Русская Япония. Часть 2

                СЕЛО МАЛОКУРИЛЬСКОЕ               
               
 Первые недели после приезда мы почти не выходили из поселка. Сам поселок из-за особенностей  местности  состоит из нескольких совершенно несхожих  «микрорайонов». По берегу бухты располагается промышленная зона. Малокурильская бухта имеет около километра в диаметре и узкий вход, не более двухсот метров ширины. Высокие сопки защищают акваторию  почти от всех ветров кроме северного и южного. Рядом со входом в северной части  бухты находится база морских пограничников. К ней примыкает рыбоконсервный завод №24.

 Когда вам попадется баночка консервов из сайры, посмотрите на штамп. Если  во второй строчке  две первые цифры будут 2 и 4, это привет из Малокурильска. Завод построили на месте японского китокомбината, который почти весь сгорел в конце 40-х годов. От него сохранились деревянный склад и слип, по которому на берег  когда-то вытаскивали китов. Возле завода два пирса. По одному  транспортер подает  лед на сейнера. Его потом добавят  в ящики с сайрой. Рыба эта очень нежная и легко портится без охлаждения. На второй пирс рыбаки сгружают улов. Ящики  по транспортеру поступают в аккумуляционное отделение, где хранятся при пониженной температуре.

Главный корпус завода – одноэтажное деревянное строение  со световым фонарем на крыше. По гидрожелобу рыбу подают на разделку и порционирование, оттуда в посольные ванны. Укладчицы стоят вдоль длинного транспортера. Уложить кусочки рыбы в круглую банку нужно «розочкой», то есть спинками наружу. Если сайра крупная, в баночку входит 6 – 7 кусочков. Сделать это может любой человек быстро и просто.  А вот когда приходится укладывать 20 и более кусочков да в два ряда, нужны руки виртуоза. Кроме того, необходимо еще выдерживать вес. В путину на укладке стояло  в каждую смену более ста человек.

Наполненные банки укладчицы ставили в алюминиевые лотки. Перед бланшировкой их накрывали перфорированными крышками, переворачивали вверх лотком и устанавливали в специальную тележку.  Тележки закатывали в камеры для обработки паром. После охлаждения лотки опять переворачивали и  баночки отправляли на завершающие операции.

 Перед закаткой в банку добавляют кусочек лаврового листа, черный перец и, если необходимо,  соль. Автоматический дозатор наливает масло, потом подается крышка. Сначала ее подкатывают слабо, чтобы перед окончательной закаткой откачать воздух. Делается это на японских вакуум-закаточных машинах, обрабатывающих 180 банок в минуту. Закатанные банки падают в решетчатую  кассету, опущенную в приямок с водой, вода предохраняет их от повреждений.

В кассету входит приблизительно 1400 банок №6. Это обычная круглая консервная банка весом нетто 250 грамм. Дело в том, что учет продукции ведется в так называемых условных банках. Вес  её – 350 грамм. Чтобы выпустить тысячу условных банок (туб), нужно  изготовить 1400 банок №6.  За сутки в путину завод выпускал при благоприятных условиях около 50 туб консервов или более 70 тысяч физических банок.  После закатки  их стерилизуют в автоклавах и отправляют в ликвид – склад готовой продукции, где перекладывают в деревянные ящики и хранят в тепле около месяца. За это время банки с нарушенной герметичностью начинают портиться и вздуваются. Иногда бомбаж такой, что банки взрываются. Годную продукцию сортируют, моют и наклеивают этикетку. Осталось уложить банки в картонный ящик и отгрузить на материк любимую всеми «Сайру бланшированную в масле» по 67 коп. за баночку. В последние годы вместо бланшированной стали выпускать сайру натуральную с добавлением масла.

