Увидеть Аральское море!

Маринке хотелось увидеть Аральское море.

 Откуда вдруг возникло это необъяснимое желание, она и сама не понимала.
 Может быть, после горячих и бескрайних песков пустыни Кара-Кум, мимо которых  она невыносимо долго ехала на неспешном и меланхоличном поезде.
 Поезд подолгу стоял ,казалось бы, на каждом километре пути, а на этих  бесконечных стоянках, такие же меланхоличные верблюды бродили вдоль вагонов, и даже пытались засунуть свои надменные головы в окна вагонов.
 Или желание появилось ещё тогда, в начале пути в Среднюю Азию, когда она, ещё полная сил и задора, проезжая мимо высохшего залива Арала, ещё отмеченного на карте призывно синим цветом.
Тогда, подбежав к открытому окну вагона, Маринка долго вглядывалась   в желто- серую пустынную даль,  ещё очерченную  волнистыми контурами бывшего залива, выбитыми за годы и века  упорными пенистыми валами, отступившими куда-то  далеко за горизонт. Она надеялась хотя бы вдали увидеть блеск воды.
 Заветного блеска девушка так и не увидела, и это несбывшееся желание где-то глубоко затаилось в душе, а сейчас, в конце путешествия, вдруг вырвалось на волю, и засверкало лазурными бликами неувиденного моря,  и поманило  прохладой волн после надоевшей жары.

  Позади  остались шумный, сверкающий вновь отстроенными зданиями, Ташкент;  поражающий древними великолепными мечетями Самарканд;  круглые крыши караван – сараев и узкие улочки Бухары;  пески Туркмении, убегающие вдаль горы и верблюды. Бесконечное множество верблюдов. . .

Вот и маленький узбекский город Кунград -  последняя веха на пути к Москве.

  Пыльный железнодорожный   вокзал  и расписание поездов, сразившее новостью –  ближайший поезд на Москву только через сутки!
 Мысль провести сутки в пыльном  и неказистом Кунграде  среди горланящих, спецефически–ароматных узбеков, была невыносимой, и тут, с утроенной силой,засверкало лазурными бликами и расшумелось волнами выпрыгнувшее из своего укрытия желание - увидеть Арал.

 Судя по устаревшей  Маринкиной карте- обманщице, всего в  девяноста километрах, в степях Каракалпакии стоял городок Муйнак, тютелька в тютельку - прямо на берегу заветного Аральского моря.
 А автобус на Муйнак уходил заманчиво -  прямо с привокзальной площади и  уже через час.
 Немного  портили настроение нестройные возгласы аборигенов  в ответ на её вопросы, что сегодня обратного автобуса из Муйнака, скорее всего ,не будет, а на поезд, уходящий на заре она, скорее всего, опоздает, а лазурных бликов уж точно не увидит, потому, что вместо лазури там болото.
  Убедив себя, что она просто не понимает корявую аборигенскую речь, и свято веря карте  - обманщице Маринка вспорхнула  в автобус.
 Главное уехать от серого, утонувшего в гортанных криках, грохоте и  мерзком запахе, вокзала.

 Билет до Москвы уже ждал своего часа в сумочке, но, полагаясь на извечное русское  «авось» ,Маринка была уверена,  что на поезд успеет, на чём- нибудь уедет обратно и лазурные блики увидит.  Ну хотя бы не лазурные. . .

Автобус  тяжко , утробно кряхтя, бежал через бескрайние, убегающие до горизонта степи, с белыми пятнами солончаков, скудной блеклой зеленью верблюжьей колючки, ажурными шарами перекати –поля.  Маринка весело смотрела в окно,  аборигены, погорланив для порядка, угомонились и уже не раздражали, ведь впереди, в воображении, сверкал Арал. . .

