Самец, одолевший Смерть

 
 
Едва я только её увидел, едва только мой вгляд отраженный от ее зыбкого в вечерних сумерках силуэта вернулся ко мне, как я осознал - это ОНА! 
 
Она - моё самое великое испытание. 
 
Моя награда, наказание и добыча. 
 
Я затанцевал в нежных цепях своей паутины древний танец скорби и восторга. 
 
Раскачивая на батуте своей пряжи тело, так долго служившее мне верой и правдой, я праздновал свой возможный уход из этого мира.
 
Да! Для нас, самцов-арахноидов, Любовь неотделима от Смерти. 
 
Умираем по-разному. 
 
Самца Чёрной Вдовы, к примеру, убивает его избранница, а Крестовики, после близости, умирают сами.
 
У других насекомых часто наблюдается нечто похожее: Богомолу его возлюбленная откусывает голову сразу же после того, как он ее удовлетворит. 
 
И есть в этом, знаете ли, какой-то особый, возвышенный смысл. 
 
Он много объясняет, как в природе Женского, так и в Мужской сути. 
 
Самец, словно ракета запущенная в небо, словно стрела лучника пущенная в мишень, словно мысль мудреца отправленная в полет, достигая своей цели, гаснет, подобно звезде, ибо чем станет его жизнь после того, как он выполнит свое предназначение? 

Пережить вершину своего самого великого счастья и остаться в живых - не есть ли это несчастье? 
 
Женская природа....О, сколько в ней милосердной жестокости и возвышенной низости!
 
Не потому ли природа сотворила самок такими обольстительными, чтобы они как бы олицетворяли собою тот божественный и глобальный обман, каким является Жизнь? 
 
Вдумайтесь: ускользать от самца, разыгрывать недотрогу, чтобы затем, после того, как он попадет в ее сети и доставит ей наслаждение, хладнокровно умертвить его! 
 
Кстати, у вас, у людей, всё обстоит точно так же. 
 
С той лишь разницей, что вы продолжаете жить и с откушенной головой.
 
Ну, конечно, голова-то у вас на месте, только вот чем теперь стала ваша жизнь после того, как появились у вас паучата, да хронически недовольная всем, не сумевшая своевременно вас убить, жадная до Денег самка?
 
Какая нужда в вашей голове? 
 
Однако события могут развиваться и по иному сценарию. 
 
В том случае, если самец человека повстречает самку, в которой жив высокий инстинкт Паучихи. 

Она заведет его в такие дебри, что он либо убьет себя сам, либо ему помогут сделать это другие, но, в любом случае - жизнь его будет разрушена.
 
И это - прекрасно! 
 
Так же, как великолепно всё Вечно-Женственное, Изменчивое, Непостоянное и Тёмное - ибо в этом и есть вся сущность Природы и Вселенной!

Однако, у вас, у приматов, у так называемых "Царей Природы", всё перевернуто вверх ногами.
 
Настоящая женщина всегда вселяла в вас страх. 

Вы, людишки, такие жалкие трусишки...
 
Скольких "ведьм" сожгла ваша инквизиция? 
 
И как вы унижаете до сих пор всё Женственное, пытаясь им торговать? 
 
Не выдумали ли вы своего "Бога" для того чтобы низложить Женщину, связать ее такими понятиями, как "Грех" и "Прелюбодеяние"? 
 
Не выдумали ли своего второго бога - "Деньги", чтобы хоть как-то обуздать Женщину, поставить ее перед вами на колени и оскорбить?
 
И что? Больше стало любви и счастья у вас от того, что вы испошлили "Праведностью" святость природного замысла?
 
Сидя в своих кустах я вижу гораздо больше, чем вы думаете.

Я купаюсь в неповторимой прелести этого Мира, вкушаю терпкий напиток созерцания и наслаждаюсь каждой минутой своего бытия. 
 
Пью утреннюю росу с серебряных нитей своей паутины. 

Услаждаюсь прекрасными и такими разнокрылыми летуньями, истово терзая их свежую плоть.
 
Пригубляю и вино вашей рубиновой крови из бокалов брюшек пойманных мною комаров. 
 
А чем заняты вы? 
 
Зарабатываете "Деньги"? 
 