 В 1970 году в Малокурильске кроме РКЗ №24 работали еще два завода - №17 и №96. Отличались они от 24-го завода большей мощностью и располагались на берегу бухты в юго-восточной и юго-западной ее части. В промежутках между ними построили вспомогательные цеха – заводы техпродукции, где из отходов рыбы делали рыбную муку, холодильники, электростанцию, котельные, гараж, механический и строительный цеха. Также в береговой зоне находились склады, столовые и пекарня  рыбкоопа, единственной торговой организации на острове. 
   
 В начале 70-х годов   технологический процесс изготовления рыбных консервов требовал большого количества ручного труда.  Механизация укладки отсутствовала полностью, да и на разделке рыбы  желала лучшего. Поэтому на путину завозили с материка несколько тысяч рабочих, в том числе студентов рыбных ВУЗов, начиная с Калининградского, расположенного на другом конце страны. Население поселка практически удваивалось. Обеспечивал заводы сайрой флот, состоящий из рыболовных сейнеров. Они приходили к Шикотану с Приморья,  Сахалина и  Северных Курил. Все это требовало громадных затрат. Неудивительно, что рыбокомбинат в те годы был планово-убыточным предприятием. Ему планировали не прибыль, а предельный размер убытка. Главное  был план  выпуска  консервов. К чести заводских технологов нужно сказать, что качество консервов было достаточно высокое. Постоянно отгружались партии  на экспорт.  Произошел такой забавный случай. Какой-то предприимчивый бизнесмен  переклеил этикетки на банках и стал их продавать   как французскую продукцию. После этого на донышках банок появился штамп «USSR». Но самую высокую оценку нашим консервам дала очень важная  дама из Москвы. После осмотра заводов и  проведения  дегустации в лаборатории она сообщила: «Ваши консервы теперь буду есть». 
 
 Если смотреть на поселок с западной части бухты, вы непременно обратите внимание на памятник рыбакам, сооруженный у подножья сопки необычной треугольной формы. Слева от сопки на берегу центр поселка. Еще левее  склад, за ним здание портовой службы и консервный завод №17.  Выше на сопке микрорайоны Терешковой и Черемушки. За ними гора Шпанберга. Далеко в  глубине острова  видны общежития для студентов. Справа от треугольной сопки начинается широкая долина. По ней течет речка «Отрада», на её берегах стоит несколько десятков бараков, в том числе и наш «родной» барак №9,  клуб,  стадион и больница. Это пролетарский микрорайон. Здесь жили постоянные рабочие и «вербота», т.е. работники, приехавшие на путину по оргнабору.   (Термин «оргнабор» или «организованный набор рабочих для работы в районах Крайнего Севера» в открытой печати никогда не упоминался).

 С левой стороны от треугольной  сопки находится долина поменьше. По ней тоже протекает небольшой ручей, возле устья которого находится центр поселка – сельсовет, гостиница, почта, конторы рыбокомбината и рыбкоопа, почти все магазины.   Микрорайон Терешковой был построен для ИТР и специалистов рыбокомбината. В 1970 году он состоял из нескольких двухэтажных восьмиквартирных домов со всеми удобствами и  ряда отдельных домиков на одного или двух хозяев. На этой же сопке находился гидроучасток - жилой дом и подсобные помещения гидрографической службы. Она обеспечивала работу навигационных знаков и маяков. Рядом с ними располагались два жилых восьмиквартирных дома ГФО - гидрофизической обсерватории «Шикотан» и сейсмостанция. Весь этот комплекс в поселке для простоты называли «Цунамистанция», так как работавшие тут специалисты в случае необходимости объявляли тревогу цунами.

За 96 заводом  в бухту впадает еще один ручей.  Вдоль него идет дорога на перевал и дальше на Крабозаводск. Вдоль дороги стоят несколько частных домиков и поселковая баня. В северо-западной части бухты на сопке расположен склад ГСМ, за ним большой сборный металлический склад. Еще дальше за этой сопкой находится бухта Хромова, которую местные жители называют Ложной.   Справа на сопке установлен маяк, по нему ориентируются суда, заходящие в Малокурильскую бухту. 