 Автобус , фыркнув для порядка, и выпустив синее едкое облако гари, замер на такой же пыльной и серой площади, окружённой неказистыми домишками.  Удостоверившись у подслеповатого окошка кассы, что  автобуса обратно сегодня действительно не будет, но даже не огорчившись особенно этому, Маринка побежала по кривой улочке уходящей под уклон, в надежде увидеть лазурную гладь, простирающуюся до горизонта.

 Улочка вывела на обширный пустырь, где даже намёка на что-то лазурное не было, а были лишь песок пыль и та же надоевшая верблюжья колючка.

 На горизонте, правда, маячило что-то зелёное, но отнюдь не лазурное.
 Недалеко стоял покосившийся домик, из ворот которого на Маринку с удивлением смотрела. . .РУССКАЯ бабушка! Полная, той невыразимо родной русской полнотой , с мягкими пухлыми руками, в платочке, и в таком милом, русском, бабушкинском платье.
 Кинувшись к старушке, как к родной, едва удержавшись, чтобы не обнять её,( только на чужбине начинаешь понимать, как дороги свои , родные русские люди, и что далёкая Родина, лучше всех стран , вместе взятых), Маринка спросила: «Бабушка, а где ваше море?»
 «Да что ты , девонька! Какое море!  Уж , считай, лет пять , как отступило! Пойдём, покажу тебе, где было .  Почитай, у самых домов плескалось, купаться бегали по молодости. Бусурманы тогда не приставали, много нас , русских было.
 Это сейчас по пальцам сосчитать. . . А ты-то как, голубка, залетела в эту глухомань бусурманскую?»
 «Я –журналистка . Пишу о Средней Азии,»-ответила Маринка,-«Захотелось написать  о пересыхающем Арале.»
 « Ну-ну. Напиши   Правда, не поможешь уже ничем нашему морю, но пусть люди знают о нём, о нашей беде. ..»
 Слегка переваливаясь с боку на бок , как уточка, старушка шустро засеменила вперёд. Маринка едва успевала за ней. Вскоре вышли к невысокому обрыву, вдоль которого стоял ряд домов.
 « Вот смотри, доченька, вот оно и есть  - наше море! Здесь вот волны гуляли, вон там – видишь? – волнорез, а там, подальше. . .Ну, пойдём, пойдём . . . Узнаёшь? –Маяк!»-сказала старушка с такой гордостью, будто представляла любимого сына – генерала.
  Она замерла, вглядываясь в жёлтую, песочную даль. Вдруг  на глазах старушки навернулись слёзы:
 «Здесь я ждала своего милого. . . Рыбачил он. .. На войне погиб. . .»
 Маринка помолчала, вглядываясь в опустевшее дно. Кое где, там ,где были камешки, круглые, сточенные водой,  даже были заметны волнообразные линии, следы набегавших валов.
 « А до моря не дойти, бабуль?»
 «Далеко, голубка, да и не пройдёшь. Вон там, вдали, где зеленеется –это камыши, там остатки моря начинаются, скорей, болото.  Оттуда мужики доплывают на лодках.
 Да не ходи ты, детка! Мужики  бусурманские злые, опасные, до баб охочие, особенно до таких. . .Светленьких, красотуль просто. . . Вдруг нарвёшься?  Ты куда вечером? Приходи, ночуй сколько хочешь! А завтра, глядишь, и попросим отвезти кого – нибудь.»
Маринка не стала говорить бабуле, что у неё завтра на рассвете поезд на Москву  - не поймёт, тем более обратного автобуса нет.  Зачем пугать свою. . .Родную. . . Русскую. Ещё кинется машину искать.  Маринка не любила затруднять людей и быть  обязанной. Тем более, старушке. Она ещё не знала, что ей предстоит испытать, и как она будет жалеть, что не просила ни о чём. Проводив бабушку домой, и пообещав ей не ходить « до болота», отказавшись  зайти «на чай», хотя и очень хотелось.
 Но время. . .время. . . Маринка чуть не бегом побежала к зеленеющей вдали полоске.

