Крушины! 22 июня 1941г

Ольга Янченко, часть 4-я автобиографической повести «Надежда»

КРУШИНЫ…
Это было недавно, это было давно...В июне 1941 -го...

После моих репортажей про те чёрные дни и ночи "Сапог","Полуторка","Наволочки" в памяти моей ещё много разных ситуаций. Но вот об этой речь особая. Потому что там было как в сказке. Главное - дети, сиротки, много их, маленьких, испуганных, голодных, брошенных взрослыми, не то педагогами, не то няньками. Страшно! И я почти без сознания в этом кромешном месиве войны.

Стемнело. День кончился непонятно быстро, хоть и с жуткими бедами, которые не забыть. Речка вдруг тоже исчезла. Вокруг было тихо и это пугало. Что делать? Где мама? Страх давил на мозг. Ясно было только одно – сидеть тихо. Я сидела почти не дыша. Усталость сморила меня и я не заметила, как уснула.

Проснулась от голода и холода. Мокрый сарафанчик мой прилип к телу. Вдруг мне почудились какие - то голоса. За очень высокими деревьями – свет. Он манил, словно родной дом. И я пошла на этот огонёк. Да, это оказалось жильём. Дом!

Папина мама, бабушка Доминика гомельская сказала бы: – Якая вялизная хата! А мамина мама, горьковская бабуленька Маруся ахнула бы: – Батюшки! Изба - то какая большая!
Без крыльца, вход прямо с земли в огромную комнату.

В щель полуоткрытой двери я увидела незабываемую картинку: огромный стол посередине, на нём гора зелёного свежего щавеля, а вокруг него – дети! Много детей и все какие - то одинаковые и ростом, и одеждой. Был разговор с ними или нет, не помню, но слово «детдомовские» врезалось в память – сиротки…

Дети жались друг к другу, жадно хватая ртами эти зелёные кислые листочки. Я села рядом и только протянула руку к столу, как тишина взорвалась. Детей от стола словно ветром сдуло.

И тут впервые за столько страшных дней я невольно улыбнулась, расслабилась от неожиданно смешной картинки: из - под кровати торчали голые попки детишек! А за стенами хаты творилось что-то невообразимое.

До войны мы, дети, очень любили бегать под дождём по лужам, весело разбрызгивая тёплую летнюю воду. Даже когда гремел гром, страшно не было так, как теперь. Этот гром не похож был на тот, довоенный. За стенами хаты что - то лопалось со страшными повторами грома. И я тоже кинулась под полог этой огромной деревянной самодельной кровати. Там было спасение – толстые пухлые подушки.Много подушек.

Утром я, выглянув из окна, поняла, что ночью был большой пожар. Вокруг всё ещё догорало. Вонь стояла нестерпимая от чего-то похожего на то, что мама так совсем недавно доливала в кухне в керосинку. Точно! Тогда ещё пожарные приезжали к нам и ругали маму очень откровенно. Один даже сказал что - то вроде «дура!».

Оглядевшись, я не увидела детей. Стёкла хаты были разбиты. Осколки от них разлетелись по всей комнате. И тут появилась мама, вся закопчённая, в разодранном платье, в слезах, растерянно повторявшая: –Ну, где ты пропадала, Оля? Надо идти!

Папа сидел возле обгорелого сарая на земле и что -то чертил на своей любимой карте БССР.
– Жорж, ну где мы? Куда теперь-то? Что это было?
– Надя, здесь была воинская часть. Немцы бомбили её. Тут запасы бензина были. Потому так всё и рвалось. Деревня называется "Крушины".
– Точно, папа, – ахнула я. Всё горело и крушилось! Папа, это Крушины! Крушины!..
***
Раскрушили немцы всю нашу жизнь...И мы, победители, ещё до сих пор влачим жалкое существование уже при этой "демократии"...Крушины всесоюзные...
© Copyright: Яна Ольгина, 2006
Свидетельство о публикации №1608300089
***
Написать рецензию
ЯнаВаши произведения точно передают хронику безпределов .
Вы очень хороший профессионал .Всего лучшего Вам !
С уважением и теплом Ника Либерти   30.01.2008 06:20   •   [Заявить о нарушении правил]
***