Глава 2. 9. Время цветения и запах тления

2.9. Время цветения  и запах тления

Ну, что?..- протянул следователь. Вы утверждаете, что ваши поездки никак не сказались на отношениях с Кириллом.
-Утверждаю, Никак. Ищите в другом.
- Ладно. Тогда действительно о другом .Что вы знаете о Корхине.
- А он причем?
- Есть сведения, что он стоял рядом. И был последний, с кем Кирилл разговаривал.
-  Я уверен, что это не он, но поговорите с ним сами.
- Мне интересно Ваше мнение.
- Можно, я скажу об этом потом? Я хочу довести до конца свою версию
- Ваша версия психологическая, а нам нужны доказательства, вещдоки и другие материальные вещи.
- У меня есть убеждение, что для совершения убийства не всегда нужны нож и пистолет. Иногда хватает слов или обстоятельств.
- Ну, ладно продолжайте.
Итак, после долгого отсутствия  я вернулся в свой коллектив, на  свою работу.
За это время фирма разрослась, кроме уже открытого Кириллом отдела, который занимался созданием нужного компьютера – управляющей машины, открылись отделы надежности, научной организации труда и прочие. У него явно был талант выбивать деньги.
Все это работало, а в основном курило на лестницах, обсуждая сплетни и новости.
Это было какое – то цветение. Но я ощущал избыточность и нецелесообразность. Тут были две тенденции.
Одна тенденция – гигантомания.
Любое явление перед своей гибелью порождает гигантов. Например, гигантские динозавры были предшественниками  других форм жизни, перед быстрыми самолетами были гигантские модели, так же как, и корабли.
У нас открывались отделы,  и это в большем числе случаев определялось не необходимостью, а престижем фирмы. Пусть весь мир знает, что у нас работают десятки тысяч специалистов.
Очень большую роль играло повышение зарплаты, которое определялось не заслугами, а должностью. Поэтому должности плодились. Известна формула того времени. Три лаборатории отдел, три отдела - отделение и т.д.
Все  знали, что как только число сотрудников превысит определенную цифру, произойдет повышение некоторых сотрудников по должности и соответственно повышение оклада
Вторая тенденция, поощряющая гигантизм –  известно, что после того как новое изделие возникает, оно требует обслуживания  и совершенствования. Его надо сопровождать и пестовать. Хотя известно, что оно не вечно, но собирается большой коллектив. В данном случае это были тысячи человек. И фирма считалась самой успешной и процветающей, потому что там служили тысячи.
Кого может интересовать фирма из одного человека? А мне было интересно самому с собой.
Тем более я видел, я чувствовал, как зреют новые решения. Но они и раньше не были нужны никому, а теперь, когда уже все свершилось, и мы его видим, работаем, жалко бросать и уходить в неизведанное.
Не все в библии читают всё,  Те, кто пошел за Моисеем, обрек себя на мучение и скитание по неизвестным землям в неизвестном направлении.
Оставалось верить одному Моисею. А он тоже не знал куда идти. Оставалось верить, что ему вовремя придет слово божье, и оно приходило, и через 40 лет появилась страна, наполненная молоком и медом.
Если же перенести это в науку, то все это так. Одно только ясно, что даже божественные откровения, приходящие  ведущему ученому, приведут только к новым трудностям. Да и 40 лет никто ждать не будет. Открыть надо сегодня, а иначе, какой ты пророк.
И как в жизни, где не справляются пророки приходят лжепророки.  Они обещают много и завтра. Они отличаются от настоящих пророков тем,  что требуют себе благ и удовольствий до того, как приведут к цели. Но народ этого обычно не видит. Он твердо верит, что пророк должен жить лучше других. На самом деле все наоборот, он должен быть голодным и нищим, тогда он будет нацелен на истину и приведет к ней других. Как сказано в  широко известном, но мало печатаемом стихотворении  Евгения Аграновича
Мы пальцами указывать не будем.
Но многие ли помнят в наши дни
Кто проповедь прочесть желает людям 
Тот жрать не должен слаще, чем они.