А что такое страсть, вы помните, жалкие мутанты? 
 
Оглянитесь в свое прошлое, в ваши "варварские" средние века! 
 
Сколько там подлинной Страсти, чистой Животности и обнаженной Жизни! 

А чем живете вы?

Примеряетесь друг к другу, прицениваетесь, словно к товару в мясной лавке.
 
И в брак вступаете точно так же: так, как-будто покупаете автомобиль или недвижимость.   

Часто женщине некому даже отдаться, поэтому многие вынуждены себя хотя бы успеть продать. 
 
Мужчины, в жилах которых еще осталась примесь каиновой крови, не могут найти себе равную, ибо до того затравили Женщину, что почти вымерла она, измельчав до гибрида растения и курицы.

У нас, паукообразных, всё совершенно иначе.
 
И обычно, превозмочь свою избранницу, означает - победить смерть. 
 
"Но зачем?", - возможно, спросите вы меня.
 
А вот тут я не смогу ограничиться двумя словами и, если хотите, можете выслушать дальше весь мой рассказ - рассказ Самца, победившего Смерть.

 
 
 
 
Вы знаете, я поначалу и не думал о том, чтобы спастись.
 
Ведь моя жизнь без Неё, как мне, идиоту, казалось, была так схожа с вашей, сапиенсовской - столько в ней было по-человечески искусственного, инкубаторского, тюремного, жалкого и безвкусного.
   
Я вглядывался во мрак ее беспощадных обсидиановых глаз и мечтал лишь об одном - медленно умереть под этим дегтярно-угольным взглядом.
 
А как было болезненно красиво её гладкое, в буро-белых пятнышках, соблазнительное брюшко!
 
Вы, обезьянообразные, всегда обращаете внимание на грудь и ягодицы ваших самок, а вот у нас ягодицы и живот образуют один неразрывный конгломерат, сексуальность которого, если принимать во внимание общеизвестную запредельную тонкость талий, -  арахнологи именуют их не иначе, как "стебельками", - наших дам, на мой вкус, не имеет аналогов в животном мире.
 
Конечно, есть еще и легендарные Осы с их аппетитными формами, но....
 
Скажу вам по секрету: они такие не вкусные; слишком твердый хитин, да и что-то вульгарно-"билайновское" в окрасе...
 
Когда в мои сети попадала Оса, я стремглав бросался ее освобождать, как бы она не успела подумать ничего лишнего. 
 
Я обрывал нить и дело с концом! 

Зачем ее убивать, если мне не нужна ни ее любовь, ни ее страдания, ни, тем более, ее гибель? 
 
Это вы, люди, любите убивать ради забавы, и в связи вступаете из скуки и отвращения к самим себе.
 
А ваши самки сидят в сети, именуемой "компьютерной", и там находят себе жертв, завернув которые, потом можно , - к вашей ревности и на ваше горе, - тайком сожрать в реале.
 
 
Я, видите ли, не простой Паук Крестовик, а по материнской линии еще отношусь и к Чёрным Вдовам, у самок которых, - как я уже упоминал, -  существует замечательный обычай поедать самца сразу же после копуляции.   
 
Когда я, будучи наивным ребенком, спрашивал свою маму зачем она съела папу, то она всегда отвечала, что он "заслужил" это.
 
Она почти год носила с собой взятую от него сперму прежде, чем решилась сама себя оплодотворить.   

Если же я просил ее рассказать об отце, то она давала, как правило, односложный ответ:   
 
- Каким был твой отец? Вкусным. Но, слава Богу, что ты больше похож на меня.
 
- Серьезно? Значит - я не вкусный?
 
- Это уже вопрос вкусовых предпочтений самки, которая тебя съест, мой хороший.
 
- Мам, а что вкуснее всего было у папы? Его сперма или тело?

- Задница, сынок! У него была обалденная, хрустящая задница.

 
 
И вот, хотя я и ношу столь характерный для всех Крестовиков, практически Мальтийский, рыцарский крест, но имею - чёрное, словно клюв ворона, тело. 
 
Какой-то прОклятый Паук, право же....
 
Обреченный чуть больше слышать, чем другие; чуть больше видеть, чуть больше понимать, чуть больше осязать, чуть больше чувствовать.... 
 
