Челдон. гл. 19. French fry

               



                глава 19.  FRENCH  FRY
               
                Этот кабалат шабат — вечер пятницы — у меня уже второй на моей новой родине,  помаленьку привыкаю. 
                Сижу на ступеньках крыльца у входа в отель, курю.
                Разговоры в лобби уже заебали, все такие умные, все такие важные, и все ****ят. 

                Молодые девчонки, постоялицы отеля, приоделись,  нафуфырились, стоят рядом, трындят, куда-то собираются.  Они тут всего-то несколько дней, неужели успели с кем-то познакомиться? А  хули  ты  думал,  если тебе ***во, то и всем должно быть хуево?

                Депрессняк у меня, небольшой, после первых дней эйфории, говорят, такое бывает.

                Пойти купить бутылку водки, что ли? С кем же выпить? Сашка-Рэга, мой новый собутыльник, и тот  работает, делом занят. ****ь, все чем-то заняты, кроме меня.
               
                Предыдущую сигарету я выкурил минут пять назад (***вый этот «Ноблесс») за вялой беседой с Мареком-ресепсионистом, он выходил покурить на крыльцо. Увидев мою, кислую,  физиономию, Марек не очень-то и желал со мной беседовать, в конце, правда, сказал:  «Аль  тидаг, аколь ие бэсэдэр! (не волнуйся, се будет в порядке!)»   Он  всем так говорит.  А хули нам еще сказать.  Марек — корректный, он к нам привык, как санитар в морге. «Ие бэсэдэр!» —  спасибо, Марек, ободрил! От большинства ватиков и этого не услышишь. «Я свою бочку говна уже сожрал» — слышал я за эти дни неоднократно. Их, бочки эти, раньше в министерстве абсорбции вместе с подъемными, что ли, выдавали?  Говноеды.

                А вот Мишка. Он вышел на крыльцо в своей гавайской рубахе и шортах, вертит в руках барабанные палочки фирмы Zildjian, он их только что купил, клевые, говорит, палочки. Мишка идет на сейшн. Я к нему подмазывался, просил, чтобы взял меня с собой, но он все увиливал, музыкальные вкусы у нас, видите ли,  разные,  rock для него, видите ли, слишком примитивен. Ну, чувак, извини! «Кто не любит АС/DC (ЭйСи/ДиСи) — тому в рот  четыре  писи!» — вот так отвечал  я,  будучи тинэйджером  тем, кто не рубит в рок-музыке.

                От декадентских мыслей меня оторвал тихий женский голос: «Извините молодой человек, вы не желаете сегодня поработать?»  Передо мной стояла, непонятно откуда  появившаяся, немолодая, маленькая, сухая женщина в джинсах, футболке и кроссовках. Рита, так она представилась, трудилась посудомойкой  в одном ресторане на набережной. Кроме мытья посуды Рита занималась уборкой ресторана и помогала повару на кухне. Сегодня вечером один из официантов не вышел на работу, и она должна будет его заменить. Хозяин попросил ее найти кого-нибудь для мытья посуды, и Рита пришла к отелю, по старой памяти, она сама здесь когда-то проживала, ведь не на улице же работника искать. 

                В отель каждый день наведываются израильтяне в поисках работников. Они  правильно делают, желающих здесь  хоть отбавляй. Наведываются сюда как частные лица, так и  предприниматели.  Разную работу предлагают, но в основном неквалифицированную, обычно  поденную, платят наличными. Женщинам везет больше, их нанимают на уборку квартир, что можно считать постоянной работой, хоть и «по черному». Но бывают и счастливые исключения. Один из постояльцев отеля — Лёха, из Ташкента,  таким образом, устроился на постоянную работу по контракту — грузчиком на склад сантехники, что находится в промзоне  рядом с отелем.  Владелец склада пришел к отелю искать работника, вот тут Лёха ему и подвернулся. Лёхе повезло.  Сейчас Лёха  ходит гордый, довольный, и курит уже сигареты Marlboro. Я как-то хотел угостить его «Ноблессом», так он завыебывался, не захотел.

