Личный контакт

 
        К алкоголю я, в принципе, равнодушен. Но, проработав в науке долгие годы, пришёл к выводу, что без «этого дела» в работе трудно. Потому что хороший, доверительный разговор с коллегой мужского пола без выпивки вряд ли получится. Не будет того, что называется «личным контактом». А иногда не выпить вообще невозможно.

        Восемьдесят девятый год прошлого века. Научная конференция по проблемам Сибири в Глазго. Среди участников - одни мужики. Британцы, американцы, японцы… Директор нашего института и я олицетворяем в их глазах не просто СССР, но непосредственно регион изучения. Представители, так сказать, "сибирской фауны". Все, конечно, в курсе, что у нас в стране свирепствует горбачёвская перестройка с "сухим" законом. Поэтому едва ли не каждый участник форума из стран «свободного мира» считал своим долгом вечерком подойти к нам с бутылкой доброго шотландского виски и поведать о том, как глубоко он переживает проблемы нашей страны и как приятно ему познакомиться с её лучшими представителями. Оно бы и ладно, но наш директор, человек спортивный, дисциплинированный и не склонный к излишествам, всячески избегал таких бесед.

         Отдуваться приходилось мне. Вдобавок ко всему, в соседнем номере гостиницы оказался известный спец по СССР - американец из Невады, бывший лётчик, ветеран вьетнамской войны. У того был свой «пунктик». Каждое утро, деликатно постучав в мою дверь, он входил, держа в руках бутылку виски и два стакана. Предлагал выпить за то, чтобы никогда больше русские и американцы не смотрели друг на друга сквозь прицел, а встречались как друзья, за бутылкой и в сугубо мирной обстановке. Никогда больше! Ну как было не выпить за это?! К тому же после полного стакана виски мой английский, тяжёлый и вымученный в «сухом» состоянии, становился беглым и правильным, как после Оксфорда.

         Иногда нужно было выпивать не  из «политических соображений», а по «производственной необходимости». Мы были молоды, амбициозны и рвались за рубеж. Людей посмотреть, себя показать. Мол, мы хоть и советские, но тоже не лаптем щи хлебаем, понимаем кое-что в теореме Какутани (честное слово, есть такая теорема). Но квоту по статье «загранкомандировки» в Академии наук СССР почти полностью выбирала Москва. Нам, периферийным учёным, вежливо предлагали ездить за рубеж «за счёт принимающей стороны». Иначе говоря, пусть вам оплачивает командировку тот, кто вас к себе приглашает. А у нас денег на вас нет...  Как быть? Надо крутиться.

         Девяностый год, Стамбул, Европейский конгресс по регионалистике. Турки постарались: всё на высшем уровне. И надо же такому случиться, что почти все запланированные участники от СССР по разным причинам приехать не смогли. Кроме меня. Я, скромный «снс» из Сибири, представлял на конгрессе великую страну. Ответственность... Поэтому научная часть конгресса прошла для меня как в тумане. Наконец, заключительный банкет. Прямо на берегу залива. Туча официантов. Множество накрытых столов, из которых занято не больше половины. Прихожу и вижу, что все участники расселись со своими делегациями. Англичане с англичанами, немцы с немцами, мне-то куда податься? Проситься за стол к полякам или венграм? Неудобно. Решение пришло само собой: выбираю самый большой стол и сажусь в его торце вроде как тамада. Во главе абсолютно пустого стола! Краем глаза вижу, что народ вокруг заулыбался: нахал советский...

          Долго сидеть не пришлось. Подскочил официант и, взяв меня под локоть, повёл к столу, который стоял на возвышении: там восседали светила науки и оргкомитет. Всё разъяснилось. Произошло маленькое недоразумение. «Доктор Л.» как единственный представитель великой страны должен сидеть здесь. Сажусь. Слева от меня высокий красавец, похожий на американского актёра Берта Ланкастера. Но это не Ланкастер, а португалец, председатель оргкомитета следующего Европейского конгресса, который будет в Лиссабоне. После пары «стопарей» доброй турецкой водки разговорились. Говорю, что у нас, мол, не совсем чтобы плохо. Даже, можно сказать, хорошо. Жить можно. А как у вас там, в Португалии? Небось, боязно на берегу океана-то? Трёп. Приглашает на конгресс к себе в Лиссабон. «Вряд ли, - отвечаю. - Денег нет». А он: «Пиши, - говорит, - адрес. Пригласим за свой счёт, у нас спонсоры богатые». И слово своё сдержал.

         В Лиссабоне всё прошло как по маслу. В составе нашей делегации оказались маститые учёные, так что мне напрягаться не пришлось. Всё шло как обычно: доклады, вопросы, знакомства, обмен публикациями. Но хозяева конгресса немного перестарались: банкет устроили  на теплоходе класса «река-море». Пока плыли по реке, всё было чудесно. Но как только вышли в океан, началась бортовая качка...  А это, я вам скажу, вещь серьёзная. Я с сочувствием наблюдал, как сначала бледнели, потом зеленели лица участников конгресса. Один за другим почти все они спустились в трюм, поближе к туалетам: морская болезнь. Минут через 20 на верхней палубе из числа гостей осталось лишь несколько человек, в том числе пожилой японец и я. Наши взгляды встретились: я жестом пригласил японца к себе за столик. Он взял свою тарелку и фужер и переместился ко мне, на ходу успев заказать официанту бутылку «вдовы Клико». Чтобы выпить с русским коллегой за укрепление советско-японской дружбы - несмотря на качку и проблему «северных территорий».

          Приканчивая «вдову», мы с японцем были уже, что называется, на «ты». Он оказался не просто профессором из Токио, а членом оргкомитета Всемирного конгресса по регионалистике, который должен был состояться через два года в Японии. Ситуация повторилась. «Мы тебя пригласим!» - хлопнул меня по плечу японец в совершенно не характерной для его соотечественников манере. Видно, долго жил в Америке. И тоже сдержал своё слово: через два года автор этих строк получил роскошно оформленное приглашение на Всемирный форум учёных–регионалистов в стране «восходящего солнца». Затраты на участие в котором полностью брала на себя "принимающая сторона".

         Увы, съездить не пришлось. В нашей стране начались известные события, и было уже не до конгрессов.


  Иллюстрация: рисунок из интернета