А ядо-то...яда-то во мне сколько....
 
Кстати, о яде: яд Чёрной Вдовы сильнее яда Гремучей Змеи в пятнадцать раз. 

Укус же Крестовика, вполне сопоставим по болезненным ощущениям с укусом Скорпиона.
 
Теперь вы понимаете какая я, в сущности, Gelichter?*
 
Вероятно, именно то обстоятельство, что я гелихтер и метис, и позволило мне выйти победителем из любовной схватки.
 
Однако, давайте по порядку!
 
 
 
 
Самка, свившая свои тенеты в самшитовом кусте, прямо напротив моей трапезной, - самки всегда всё делают неумышленно, ведь так, господа? - была типичной самкой Паука Крестовика, а они, как вы, наверное, знаете, в два раза превосходят нас, самцов, своими размерами.
 
Я понял, что бежать куда-либо бессмысленно - это любовь, чёрт её раз эдак, - и стал готовиться к достойной смерти.

Мне было радостно, ибо смерть чрезвычайно радостное и светлое событие.

Даже вы, люди, празднуете уход ваших близких, собираете всех друзей свежепреставившегося, которые, приходя попрощаться с его, уже как правило, начавшей распространять смрад тушкой, тайком ликуют, потому что, во-первых : в отличии от виновника торжества, еще живы, а во-вторых: получают блестящую возможность напиться за ваш счет.
 
Не важно, что вы, мягко говоря, грустите о потере, не важно, что вы в отчаянии, ведь главное - святость обычая, который позволяет всем собравшимся до сыта наговориться за столом, как о покойнике, так и о футболе, ипотеке и даже о вашем правительстве.
 
Но я опять отвлекся.
 
Как я уже сказал, ликованию моему не было никакого предела и по истине я не встречал Паука счастливее меня в эти минуты, но тут.... случилось событие круто поменявшие все мои планы. 

Как написал мой любимый арахноид Бодлер, - не спорьте со мной! он слишком совершенен, чтобы быть человеком!, - " Я встретил женщину...Я вздрогнул и застыл, увидев скорбный рот, Таящий бурю взор и гордую небрежность, Предчувствуя в ней всё: и женственность, и нежность, И наслаждение, которое убьёт." 
 
Да, это была самая настоящая "Человеческая Женщина", в которой я по-шумахеровски бегло и по-каспаровски безошибочно уловил волнующие эманации родственной мне души. 
 
Вру.
 
Родственных душ не существует. 
 
Просто наши души могли говорить на одном языке и слышать,-  понимаете, шуты двадцатипальцевые! - слышать друг друга!!!

Я сидел чуть в стороне от своей паутины, слегка придерживая сигнальную нить, - для эрудитов поясню, что эта нить позволяет уловить вибрации прилипшей к паутине жертвы, - как вдруг обомлел.....
 
На меня смотрели ее кофейные глаза, и дымно-шоколадные разводы в рисунке ее зрачков матово поблескивали в свете садовых фонарей. 
 
Наклонившись ко мне, она улыбнулась и яд моих хелицер пролился внутрь меня....
 
Её дыхание было так нежно певуче, но так волнуеще отчужденно, что я  понял - вот моя истинная и безысходно-недостижимая цель! 
 
Мы, Пауки, улавливаем и распознаем запахи с помощью волосков на наших конечностях, а это гораздо совершеннее ваших нелепых носов. 
 
И каждый мой волос встал дыбом на теле, наслаждаясь заоблачным пшенично-золотым амбрэ ее свирельных чресел, персиковой скрипичностью ее шеи и землянично-мускусным сопрано ее подмышек.

Любовь этой женщины, этой Сверх-Паучихи - вот Эверест, к которому следует стремиться, а не к брюшку самочки Крестовика, в тени своей рефлексии вынашивающей думу о выводке ювенильных паучат, бегающих по моему высушенному летним зноем трупику. 
 
Вы, люди, ничего не понимаете в любви, если ставите себе задачу "по плечу". 
 
Недостижимость и неосуществимость - вот к чему следует стремиться! 
 
С того самого дня, - а случилось это в канун Вальпургиевой Ночи, - я непереставал и минуты думать о ней. 