 Общее представление о поселке проще всего  составить,  поднявшись на самую высокую точку острова – гору Шпанберга. Высота ее в 1970 году составляла 412,6 м. Поселок расположен в котловине и со всех сторон окружен высокими холмами. Их прорезает несколько глубоких долин. Наш девятый барак как раз и находился в самой большой из них, продуваемой северными и южными ветрами. К долинам примыкают небольшие распадки. За ним поднимаются новые сопки.  В хорошую погоду  с горы Шпанберга  на севере и западе прекрасно видны  вулканы Итурупа и Кунашира, а на востоке – только океан. Ближайшая земля там  - Америка.
               
Глас народа

 На следующее утро после приезда на остров  мы проснулись рано. Сказывалась разница в восемь часовых поясов. Было необычно тихо. В голову лезли вопросы, на которые пока  ясных ответов не было. Итог предыдущей жизни равнялся величине, близкой к нулю. Нам было уже по 32 года. С другой стороны нам было всего 32 года, жизнь только начиналась. Другие люди смогли устроить здесь свою жизнь, сможем и мы. Пора было подниматься.

 Мы расспросили соседей, как найти школу, и двинулись в путь. Погода заметно улучшилась. Светило солнце, но было совсем не жарко, градусов 18, не больше. От вчерашнего дождя на дороге остались лужи. Вообще-то дороги не было, то есть дороги с покрытием.  Проезжей частью улиц была обычная разбитая грунтовка. Рядом шел деревянный тротуар, ходить по нему нужно было осторожно – многие доски были поломаны. За мостом через небольшую речку дорога шла по самому берегу бухты. Здесь дул сильный ветер. Воздух  удивлял необыкновенной свежестью и  каким-то особым ароматом. В открытом море его не чувствовалось. Позже мы узнали, что так пахнут выброшенные на берег водоросли. Судя по запаху в них было много йода.

 В центре поселка оказалось неожиданно многолюдно. Почти все женщины в рабочей одежде – синий халат, белая косынка и черные резиновые сапоги до колен. Молодые ребята из студенческого путинного отряда - в симпатичных светло-зеленых  форменных костюмах. Мужчины попадались редко, среди них выделялись «бичи», т.е. моряки. Слово это произошло не от названия большого кнута,  а от английского слова  «бич» - берег. Щеголяли бичи самой невероятной одеждой. Многие независимо от погоды ходили в болотных сапогах и оранжевых прорезиненных рабочих  куртках. Нам попались навстречу несколько рыбаков навеселе. Они гуляли в домашних халатах и тапочках на босу ногу. Халаты сильно смахивали на женские.  Выглядело все это немного комично,  вроде оперетты. Вот компания бородатых моряков оживленно беседует  с группой девушек, обтянутых по фигуре тельняшками и до предела облегающими рейтузами. Все курят «Беломор», смеются и легко пересыпают  речь изощренным матом. С непривычки это сильно шокирует, особенно жену. Пока мы  на почте отправляли домой телеграмму и деньги, она вся издергалась. Я еле уговорил ее не приступать тут же к воспитательной работе среди населения. Общую картину совсем не портит  бычок, щипающий травку возле почты, и стая чаек, громко и противно кричащих на крыше склада напротив. Немного одуревшие от этого шума и гама, мы почти не обратили внимания на чудовищную для материковского жителя картину. На дороге лежало  несколько новых досок и брусков. По ним спокойно проехал гусеничный трактор, превратив всё  в дрова. Никто даже не пошевелился убрать прекрасный пиломатериал хотя бы на обочину. Похоже, также никого не волновали бревна, целые ящики, рыбацкие сети и множество всякого другого добра, выброшенного волнами на берег бухты.