  Полоска приближалась со скоростью заболевшей улитки, а солнышко предательски всё ближе склонялось к западу.
 Бежать было тяжело, песок связывал ноги, но , наконец то стена камышей, высоченных, ярко-, непривычно -,зелёных, приблизилась, и в просветы среди них засверкали долгожданные блики.
  Не лазурные, конечно , но всё-таки. . . Такие желанные!  Нет . Болотом это не было. Скорее напоминало заросшее озеро. Вода среди камышей была удивительно прозрачной и казалась прохладной, после жуткой ,надоевшей жары.

 Маринка разделась и с маху кинулась в желанные объятия бывшего Арала.  Плыть было некуда, островки воды напоминали ванночки в камышах, даже дно было устлано камышами и пружинило под ногой.  Но всё –таки это был он, заветный Арал!
 Покувыркавшись в слегка ещё  солёной воде, Маринка выбралась на берег. Солнышко уже коснулось горизонта, «бусурманских» мужиков видно не было.

 Обрадованная, Маринка побежала к дороге, ловить машину, но в пределах городка боялась «бусурманов», и даже пряталась от проезжавших машин, но выйдя на дорогу,  в степь, пошла свободно.
 Ну что бояться? Ехать то надо.

  Солнышко спряталось. Южная ночь обрушилась моментально, как всегда,  - будто лампочку вывернули. Наступившую мгновенно бархатную тьму, слегка подсвечивал  красный закат. Вдали показался свет фар. Превозмогая страх, Маринка подняла руку.  Грузовичок скрипя тормозами остановился сразу.  Да. . . « Бусурманские» мужички мимо красивых блондинок проехать не могут.  «Бусурманин» за рулём оказался не страшным.  Хотя по – русски  говорил плохо, непонятно. Сказал, что едет до ближайшей деревни, километров пятнадцать.
 « Кунград?  Нет. . .Кунград далеко. . .Зачем Кунград? Надо в деревня.  Можно спать в машина.  Ахмет не трогать. Хороший. В степь ходить нет нада . Ахмет в степь не пускать. В степь волки. . .»
Маринка не расслышала про волков. Или убедила себя, что не расслышала, не поняла. Вышла у деревни, и как бы Ахмет путано что-то не говорил, не убеждал, пошла дальше в степь. Смирившись , Ахмет крикнул вслед: «Стать у деревня! В степь не ходить! В степь волки!»
 Маринка немного постояла у деревни и пошла вперёд. Небо , бархатно – чёрное, словно опрокинулось, накрыв степь мерцающей невероятно яркими звёздами чашей.  Почему-то совсем не было страшно. Первый «бусурманин» оказался таким хорошим, заботливым. . .Волки?! Маринку словно кольнуло. Она вдруг поняла сказанное коряво, непонятно. Но, нет.  Стоп! Какие же могут быть волки в степи, на открытом пространстве, в жаре, в Средней Азии? Это наши, лесные жители, к холоду привыкшие, к снежку. Они так, наверное, шакалов трусливых называют, которые человека боятся. Но почему-то стало жутковато. Побежала назад, ближе к деревне.
  Опять засверкали фары. Подняла руку. Грузовичок замер, словно вкопанный.  Вот бы у нас так останавливали, по первому взмаху! Нет.. . Нашим -  блондинки не в новинку. За рулём – казах.  «Кунград? Нет, еду 30 км, потом сворачиваю. Там полевой стан у нас. Может, ещё подождёшь? Нет? Поехали!» Казах говорил чисто, вежливо.  Никаких «страшных» намёков и телодвижений не совершал. Маринке стало хорошо и спокойно. Так бы и ехать не тридцать км. А сто. Даже дремота подкралась незаметно. Но грузовичок вдруг замер.
 « Я сворачиваю, к сожалению. Вам  к нашим вагончикам нельзя . У меня там тесть. Поймёт неправильно. Но  вас здесь одну я не оставлю. Буду сидеть, пока не поймаем машину на Кунград.»
 О! И среди «бусрманов»  есть рыцари!  Маринка попыталась, по своей привычке, не затруднять :
  «Что вы! Езжайте!  Я подожду одна!»
  «Да вы что! Одна. . . Здесь волков полно степных.  Не так давно мужика вместе с лошадью сожрали!»
  Страх пополз где –то в груди, липкий и холодный. . . Стало понятно. Волки ведь и степные бывают! Плохо же ты, Мариша изучала флору и фауну , раз забыла, что волки  бывают не только в дремучих лесах, а и в жарких степях. . . Но  надёжная защита была рядом и Маринка успокоилась. Ждали долго. Ночная дорога темнела безотрадно, только яркие звёзды сверкали. Переговорили всё, что могли.  Ожидание уже стало напрягать.  «Защита» влез на крышу грузовичка и стал напряжённо, из –под руки, вглядываться вдаль.
  «Торопится человек , а ведь не уезжает! Больше часа стоим наверное!   Рыцарь мой, узкоглазый!» - с нежностью подумала Маринка., и вдруг «рыцарь» закричал с радостью:
 «Едут! Едут!»
Видно было, как он устал ждать. Немудрено. Дома ждут, а он тут, непонятно с кем, непонятно где. И тут Маринка сделала невероятную глупость. Вспомнив, что водители боятся останавливаться, увидев машину на обочине, из-за разбоя, она сказала «рыцарю»:
 «Может быть, ты немного отъедешь в свою сторону, чтобы тебя не было видно, а то они не остановят, испугаются.»
   «Рыцарь» послушался, повернул на свою дорогу, отъехал немного , выключил фары, и машину окутала темнота.  Маринка встала у дороги и требовательно подняла руку.   Машина подъехала ближе и стала тормозить, почти остановилась. Но в это время «рыцарь», решив, что всё в порядке, и  Маринка уже  садится в машину, включил фары и тронулся с места. Водитель встречной машины совсем не ожидал подвоха и тоже испуганно рванул вперёд, оставив Маринку одну в степи.  С волками. . .

