Городская Ведьма

Гирька в виде еловой шишки стукнулась об пол, из открывшейся дверки часов высунул голову филин и три раза ухнул. Женщина, спавшая на кровати, проснулась и запустила подушку в птицу. Филин быстро вобрал голову в домик-часы, подумал: “Ох, какой несносной стала моя хозяйка Химка!” Подхватив отлетевшую подушку, женщина замерла, лёжа на спине и смотря в потолок, а память начала воспроизводить картинки её жизненного пути.

Вот, в рассветный час, девчушка-кроха стоит на пепелище донской станицы. Этой страшной ночи ей не забыть никогда. Её отец вернулся домой без обеих ног, и возглавил отряд казачек, больше защищать родные хаты было некому. В то время в куренях жили старики, да бабы с детишками, мужики и подростки сражались: кто под красным знаменем, кто под командованием царских офицеров – шла гражданская война.
В вечерних сумерках, махновцы налетели шумной оравой, и без труда захватили станицу. В том ночном бою погиб отец и многие из его отряда. Бандиты глумились над захваченными жителями всю ночь: насиловали женщин, резали живность и выгребли запасы. Под утро, перед тем, как скрыться на тачанках в степи, эти нелюди, закрыв ставни и подперев двери, запалили станицу. Скарб и все то, что находилось в хатах – горело и трещало, заглушая детский плач, и стоны стариков. Мать, будучи ранена бандитской шашкой, из последних бабьих сил разгребла солому. Вытолкнув на пылающую крышу, почти задохнувшегося от дыма ребёнка, крикнула: “Хима – доченька, сумей выжить, и бей всех “гадов” на земле, особенно мужиков!” – а сама рухнула по лестнице вниз, где орали благим матом её трёхлетние сыны – близнецы. Вот так, станица перестала существовать.

Уцелевшая девчушка днями скрывалась по балкам и оврагам, а ночами шла на северо-восток, не подходя ни к селениям, ни к конным и пешим воякам, будь то красные или белые. В дороге питалась всем тем, что росло, ползало или прыгало. За лето её обгоревшие волосы на голове – отросли, а боль в ноге, после падения с горящей крыши – прошла.
С наступлением холодов она вошла в леса, полные поздних грибов и водянистых ягод. Грибы Хима научилась есть: вначале откусит и, немного пожевав, выплюнет, а потом падала и зубами рвала траву, благо её было вдоволь. Те поздние, красные в белый горошек грибы, как воскресное платье мамы, она запомнила сразу. Эти не прятались в траве и листве, а сразу привлекали к себе внимание. Но тот эффект, который она получала после их съедания, действовал на её воображение.

Многие опасности, подстерегающие её в лесах, Хима умудрялась видеть каким-то чутьём. От кровожадных волков, жаждущих разорвать путешественницу, она как белка взлетала на ближайшее дерево, и там порой по нескольку дней спасалась, питаясь насекомыми, корой и листьями. В те годы, серые хищники расплодились, на них никто не охотился, люди выслеживали друг дружку.
Когда волчья стая уходила, Хима спускалась на землю и продолжала движение на север. Обширные и коварные болота обходила, а реки переплывала, несмотря на погоду, при этом умудряясь руками поймать нескольких рыбин. В ветреные и дождливые осенние ночи, тело девочки коченело от холода, и она с трудом удерживалась на ветвях деревьев до утра.
Однажды странница, ночуя меж толстых ветвей дуба, увидела, как громадный лохматый зверь, довольно урча, залез в берлогу. Два дня она кружила вокруг жилища зверя, а на третий решилась: у неё с собой был обломок косы, подобранный на родном пепелище. Этим оружием девчонка добывала себе пропитание; забивала проворную белку, неопытных зайчат, или убегающую полевку.
Прыгнув в берлогу, Химка ожесточённо работала обломком косы: мех зверя оказался плотным, но во многих местах она его проткнула, прежде чем выскочила наружу. Медведь с рёвом рванулся следом. Она не убегала далеко, а кружила по лесу, понимая, ей нужна не только берлога, но и шкура зверя в наступающие морозы.
За проворной босоногой девочкой, медведь бегал по выпавшему снегу, ревя на весь лес. Убегая по кругу, Химка умудряясь схватить пригоршню другую снега, политого кровью, вытекающей из раны зверя. Этот танец со смертью продолжался трое суток. Охотница сама не спала, и не позволяла преследователю остановиться, чтобы зализать раны. В такие минуты, она, подкрадывалась и тыкала в рану медведя своим оружием. Зверь, яростно ревя, вновь начинал кружить за ней по лесу.
Наконец, под победоносный возглас, преследователь упал замертво, и юная добытчица, напилась его крови. Затем она вскрыла брюшину зверя, залезла в тёплые внутренности медведя и, укрывшись его когтистыми лапами, заснула.