Основной парадокс жизни, что большинство народа должно жить и живет, чтобы сладко есть пить и получать от жизни удовольствие. И это двигатель прогресса. Но те, кто впереди обычно получают удовольствие от мысли и предчувствия открытия. Им достаточно в начале небольшого числа последователей, а слава приходит потом после лишений.
Вот о чем я думал, когда вернулся в рай.
Работа кипела. Все были заняты и якобы делали дело. Но те, кто был впереди, понимал, что уже это прошлое, надо все бросать и начинать сначала.
Кирилл меня вызвал после того, как прошла неделя. Он уже был большой начальник и был занят.
Когда я вошел, его лицо напоминало солнце – полное сияние.
- Ну, съездил?
- Мне кажется, что Севередонецкий вариант нам подходит.
- Конечно, ты будешь удивляться, но нам это уже не нужно, мы строим свой компьютер. У нас уже свой отдел. И они работают быстро.
В углу я заметил Фомича.
- Здравствуйте- сказал он. Мы с ним всегда были на «Вы».- Каково Ваше мнение?
У меня не было никакого мнения. Я с трудом выжал из себя.
- Я давно пришел к мнению, что любой компьютер должен быть универсальным.
- У меня есть уже работы, где я выразил математически все наши задачи управления.
Кирилл сел в кресло.

-Ты понимаешь, что твой путь это конец конторе. - Так он величал фирму.
Мне осталось пробормотать:
- Понимаю.
Я понимал одно, что тот, кто руководит большим коллективом - раб. И не только подчинен вышестоящему руководству, которое в один день может решить его судьбу. Падать в таком положении и при таком окладе есть куда.
Он раб своих подчиненных. Если он сейчас допустит победу нового решения, то люди останутся без работы, грядет сокращение,  а он либо станет руководителем маленькой фирмы, либо будет уволен, что не предусмотрел прогресса.
Так что Кирилл был обречен идти по тому пути, на который его вынесла жизнь. И не дай Б-г никому попадаться в такое положение.
Первое возмущение Кирилла прошло. Он сидел и грустно думал.
Послушай – протянул он.
Когда –то –давным-давно мне купили мотоцикл. В моей юности это было великое счастье. Мне завидовали все мальчишки. Папа, который купил мне это великолепие, ходил высоко подняв голову. Мама притворно ругалась: « Купил игрушку. Как –будто нет других расходов».
Но я был счастлив. Мне уже было больше 18 лет и я быстро сдал права.
Какое это счастье гонять по дорогам в очках и шлеме. Уже дело подходило к тому, что  мною на мотоцикле любовались девушки, и приближался миг, когда на заднем сидении появится испуганное существо . Оно обнимет меня руками, прижмется всем телом  и мы полетим по дороге. И все будут завидовать мне, любоваться. Как трепещущая на ветру юбка открывает белые бедра.
Это я думал, когда переднее колесо попало в яму и меня выбило из седла.
Я летел по воздуху. Не знаю, мне казалось, или это было на самом деле. Я плыл по воздуху, и в этом медленном полете, я видел, как я лечу к березе.
Толстый прямой ствол был красив, и я отчетливо осознавал, что я разобьюсь, и ничего от меня не останется. Я это четко понимал, но меня несло по воздуху, и я ничего не мог сделать.
Внутри меня поднялось какое-то чувство жалости и не оттого, что я погибну, а просто неопределенное чувство, и в то же время сладкое.
Тут на пути попались кусты, и я со всего лета  впилил в эти кусты. Даже не исцарапал руки в мотоциклетных перчатках.
После этого я больше не сел на мотоцикл. Не то, что я боялся, но чувство беспомощности перед чем-то неизбежным так и осталось во мне. Поверь мне, я знаю, к чему меня несет, но я не могу уже ничего остановить. Надеюсь, что где-то впереди попадутся кусты.
Мне стало не по себе от этой откровенности.
Фомич крякнул в углу.
- Вы что болтаете ерунду?