 Маринка осталась одна. Почти ровно посерединке между городками. И в ту и в другую сторону почти по пятьдесят километров  безлюдной,  дикой, наполненной  пугающими, враждебными шорохами, таинственными тенями  и звуками  степи. А в глубине её волки  -  злобные, кровожадные, затаившиеся на время, но ждущие, когда окончательно затихнет звук моторов, и они смогут напасть на беззащитную, напуганную девушку.
 Маринка никогда ещё так не боялась. Впервые за всю свою наполненную приключениями жизнь,  она испытывала такой всепоглощающий ужас. Она не знала, куда бежать, ей негде было спрятаться, укрыться, в степи не было даже ни одного дерева, на которое она бы могла взобраться, чтоб спрятаться от волков. Ничего, кроме бездонного мерцающего неба и степи, дышащей, живой. Оставалась только дорога, единственное творение человеческих рук, и Маринка  в панике помчалась по ней вперёд, словно так смогла бы убежать от опасности.  Задохнувшись и опомнившись от первого ужаса, она перешла на быстрый шаг.
 Вокруг сновали лёгкие тени -  степь оживала, уже не боясь урчания моторов , света фар. На дорогу начали выпрыгивать маленькие зверьки, то ли тушканчики, то ли ещё кто -  Маринке было не до определения их видовой принадлежности.
 Каждый их скачок на дорогу приводил её  в неописуемый ужас и заставлял шарахаться в сторону.
 Сбоку мелькнула большая белая тень, и, хлопая крыльями опустилась на дорогу почти перед Маринкиным носом.
 Девушка просто остолбенела от  страха.
 Липкий, холодный  - он сковал все движения.
 Что это за птица -  сова или нет,  Маринка определить не могла, какое уж тут определение. . .
Неведомая птица взмахнула крыльями и продолжила свой путь, не обращая внимания на случайную гостью.
 Степь игнорировала девушку и не принимала её всерьёз.
 Вскоре сбоку пролетела ещё одна птица, уже не вызвав такого ужаса.
Человек ко всему привыкает. . . Но когда  вдали послышался вой, и в темноте замелькали ещё какие–то серые тени, а потом  вдруг  померещились - то ли огоньки, то ли горящие жёлтые глаза.
 Маринка, не помня себя  от страха, опять помчалась вперёд изо всех сил, словно там, впереди кто–то мог спасти и защитить её.

