Мой Петербург

               
                27 мая – день рождения Петербурга
               
                (Опубликовано в газете "Истоки")               
               
     Я хочу написать о Петербурге, вернее, о моих чувствах и впечатлениях, связанных с ним – городом славным и мрачным, городом имперского блеска роскошных дворцов и нищеты старых коммуналок «дворов-колодцев», городом, волею судьбы ставшим частью моей жизни.
     Я живу в Уфе и люблю её, но мои чувства к Петербургу особенные – как бы банально это ни звучало. Мне в жизни посчастливилось посетить великолепные мировые столицы: Париж, Брюссель, Амстердам, Хельсинки, Берлин, Абу-Даби, Дели… Но, исходя из собственного опыта, с уверенностью скажу, что Петербург перед ними отнюдь не меркнет: он действительно был и остаётся одним из самых прекрасных городов Земли.
     Мне довелось побывать в Петербурге несколько раз. Первый раз –  по «горящей» путёвке от института, где я работала после получения диплома. Была зима, в «северной столице», помню, было градусов семнадцать мороза, бесснежно, ветрено. Город поразил меня тогда какой-то нереальной красотой: город-музей в морозной дымке. Я посетила его центр, Эрмитаж, Русский музей и, конечно, осталась в восторге. Но ещё на меня произвели впечатление некоторые тамошние кафе. Есть там такие удивительные музыкальные кафе-клубы: снаружи, с улицы, неприметные, со скромной, порой без вывески, входной дверью, а внутри очень уютные, тёплые, со вкусом обставленные. Им внешняя реклама отнюдь не требуется: кому суждено в них попасть,  тот попадёт. Меня в один из них привёл житель Петербурга (правда, не коренной), биолог по специальности. Он ценил этот город, но на мои восторги неожиданно заметил, что нельзя всю жизнь жить в музее, и что он в скором будущем собирается переехать в какой-нибудь промышленный город.
      Слова биолога меня отрезвили: в самом деле, нельзя всю жизнь жить с открытым ртом, любуясь городскими красотами; нужно вернуться к себе, войти в рабочую колею и по совету здравомыслящих людей всё делать вовремя. Тем  более, что и климат в «северной столице» такой тяжёлый. Мы с группой сфотографировались у Медного всадника, так на цветной фотографии у большинства из нас от холода и промозглого ветра получились какие-то иссиня-красные лица (хотя мы натянули на себя всё тёплое, что у нас было). Из-за боязни замёрзнуть я даже экскурсию в Кунсткамеру пропустила, хотя в Уфе спокойно переношу и тридцатиградусные морозы. Домой я тогда вернулась со страшно застуженным горлом: даже говорить не могла какое-то время. В общем, я постаралась «обезопасить» себя от города на Неве, и его тема для меня на время закрылась.
       Но Петербург продолжал неуклонно вторгаться в мою жизнь. Года три спустя одна из моих уфимских приятельниц пригласила меня съездить с нею туда летом на время отпуска к другу её отца, и я согласилась. Тогда мне неожиданно повезло: я совершенно случайно, стоя в длинной очереди в Эрмитаж, познакомилась с одним историком, музейным работником. Хотя он был нездешним, но этот город и его пригороды знал хорошо, возил меня по интересным историческим местам, много рассказывал о них; нас пускали даже в те музеи и дворцы, куда «простым смертным» вход был воспрещён. Так передо мной оживала история «града Петра», а с нею и России. Я, сама не историк, внезапно прониклась искренним интересом к истории, как-то по-человечески стала её переживать и понимать, что люди за столетия не сильно изменились. Всё это как бы ненавязчиво убеждало: «Петра творенье» заслуживает большего внимания, его надо знать.
      Прошло около десяти лет. В Петербург переехала моя родственница, и я получила возможность наезжать туда чаще – летом, когда климат в тех местах не так суров. Теперь я уже имела возможность сравнивать: петербургские каналы и даже озеро на писательской даче в Комарово пробуждают в памяти Амстердам, ряд его соборов напоминает Собор Инвалидов (с усыпальницей Наполеона), некоторые мосты – мост Александра Ш в Париже, а старинный центр сродни главной площади Маннергейма в Хельсинки (один и тот же архитектор – Растрелли).
      В Петербурге буквально «разлиты в воздухе» и история, и литература. Я знаю одну студентку, которая, впервые попав в «северную столицу», неожиданно для себя и для других «разродилась» стихами – видимо, фигурально выражаясь, её там подхватил высокий эгрегор поэзии. Да и разве это удивительно? Нечего и говорить о том, как интересно посетить музеи Пушкина, Блока, Ахматовой, Достоевского и других писателей, как это помогает глубже постичь их творчество и саму личность. Идёшь порой вечером по старинным улицам, смотришь на загадочно горящие окна верхних этажей старинных зданий и начинаешь понимать пушкинские строки о том, как тянется «рука – к перу, перо – к бумаге». А на Финском заливе, глядя на проплывающие целые флотилии парусников и парусничков, невольно вспоминаешь лермонтовское стихотворение «Парус»; а вопросы, поставленные в нём, так до сих пор и остались без ответа…Хотя, конечно, бывают и издержки: например, стрелка с надписью на стене мрачного дома близ одной из центральных станций метро, указывающая, в какой квартире Раскольников «пришил старушку», или появившиеся в городе по роману «Преступление и наказание» комиксы.