                Я сам пару раз был свидетелем таких наймов.  Все происходило на моих глазах, но я оказывался в пролете, так как не понимаю иврита и не могу говорить. Последний раз это было позавчера. Дело было вечером.  У входа в отель остановилась машина, из нее вышел израильтянин. Я в этот момент стоял на улице, в метре от машины,  и еще кто-то из старожилов стоял чуть дальше, на крыльце. Израильтянин поздоровался со мной и о чем-то спросил. Этот старожил,  уже немного освоивший иврит, тут же подскочил якобы помочь с переводом, и так бочком, бочком заслонил меня от израильтянина.  Я спрашивал старожила, что хочет израильтянин? Он  ответил, что, мол, пустяки, израильтянин кого-то ищет. Тут появился Сашка-Рэга. Он подошел ко мне, услышал, о чем говорят  израильтянин со старожилом, и  сказал мне, что парню повезло — израильтянин предложил ему работу.  «Ах, ты пидор! Ведь израильтянин ко мне первому обратился! — вскипел я, изнутри, — землячок, в рот тебя ****ь!»  Израильтянин стал записывать, видать, свой телефон или адрес.
               Я обрисовал Сашке ситуацию. Сашка все понял и потянул меня в сторону  ночной лавки. По дороге в лавку он мне посочувствовал, рассказал старый анекдот о том, как два еврея лезли наперегонки на  кремлевскую стену, и посоветовал как можно быстрее начать осваивать  иврит. Полиглот, бля. В тот вечер мы с Сашкой напились. Бухали мы на пляже. Вернулись в отель поздно. В лобби почти никого не было, но если бы я увидел «землячка», то точно бы от****ил.

                Сегодня мне повезло — ко мне первому обратились, да еще и по-русски! Сейчас я урою любого конкурента, пусть только появится! К тому же хозяин обещает заплатить по десять шекелей в час, что  вдвое больше, чем обычно платят за такую работу! 
                Я   согласился не раздумывая!  Тем более что опыт работы в общепите у меня имелся! Это будет моя первая работа на новой родине! Я рвался заработать мой первый шекель!

                Заведение куда привела меня Рита,  относилось скорее к разряду баров.  Бар был большой,  и был стилизован под американский saloon. Зал уже был заполнен наполовину — пятница, конец рабочей недели, пик веселья. В зале суетился еще один официант, молодой парень. Моя новая коллега указала мне на толстого лысого мужика, разговаривавшего с барменом за стойкой — это хозяин. Мужик был весь увешен золотом, братки той эпохи умерли бы от зависти: гайки на каждом пальце, браслеты в несколько рядов, золотые часы с широким золотым браслетом, толстая, вывалившаяся через ворот белой рубахи цепь держала на привязи внушительного золотого орла с расправленными крыльями. Рита  перебросилась с хозяином парой фраз. Тот расплылся в восточной, масленой, улыбке, подошел ко мне и похлопал меня по плечу:  «Бэсэдеэр мотек (сладкий)!» — и снова переключился на бармена.

                Рита повела меня на кухню, вход в которую находился слева от стойки бара. Вход был устроен наподобие входа за кулисы, и кухня из зала не просматривалась. Когда я переступил порог кухни,  я увидел молодого араба в заляпанной майке, шортах и пляжных тапках, жонглировавшего  большой тарелкой.  Через секунду все содержимое блюда лежало на полу. Араб присел, поднял с пола большой кусок жареного мяса и бросил его на тарелку. Рядом с мясом араб сложил, горкой, собранный с пола картофель - фри. Рассыпанные по полу овощи он собирать не стал, а запнул их в угол. Затем араб запустил руку в стоявший на столе таз, зачерпнул  и всыпал на тарелку пригоршню свежих овощей. «Шеф-повар», с улыбкой, отдал тарелку Рите, и та, ни капельки не смутившись,  унесла «блюдо» в зал! 
                Я  стоял у стены и с охуением смотрел на действо.  Араб улыбался, и что-то мне говорил, я даже не понял на каком языке. Когда до него, наконец, дошло, что я его не понимаю, он просто поманил меня рукой. Я делал шаг, и стал извиваться, и наверно бы упал, если б «шеф»  не поддержал меня за руку — настолько скользким от слоя покрывавшего его жира оказался пол! Позже я видел, как «шеф» катался  по полу, как по льду!
 
                За всю мою карьеру в советском общепите, включая тралфлот, где я трудился на камбузе, мне не доводилось видеть такую антисанитарию: кафельная плитка на стенах, плита, шкафы, полки и даже потолок были покрыты слоем прогорклого коричневого жира и копоти.   Как я понял, мылась только столовая посуда и приборы, кастрюли же, сковородки мылись только изнутри, а все  остальное — никогда. Я, выпускник техникума советской торговли, и представить такого не мог.  Интересно, существует ли в Израиле санэпидемслужба?
 