  Вдруг впереди, вдали показался спасительный свет фар.

 Отчаянно крича и махая руками Маринка бежала навстречу долгожданному свету, хотя машина ехала в противоположную  сторону. Обратно.
 Маринке было всё равно куда и с кем ехать, только были бы люди, только б не бродить одной в жуткой и безжалостной степи.

Свет приближался.
 Маринка уже не стояла чинно на обочине, а металась посреди дороги, размахивая  руками, рискуя попасть под колёса, взлохмаченная , похожая на фурию,  во весь голос умоляя остановиться.
 Машина, визжа тормозами, и вихляясь из стороны  в сторону ,нехотя остановилась. Маринка подбежала к ней  и начала отчаянно дёргать за  ручку дверцы.

 Приоткрылось окно.  Внутри сидело несколько притихших людей, напуганных не меньше Маринки.
 «Пожалуйста!!!  Помогите!!! Увезите отсюда! Здесь волки!!!» -вопила она.

  «Да, нет. . . Вроде не привидение.»     - сказал кому-то водитель, -«Вроде действительно – женщина. . . Живая.. . Вы откуда здесь?!»- грозно гаркнул он, обращаясь к Маринке,- «Здесь жилья, километров на семьдесят вокруг, нет!
 До смерти напугали!
 Едем спокойно, и вдруг перед носом на дорогу, женщина выскакивает, лохматая, белая!  Мы же задавить вас могли! Можно ли так?»
 Маринка беспомощно лепетала:-«Возьмите. . . Волки. . .Помогите. . .»
 «Да она напугана до безумия,» - Сказал кто-то из темноты, -«Посади её к нам».

 Спасительная , волшебная дверца наконец-то открылась , и Маринка  с облегчением нырнула в полумрак пропахшего дорогими сигаретами  и духами салона, очутившись рядом с красивым молодым человеком, по другую сторону от которого сидела девушка.

 Водитель, даже не спросив, куда надо нежданной попутчице, нажал на «газ». Машина быстро и легко полетела среди степи. Это тебе не кряхтящий автобус и не грузовики.
 Ещё больше обрадовавшись девушке, Маринка , как смогла, обрисовала ситуацию.
 
«Ну. . .»- недоверчиво протянул пожилой, яркой «бусурманской» внешности, водитель,-«Что-то сказки ты сказываешь. С трудом верится. А тебе куда? В Кунград?  Ну мы немножко обратно едем.  Ах, тебе уже всё равно. . .  Ну ладно. Довезём до первого жилья.  Здесь ведь действительно волков полно. Как же ты в такую ситуацию втюхалась?!
  Впрочем, мы  завезём Гюзель в Муйнак, а сами потом едем в Кунград,  часам  к трём – четырём утра там будем. Во сколько, говоришь, поезд? В шесть? Легко успеваем. Ну если хорошо заплатишь. Миллион сОмов. Если нет – до деревни.»