Сильный удар, по голому плечу разбудил Химку. С трудом, освободившись от закоченевших лап зверя, она увидела перед собой седую старуху с клюкой в руке. “Надо же, такая хрупкая на вид девчонка, а убила сильного медведя? Да ты прирождённая ведьма! Иди за мной, я научу тебя, как жить”, – сказала обладательница клюки и, пошла...

Повернулась на бок, Химка посмотрела за окно: на ветвях тополя набухали почки. “Весна приходит! Если бы меня тогда в лесу не нашла старая ведьма, я наверняка бы замёрзла”, – подумала она, и закрыв глаза, с удовольствием вспомнила далёкие годы своей молодости.

Она впитывала в себя все те знания, которые давала ей старая ведьма. Химке было интересно собирать травы в лесах и полях, заучивая новое сложно-произносимое заклятие. Она научилась понимать зверей и птиц, населяющих лес. Ведьма отмечала ум, старание ученицы, и строго следила, чтобы корешки, соцветия были собраны в нужное время.
В зимние месяцы, когда балаган из ветвей двух перекрещенных елей укрывал плотный снег, ведьма вешала над костром, что горел в центре, котёл, и варила волшебные зелья. Она показывала девочке, как готовить то или иное снадобье. Порою, не говоря ни слова воспитаннице, колдунья улетала на метле, а после возвращения, спала беспробудно несколько суток. В это время девчушка не скучала, а в разговорах с умным филином, что служил старой ведьме, познавала многие тонкости волшебства. Годы учёбы прошли – Химка выросла.

В один из летних дней, наставница потребовала, чтобы воспитанница, вымылась в реке, и расчесала свои длинные, чёрные волосы, перед предстоящим испытанием. В сумерках, старая ведьма посадила на свою метлу впереди себя ученицу, и доставила её на Лысую гору. Слетевшиеся на Шабаш ведьмы из самых отдалённых и затаённых уголков земли провели всестороннюю проверку девушки. Химка прошла все испытания, которым подверглась, и перед ярко пылающим костром, её провозгласили ведьмой, преподнесли персональную метлу и вручили кота Мурлана. После шумной и утомительной ночи, в лучах восходящего солнца в свой лес старая и молодая ведьмы вернулись каждая на своей метле. Приземлившись и опустив кота на траву, Химка спросила:
– Ведунья, что за всполохи и странные раскаты грома, сегодня на юге?
– Это началась очередная война. Люди опять чего-то не поделили, будут вновь палить хаты, и убивать друг дружку. Много раз на моём веку, окрестные жители спасались в лесах, пережидая смутное время. Тебе необходимо научиться становится невидимой, даже стоя на полянке, а это не простая наука.

Старая ведьма, настойчиво взялась за новое обучение юной колдуньи. Вначале объяснила и показала, как это делается, на собственном примере, а затем стала играть с ученицей в прятки. Пошлёт напарницу в дальний участок леса и велит спрятаться, а сама ищет, или наоборот.
К осени, небосвод над лесом, в котором жили ведьмы, затянуло дымом пожарищ. Днями и ночами, в воздухе проносились самолеты, сбрасывая что-то на землю, затем раздавались громовые раскаты. Один из них, оставляя за собою чёрный след, упал у дальнего болота. Химка, слетала на метле и рассмотрела крылатую машину. Из прилегающих лугов, в надежде на спасение, в лес устремились люди. Они рубили деревья, копали землянки, готовясь зимовать. Умение становиться невидимой, не раз выручало молодую ведьму. Бородатые мужики, с оружием в руках, проходя мимо, даже не замечали её присутствие: хотя всегда шли осторожно – всматриваясь в сумрачный лес.

