Гадская сибирская лебедь

Попытка пародии на живописательные страшилки.


Картина – "Умиление злых сердец", Петров-Водкин.



      Родилась девочка по ошибке.
Но просвечивала в ней и тайна Млечного пути, и загадка Египетских династий. И глаза, как два обмана! Базедка и лошадиная челюсть, голова тыковкой и отсутствие пупка нисколько девочку не портили. А досталось ей всё это редким по жизни случаем. Роды принимал судмедэксперт в обезьяннике, больше оказалось некому. Глянул только на  э т о, икнул, и строго так заявил:
- Наш контингент. 208-я статья по совокупности улик. Расти, расти, артисточка, Идита Пиьиха!
И ещё раз застенчиво икнул.

      Нарекли ребёнка Алисой, как в сказке, как в стране чудес. Алиса Бруновна, она же для нас Алиска. Отцом её, которого она никогда не видела, записан был то ли итальяшка, то ли испанец, года рождения 1937-ого.
Играла малышка в лопухах да в укропе, лакомилась картофельной шелухой и куриными огрызками, на шпалах подобранными. Черёмуху ела вместе с косточками, натощак ротанов в озерке ловила, и животик у ребёнка никогда не болел.

      Свертит куклу себе из старых тряпок, да и нянькает, и сюсюкает. А куколка на Горбачёва Михал Сергеича похожа, один в один. Вот и довертелась до перестройки, досюсюкалась до большой народной беды.

Нет, у нас в Советском союзе такого не было.

      Пристанционный посёлок Урюкино умирал заживо. Дядька Алискин, Ерофей Палыч, не просыхал второй год. От Великого Транссиба остались только шпалы, рельсы свезли в Ванинский порт. Меняли их там на японские иномарки да на морепродукты. Но голь на выдумки хитра, и научились мужички водить поезда прямо по шпалам. И против Чубайса средство было найдено, вместо электровоза припрягали автомобиль военный и страшный – «Урал» называется, и тащил он по шпалам вагончики за милую душу.

      А места вокруг – прекрасные и строгие. Неспроста наш всенародно избранный рассекал шестьсот километров здешних неудобий на своей любимой «Ниве».

Ну что ж, каковы дураки, таковы для них и дороги!

      Великое дело привычка! Привыкли урюкинцы питаться проросшей картошкой да самогоном, на курином дерьме для крепости настоянном.
В неслыханную простоту впали после дефолта граждане России на десятом году перестройки.

      Росла Алиска и хорошела. Настоящая выросла чалдонка, не замай, что-то унаследовала она от мамонтов мороженых, которых нет-нет, да и находили близ посёлка. Стать и походку, и водопады нечёсаных волос, ничего не обещающий взгляд, и слоновьи ноги, увенчанные кургузой гусиной попкой! Стоп-краном носик и лошадиная челюсть нисколько не портили миловидную с хоботком квадратную головку.

      Алискина тетка, Елизавета Улиткина, всегда была при делах, приторговывала чем ни попадя, мануфактурой, Родиной и собой. В друзьях у неё ходили солидные Иркутские мужики - крутые доценты с кафедры диалектологии и авторитеты из депо. Но пила тётушка крепко, часто и слаба была на  э т о.
- Купила бы конёчки племяннице, - донимали тётку.
- Незачем ей. Всё равно до зимы не доживёт. В землю смотрит, - отвечала тётка.

      Крепка собой и пронырлива была лахудра! Принесла надысь четыре ящика «Нитхинола», от времени пожелтевшего, и напоминавшего по цвету «Мускатель», а по вкусу клей БФ-2.
- Отстань, алкоголик несчастный, - отшила она беспутёвого дядьку, пытавшегося перекупить добычу дешевле рыночной цены!

Алиска же в детстве «Нитхинолом» не злоупотребляла, берегла себя.

      Долго ли, коротко, но пошла Алиска в школу, а куда ещё!
Учителка французского полюбила сиротку всей своей беспредметной душой:
- L'enfant pauvre ne mangeait rien six jours, except le pain et le saucisson! **)
И, рыдая, добавила:
- Вот щец похлебай, после пса остались. Вчерашние шти, суточные получились. А то кобель мой вчерашнего не ест, оборзел вконец.