 Маринка порадовалась в душе, что «миллион сомов» это всего-навсего тысяча «российских», так высоко ценимых здесь, рублей, которые ещё в начале путешествия она выгодно поменяла на сомы – узбекскую валюту – и сразу стала миллионершей. Хоть в этой глухомани ценятся русские деньги! Каждый рубль превращается в тысячу, а цены остаются почти прежними.
 Сразу Маринка тогда стала богатой, все аборигены требовали у неё «российские» деньги для оплаты, а она говорила, что рублей нет, и платила только сомами. И вот теперь они пригодились.
 « У меня есть только пятьсот тысяч сомов. Но «российскими».  «Российскими?»- чуть не взвился водитель,(как же приятно, когда так ценятся русские деньги!),- «Пятьсот «российских»?! По рукам!»
 Вот уже и деревня Ахмета показалась.
 За разговорами так быстро прошло время.  Вон  и огоньки Муйнака  показались вдалеке. Оказывается здесь совсем близко! Нет, не близко, просто дорогая иномарка летит, как птица.
 « Странно, такой видимо богатый водитель и так жаден до русских денег,»- подумала Маринка, которой вдруг стало так хорошо и спокойно,-« Да ладно, может он местный валютчик. Восток – дело тонкое  Не разберёшь этих «бусурманов».

 Она пригляделась к окружавшим её людям – все хорошо одеты, в дорогие костюмы, девушка – яркая восточная красавица, в нарядном стильном платье, все нерусские, но очень разные.
 Сидящие рядом молодой человек и девушка  были чем-то похожи и очень красивы той яркой восточной красотой, что сводила с ума первых  славян, забредавших в эти места.
 « Узбеки, или туркмены, скорее всего»,- подумала Маринка, уже научившаяся различать национальности  Средней Азии по внешности.
 А водитель и сидящий рядом с ним более молодой мужчина были узкоглазыми, широколицыми, коренастыми степняками, скорее всего каракалпаками, очень похожими на монголов .

 Немного попетляв по улочкам Муйнака, машина остановилась возле  нарядного кирпичного особнячка за высокой аккуратной изгородью.
 Оказывается в Муйнаке и красивые дома есть, а не только серые и скособоченные.  Восточная красавица  попрощалась и легко выпорхнула из машины, вслед за ней вышел и её сосед, проводить девушку.
  Место рядом с Маринкой освободилось, и его незамедлительно занял молодой каракалпак, быстро пересев.
 Вышедший узбек застыл  в недоумении.
  «Арслан! Садись вперёд! Я там уже устал. Спина болит.»

 Арслан молча сел на переднее сидение, и машина тронулась и помчалась в сторону  Кунграда.
  «Наконец-то,» -радовалась про себя  Маринка, -« Всё страшное позади!»

  Рано радовалась. . .Вдруг она почувствовала на колене руку соседа. Чуть не подпрыгнув от неожиданности, она скинула руку, но через минуту рука легла опять и начала двигаться в опасном направлении.
 «Не надо!   Сидите спокойно, пожалуйста!» - попросила  она соседа.

 Арслан оглянулся, - «Что там?»      «Всё в порядке!».
  Но порядка явно не хватало.  Сосед грубо привлёк девушку к себе и попытался поцеловать. Маринка  с трудом вырвалась и резко оттолкнула надоеду.

 «Не смей её трогать!» - крикнул Арслан, - «Мы ей обещали довезти спокойно!»

 Но сосед ничего не слушал и грубо обнял Маринку. Завязалась настоящая борьба.  Машина остановилась.  И Арслан и водитель вышли, с трудом оторвали каракалпака от Маринки и резко втолкнули на переднее сиденье.
 «Сиди здесь!  Мы ей обещали!»
  "Мне не нужны её деньги! Конфетка такая. . . Сам заплачу! Дайте её!»

 Не обращая  внимания на  яростные крики, Арслан обогнул машину, и сел на заднее сиденье, рядом с Маринкой.
 
Как ей вдруг стало хорошо и спокойно! Так захотелось прижаться к надёжному и крепкому плечу! Она едва удержалась от стремительного, ей самой непонятного, движения.

Машина помчалась дальше.