Как-то по весне, она собирала молодые побеги черемши для настоя – наставница захворала и слегла. Вдруг, прилетевшие птахи – смолкли, и в лесу стало тихо. Химка почувствовав опасность, прочитала заклинание и, став невидимой, продолжила рвать траву. Затем увидела, как цепью по лесу продвигаются чисто выбритые солдаты в шинелях мышиного цвета. Ведьма шагнула в кустик, освобождая проход незваным гостям. Солдаты прошли мимо, дыша запахом перегара и табака, не видя её. Затем там – за деревьями, где находилось их жилище, прозвучала чудная команда: «Альт! Фоер!». Раздался стрёкот, как будто дятел долбит протяжно по сухому дереву, и в ответ защёлкали одиночные выстрелы. Почувствовав неладное, Химка заспешила к своему жилищу. Две высокие ёли, под сенью которых она выросла – горели, а выстрелы удалялись. Старая ведьма лежала на полянке, раскинув руки, сарафан на ней был посечен и залит кровью. Увидев помощницу, она тихо прошептала: “Вон в том кусту, лежат книги – сохрани. Когда кончится война, перебирайся жить в город. Там спокойнее и теплей”, – и умерла.
Похоронив наставницу, Химка начала мстить захватчикам. В тёмное время суток, она внезапно появлялась на дороге в свете фар: скрипели тормоза, машина или мотоцикл летели в кювет, калеча находившихся в них вражеских солдат. Всю зиму, весну и лето она, не зная устали, выслеживала и делала засады возле балок и обрывов – так смертей получалось больше. Выкрики: «О майн Готт!», действовали на ведьму, как бальзам. Когда осеннее небо стали прочерчивать снаряды, оставляя за собой огненный след, прошли русские солдаты, гнавшие захватчиков на запад. Химка простилась с лесом и, забрав кота – Мурлана и филина – Финура, подалась к людям.

Расположенный на крутом берегу реки город встретил её, чадя развалинами взорванных зданий. Знания, которые ей передала старая колдунья, помогли «деревенской девушке», так представлялась Химка знакомым и соседям, прижиться среди людей. Гаданием, она научилась зарабатывать часто меняющиеся рубли. Прознав, про её всемогущие порошки и настои, в квартиру ведьмы выстраивались люди: кто-то желал узнать судьбу близкого человека, а кому-то нужен был приворот, или иное средство. Война кончилась, начались тяжелые послевоенные годы, в стране много чего не хватало, но люди шли к ведьме, хотели чего-то своего, пусть даже и купленного счастья. Жизнь в городе для Химки протекала в тепле и сытости.
Днями ведьма гадала клиентам и продавала им чудотворное зелье, а вечерами выходила «на охоту», и прикрепляла к одежде человека волосинку со своим астральным телом. После полуночи по “Серебряному шнуру” переносила своё физическое тело в квартиру намеченной жертвы, и поглощала жизненную энергию.

Годы шли, и Химке стало всё трудней выбирать жертву среди земляков: многие уверовали в Бога. Материализовавшись в таком жилище, ведьма застывала у святого лика, физическое тело не слушалось разума. Ей лишь оставалось ждать первого крика петуха – всё колдовство утрачивало свою власть, но она оказывалась дома. После таких изнурительных, для неё ночей, колдунья несколько суток отлёживалась в постели, и не принимала посетителей, восстанавливая силы, потраченные в борьбе с божественным светом исходящим от икон.
Были и другие, не менее неприятные случаи. Раз, прячась по подворотням, ведь по “Серебряному шнуру” ведьма переносила лишь своё голое тело, возвращалась со свалки, куда намеченная жертва, выбросила свои одежды. Как-то она прикрепила свою заговоренную волосинку женщине, а та оказалась в храме на ночной службе, и нагую гостью вышвырнули на улицу. Однажды она материализовалась в морге: её намеченный «донор» попал в автокатастрофу, и ей пришлось отбиваться от Вурдалаков, посчитавших, что ведьма нарочно пришла на их территорию. Была и выгребная яма, после которой, ночной путешественнице, долго пришлось отмываться.
После таких случаев ведьма начала использовать своих помощников: расчешет кота, или вырвет пёрышко филина, чтобы они всё разведали и доложили о намеченной жертве, а следом устремлялась сама. Мурлан и Финур всячески избегали этого, ведь после таких трансформаций, они теряли часть своей энергии, что болезненно сказывалось на их самочувствии. Но самый неудачный случай произошёл прошлой осенью. Ведьма старалась забыть ту ночь, хотя её женская натура всячески подталкивала к новому визиту. Однако, её колдовские понятия, отвергали желанию провести ещё одну такую ночь.