                Я вспомнил шеф-повара из ресторана «Двинские Зори», где я проходил  практику. Эта мудрая женщина, единственный в Архангельске и области шеф-повар — герой социалистического труда,  отвлекаясь от программы,  давала нам ценные советы. Один из них:  никогда не позволяйте клиентам заходить на кухню — официант с готовым блюдом в торговом зала — вот лицо заведения! Ходила байка о том, что якобы  один посетитель увидев в только что поданной тарелке с  солянкой — плавающего таракана —  срочно потребовал шефа.  Когда шеф, герой соцтруда, подошла, посетитель стал ругаться и с возмущением тыкать ложкой в плавающее насекомое. Шеф не растерялась, она вынула из нагрудного кармана ложку для проб, зачерпнула и отправила таракана себе в рот, улыбнулась, и сказала, что это всего лишь — подгорелый кусочек лука!


                Рита вернулась на кухню и объяснила мне, что к чему. Я надел клеенчатый фартук и принялся за дело.

                Кроме мытья посуды я еще нарезал листья  салата, помидоры, огурцы и картошку, когда шеф меня об этом просил.  Помидоры, огурцы и листья салата я нарезал ножом, а очищенные клубни картофеля вставлял в аппарат наподобие пресса для выжимки сока из цитрусовых, тянул за рычаг, и ровные брусочки, выходя снизу из аппарата  падали в таз.
 
                Кроме овощного салата и картофеля-фри — french fry в меню имелось: говяжьи стейки, стейки из индюшки, маринованные овощи, маслины, чипсы и соленые орешки.   


                Народ прибывал, работы становилось невпроворот. Лишь пару раз мне удалось  выйти покурить на свежий воздух, через черный ход, и я видел хвост очереди у главного входа. Этот бар считался довольно популярным местом. Возвращаясь после перекура, я заставал груду посуды, торчавшую как айсберг из грязной мыльной воды, Рита со вторым официантом таскали ее беспрерывно.

                Официанты приносили нам с шефом, когда мы их просили, что-нибудь попить из бара, безалкогольное, хотя я имел желание выпить пару кружек ледяного пива, но попросить не решился, все же на работе.
 
               Шеф то и дело предлагал мне перекусить, и сам постоянно что-нибудь жевал.  Когда я проголодался,   шеф поджарил мне отборный  говяжий стейк.

                Шеф был израильским арабом. Это был первый мой опыт общения с арабами.  Я не заметил никакого «специфического» к нему отношения со стороны хозяина и работников бара. В дальнейшем, я об этом расскажу, мне доводилось работать с палестинцами с территорий, отношение к ним со стороны израильтян было не лучше и не хуже, чем отношение москвичей к таджикам-гастарбайтерам.
 
                Несмотря на открытую настежь дверь черного хода, в кухне было жарко, вытяжка была слабой и еле-еле крутила. Весь мокрый и соленый от пота я не разгибался до рассвета.

                Повар уже ушел. Я домывал последние сковородки. Уставшая  Рита, добрый человек, сама принесла мне кружку  холодного пива!

                Получалось, что я заработал 80 шекелей! И я уже знал, на что их потратить! Я решил купить джинсы Levi's! Я их уже примерял в магазине, но дал себе слово, что куплю только с первых заработанных денег, так как подъемных хватало лишь на оплату жилья и еду (выпивку и сигареты я по малодушию отнес к этой же категории).

                Я поинтересовался у Риты, когда мне заплатят. Оказалось, что хозяин снял кассу и тоже ушел. Кроме нас с Ритой в баре оставался еще второй официант, он вместе с Ритой наводил порядок в зале. Я решил пойти в отель отоспаться, а после прийти за зарплатой.

                Вечером я застал хозяина в баре. Он сетовал, что отнес деньги в банк (в шабат!).  Это Рита мне перевела, она тоже была в баре.  Хозяин пообещал заплатить чуть позже, с первой же выручки. Я ушел и вернулся через пару часов.
 
                Хозяин стоял на улице у входа в бар и беседовал с каким-то мужиком.  Я подошел и сказал на иврите заученную фразу о том, что пришел получить деньги. Хозяин, улыбаясь, ответил: «Рак рэга, мотек (подожди секундочку, сладкий!)!» — и зашел в бар. Я прождал его на улице   четверть часа и тоже зашел в бар.  В баре я увидел Риту, и спросил ее, где хозяин. Рита, смущенно, пряча глаза, ответила, что он ушел.  «Через кухню!»