 Каракалпаки впереди стали негромко переговариваться на гортанном наречии. Маринка вдруг почувствовала, как рядом насторожился Арслан, и поняла вдруг, почему они говорили только по-русски раньше.
  Арслан не понимал их! Языки разные!
 «По-моему, я не раз просил вас говорить при мне по –русски  или по-узбекски!» - сказал он раздражённо, -«Это не по-дружески!»
 
 «А кто сказал, что мы друзья? Ты начальник, мы подчинённые,» -процедил седой сквозь зубы,-«но подчинятся вот не всегда хочется.
 Что ты хочешь, что б она  только тебе досталась?
Редко такие попадаются. . .
Чего праведников корчить? Плохо ей не будет. А деньги. . . Не обеднеем.»

 Он говорил это при Маринке так буднично, как будто она была неодушевлённой вещью, товаром. Мнение  её никого не интересовало.
 Как решат – так и будет.  А что она переживает – никого не волнует. Такое уж на Востоке отношение к женщине. 
Но всё же был человек, которого это волновало. Звенящим от гнева голосом Арслан сказал:
 « Не смейте даже думать  об этом!»
 « А что – запретишь?  Ну-ну попробуй!»
  Машина вдруг остановилась.
 Двое, враждебные , опасные,  вдруг одновременно  вышли из машины и подошли к дверце, за которой скрывалась перепуганная, -  уже в который раз! – девушка.

 Седой распахнул дверцу и с силой дёрнул Маринку за руку. С другой стороны просто набросился второй.
 Маринка отчаянно закричала. Но тут одного, потом другого швырнули  навзничь резкие удары.
 Арслан оказался сильным, но их было двое. . .
 Тогда в его руке сверкнул нож.

 Он что-то яростно кричал по –узбекски, и это «что-то» вдруг остановило потерявших голову степняков.
 Сначала опомнился седой. Злобно выругавшись  на своём языке вперемешку с исконно русскими словами, он схватил за руку упирающегося молодого и поволок его к передней дверце.
 Впихнул.
 Молча сел за руль и, резко дёрнув, просто сорвал машину с места, после того, как рядом с Маринкой снова, победителем,  сел Арслан.

 Оставшийся отрезок пути проехали в мрачном молчании, только сильная рука Арслана обнимала Маринкины плечи. И она не сбрасывала эту нежную, горячую руку, а даже прижималась и, по детски, тёрлась об неё щекой, и так мучительно хотелось, чтобы эта рука всегда обнимала её плечи, и ещё более мучительно хотелось плакать от пережитого...
Но глаза были предательски сухие.

А за окном светало.
 Наливался нежной розовой акварелью восток…

 Ах, восток-дело тонкое!
 И жестокий ты и нежный…
 Степь просыпалась, убегала за окнами машины в невозвратное  прошлое, маячила на прощанье ажурными клубками «перекати поля».

 И вот уже за окном побежали серые домишки Кунграда, и  машина, злобно взвизгнув тормозами, остановилась на привокзальной площади.
 Арслан вышел первым, подал руку Маринке, и она, не отпуская этой сильной, надёжной руки, пошла в сторону вокзала, даже не взглянув на своих мучителей.

 Она вообще почти ничего не осознавала, кроме этой ласковой, но твёрдой руки, которая вдруг, без разрешения, обвила Маринкину талию, и от этого движения стало ещё приятнее, легче. . .
Где-то там , у горла, вместо горького и колючего комка стала разливаться  нежная, сладкая теплота.
 Вокзал уже не казался таким шумным, пыльным.  Он приветствовал Маринку гортанными криками, которые совершенно не раздражали.

 Два жёстких стульчика рядом были свободны.   Как будто это всегда предполагалось, они заняли их вместе, и, как будто так и положено, Маринка  уткнулась горящим лицом Арслану в плечо.
 Так бы и сидеть  всегда.
 Ей не хотелось спрашивать, где машина, почему он не уходит, не хотелось ничего выяснять и говорить.