Встав с кровати, Химка подошла к зеркалу и осмотрела своё нагое тело. Ненормальная округлость живота волновала её: за прожитые годы такое изменение в её фигуре было впервые. Она взяла со стола пакет с апельсиновым соком и утолила жажду. Но не успела поставить пакет на место, как почувствовала тошноту. Едва сдерживая нахлынувшую слабость, шагнула к кровати и упала на неё без сил.
“Что же происходит со мной? Возможно это последствия последней ночной «охоты?» Коварны мужики – права была мама!” Она хотела повернуться на живот, но не стала этого делать, испугавшись вызвать новые позывы тошноты. За прошедшие зимние месяцы ей стала неудобно спать на животе. Ведьма начала изучать структуру потолка, и в мельчайших подробностях вспомнила ту ночь.

Начиналось всё прекрасно. В тёплый не по сезону октябрьский день она сидела на привокзальной скамеечке: высматривая для себя новую жертву. Её энергия – истощилась, требовалась подпитка, многие последние визиты к уснувшим людям, оказались неудачными. Она увидела, как из вокзала вышла миловидная хорошо одетая особа, катя за собой современный чемодан, а в другой руке держа увесистый пакет из которого высовывались продукты питания. Женщина, села рядом, и держа пакет – отдыхала. Из здания вокзала, вышел стройный и подтянутый мужчина и, подойдя, коротко сказал: “Подожди минутку, надо взять блок «Мальборо”, – и направился к привокзальному киоску. “Это то, что мне нужно!” – мысленно воскликнула ведьма и, вырвав волосинку из своей головы, прикрепила её к пакету с продуктами.

В тот вечер, Химка томилась в ожидании, поглядывая на настенные часы, и с нетерпением ожидая своего часа. Её воображение рисовало картину: эти двое, вернулись из поездки на курорт, поужинают, в пакете находилась и бутылка водки, а затем, пойдут отдыхать, ведь соскучились от родной кровати и, насладившись в любовных утехах – крепко уснут. “Cегодня, я наполнюсь жизненной энергией до краёв, и вытяну из них обоих, всё – до капли!” – воскликнула ведьма услышав как под щелчок часов филин произнёс: «У-ф-ууу, – полночь» и, сбросив одежду, произнесла заклинание.

Материализовалась в маленькой комнате с металлической дверью и решёткой на окне, Химка осмотрелась. На кровати, головой к ней лежал мужчина с голым торсом, а из закрытых его глаз по щекам текли слёзы. Её взгляд упал на прикроватный столик: среди объедков, за наполненным гранёным стаканом накрытым кусочком хлеба, стояла фотография женщины с траурной ленточкой на углу. Ведьма каменея, вскрикнула: прямо на неё с иконы, перед которой догорала тонкая свеча, смотрели большие чёрные глаза Христа.
Мужчина приподнял голову и открыл глаза. Увидев стоящую голую гостью, он протянул к ней руки и прошептал: “Ты пришла, попрощаться с узником, перед вековой дорогой, моя любимая Маруся!” В этот момент щелкнула свеча, выстрелив искрой, и погасла. Химка лишь успела рассмотреть у незнакомца на шее распятие Иисуса. В темноте, окутавшей комнату, сильные руки обхватили её талию, и нежно уложили на кровать. Мужчина начал покрывать её тело горячими и страстными поцелуями, обращаясь чуждым именем. “…ты такая холодная! Да это и не мудрено, в твоём состоянии. Но я отогрею тебя, как раньше…” – шептал незнакомец нежные слова.
Лежа на спине, её тело, подчиняясь законам природы, отогревалось под мужской настойчивой силой. Такое душевное состояние для ведьмы было в новинку. Она не раз видела, ночами появившись в жилищах людей, как млеют женщины, испытывая блаженство, под мужскими словами и руками, а теперь и сама таяла. Жгучим прикосновением крест впился промеж её грудей – Химка потеряла сознание.
За эту длинную во всех отношениях ночь, сознание не раз возвращалось к ней, реагируя на тепло ласкающих её мужских рук, и жар страстных поцелуев покрывающих; лицо, шею, плечи... Она чувствовала, как что-то упругое и тёплое, не раз входило в её тело, там, ниже живота. Но когда, мужчина накрывал её своим телом, и крест с распятием вновь касался груди, ведьма теряла сознание.
Под утро, мужчина угомонился – заснул. В это время до слуха Химки долетел крик петуха, и она очутилась в своей кровати, где и проспала несколько суток. О той ночи она всячески старалась забыть, лишь душевная боль напоминала о прошедшем, когда на городских улицах ей встречался мужчина, у которого поверх рубашки поблёскивал нательный крестик.

