Одно, со всей ответственностью мы можем заявить, что творчество Ю.В. Тоскалёва ещё не раз будет востребовано нами не только для анализа творческой мастерской автора, но и, просто, чтобы насладиться его стихами, его мыслью и видением окружающего нас мира, своеобразием этого видения, музыкой его Слова. Стиль – выражает новаторское освоение мира, он служит своего рода катализатором читательских мыслей, эмоций и размышлений, а, как известно, сколько людей, столько и мнений, поэтому для совершенства стиля преград нет: коль есть талант, то и  стиль, присущий ему, тоже  будет.

Литература

1. Альбеткова Р.И. Учимся читать лирическое произведение. – М: Дрофа, 2003.
2. Богомолова Е.И., Жаров Т.К., Кедрова М.М. Пособие по литературе для слушателей подготовительных отделений высших учебных заведений. – М: Высшая школа, 1989.
3. Григорян Ар. Проблема художественного стиля. Ереван: Изд-во АН Армянской ССР, 1966.
4. Лихачёв Д. Поэтика древнерусской литературы. –Л: Наука, 1967.
5. Тоскалёв Ю.В. Служением возвышен. – Челябинск, 2006.
6. Храпченко М.Б. Творческая индивидуальность писателя и развитие литературы. – М: Художественная литература, 1981. т. 3
7.  «Златоустовский рабочий» от 8 июля 2006 года.