- У тебя, Кирилл, на плечах большое дело, люди. Ты государственный человек. Ты не имеешь права сомневаться в успехе. Оно в твоих руках, либо делай так, чтобы он шло к успеху, либо уходи начальником тихого отдела.
Мне показалось, что у Фомича   пошел пар изо рта.
Кирилл поднялся, открыл дверь позади своего кресла. Там была тихая комната отдыха.
Мы вошли, он достал новую бутылку хорошего коньяка.
- Я не буду - проворчал Фомич и удалился.
Разлили коньяк, полюбовались его цветом. Кирилл разогрел его в ладонях.
Я не стал. Не люблю теплые крепкие напитки.
Мы сидели в уютной комнате явно опечаленные. Поскольку сказали друг другу откровенное и безнадежное.
- Ну как, Вы с ней поладили? В голосе Кирилла была нескрываемая ирония.
- Слушай, если ты не доверял, зачем навязал ее мне? Я же тебя не просил.
- Понимаешь, мне она надоела, я сердился на нее. Сам не понимаю за что. Как говорится, знал бы за что – убил. Но как только вы уехали, взяла меня такая тоска и ревность, что места не находил.
- - А теперь все на месте.
- Все на месте – ответил он протяжно.
- Все
Он вскочил и стал блестящим и самоуверенным.
Я вышел. Но состояние безнадежности меня не покидало. Мне, как всегда, хотелось чего-то нового и неизведанного.
Но грянул гром. Это началось далеко от науки.
Вечером, возвращаясь с работы, я заметил мужчину, который грузил в свой старенький автомобиль целые упаковки сахарного песка. Вроде была глубокая осень,  и варить варенье было поздно. Я подумал о самогоне.
Но на следующий день я наблюдал очереди в магазинах. Брали все – сахар, мыло. Брали бы и другие товары, но их просто не было. Чтобы прекратить панику, власти ввели  талоны на сахар, еще позднее на алкоголь, чай, табачные изделия.
Самое парадоксальное, что норма отпуска по талонам превышала необходимую потребность.
И парадоксальный словарь того времени породил несовместимую с разумом  фразу –«солить сахар».
Заготовки алкоголя  приобрели для непьющих людей  торжественный характер. Оплата бутылками сантехнических работ стала традицией.
Вообще новое словообразование «жидкая валюта» приобрело смысл.
Советский народ уже ничему не удивлялся.
В  его истории было все: и голод   и блокада.  Еще не забыли «рыбные дни», когда ввиду нехватки мяса ввели обязательные рыбные дни. И все население России удовлетворяло свои потребности в белке с помощью рыбы. Многие до этого и не знали вкуса  простипомы, ледяной рыбы, рыбы сабли. Из ранее незнакомых рыб ели нотатению, рыбу –меч. Так что знания расширились.
Днем, когда в стране официально не продавалось мясо, был избран четверг. Почему- то ссылаясь на постулаты церкви, психологов и диетологов, этот день был признан постным.
Все такие «изыски» приводили людей к тому, что продуктовые проблемы в стране неразрешимы.
Гораздо позднее пришла пора, когда все это появилось и не может исчезнуть – были бы деньги. Но теперь оказалось, что денег у большинства и нет. Так что талоны, хотя бы в виде американских  продовольственных талонов (фуд стемпов) до сих пор маячат над населением страны.
Но вернемся во время сахарных талонов.
Прошло немного времени и  Правительство осенило, что в стране не хватает продуктов оттого, что у всех много денег, и грянула Павловская реформа.
Люди должны были обменять свои деньги, при этом ограниченную сумму, за 3 дня.
Это было ужасно, особенно для старых людей. Люди, накопившие себе на старость или похороны, становились нищими без надежды на нормальное житие.
Незавидна была и доля молодых и крепких. Но отъем денег у населения проходил, и будет проходить еще не раз.
Пуганое население «мело» с прилавков все, что не нормировалось и скоро на прилавках остались консервы «морские  водоросли».
Зачем существовали магазины, было неясно. Хотя «через заднее крыльцо» еще можно было что – то достать.