С приближением весны, ведьма стала испытывать необъяснимую тягу к еде. То ей хотелось солёных огурчиков, и она поедала их банками: торговки на рынке не успевали приносить их из своих подвалов. Затем переключилась на селёдку, и пока продавец взвешивал, у неё текли слюнки, а зайдя за угол магазина, страстно рвала зубами и съедала парочку рыбин, выплёвывая кости. “Хозяйка, приноси рыбьи кости домой, – недовольно ворчал кот Мурлан, встречая её у порога, – или покупай рыбу и мне. Ты же знаешь, и я её люблю”. Даже когда она перешла на свежие помидоры, которые ела в неимоверных количествах, не забывала покупать селёдку коту: филин сам добывал пропитание, улетая и возвращаясь через форточку.
Раньше, Химка не любила смотреться в зеркало, но теперь, её влекла неведомая сила – увидеть своё отражение. Стоя у зеркала, она водила взглядом по тем местам своего тела, где особенно долго и настойчиво её ласкали руки мужчины. Когда её взгляд опускался ниже пояса, – испытывала сладостное волнение. С каждым днём она замечала, что её живот становится больше. “Много ешь! Из-за этого и толстеешь! – философски изрёк филин, глядя на хозяйку. Пора тебе садиться на диету, а то метла сломается под твоим весом, когда полетишь на Лысую гору”.
После очередной ночи, а теперь ведьма обленилась, и большее время проводила в кровати, почувствовала, что-то настойчиво стучится в низу её живота. После того, как это повторилось несколько раз, даже когда она просто ходила, посчитала: “Какая-то зверушку поселилась во мне, и теперь проситься наружу. Но, в последние годы я же не питаюсь живностью! Нужно показаться доктору, никогда ещё у него не была”.

Белые стены больницы напомнили ей ночь, проведённую в морге. Сидя в ожидании очереди на приём к врачу, она подумала: “Мне даже и спросить-то не у кого, что со мной происходит, а ведьмы, увидев меня на Лысой горе – засмеют”. Стоя перед женщиной в белом халате ведьма услышала вопрос:
– Как давно вы залетели?
– Чего? – удивлённо переспросила Химка, а сама подумала: “Во даёт, а с виду – культурная! Спрашивает, когда я летала? Может, сама метит в ведьмы?”
– Я спрашиваю: когда у вас была последняя связь с мужчиной? Впрочем, пишу вам направление на УЗИ, там разберутся. Позовите следующую.
Она вышла из кабинета, вертя бумажку в руках, и молодая женщина, с таким же большим животом, проводила её до нужного кабинета. Мужчина в белом халате посмотрел на вошедшую, и сказал, указав на чудное кресло:
– Разденьтесь, и займите позу, – и начал разматывать какие-то провода.
Химка смотрела на его действия доктора с содроганием, замерев у двери. Как-то, под Новый Год, она материализовалась в детской комнате за полночь. Дети не спали и восприняли её появление своеобразно. Парень, паявший новогоднюю гирлянду, не грамма не удивился, быстро и ловко оплёл голую гостью проводами, и вставил вилку в розетку. Его сестрёнка, лет восьми, начала поливала тело ведьмы из баллончика с автомобильной краской, а когда он опустел, сбегала в ванную комнату и, притащив оттуда, средство для борьбы с тараканами, и эту жидкость распыляла на ошарашенную ночную гостью, крича:

Приведение пришло, и здесь смерть свою нашло!
Мы никого не вызывали, а мать Каспера поймали!