 Выбравшись из толпы, мы по деревянной лестнице  поднялись на сопку. Малокурильская средняя школа  размещалась в двух бараках, построенных в виде буквы Г. Из таких же типовых бараков (ОЩ-60, общежитие щитовое на 60 мест)  были построены  все общежития и почти все общественные здания в поселке, включая контору рыбокомбината, сельсовет, больницу и гостиницу.  Двор школы приятно отличался от остального поселка. На клумбах, защищенных зданием от северного ветра,  росли цветы. Нигде не валялись пустые бутылки и мусор. Жена с облегчением вздохнула: даже на краю света школа оставалась школой. Директор Тунгусова Раиса Иосифовна встретила нас во дворе, предложила всю возможную помощь и  отпустила жену устраиваться на новом месте. Меня она  направила в отдел кадров рыбокомбината.


                Опять в рабочий класс 
         
 В отделе кадров обо мне знали, но беседовать не стали, а сразу направили к главному инженеру. Тунгусов Анатолий Александрович (кстати, директор школы – его супруга) оказался крупным мужчиной лет сорока, немного рыхлого телосложения, с вежливыми манерами и тихим голосом.  Он долго изучал мои документы, даже вкладыш к диплому внимательно прочел. Ко времени отъезда с материка я уже поработал и слесарем, и нормировщиком, потом технологом, дорос до старшего технолога, чему потихоньку гордился. Анатолий Александрович подробно обо всем этом меня расспросил, потом, глядя куда-то в окно, сообщил, что может предложить мне работу в механическом цехе слесарем, причем без разряда. Честно говоря, такого я никак не ожидал. Однако выбора  не было. Тунгусов подписал мое заявление, и я поплелся в отдел кадров.

 Разочарование мое  прошло после месяца работы. Получил я на  руки 360 рублей, а начальник цеха менее 300.  Рабочие  с надбавками  получали по 450 - 500 рублей. Такая перспектива меня устраивала. В конце концов, мы приехали на Шикотан отбыть минимальный срок договора - три года, заработать деньги и уехать домой к семье.   Три года можно потерпеть.
 
 Слесарная работа, впрочем, как и всякая другая обработка материала, отличается от труда инженера  необходимостью иметь специальный инструмент. В 70-е годы все расчеты инженеры выполняли на обычных счетах, логарифмической линейке или механическом арифмометре «Феликс».  Линейку я не взял, но несколько справочников захватил. А вот слесарного инструмента у меня не было. Выручили ребята из бригады. Народ в ней собрался  простой, понятный и прямой. Проблемы решались сразу, правда, в выражениях не стеснялись. Однако зла никто не держал и всяких сплетен не разводил. Были в бригаде две неразрешимые проблемы – пьянство и закрытие нарядов. После работы пили все, но умеренно. Хуже было, если кто-нибудь начинал пить с утра. Это отражалось на общем заработке. Я сразу сказал, что уже не пью. Ребята поняли, что после лечения я «завязал», и не приставали. С нарядами было хуже. Два раза в месяц мы по очереди приносили начальнику описание выполненных работ. Оставалось подставить нормы и расценки. Однако по непонятной причине наш начальник делал это с всевозможными придирками. Приходилось с пеной у рта доказывать, что работа и вправду была сделана, свидетелей приводить  и т.п.  Поговаривали, что  начальник таким образом «подзаряжался» энергией или, скорее всего, ничего не помнил.  Может быть, он   считал своим долгом экономить государственные деньги. Вообще это был немного странный человек. Как-то наша бригада «перекуривала». Он подошел и спросил, почему я сижу.
- Так ведь перекур.
- Но ведь вы не курите!
Пришлось мне в очередной раз начать курить. Ребята в цехе утешали нас, что скоро цирк закончится. Токарь Жора даже список вел бывших начальников цеха. Выходило, что больше года ни один не работал.