Я стал рассматривать грядущий поединок с Паучихой лишь как полуфинальный бой. 
 
В конце концов, подумал я, главное - укусить первым.
 
Ведь мой яд гораздо сильнее, чем яд обычного Крестовика, а значит - шансы есть. И не малые.
 
Я не имел права умереть сейчас. 
 
Именно сейчас, когда моя мечта была так волнующе близка ко мне.   

Моя богиня почти каждый день подходила к моей паутине и здоровалась со мной, словно со своим знакомым.
 
Моя душа пела от восторга. 
 
Но вместе с тем, я понимал насколько она внутренне одинока, так как осенние печали на дне пруда ее искрящихся светом глаз, против воли всплывали на поверхность её драгоценной улыбки. 
 
Она улыбалась моему брюшку, которое я с эксгибиционистической гордостью демонстрировал, когда она, играя со мной, дула в мою паутину. 

Да, была у нас такая игра: она выдыхала воздух из своих благословенных легких, а я раскачивался в своей сети и млел от наслаждения.
 
Она, быть может, думала, что дразнит меня, а я и не думал кусаться - я жил этими мгновеньями.

Она - получала удовольствие от игры, я  - захлебывался новым для меня ощущением собственной значимости: еще бы! я доставлял радость!
 
Конечно, я понимал, что женщина всегда выглядит так, как мы думаем о ней. 
 
Иными словами, это мы наделяем ее неповторимым очарованием, которое, для подавляющего числа млекопитающих является лишь "миловидностью" или "эффектностью". 
 
То, что сводит нас с ума в возлюбленной, скорее всего, останется невидимым для остальных, а может даже явится чем-то вроде четверостишия на китайском языке случайно услышанным итальянским краснодеревщиком.
 
А меня пленяла не столько ее физическая привлекательность, - я ничего не смыслю в людской красоте, в чисто человеческом смысле, но за то я способен оценить кожные покровы так, как это не доступно ни одному обладателю тестикул, - сколько безмерное, родственное моему, глубокое одиночество её "Я".
 
Одиночество, в котором я видел место и для себя. 
 
Я мечтал проникнуть в него и расположиться там со всей присужей мне вальяжностью.
 
Вы уже представили опасного паука нежно пеленающего в свою паутину тревоги и страхи прекрасной дамы?

Нет? 

Ну, можете уже представлять, господа поэты. 

Доверие! Как заслужить доверие женщины, с детства приученной родителями остерегаться членистоногих? 
 
Ведь она, моя Джомолунгма, прекрасно осведомлена о моей ядовитости и наверняка думает обо мне то же, что все люди приписывают Паукам: мол, дай ему шанс, и он обязательно укусит.
 
Это человеческие самцы брызжут ядом и спермой во все стороны, а я, если кусаю - то до смерти, и если люблю - то, как оказалось, до беспамятства. 
 
Отсюда и моя крайняя избирательность: ненависть, любовь и смерть для меня сродни искусству.
 
И в каждой дисциплине я на голову выше любого обладателя простаты. 
 
Есть какие-то сомнения, джентльмены? 
 
Подойдите поближе для рукопожатия перед боем.



- Ой, Гриша! Посмотри какой замечательный гибрид Araneus diadematus и Latrodectus mactans! - услышал я волшебный, вызывающий у меня дрожь, голос.
 
Да, милая, очень приятно! Удивлен твоими познаниями!

- Ничего себе! А разве может такое быть? Что за странная мутация! Они же не скрещиваются между собой.
 
Это подобные тебе, Гриша, озабочены скрещиванием. А мы, Пауки, вступаем в отношения.

- Но ты же видишь! Смотри, какой красавец!

О! Спасибо за комплимент....

- Они же кошмарно ядовиты. Необходимо его убить.   
 
Рискни здоровьем, Григорий.

- Да ты что! Такое чудо природы! Пусть....он ведь никому не мешает.   

Чудо природы? 
 
Гм...Я прямо таю. 

Но....она так прекрасно разбирается в Пауках, что меня охватила ревность. 
 
Дама моего сердца - любит Пауков! 
 
Да, я должен был с самого начала об этом догадаться. 
 