Действительно, ведьма находилась на грани между жизнью и смертью. Провода, которыми её опутал проказник, были потёртые и во многих местах оголены, ток, проходя по ним, впивался в её тело, как нескончаемая вереница жалящих ос. Химикаты, попадая на её кожу, вызывали раздражения: глаза слезились, и она, потеряв ориентацию, кружилась по комнате. Химка – дипломированная ведьма, впервые в жизни испытала страх и описалась: ток устремился по мокрым ногам, и она начала подпрыгивать, задевая головой люстру. В комнату вбежали родители расшалившихся деток, и выдернули гирлянду из розетки. Только лишь тогда ведьма произнесла заклинание и, перейдя в астральное тело, материализовалась уже дома – где смогла вздохнуть полной грудью. Современная молодёжь относиться к жизни и к окружающей среде, вообще как-то по-особому. После проказника паренька, она испытывала страх, даже когда вставляла вилку от утюга в розетку.
– Голубушка, что вы так побледнели? Я не собираюсь вас насиловать. Вы сейчас сами увидите свой плод на экране. Всё бывает впервые.
Преодолев робость, Химка устроилась в кресле, задрав ноги. Увидела на экране, что-то напоминающее чудную зверушку, подумала: “Я так и знала! Чёртёнок проник в меня, и развивается”.
– Вам, мамаша, надо быть весьма осторожной, и не поднимать тяжести. Плод может выйти самопроизвольно. У вас патология своеобразная. Будьте готовы, через шесть недель рожать! До скорой встречи в роддоме.
– Спасибо, доктор, я постараюсь.

Дома ведьма обдумывала все то, что сегодня услышала. Вечером зашла жаждущая приворотного зелья болтливая посетительница. Целительница так подвела разговор, что женщина рассказала всё: как она рожала своего сына, а вот совсем недавно, муж встретил юную особу и «потерял» голову.
Увидев в посетительнице свою спасительницу, Химка приготовила отвар, и дала маленький пузырёк, чтобы женщина ходила к ней каждый день, за новой порцией. Объяснила, что отвар скоропортящийся, и его нужно готовить и применять свежим.
Прошла пара недель, муж Аннушки – болтушки бросил возлюбленную и запил. Этот новый недуг, наслала и лечила ведьма, не желавшая потерять собеседницу. От просительницы она узнала, как рожают детей, и что молодой матери полагается декретный отпуск.
Услышав, что некоторое время ей придётся провезти на больничной кровати, Химка пожалела, что не воспитала наследницу, которой можно передать город на время. О каком-то там отпуске, вообще не волновалась, ведь она за свою долгую жизнь не работала – ни дня, и с непониманием смотрела на трудившихся под окнами в «субботник» людей. Но знающую няню-кормилицу ребёнку, необходимо найти.

Ведьма решила месяцы до родов, пожить за городом. Был у неё там домик, доставшийся от одного «донора». С ним Химка была знакома много лет и довела красавца мужчину «до ручки». Он сам был виноват в своих бедах: всегда приветлив, добродушен, и двери ни перед кем не закрывал – заходи, поможет. Этим и пользовались многие, в том числе и она. Зайдёт днём, что-либо спросит, и оставляла свою вещь – платочек или ещё что. Ночами являлась у кровати беспечно спавшего добрячка, и сосала, и сосала энергию, пока мужичок, не превратился преждевременно в старика.
Но пришло время, и бестолковый сосед задумался. В тот день, дождавшись её, он с присущей ему прямотой предложил сделку: домик в деревне в обмен на то, что она забудет дорогу к нему в квартиру. Иначе подключит знающих людей, и тогда, в лучшем случае – переезд в соседний город, а в худшем – осиновый кол на могиле. Ведьма оставила в покое своего «донора», даже немного подлечив его травами. Так и появился у неё домик в отдалённом хуторке, хотя и бывала она там редко.

Неспешно прогуливаясь по улицам города, и присматриваясь к молодым девушкам, которых в этот весенний теплый день было особенно много в центральном парке, Химка думала: “Но где, сейчас, можно найти себе замену? Молодёжь хочет жить для себя, и им наплевать на законы ведьм”. Но подходящей кандидатуры так и не нашла за весь день. Расстроившись, решила найти себе жертву, и насытится её энергией. Ведь после визита в тюрьму, ей так и не удалось подпитаться, а поглощала людскую энергию, лишь в мимолётных прикосновениях в общественных местах и транспорте. Увидев оживлённо разговаривающих двух девушек, незаметно на кофточку одной, приклеила свой волос.
Психуя, на всех и вся, ведьма сновала по квартире. За этот вечер, досталось всем: коту она наступила на хвост, и тот забился под диван, зализывая ушибленное место. Неосторожного вылетевшего филина она сшибла дверью, выходя из ванной комнаты. Птицу отбросило на острые шипы растений: все стены квартиры были завешаны глиняными горшочками, в них целительница выращивала травы и кусты для будущих настоев и микстур. С пораненным крылом и, не утолив жажды, Финур вернулся на место – в часах, и сидел тихо. Лишь после того, как он оповестил хозяйку о наступлении полуночи, и та унеслась к своей новой жертве, филин смог вылететь и напиться: Мурлан уже блаженно разлёгся на диване, ожидая возвращения взбалмошной ведьмы.