Так и случилось. Поздним осенним вечером загорелась котельная цеха. Кочегар напился и заснул. Когда спохватился, тушить огонь было поздно. С перегородки огонь перекинулся на крышу. Дул сильный северный ветер.  Почти сразу вся крыша занялась, искры и головешки несло через улицу на склад рыбкоопа. Там отчаянно пытались их тушить. Подъехали пожарные машины, протянули шланги,  начали поливать крышу. Кто-то приказал на всякий случай вывести из соседнего гаража технику. Первый же трактор проехал по шлангам, они лопнули и обдали зевак фонтанами холодной воды. Когда протянули новые шланги, в цехе уже горел потолок. Решили тушить его изнутри и приказали выбить окна. Огню как раз и не хватало кислорода, полыхнуло так, вроде  бензину плеснули. Если бы не военный корабль, который подошел к берегу и не начал заливать огонь, после пожара остались  бы одни фундаменты. Убрали мы головешки, отгородили временной стенкой часть цеха, поставили там  «козлы» (самодельные электрические обогреватели) и начали
ремонтировать станки. Строители в это время восстанавливали здание. К лету цех начал работать.
                Квартира

 Меня вызвали в контору. Главный инженер задал несколько вопросов о ходе ремонта, о моем здоровье и самочувствии жены. С ней он познакомился, когда в школе отмечали День учителя и 8-е марта. Неожиданно Анатолий Александрович предложил: «Принимайте  руководство мехцехом. Конечно, вы потеряете в заработке. К Новому году сдается дом, мы выделим вам однокомнатную квартиру. Кроме того, в рыбкоопе сможете купить холодильник». Чего не ожидал, того не ожидал. Но отказаться, конечно,  не мог, хотя сразу понял, на что иду. Прежде всего, моя получка уменьшалась на треть.  Ставка начальника составляла 120 рублей. Меньше в цехе получали только кладовщица и уборщица. Но это было не главное. Мы уже немного обжились, познакомились с местными условиями и начали привыкать к  северным доходам. Для реализации открывшихся перспектив трех лет было совершенно недостаточно. Правду говорят, что без денег наши чувства тускнеют, зато с ними расцветают неожиданными красками. Когда жене выплатили первую зарплату, она  прибежала домой, вытащила из сумки пачку трехрублевок, сорвала обертку и швырнула в потолок. На нас падал золотой дождь, и мы в нем купались!


Однако собрать приличный капитал как-то не получалось. Расходы росли вместе с доходами. На первые наши переводы бабушка в Каменце  купила за тысячу рублей чешское пианино «Petrof». Старшая дочь Марина  занималась в музыкальной школе, а инструмента у нас не было. Летом жена съездила в отпуск. Честно говоря, такая поездка не планировалась. Дорожные расходы  оплачивались раз в три года. Однако Майя сильно заскучала без детей, а тут еще почти все коллеги собрались в дорогу. Смотреть, как она рыдает над письмами из дома, просто сил не было. Неожиданно оказалось, что мы раздеты и разуты, дома нужна новая мебель, посуда и т.д. и т.п. Иначе говоря, возвращение на материк откладывалось…

 
 Жизнь в бараке, кроме всего прочего, имела один существенный недостаток. Я уже говорил, что туалет находился на улице,  а там почти постоянно дул сильный ветер. Аэродинамические особенности сооружения приводили к тому, что в кабинках снизу постоянно дуло. Из-за этого почти все женщины в поселке болели циститом – воспалением мочевого пузыря. Я тоже им переболел,  только врагам  можно такого пожелать. Перспектива получить квартиру с ватерклозетом и ванной стала решающим аргументом. Я согласился, не раздумывая.  Кстати, холодильник позволил нам экономить не только деньги (много продуктов просто пропадало), но и сократить  время на приготовление пищи, в бараке этим  приходилось заниматься ежедневно.

 При подготовке к переезду в новую квартиру  неожиданно выяснилось, что за два года мы успели обзавестись множеством ценных и не очень вещей, книг, утвари и т.п. Пришлось договориться с завгаром, он выделил гусеничный  трактор с тракторными санями. Мы погрузились и со страшным скрипом и визгом стальных полозьев по песку  (дело было до снегопада) двинулись через весь поселок к новому дому.  Хорошо, что к этому времени у нас поспело вино из красной смородины, благодаря чему завершение  переезда был отмечен в полном соответствии с традицией. Когда гости ушли, мебель  (кровать, секретер и кухонный столик) были предварительно  расставлены, мы сели посреди комнаты на табуретки и стали привыкать к своим владениям. Кроме всех прочих достоинств эта квартира имела еще одно, для нас особенно ценное качество, - это была первая лично наша квартира, не папина, не  мамина, ни бабушки с дедушкой.  Мы ее заработали сами, и это дорогого стоило.
               