Но с другой стороны, если даже она и позволяла кому-то из них ласкать свою божественную кожу, благосклонно принимала ласки их педипальп и хелицер, то ведь тогда она еще не знала меня. 
 
Следовательно, моя ревность беспочвенна и необоснованна.

Вот так: живешь по-соседству с людьми и volens nolens* перенимаешь худшие и глупейшие их свойства.

Однако...этот, с позволения сказать, Гриша...

Эта жалкая пародия на Паука, воняющая черт знает чем...
 
И она...она....моя любовь делит ложе с этим несносным, уродливым животным?!
 
Как подло устроен этот мир!

Ладно, самец человека, мы еще посмотрим: кто - кого!

Что ты можешь понимать в любви, провонявший табаком Гриша?

У тебя же все мысли только об этих ваших чертовых фрикциях. 

Как-будто в них и заключено всё счастье единения.

Если бы ты обладал хотя бы граном той чувственности, которая присуща Паукам, ты бы сделал ее счастливейшей из человеческих самок.
 
Ты бы понял, что нет большего наслаждения чем упиваться велюром ее кожи.

Скользить, прислушиваясь к малейшим вибрациям ее существа, по восхитительным линиям  дивного тела, вбирая в себя его тончайшие привкусы и заповедные ароматы.
 
К кому я ревную?! К какому-то Грише?! 
 
Да он даже насладиться не может тем роскошным богатством, которым обладает!
 
Он ведь, - убогое двуногое, - не чувствует и четверти того, что способен ощущать я!
 
 
 
 
Между тем, самка поселившаяся в самшитовых зарослях, недвусмысленно принялась подавать мне различные знаки, свидетельствующие о ее готовности к спариванию.
 
Мой цимбиум, спавший до этого момента едва ли не летаргическим сном, вдруг воспрял и, подобно марионетке, начал реагировать на каждое движение Паучихи. 

Налившись кровью, он принялся подтаскивать меня, словно тянущий баржу бурлак, в сторону танцующей стрип-дэнс самки.
 
Я опустил свои глаза вниз и задумался, скептически рассматривая этот подлый орган.
 
И меня осенило.

Я прозрел и раскрыл странный замысел Природы!
 
В цимбиуме, по сути, и заключена моя смерть!

Если и есть в каждом Пауке инстинкт смерти, - Танатос, - то он, вне всяких сомнений ютится именно в детородном органе, сеящим не только семена Жизни, но и Смерть. 

Самка не виновата. 
 
Она ведет себя всего-навсего так, как предписывает ей себя вести инстинкт размножения.
 
И вы, так называемые Мужчины, почти всегда идете на поводу у вашего цимбиума, - забыл как вы именуете эту часть своего тела; что-то среднее по звучанию между "мениск" и "феникс", кажется, - который и диктует вам свои условия, что приводит, как правило, если и не к столь тяжким последствиям, как у нас, Пауков, то всё равно значительно усложняет вашу жизнь.
 
Понятно, что вы крайне примитивны и вряд ли поймете то, что я вам сейчас скажу, но, тем не менее, я всё же озвучу свою мысль: слушайте впервую очередь ваше сердце!
 
Отпустите вначале ваш дух! 

Не позволяйте скакунам ваших гормонов топтать саженцы зарождающегося чувства. 

Держите их до поры до времени в конюшне, взаперти. 
 
И только потом, подобно тщательно прописанной оркестровой партитуре, вслед за арфами и смычковыми инструментами вашей души, позвольте вступить меди вашей инстинктивности и ударным вашей мужественности. 
 
Прислушайтесь ко мне, к Пауку, я вам плохого не посоветую!
 
 
Самка ожидала от меня вполне определенных действий. 
 
Однако, я ....решил поступить так, как если бы был Паучихой.
 
Сделав вид, что я принял ее игру за чистую монету и еле перевожу дыхание от охватившей меня страсти, я ринулся было к ней, но, сымитировав нерасторопность, подскользнулся и повис на листе малины, чуть было не сорвавшись вниз, прямо на шпиль огромного муравейника.
 
Распалившись от собственных движений больше, чем от моего пародийного к ней прыжка, Паучиха бросилась ко мне и протянула мне свои педипальпы, но я дернул за них так сильно, что она, потеряв равновесие, сорвалась в пропасть между кустом малины и сливовым деревом, рухнув прямо у входа в разбойничье логово муравьев.
 