 Но вдруг она почувствовало прикосновение его губ к своим волосам, теплоту  его дыхания и услышала тихий и нежный  голос:
 «Джейран. . .Не уезжай! Здесь в степи весной цветут тюльпаны. . . Такая красота!
Мы пойдём в степь вдвоём и упадём в  их алые волны. Не уезжай, Джейран! А потом я буду петь тебе песню, обо всём, что я вижу вокруг и о тебе, любимая. . . И ты не захочешь никуда убегать, как дикая козочка.
 Джейран, не уезжай! Я возьму лодку и мы поплывём  к бирюзовым волнам Арала.  Ты ведь так хотела их видеть! Не уезжай, Джейран!»
 « А почему Джейран?»
  « Но ты и в самом деле похожа на легконогую степную козочку. . . А на одном из наречий , это слово значит –дорогая.»

 Маринка прильнула к нему ещё теснее. Это тоже само-собой разумелось.
 «Арслан! А что ты кричал тогда этим злобным степным волкам? Только это их остановило?»
 « Я сказал, что ты будешь моей женой. Поверь, на Востоке это значит очень многое.
 Мужчины уже не могут посягнуть на невесту другого, тем более, знакомого. Друзьями их назвать я уже не могу.»

 Это откровение тоже совсем не удивило Маринку, тоже само – собой разумелось, она словно совсем разучилась удивляться  внезапности, быстроте происходящего, а спросила совсем о другом:
 
«Как женой. . . А Гюзель? Она так красива!»
 « Да ты что! Гюзель – моя сестрёнка! Кстати, ты ей понравилась. Она сказала, что  русские девушки тоже бывают красивыми. . . Иногда.»

   Внезапно и резко в их разговор ворвался металлический голос дежурной по станции: «Пассажирский поезд  Ташкент – Москва прибывает на первый путь.»
 Голос был инородным, мешающим, неотвратимым. . . Он вновь и вновь повторял эти обычные и страшные слова.
 Зачем прибывает?
 Зачем заставляет оторвать от себя эту необходимую, горячую, надёжную руку?
 Зачем заглушает этот  милый голос, это тёплое дыхание, зачем напоминает о долге, обязательствах, делах в Москве, работе?
 В горле снова зашевелился холодный, колючий комок. . .
 Нет!  Совершенно нельзя оторваться!
. . .Поцелуй был долгим, обжигающим. . .
 Прерывалось дыхание, закипали слёзы. . .
 Надо же!
 А то глаза от ужаса совсем высохли,  а тут долгожданная влага катится и катится горошинками по щекам, падает на воротник его рубашки. . .
А губы не могут оторваться от губ, а руки уже стали властными и горячими, и не  указ им этот металлический голос. . .
 А стук колёс всё ближе и неотвратимее.

 «Не уезжай, Джейран! Что-нибудь придумаем, уладим, позвоним! Не уезжай!   Любимая!»
 Его голос струился, падал в темноту, не давал вырваться из своей завораживающей власти, когда она словно в полусне бежала к вагону.
 Только не обернуться! Только не остановиться!
  Ворвавшись  в вагон, как в спасительную пристань, Маринка прильнула к стеклу окна горячим лбом.
 
Поезд тронулся.
 Арслан шёл возле вагона, потом побежал, крича что-то умоляющее, но что - уже не было слышно.

 Поезд набирал ход. Снова за окном понеслась степь, а вдали остался Арслан.

Её Арслан.
 Колёса выбивали «Арслан – Арал. Арал – Арслан»
 
А она так и стояла прижавшись лбом к  стеклу, а слезы так и катились бесконечно.
  Сколько же их накопилось за эту безумную ночь!
 «Арслан – Арал. . . Арал – Арслан. . .»
 Увидеть Арал!  Увидеть Арслана!...

 Маринке очень хотелось вернуться к Аральскому морю. .


Рецензии