                М9  и другие особенности местной природы

 У нового дома имелось еще одно достоинство, о котором житель материка вообще бы не догадался. Дом стоял на сопке, т.е. в цунамибезопасной зоне. Наш девятый барак находился на берегу речки (на Востоке все ручьи, куда идет на нерест лосось, называют речками – первая, вторая и т.д.). За год до нашего приезда в 1969 году волна цунами подходила по речке к нашему крыльцу. К счастью, высота её была небольшой. Очевидцы рассказывали, что началось все с сильного землетрясения. Земля качалась, как палуба теплохода в шторм. Чтобы не упасть, нужно было за что-нибудь держаться. Столбы раскачивались и рвали провода. На дорогах возле рек расходились и сходились трещины. На консервном заводе №17 по трансляции приказали всем покинуть цеха и подняться на 412-ю сопку. Конечно, сказалась паника, подняться нужно было на любой пригорок, выше двух метров в Малокурильской бухте цунами не поднималось. Но люди ничего этого не знали и стали выпрыгивать на улицу через окна, вырвали запертую дверь запасного выхода и ринулись спасаться. Некоторые действительно поднялись на гору Шпанберга, потом специальные группы ходили туда их собирать.

Какие беды может наделать цунами, было известно из рассказов старожилов. В 1960 году после мощнейшего землетрясения в Чили волны цунами через сутки докатились до Шикотана.  Было раннее утро, когда из бухты стала уходить вода, дно обнажалось,стоявшие у причалов суда легли на грунт. Затем  в горловине бухты поднялась стена воды и стала вливаться внутрь, затопила прибрежные постройки и долины рек. Беды начались, когда пошел отлив. В сужающейся к проливу горловине бухты образовалось сильное течение Поток оборвал швартовные канаты и вытащил из бухты военные корабли, стоявшие у плавучего пирса. В качестве него тогда использовали списаны из состава флота бывший крейсер «Дзержинский». Его тоже сорвало с мертвых якорей и тоже вынесло на внешний рейд. При столкновении с тральщиком он получил пробоину выше ватерлинии. Когда цунами закончилось и корабли вернулись в бухту, было принято решение разгрузить "Дзержинский" и затем заварить пробоину. Так и сделали, но облегченный корабль сильно всплыл. Из-за этого его стало срывать ветром и носить по бухте.  Осенью во время шторма его не успели задержать буксиры, корабль сел на мель и все попытки снять его оказались безрезультатными. Так он и остался навсегда одной из достопримечательностей Малокурильской бухты.

  Во время чилийского цунами возле пирса стоял плашкоут, груженый бревнами. Первая волна поставила его сверху на настил и ушла. Когда вода схлынула, прибежавшие начальники стали думать, как снять многотонную громаду. Однако тут подошла вторая волна и  перенесла плашкоут на другую сторону пирса.

Все эти подробности раньше нигде официально не публиковались. Когда в 1970 году я стал расспрашивать соседей по бараку о судьбе военного корабля, лежавшего на южном берегу бухты, мне поведали историю, в которой события Чилийского цунами 1960 года  и  местного  землетрясения 1969 года, сопровождавшегося цунами,  оказались сваленными в одну кучу. В таком виде они  попали в первоначальный текст этой главы.Только теперь оказалось возможным отделить зерно от шелухи.

Сведения о катастрофическом цунами в Северо-Курильске тоже до недавнего времени были засекречены. О них нам нам рассказала техничка нашей Малокурильской школы. В 1952 году она работала на Парамушире.  При ней на Северо-Курильск обрушились три волны цунами. После них от нижней части города остался чистый песок. Спаслись только те, кто после землетрясения и первой небольшой волны ушли в сопки. Волны были невероятной силы, они вывернули из земли и раскидали как щепки японские железобетонные доты, стоявшие на берегу.