Муравьи молниеносно набросились на самку, и несмотря на то, что пятеро или шестеро из них были умерщвлены ею тут же, остальной банде удалось-таки затащить  Паучиху в тесный подземный зиндан, откуда уже не было никакого выхода, никакого спасения.
 
Таким вот образом мне удалось внести некоторые изменения в свою, казалось бы, уже предопределенную судьбу.
 
И пусть мой цимбиум остался, что называется, не у дел, но и Смерть обманулась насчет меня в своих проектах.
 
Обратите внимание, насколько может быть опасна и убийственна пассивность в любви! 
 
Айкидо, просто детский лепет в сравнении с нею. 

А женщины сплошь и рядом пользуются подобными приемами. 
 
Да и не мы выбираем их, а они - нас, если уж на то пошло! 
 
Так что, если даже и отвергают вас в последствии, то только потому, что вы, скорее всего, не оправдали надежд изначально на вас возложенных.
 
 
Как я уже говорил, смерти я не боялся и мотивация моего, возможно, не слишком благовидного поступка, была продиктована лишь моей влюбленностью.
 
Против смерти я особенно не возражал.
 
Но мне случилось полюбить.

Полюбить создание, которое не только не волновал мой цимбиум, но которое и есть меня не собиралось.
 
Хотя, убить - вполне могло. 

Я победил и отсрочил свою смерть лишь благодаря улыбке этого несравненного существа. 
 
Только благодаря звездам ее глаз, осветившим изнутри мрак моего "Я", моё сердце и продолжало еще отсчитывать удары.
 
В противном случае, у меня не хватило бы ни ловкости, ни изворотливости повести себя так, как я повел себя в поединке с Паучихой.
 
 
Всё бы ничего, но меня начала разъедать ржавчина ревности.
 
Я не мог отделаться от навязчивых представлений, ЧТО и КАК происходит между моей возлюбленной и ее сателлитом.
 
Я всячески увещевал самого себя оставаться до конца Пауком, но человеческое, постыдно человеческое всё-таки просачивалось на поверхность и отравляло мне жизнь. 
 
О, если бы Небо дало мне напрокат человеское тело! 
 
Разве страшен мне был бы этот лысогрудый Григорий?!
 
Увы! Моё тело, с его досадной микроанатомией, было не слишком конкурентоспособно даже в сравнении с фактурой этого эктоморфа.
 
И, совершенно измучившись, в одну из бессоных ночей, я сорвался...
 
Покинув свой бивуак, я проделал достаточно непростое путешествие из сада в жилое помещение, где уже без труда, бесшумно прокравшись на запах моей возлюбленной, я достиг алькова.
 
Да, они спали вместе.

При виде этой картины моё сердце проделало рокировку с печенью, а все члены мои затрепетали.
 
Я не помню деталей.
 
Всё произошедшее воспринималось мною, словно в бредовом угаре и в памяти остались лишь какие-то жалкие фрагменты.

Даже не рассмотрев спящую красавицу, я, абсолютно ополоумев, не укусил, а прямо-таки 
вгрызся в голень спящего уродца.
 
Григорий не проснулся, а как-то беспомощно застонал во сне, но затем, через несколько минут захрипел....

Я видел, как он буквально весь взмок от пота, как напряглись в судоргах его мышцы, а из угла его рта медленно начала стекать слюна...
 
Я поспешил возвратиться в свое становище.
 
 
Конечно, я предвидел, что начнется шум, но началось нечто из ряда вон выходящее. 
 
Понаприезжало море разливанное каких-то мутных людей, которые рыскали в доме, бродили по саду, опрыскивая какой-то дрянью каждый куст и каждое деревце. 
 
А ваш покорный слуга предусмотрительно свернув паутину, спрятался в небольшой норке, рядом с соседским забором.
 
Жалел ли я о том, что я сделал?
 
Как ни странно, жалел. 
 
Что проку в том, что отправил к праотцам Гришу?
 
Пройдет время, и появится некий Толик или Жорик. 

Заведется сам собой, подобно моли в шкафу, какой-нибудь Лёша.
 
Да и если рассуждать трезво, то какая ей от меня практическая польза? 
 