Но мне было не до политики. Хотя теперь очень много времени тратилось на стояние в очередях.  Мне всегда было жалко немощных стариков и старух, матерей с маленькими детьми, и я их пропускал «вне очереди», чем вызывал жуткие скандалы.
Но самое ужасное происходило  на фирме.
Кирилл позвал меня:
«Слушай! Конец!
Мы верстаем план,  а нам отвечают на следующий год денег нет. Нам предлагают снизить финансирование в два раза. Ты представляешь, что это. Это надо разогнать не половину , а  60 процентов всех сотрудников.
Мы станем меньше мастерской по починке кроватей. А как же разработка нового компьютера для управления нашими задачами, а строительство нового испытательного центра?»
Фомич сидел, как всегда спокойный.
- Я звонил своему приятелю в Главк. Там говорят о закрытии Госплана.
Мы с Кириллом остолбенели.
Советская экономика это плановая система.  Закрыть Центр, который планирует все – продовольствие, ракеты, веники, научные открытия  и всю жизнь.
Одновременно с Кириллом мы простонали.
- Нет! Это все невыполнимые выдумки.
- Я еду в Москву! - дернулся Кирилл.
Я очень надеялся, что он достанет финансирование. Но он приехал побитой собакой.
- Ничего не дали.Игорь, какие сволочи! Оказалось, что в Главке вели себя, как и в магазине. Все бросились расхватывать все, что им подчинялось.  Нет, они не бросились расхватывать заводы, научные институты, а взялись за присвоение более ясных объектов – пригородных хозяйств, пионерских лагерей.
Все было обречено. Я удивляюсь, как чиновники быстро чувствуют ветер.
Гораздо позже, когда наступило время «ваучеров» все было схвачено.

Фомич, послушав отчет, сказал:
- Ну что, может, и вы будете делить.  Мне с вами не по пути.
И мне снова, как тогда показалось, что у него вырос нимб и изо рта повалил пар.
Так он и ушел для меня с этим нимбом. Земной человек, менявший жен, любивший собирать грибы, но слишком веривший в честность. Он уехал домой, а на следующий день позвонила его жена.
- Он в больнице. Приезжай.
Я приехал. Он лежал с инсультом без сознания. Вдруг глаза его открылись. Его взгляд был полон веселого лукавства.
-Ну, что Игорь, отвеселились!
-Да ! – ответил я.
И  его голова упала на подушку.
-Как в кино - подумал я.
Прибежала сестричка. Захлопотали врачи. Его куда-то увезли. Потом вышла строгая врачиха и сказала его жене.
- Его больше нет.
- Вот и все!- думал я, еще кусок прошлого проплыл в Лету -реку забвения.
Похороны были торжественными. Приехали руководители из Москвы. Несли ордена.
Кирилл сказал прекрасную речь, что не было человека более преданного делу. Выступали его друзья, которые прошли с ним дорогами войны. Но это было все.
На следующий день в кабинете Кирилла сидели высокие руководители. Но никто не хотел говорить о деле.
Когда Кирилл попытался заговорить о финансировании, самый главный рубанул –
- Здесь все свои. Готовь отходняк.
Я понял, что эти люди уже отработали и скоро их не будет. И не будет не только как руководителей, а физически.
После их отъезда, Кирилл достал бутылку водки и предложил мне.
- Игорь, дуй отсюда! Тут могила!
Это не был тип Фомича, который был готов умереть за идею.  Это был кудрявый мальчик, который пришел ко мне, которому везло, а может он знал, как  достигнуть успеха.
Но тут наступил крах. После столь успешной карьеры – крах. Он не был еще пожилым. Он мог бы жить и еще выкрутиться. Он потерял надежду и оптимизм.
Меня обидело, что он не предложил мне выпить. Хотелось не только выпить, а подбодрить споткнувшегося человека.
Я вышел, попрощался с его секретарем. Она, как всегда, знала все о своем шефе и многозначительно поджала губы.
 На другое утро его не стало.