В первые дни после приезда на Шикотан, наслушавшись впечатляющих рассказов соседей, мы спали, почти не раздеваясь. Деньги и документы держали под рукой. Радио не выключали. Жить в постоянном напряжении невозможно. Если реально взглянуть на вещи, то люди больше всего страдают от несчастий, которые никогда в будущем  не произойдут. Природа наделила нас бесценным даром – творческим воображением, благодаря которому создана  цивилизация, однако всем нам приходится за это расплачиваться  неврозами, навязчивыми страхами или заурядной бессонницей. Лучшее лекарство от страха – знание. На сейсмостанции была небольшая научная библиотека. Мне разрешили взять там несколько книг. Содержание их сводилось к простой истине – Курилы трясло, трясет и будет трясти. Достоверно предсказать заранее место, время и силу землетрясений невозможно. В океанах причиной землетрясений является процесс заталкивания тонкой (10км) земной океанической коры под материковую  (толщина 50 км и более). Внутри континентов землетрясения вызываются  движениями отдельных блоков земной коры. Наша планета по неизвестным причинам постоянно «разбухает», ее кора ломается, и отдельные блоки как бы расплываются в разные стороны. Посмотрите, например, как Аравийский полуостров отделяется от Африки и Азии. Это хорошо видно на любой карте. Скорость движения блоков невелика, несколько сантиметров в год, но энергия их громадная. На окраинах океанов, где океаническая кора заталкивается под  материковую, образуются глубоководные желоба. На глубине в несколько десятков километров от трения горные породы плавятся. Как всякое более теплое тело, лава поднимается вверх и дает начало вулканам. Именно так образовалась Большая Курильская гряда. На Малой гряде действующих вулканов нет, только давно потухшие. Эта  гряда и продолжающий ее подводный хребет Витязя  представляют собой как бы вал, поднявшийся на краю глубоководного желоба, прижимаемого океанической корой к материковому блоку. Так что судьба Помпей нам не грозила. Зато мы находились практически над  центром или  рядом от эпицентров всех будущих землетрясений.

 Если при землетрясении происходит смещение дна океана, в движение приходит громадный объем воды. Колебания распространяются с большой скоростью, достигающей 1000 км/час над глубоководными желобами. При выходе на мелководье скорость волны замедляется, но сама она начинает расти вверх. Сужающиеся заливы работают как концентраторы энергии. Волна вырастает до 50 метров высоты. Возле самого берега гребень обрушивается, сметая все на своем пути. В открытом море цунами совершенно не опасно. Зато на берегу бороться с ним почти невозможно. Проще всего не селиться  и не ночевать на океанской стороне, а при первом сильном толчке или неожиданно начавшемся отливе быстро уходить повыше на сопку.

 Первый раз мы ночевали с ребятами  на берегу океана в бухте Димитрова. На День учителя в 1970 году туда отправились в поход все старшие классы, в том числе и 7 «А», в котором Майя Прокофьевна  была классным руководителем.  Мы расположились лагерем возле речки у самого берега океана. Нам уже кое-что было известно о цунами и его возможных последствиях. Поэтому мы с женой всю ночь  не спали. Чтобы не дать ребятам заснуть, мы им что-то интересное рассказывали, пели песни, пили чай и вообще развлекались, как могли. Если бы детей  пришлось будить, подняться на сопку времени не хватило. Больше со школьниками мы на берегу не ночевали.
 