Денег у меня нет, феникса-меникса  - тоже не наблюдается...
 
Как ни крути - выпадает зеро!
 
Мои таланты? 
 
Гм....а на кой дьявол они ей? 

Из них даже супа не сваришь.
 
Так...разве что пустить Паучка на прогулку по барханам своего тела....
 
Но и это отдает сомнительной такой свифтовщиной, да гулливерщиной.
 
И сидел я, господа, в своей временной норе, такой весь жалкий, голодный и мрачный, что начало меня тошнить и от самого себя, и от какой-то сартровской безысходности.   
 
Поползли, словно дождевые черви на асфальт после выпадения осадков, мысли о добровольной сдаче, так сказать, властям: выйти, подбоченясь, к этим арахнофобам, прямо под их пыльную обувь - пусть сыграют в игру "ну-ка раздави Паучка!"...
 
 
 
Прошло недели две. 
 
Я выполз из укрытия и сплел паутину в ветвях яблони.

Съел несколько милых и не слишком осторожных мушек,- зеленых и синих падальниц, - что и позволило вернуться в более или менее сносную форму.
 
Время шло, а моя возлюбленная так и не появлялась.
 
Уже ближе к ноябрю, я, наконец, встретился с ней.
 
Она не стала подходить ко мне близко, как это делала всегда. 
 
Она молча и без улыбки смотрела мне в душу.
 
И сделалось мне так зябко и морозно на сердце, ибо понял я, что это КОНЕЦ и что никогда она уже не простит меня.
 
Разом рухнуло всё во мне и остались разве что только силы держаться за нити своей сети.
 
А я сидел, словно засушенная стрекоза на столе энтомолога, и вспоминал тот ее восхищенный взгляд, каким она смотрела на меня в тот радостный, волшебный день, когда впервые повстречались наши сердца...
 
И захотелось мне крикнуть ей, чтобы она пусть даже и ненавидела бы меня, но только не отводила от меня своих богоподобных глаз. 
 
Только бы периодически появлялась у моей паутины.
 
Да! Смотри, смотри на меня, восхитительная Самка Человека!

Возможно, меня, таким, какой я есть и создала Природа, чтобы ты любовалась мною, чтобы на мне отдыхали твои печальные глаза.
 
Я весь - для тебя! 
 
Весь.
 
И ничто мне не доставляет радость уже, кроме твоего обращенного на меня взгляда.
 
Но тут она взмахнула рукой и... порвала паутину в которой я сидел. 
 
Я скатился на землю. 
 
А она....ушла. 
 
И на прощанье я только и успел что уловить нежный цветочный запах, исходивший от ее невыносимо прекрасных рук.
 

Вскоре полетели первые белые несъедобные мухи, которые вы, люди, называете "снегом", а я всё еще держался за свою сеть, глядя прямо перед собой во внезапно широко распахнувшуюся пустоту жизни.

И остались мы вдвоем.
 
Я и моя, поедающая меня изнутри, любовь. 

Дрожа под порывами ледяного ветра, я цеплялся за свою жизнь лишь для того, чтобы продлить эту абсурдную пытку.

Зачем? 
 
Потому что привык бороться даже тогда, когда это бессмысленно.
 
Размышлял о том, что вскоре всё же настанет день, когда отпущу я себя наконец. 
 
И отлетит от моего тела даже не душа моя, а любовь к моей единственной, которая и заменяет мне душу.

Полетит, словно оборванная мною паутина, вместе с сетями других навсегда уходящих отсюда прочь Пауков. 

Пусть не станет меня, но не думаю, что моя любовь умрет, так как нет для этого никаких предпосылок, ибо она Паучья, а не Человеческая. 

И тогда, когда не станет у меня уже этого темного, волосатого тела, моя любовь разыщет ту, в которой  заключался смысл моей жизни, и коснется ее гладкой, нежной щеки в самом простом и безыскусном поцелуе.
 
               
                16.06. 2011г.
 
 
 

http://www.youtube.com/watch?v=pkOQPovPU2A
 
http://www.youtube.com/watch?v=xbbkj5LWLAo
 
               
 

*Gelichter (нем.) - сволочь.
*volens nolens (лат.) - волей-неволей.