Химка не сразу поняла, где она материализовалась: кругом низкие кусты, а за ними, светя фарами, проносились нескончаемым потоком машины. Осмотревшись, увидела висевшую на кусте кофточку, на которую она днём прикрепила волос с астральным телом, и «Серебряная нить» привела её сюда. “Вот, дрянная девчонка, выбросила на ходу из машины кофточку! Видимо было совсем невтерпеж, когда с милым обнималась! Придётся возвращаться домой: не соло нахлебавши”, – разъярённо прокричала ведьма, готовая произнести заклинание.
“Мама, ты, меня нашла! Плохо мне жить среди людей – злые все они. Нет, моя покойная матушка, меня никто не насиловал и не убивал. Но и город, меня не принял. В интернате относились как никчемной, а когда «вышла в люди», вообще никому до меня нет дела. Даже прописки у меня нет. Я, мама, чёботы детдомовские истоптала, ходя по кабинетам, доказывая…” – далее до слуха ведьмы донеслось невнятное бормотание.
Она заглянула за кусты: там, на сырой земле в свете проезжающей машины, увидела распростёртое тело. Сделав несколько шагов, положила руку, на лоб девушки, находившейся без чувств. “Да, ты, бедняжка, стоишь на краю! – рассматривая худенькую найдёну, произнесла она. – У тебя, милашка, голодный обморок и ещё куча болячек. Ну, впрямь, невезуха мне! Нашла же ту, которая держит путь к вечности!”
Глядя на беззащитную девушку, Химка думала. Она вспомнила себя, там, в лесу, когда её нашла наставница, и решение пришло мгновенно. Прочитав заклинание, ведьма оказалась в своей квартире. Быстро оделась и, взяв деньги, вышла. Кот и филин лишь недоумённо смотрели хозяйке в след…

“Давай, земляк – гони! Плачу, сколько скажешь!” – “Мне что – разбиться? И так давлю на газ до придела!” – отвечал водитель такси, не довольно косясь на ночную пассажирку. – “Все, вы, такие мужики! Охочи до баб и власти. Вон, руководители «тупоголовые», девчонку пристроить в общежитие не можете! Разжирели, как поросята, аж животы за баранкой сидеть мешают. Права была моя мать…” – размышляла ведьма, вслух, подгоняя водителя.
Так в квартире Химки появилась новая жительница.

Прошла неделя, и Ольга, так звали найдёну, благодаря настоям ведьмы – выздоровела. После «душевного» разговора с хозяйкой, девушка начала изучать науку колдовства. С молодой ученицей любил разговаривать филин. Он многое ей объяснял, но и сам спрашивал о птицах и зверях, которые сейчас населяют леса. Ольга родилась на берегу Дона, и рано осталась сиротой, а в прошлом году, покинула стены детдома. Оказавшись в чуждом ей городе, хлебнула много горя, едва пережила зиму, питаясь отбросами, и прозябая в теплотрассах и подвалах. “Теперь я нашла своё место в жизни и постараюсь укрепиться в нём”, – говорила Ольга филину.

Теперь беременная колдунья жила на хуторе – срок родов приближался, а по соседству находилась Аннушка с мужем. Химка договорилась с пасечником, что жил напротив, и тот согласился, пустил постояльцев. Природа, умеет лечить людей, нужно просто ей довериться, муж помощницы бросил пить, и занялся хозяйством, заслуги ведьмы в том не было.
Июльским вечерком у Химки начались родовые схватки. Даже кот волновался, но молчал, боясь показать Аннушки, принимающей роды, что умеет говорить. Филин же остался в квартире с Ольгой – изучают магию. За окном ходил озабоченный муж повитухи.
Аннушка приняла новорождённого, а затем, перерезав пуповину и завернув малютку в полотенце, подала его в руки матери. Химка прижала сына к груди, и почувствовала, как его губы схватили её сосок и стали втягивать вытекающее молоко. Ведьма испытывала лёгкий озноб: она сама все прошедшие годы так вытягивала из людей их жизненные соки. Новоявленная мать не чувствовала никакой тревоги за себя, а наоборот – доселе незнакомые гордость и счастья, переполняли её сердце!