 Несколько слов  о баллах и магнитуде. Этими терминами оценивается  сила толчков на поверхности земли и энергия землетрясения, которую оценивают по шкале Рихтера в особых единицах – магнитудах (М). Каждая единица магнитуды увеличивает энергию в 100 раз. Таким образом при землетрясении с М8 выделяется энергии в 10000 раз больше, чем при М6. Однако разрушения на поверхности земли зависят не только от величины этой энергии, но также от глубины очага, расстояния до него и характера грунта. Оценивают эти разрушения по 12-балльной шкале.  При 12 баллах может измениться вся местность, вместо горы появляется морской залив,  на реке образуется водопад. При 7 баллах  могут разрушиться  отдельные каменные здания. 1 -3 балла никто не ощущает, их фиксируют только приборы. Курильские острова находятся в 9-балльной сейсмической зоне, а Каменец-Подольский – в  6. Но это не значит, что в Каменце зданиям ничего не угрожает.  Болотистая или оползневая местность увеличивает опасность на 1 балл. И наоборот, если здание стоит на скале, опасность на 1 балл снижается. Происходит это из-за того, что сейсмические волны изгибают земную поверхность, а каменная кладка при изгибе разрушается. Работники маяка на мысе Край Света несколько раз видели, как при прохождении сейсмической волны над зарослями низкого курильского бамбука поднимается пыль. Сам я этого не наблюдал, однако слышал такую волну много раз, особенно ночью. Обычно где-то вдалеке на востоке появляется низкий гул. Он быстро нарастает по силе и высоте тона. Раздается удар, от которого сотрясается дом. Столь же быстро за несколько секунд гул удаляется и исчезает. Очень похоже, как если бы мимо вас пролетела сверхскоростная электричка. Кое-что утешительное в литературе все-таки нашлось. Катастрофические землетрясения в районе Южных Курил не наблюдались за всю письменную историю Японии. В нашей бухте большой высоты волна цунами образоваться не могла, так как вход узкий. И, наконец, цунамиопасная зона поселка достигала отметки в 2 метра над уровнем моря. Наш новый дом находился значительно выше.

Первые итоги

 Говорят, что проблемы надо решать по мере их возникновения. При перемене места жительства сразу возникает множество профессиональных и социальных  проблем. Нам кроме всего этого  пришлось столкнуться со сменой ландшафта. Вода на острове отличалась низким   содержанием солей кальция, в рационе не хватало свежих овощей и фруктов. Климат Шикотана  по температурам и количеству солнечных дней соответствует северной части Ленинградской области, лето короткое, а про ветры и говорить нечего. Другими словами, ничего похожего на благодатную украинскую Подолию. Наша одежда на новом месте оказалась практически негодной. Мое демисезонное пальто с подстежкой зимний ветер продувал как марлю. Обувь не успевала высыхать, а болоньевые плащи не защищали ни от ветра, ни от дождя. Вспоминая теперь о первых годах нашей жизни на Шикотане, мне постоянно приходится забегать вперед, чтобы связно рассказать о той или другой проблеме. Фактически все они решались одновременно. С переездом в новую квартиру основной период адаптации закончился. Изменились и наши планы на будущее. Мы начали  думать о переезде всей семьи на остров.   Конечно, в 18 метрах будет тесно, но зато все вместе.

 Летом  72 года мы съездили в отпуск, еще раз оценили наши возможности в Каменце и на Шикотане. Вывод был очевиден – только Восток. Зима и весна ушли на обустройство квартиры. Нужно было сделать встроенные шкафы, стеллаж для книг и дорогих сердцу находок – камней, раковин, корней. Кроме того, я решил сделать два кресла и диван-кровать. Вдохновил меня на этот «подвиг» наш  мехцеховский корифей токарь Жора.  Однажды я зашел его проведать. Меня поразила убогость обстановки. Тот же барак, хотя дом был капитальный и квартира большая. Я полюбопытствовал:
-Жора, у тебя ведь руки мастеровые. Ты что, не мог какую-нибудь нормальную  мебель себе сделать? На комбинате любых материалов полно.
-Да все, Михалыч, как-то времени  не было.
 Я твердо решил, что для своей семьи время у меня обязательно  найдется. Хоть год проживем, но по-человечески.


   Продолжение см. http://www.proza.ru/2011/06/01/1310