      Всякий согласится, что Петербург – город неоднозначный. Для одних он – кладезь мудрости, для других – возможность как-то устроиться и заработать денег, для третьих – «бандитский Петербург» и «утраченные иллюзии»…А я хочу в этой статье поговорить о любви. О любви к городу. Я знаю, что есть люди, которые его любят, почти как человека; у них и своей судьбы-то подчас толком нет: им хватает любимого города, а их личные неурядицы и обманутые в чём-то надежды как-то бледнеют и стираются перед его красотой и величием. У меня там уже давно живёт приятельница – бывшая уфимка, в прошлом маменькина и папенькина дочка. Когда она жила в Уфе, то буквально бредила Петербургом: ей он снился, она мечтала в нём жить. А когда, наконец, переехала, то он не преминул облить её холодной водой жизни: близкие люди оказались не такими уж близкими, и она осталась предоставленной сама себе. И в грустные минуты жизни она идёт в Летний сад и слушает там скрипку…Или знакомая мне бывшая жительница Пскова, сумевшая организовать в «граде Петра» собственную книжную инофирму. И хотя от этой инофирмы она материально гораздо больше потеряла, чем приобрела, но до сих пор по-своему счастлива…Я слышала об одном японце, который, приехав зимой ненадолго в Петербург, морозными вечерами часами простаивал у памятника Пушкину на Площади искусств напротив Русского музея. Что ощущала тогда его японская душа – нам неведомо…
      Каждый год в Питер из провинции приезжают (наряду со всеми другими людьми) творческие молодые люди, и живут они часто в каких-то невообразимых условиях: в холодных, сыроватых полуподвальных помещениях чуть ли не по двадцать человек в комнате, работают уборщиками, сторожами, уличными музыкантами, художниками или танцовщиками и совсем не желают возвращаться назад…Один молодой уфимский художник, последние годы живший в Питере, вернулся в Уфу: здесь сумел приобрести квартиру,–  но оторваться от этого города так и не смог и теперь живёт как бы «на два города»; сейчас он опять уехал в Питер…
      А моей самой длительной и впечатляющей поездкой в Петербург была летняя поездка в год его трёхсотлетия. Хотя главные юбилейные празднования, проходившие в мае, были уже позади, праздничные флюиды продолжали ощущаться везде, особенно в ясную погоду. Часто устраивались различные международные форумы, фестивали, встречи, концерты, вернисажи, в парках на стройных лошадках гарцевали наездники, одетые в нарядные английские амазонки. Я с удовольствием гуляла по городу, ходила в музеи, на концерты, по книжным магазинам, встречалась со знакомыми, ездила за город. Побывала в отреставрированном к юбилею Михайловском замке (печально известном), где в восьми залах в те дни проходила международная выставка детского творчества, на которой в числе других была представлена получившая диплом работа уфимской школьницы: небольшой палас «В Европу прорубить окно». Ещё я отдыхала на кажущемся бескрайним Ладожском озере (крупнейшем в Европе!), по берегам которого растут душистые хвойные деревья и вереск, посетила в городе Пушкин Царскосельский лицей и Екатерининский дворец с открывшейся к юбилею долгожданной знаменитой янтарной комнатой (янтарь в которой не только привычного жёлтого, коричневого и рыжего цвета, но и ярко-красного), ездила в Стрельну посмотреть на обновлённый Константиновский дворец, где очень впечатлилась и диким, заросшим парком со старинными, заброшенными, но такими прекрасными часовнями…А как-то уже в конце лета, прогуливаясь по Васильевскому острову, вдруг ощутила, что земля словно уходит из-под ног, и я уже где-то между землёй и небом…
      Хотя, как оказалось, к юбилею Петербурга обновлялся в основном лишь его центр, да и то не весь, а в других районах ремонт был в основном «косметическим». Многие старые здания, в том числе и жилые, продолжают требовать капитального ремонта и потихоньку разваливаться. Мне тогда попалась в руки книжка о Петербурге, написанная одним из «новых реформаторов». В ней сообщалось, что город давно перенаселён (в нём проживает пять миллионов человек, а по своей площади он якобы рассчитан всего на три миллиона), кроме того, необходимо увеличить приток туристов, в связи с чем нужно освободить исторический центр города от жителей (поэтому и цены здесь в последнее время сильно поднялись: так сказать, выживет сильнейший). Только вот куда «рассосутся» остальные два миллиона жителей? Конечно, можно переехать в другие города, найти в них работу и со временем даже заполучить отдельное жильё. Не учитывался в книге лишь один фактор – человеческий: фактор любви к городу на Неве…
      А сейчас здесь вместе с пригородами и близлежащими деревнями проживает более восьми миллионов человек. Люди всё едут и едут, невзирая на вредный сырой климат, участившиеся наводнения, зависимость судьбы Петербурга от прочности дамбы и на тот факт, что около четверти населения продолжает жить в коммуналках, подчас безо всякой надежды хоть когда-нибудь приобрести отдельное жильё...
      И я тоже люблю Петербург, его центр и рабочие кварталы, новостройки и пригороды. Это город-явление, это больше, чем город, и никаким эпитетом его не исчерпать.