      **) Бедное дитя ничего не ело шесть дней, кроме хлеба и колбасы! (фр.)

      Хорошая росла девчушка, светлоглазая, но наступала в каждое дерьмо на дороге, такой уж у неё был характер. Кроме французского, ничему Алиска в школе не научилась, с кем поведёшься, как говорят. Да других учителей в школе и не было, только завуч да охранник.
      Французские романы у косопузой Изольды Альфонсовны стояли на верхней полке давно забытыми. Нечитанные, пыльные и пожелтевшие. Других книг во всей деревне отродясь не видывали, после Колчака, Кагановича, четырёх десятилетий застоя и двадцати лет Интернета! Израсходовались книжки на самокрутки и заворачивание селёдки. Знатная была селёдочка, «иваси». Тут тебе и Куросио, и Хокусаи, и Куросава! А рассол янтарный с хвоста так и капает, как сопли при гайморите.

      Росла Алиска и хорошела, словно укропу нанюхалась. Всё у неё оттопыривалось. Домогались свежатинки, толкая друг друга от нетерпения, отставной председатель колхоза, дальневосточный партизан, он же родной Алискин дядька, да ещё действующий депутат государственной думы от КПРФ. Совращали Алиску, а она не совращалась.
      Бородатый геолог с урановой экспедиции оприходовал её по двенадцатому году. Под несуразные и жалостливые песни Олега Митяева обмякла душой Алиска, угрелась у костра, да и сомлела.

      Сдёрнул с малышки  геолог нестиранную кофтёнку, да так и ахнул! Квадратные Алискины прелести напугали матёрого и опытного самца! Вспомнил он, оторопев, как мамашка ённая гладила дочурку по головке, приговаривая – «Да ты не верь. Круглая она, круглая…»
И кандидат наук позорно бежал с поля боя в станционный буфет – отливать ретивое палёной водкой.

      Прошли, прошли восемь классов школы, два аборта и небольшой условный срок. Прошло детство…
- В Питер! На большой экран. Золотые каштаны в Царском селе околачивать!
      Изольда Артамоновна выдав такую квинтэссенцию, посадила малышку в скорый поезд «Москва-Пекин».
      В Питере Алиска прожила неделю. На большее её не хватило. Тут оно и началось, и само как-то всё получалось. Разводила фиников и фрицев на баксы нехитрыми девичьими шалостями. Но к телу никого не подпускала! И получалось баксов в день от 20 до 200. Каждый день.
      А приехавшая тётка Лизавета, погужевав с неделю, быстро подрядилась торговать кастрюльками «Цептер». И перешла с «Нитхинола» на «Трою», а по праздникам на контрабандный коньяк.

      Понятно, что в Советском союзе такого отродясь не было. Не было ничего, не было кроссовок, не было джинсов, не было гречневой каши, не было пива, чаю, кофе, не было свободы, не было Интернета!
Коньяк был.

      Алиска в колыбели революции тоже времени даром не теряла, и пристроилась в Петербургский Императорский Театр имени Ленинского комсомола, начала с массовки, но народных артистов в театр набежало, словно котов на помойку, и Алиска опять сомлела и поплыла. Сначала артист народный возлюбил Алиску, за ним сынок его утешался, за сынком пристроился пацанёнок ённый сопливый, по четырнадцатому году… Вот такая сказочка получилась – «Алиса и три медведя-извращенца».

      Карьера Алискина пошла в гору. Ей не надо было долго входить в привычные образа. Права была Изольда Арманьяковна, те же мужики в столице. Раздень их, а под одеждой они все голые!
      Скоро позабылись двадцать лет поселкового гадства и  наступило для Алиски волшебное время. Затрепетала, захлопала она крылышками.
      Только как наступило время, так и закончилось, короткое, как свисток паровоза. Почуяла Алиска неладное, да на солёненькое её потянуло, потянуло и домой. Тазик с ложкой перед глазами стоит, наемся икры, как дура на чужой свадьбе!
      Скорый поезд «Москва-Пекин» остановился у четвёртого столба.
- Исхудала ты как, - пискнула тётка, - на икону чалдонскую стала похожа.

      Пузечко Алискино округлилось неспроста.
Ближе к Новому году мадонна родила тройню. Младенцы сучили ногами и щекотали повеселевшую Алиску во всех местах. А на материнский капитал вся деревня пировала две недели. Да и дом-восьмистенок заодно Алиске справили. Чтобы два раза не опохмеляться и очередь в магазине попусту не занимать.

      Но ещё неделей ранее получила Алиса Бруновна два письма на гербовой бумаге в жестких конвертах. Ждали Алису Бруновну номинации на премиях «Русский Букер» и «Золотой Орёл»! Потому что важнейшим для нас является кино и слюнявые женские романы.
А для них – и подавно!
*****
          Благодарю страстных авторесс за вдохновение.
       Благодарю соавторов за цитаты.
Лео.