                Я вернулся в отель и рассказал свою историю Рае с Володей. Они не удивились, и сказали, что подобные случаи нередки, и что однажды они сами не получили расчет.  Я поинтересовался,  чем закончилась их история.  «Да ничем! Послали по-русски на три буквы и все! Пускай подавится!» — бросила в сердцах Рая.
                Признаться, я впервые находился в ситуации, когда мне не хотели платить за добросовестно выполненную работу. Но такой, «пацифистский», подход к проблеме меня не устраивал.  Я стал перебирать все известные мне тезисы на эту тему, от социалистического: «от  каждого по способностям, каждому по труду», до библейского, не дословно:  «если ты  пообещал заплатить работнику на следующее утро, но имеешь возможность сделать это  сегодня вечером, то заплати вечером,  не жди утра».   Притча эта о добродетели, но даже если  понимать  ее буквально, то все равно ничего не получалось.
 
               Вечером следующего дня я решил сделать последний, контрольный, подход, хоть   и чувствовал, что это бесполезно, но это было необходимо сделать. «Человеку свойственно ошибаться». Исходя из этой доктрины, любому человеку необходимо давать шанс осознать свою ошибку и исправить ее, если конечно этот человек вменяемый.
 
               Я увидел хозяина еще издали, он ****ил у входа с тем же мужиком, которого я видел вчера вечером, здоровый такой мужик. Завидев меня, хозяин зашел в бар. Я подошел к бару и   хотел, было, зайти следом за хозяином, но мужик загородил мне вход мощным корпусом:
              — Мест нет!
              Я спросил его на ломаном иврите, это Рая меня научила:
              — Мне нужен хозяин!
              — Его нет, и сегодня не будет! —  ответил, насколько я понял, мужик.

              Получалось, что мужик этот — вышибала. Когда я шел с Ритой на работу, то у входа стояли какие-то люди, возможно, среди них был и этот мужик, но я не обратил внимания, да и  ни к чему мне это было.

              «Все ясно, гад!»

              Я пошел в сторону отеля.
 
              Скрывшись из поля зрения вышибалы, я остановился, и сел на первую попавшуюся скамейку. Закурил.  Стал размышлять. В голове крутились какие-то сумбурные мысли. Но сумбурными они были лишь до того момента, пока я не увидел  хозяина бара идущего в мою сторону в сопровождении какого-то типа. Я встал со скамейки  и спрятался за невысокой разлапистой пальмой.  Они прошли мимо меня по противоположной стороне улицы.  Зашли на небольшую, десятка на полтора машин, автостоянку, которая находилась чуть левее  от меня.
             На стоянке мигнула огнями сигнализации новая белая BMW седьмой модели. Они сели в машину, хозяин бара сел за руль, значит это его тачка! и уехали.
 
              Провожая взглядом тающие, красные огни BMW, я уже имел вполне  оформившийся  план. А план мой был таков — надо нанести обидчику материальный ущерб в размере невыплаченных денег  плюс моральный ущерб.
 
              Если человек, подчеркиваю,  вменяемый, то он обязан  подвести моральную базу под любое свое деяние. То, что я собираюсь сделать, по закону квалифицируется как хулиганство и вандализм. Восемьдесят шекелей сумма, в принципе, не большая, но если принять во внимание  бендеровскую «веру в человечество» то, как раз.  Прощать нельзя, не ему — себе, а то    потихоньку помаленьку можно  привыкнуть и прийти  к  конфликту с самим собой. 
            
               Я переместился чуть дальше, на другую скамейку, и нес боевую вахту, держа в поле зрения автостоянку.  Под скамейкой лежал и ждал своего часа, своего настоящего применения — красный силикатный кирпич, который я выдернул из кладки ремонтируемого тротуара. 


               Хозяин бара вернулся  через  полчаса, один.  Он поставил машину на стоянку.  Мигнули огни  сигнализация.

               Я видел, как он любовно погладил по капоту свою белоснежную красавицу,  видать, только что купил. 
               Выпятив пузо, он засеменил к бару на своих кривых ножках, крутя на пальце связку ключей.
               
              Я подождал, пока мой обидчик не скрылся из вида, поднял кирпич, приятно ощутив его тяжесть, спокойно подошел к  BMW, и, не взирая на редких прохожих, резким броском послал кирпич в центр лобового стекла.

             «Оружие пролетариата» ударило с такой силой, что чуть не пробило стекло насквозь! Завизжала, замигала сигнализация!  Я спокойным уверенным шагом дошел до пляжа, и растворился в темноте.
 
               Я  прошелся босиком по еще теплому, еще не успевшему потерять заряд космической энергии  песочку, и с наслаждением искупался в ласковом море при матовом свете желтоликой  луны.


                Продолжение следует