Родные не родные

Как-то в одной компании зашла речь о бабушках, дедушках и о взаимоотношениях с ними. Неожиданно нас удивила фраза молодой женщины, которая с улыбкой сказала, что у нее три бабушки и трое дедушек, и все они – родные. «Ну, этого не может быть», - сказал кто-то. «А вот и может», - ответила женщина и рассказала такую историю.

«Наступило Рождество, и как раз в этот день мне исполнилось три года. Мои родители решили отметить эти два события.  Накрыли в квартире стол, позвали гостей. Сначала я задула три маленькие свечки на торте. Потом мне подарили большую куклу и разные игрушки. Попив чаю с тортом, я ушла в другую комнату, поиграла с куклой, и меня уложили спать. Взрослые, сделав музыку тише, продолжили веселье.

Под вечер, нагулявшись, гости стали расходиться. Отец оделся и пошел кого-то провожать. Постепенно все гости ушли, и мать осталась одна. Она убрала со стола, вымыла посуду, навела порядок после гулянки. Наступила ночь, а Михаила – моего отца - все не было. У матери было смутное подозрение, что он мог задержаться у Ольги – ее школьной подруги, которой Михаил давно нравился и вслед за которой он как раз ушел. Мать проверила, как я сплю, и решила дойти до Ольги, которая жила в частном секторе, в доме, расположенном недалеко от длинного и глубокого оврага.

Мать пришла к Ольге и застала там мужа. От явного факта измены ей на какое-то время стало плохо. Она поняла, что за “работа” была у мужа, на которой он иногда задерживался. Михаил сначала смутился, потом сказал: «Может и к лучшему, что ты все узнала.  Я сам уже собирался сказать тебе, что ухожу к Ольге». Мать покачала головой: «Совести у тебя нет. Но раз ты так решил, в квартиру я тебя больше не пущу: она ведь мне подарена, а вещи твои соберу, потом заберешь». Она встала и собралась уходить. Михаил предложил выпить на прощанье, и Ольга налила всем по рюмке водки. Мать выпивать уже не хотела, но, видимо, от переживания, машинально взяла рюмку и выпила содержимое. Она не видела, что Ольга что-то добавила в ее рюмку. Выпив после водки немного какого-то сока, мать пошла к выходу. Но вдруг у нее закружилась голова, стали заплетаться ноги, и она без сил опустилась на пол.   
      
     Ольга посмотрела на моего отца и спросила: «Что будем делать?». Отец молчал. Тогда Ольга предложила посадить мою мать в санки и спустить в овраг, чтобы там она замерзла, и  чтобы потом квартира осталась Михаилу.  Они так и сделали: вытащили сомлевшую мать из дома, посадили в санки, подошли к оврагу подальше от Ольгиного дома и столкнули санки в овраг. Когда они исчезли в темени оврага, любовники вернулись к Ольге домой, не сомневаясь, что моя мать вряд ли выберется из глубины крутого оврага и замерзнет.

     Если бы санки скатились в самый низ, наверное, так бы и случилось. Но матери повезло: немного скатившись, санки попали на складку земли, проехали по ней чуть  вниз вдоль оврага метров тридцать и остановились. Михаил с любовницей этого в темноте не увидели.
     Мать все слышала, но от выпитого дурмана не могла ни двигаться, ни кричать, как ни пыталась. Скоро она уже почти смирилась с тем, что замерзнет. Но вдруг ее пронзила мысль: «А как же маленькая дочь? С кем она останется?». Это придало матери силы, и  она,  раскачавшись,  вывалилась из санок.   Потом, прикладывая неимоверные усилия, медленно поползла  по склону оврага вверх. Сколько времени это продолжалось, мать не знала. Но ей показалось, что прошла вечность, прежде чем она подползла к крыльцу какого-то  дома.  Окоченевшая,  не  чувствуя рук,  стала  стучать в дверь головой.  На счастье, ее стук услышали, дверь открылась, на крыльцо вышел старик и заохал.

     Он позвал бабку, вдвоем они втащили мать в дом, уложили ее на кровать, растерли водкой и укутали одеялами. Мать, с трудом, теряя сознание, хриплым шепотом успела сказать, где живет, и что дома дочка одна осталась. Еще успела сообщить, что ключ от квартиры – в кармане пальто. Потом она потеряла сознание и уже не видела, как приехала вызванная хозяином машина скорой помощи, как около нее хлопотали врачи, как ее увезли в больницу. Очнулась она через двое суток в реанимации.  Распухшие руки были забинтованы, но пальцы все были целы, хотя и очень болели. Первой, кого мать увидела, была бабушка Лиза – жена хозяина дома, где ее спасли. Та обрадовалась и сразу сообщила матери, что дочка у них дома, и с ней все нормально.   

     В больнице мать пролежала больше двух месяцев. Я все это время провела в доме у  бабушки Лизы с дедом Федором. Свои дети у них жили где-то очень далеко. Поэтому они очень привязались ко мне, как к родной внучке. Бабушка ежедневно ходила к матери в больницу. А в первые недели две иногда даже ночевала там. После больницы мать еще некоторое время не работала: лечила обмороженные руки. В милицию по поводу случившегося она не обращалась, так как злой умысел Ольги и моего отца доказать не представлялось возможным. Вскоре мать развелась с моим отцом, а года через три повторно вышла замуж, и у меня родился брат. Жизнь у матери наладилась, но последствия перенесенного ей стресса и обморожения сказываются на ее состоянии до сих пор».

     «А отец твой как поживает после этого?», - спросил кто-то из нас, и женщина продолжила рассказ.

     «Жизнь отца с Ольгой не сложилась: они не долго прожили вместе. Потом отец начал пить и через несколько лет умер от какой-то болезни. Наверное, совесть его все же мучила. А мы с матерью продолжаем общаться с бабушкой Лизой и дедом Федором. Они ведь, по сути, дали матери вторую жизнь, нянчились со мной и действительно стали нам как родные. Бабушка с дедушкой со стороны матери живут не близко, но изредка навещают нас. С родителями отца мы тоже нормально общаемся: они же не сделали нам ничего плохого. Вот так и получилось, что у меня три бабушки, трое дедушек, и все – родные».

2010г.