По ту сторону сна

               

                Мы сами созданы из сновидений…
                «Буря» Шекспир
                1
   Олег, проснувшись, долго лежал  с устремлённым в никуда взглядом, вспоминая и мысленно перебирая подробности только что закончившегося странного сна. Странность была в отсутствие странностей. В этом сне ему не являлись странные люди, например, литературные герои или давно умершие знакомые, он не был участником экстравагантных событий – перемещений, вроде полётов, или внезапных исчезновений, возникновений и прочих фантасмагорий, присущих сновидениям. Странной казалась и необычайная ясность виденного, словно действие происходило наяву.
    Олегу жаль было расставаться с прожитым во сне коротким отрезком своей какой-то новой, другой жизни.  Ему ещё чудились приснившиеся и сохранившиеся в памяти уличные звуки, огни, архитектура неизвестного города, слышался тонкий аромат незнакомых духов и нежный, необыкновенного тембра девичий голос. Тихое сожаление сладкой болью проникло ему в сердце. Олег прикрыл веки в неосознанной надежде снова погрузиться в недавно привидевшиеся события, и горькая, еле заметная усмешка разочарования дрогнула на его нервных губах, придав лицу выражение некоей обречённости.
    Днём на работе Олег Остапович Ведерский – ведущий инженер  проектно-конструкторского бюро «Консоль» – несмотря на срочный и денежный проект, время от времени, отрывался от компьютера, откатываясь на кресле, и откидывался на спинку, закрыв усталые глаза. И тут же ему вспоминался ночной сон во всех деталях, словно включался видео¬плейер, и Олег не принимался вновь за работу, пока не прокручивал его полностью.
    По окончанию рабочего дня Равиль, его коллега и приятель, предложил скоротать глухой зимний вечер за рюмкой, другой. Они выбрали маленькую уютную кофейню «Уголок меломана», где предлагались кофе, коньяки и – этим и славилось заведение – классическую музыку, поэтому там не бывало шумной и разболтанной публики. Хороший коньяк, хороший друг, умеющий слушать, а, главное, музыка, по удивительному, почти мистическому совпадению, будто специально подобранная для этого дня – звучала хорошо  знакомая Ведерскому, но редко исполняемая симфония Чайковского «Зимние грёзы» – разбудили в нём откровенность, и Олег поделился с приятелем:
    – Знаешь, Равиль, у меня из головы не идёт странный сон, который я прошлой ночью видел… Я никому, даже маме не рассказывал, да и тебе не собирался, но сон настолько любопытный, что очень хочется поделиться.
    – Что ж, расскажи, меня давно знают в определённых кругах, как толкователя снов, – улыбнулся Равиль.
    – Нет, подожди, не ёрничай, я серьёзно, сон очень странный.
    – Хорошо, хорошо, ты меня заинтриговал, давай, рассказывай!
    – Ну, так вот. Приснилось мне, будто бы оказался я в Орле, незнакомом мне городе, – небольшом, но уютном, судя по застройке. Похоже, там была ранняя ночь, потому что уже светились редкие уличные фонари…
    …светились редкие уличные фонари, небо было затянуто тёмным туманом, на пропадающих во тьме фасадах зданий возникали беспорядочные электрические окна, первые этажи бросали оранжевые отсветы на синий снег.  Олег, докуривая сигарету, стоял у входа в главпочтамт, тяжёлого двухэтажного здания послевоенной постройки с облезлыми колоннами псевдодорического ордера. Было холодно. Он уже ступил на плохо очищенное оледенелое крыльцо, чтобы зайти внутрь, погреться, когда молодая женщина, спускающаяся навстречу, то ли споткнулась, то ли соскользнула с ледяной ступени, вдруг, тревожно ойкнув, стала падать вперёд, рискуя покалечиться. Олег успел подхватить её, и получилось нечаянное объятие. Близко от себя в безжизненном свете входных канделябров он увидел голубовато-бледное от испуга лицо, с расширенными страхом глазами, с полуоткрытым ртом. Руки его ощутили сквозь покров дублёнки хрупкую девичью фигурку, и ему не захотелось её отпускать.
    – Извините! – смутившись, чуть не плача, произнесла девушка.
    – Простите! – одновременно с нею, вежливо и тоже несколько растерянно, сказал Олег, продолжая удерживать незнакомку в случайных объятиях.
    Так они стояли, глядя друг на друга, бесконечно долгое мгновение.
    Девушка, извинившись ещё раз, попыталась высвободиться.
    Олег развёл руки и, глупо улыбаясь, произнёс банальную в своей назидательности фразу:
    – Девушка, осторожней надо быть, так можно и разбиться!
    – Извините! – повторила она, всё ещё чувствуя неловкость, и тут же горячо поблагодарила Олега: – Спасибо вам, действительно так недолго и ногу сломать. Спасибо!
    Она уже оправилась от смущения и с любопытством посмотрела на случайного спасителя. Тот мягко взяв её за локоть, помог сойти с опасного крыльца и тоже изучающе оглядел незнакомку. Перед ним стояла молодая женщина лет двадцати пяти, невысокая, тоненькая даже в зимней шубке. В искажённом ночном освещении овальное лицо её, показалось ему миловидным, но утомлённым. Из-под простенькой вязаной шапочки выбивались тёмные завитки волос, в пол-лица мерцали тревожные, с надолго застывшей в них грустью, глаза. Что-то в её облике было печально беспомощное, щемящее, как в раненой птице.
    – Неужели так трудно почистить крыльцо? Не думают у нас о людях!– брюзгливо возмутился он, лишь бы продлить разговор.
    Ему не хотелось, чтобы она уходила, он всматривался в призрачное лицо и не мог отвести взгляд. Ведерскому почему-то стало жалко эту женщину. Она показалась какой-то безутешной и беззащитной, ему захотелось приобнять её и, поглаживая ей волосы, тихонько рассказать  что-нибудь, вроде сказки с хорошим концом, или почитать какие-нибудь задушевные лирические стихи. И желание это было настолько велико, что только усилием воли он остановил дрогнувшую к объятью руку. Олег уже хотел спросить у невольной знакомой, где можно найти спокойное место с горячим кофе, желая пригласить её, но в это время на противоположной стороне улицы остановился автомобиль, открылась дверца, высунулась женщина и громко кого-то окликнула:
    – Олеся, иди к нам, подвезём! Мы как раз едем в Микрорайон.
    – Это меня. Спасибо вам ещё раз. До свидания!
    Мимолётная случайная встреча закончилась так же вдруг, как и началась. Но Олег почувствовал какую-то горечь, словно расстался с близким человеком… «Надо бы телефонами с ней обменяться…»  – подумал он с сожалением…
     …Олег замолчал, но, казалось, был ещё далеко отсюда, где-то в своих грёзах. Молчал и Равиль, ожидая продолжения.
     – Вот такой вот сон… – в полголоса произнёс, закончив пересказ Олег, и,  помешкав, добавил, усмехнувшись: – Я ещё тогда хотел у неё телефон попросить, да не успел! 
     –  Да, интересно, –  задумчиво прокомментировал Равиль, затем встрепенулся и весело упрекнул приятеля: – Эх ты, Олежек, Олежек, лохонулся! Всё-таки надо бы телефончик у неё повыспрашивать. Представляешь, сейчас бы позвонил – в Орёл! – и позвал бы Олесю, а! И она отвечает!! А ты бы ей – привет, мол, из Екатеринбурга! Вы меня помните? Вот это был бы номер!
    – Да, это было бы чудо! – согласился Олег, – как в хорошем фантастическом романе. Ладно, в другой раз не промахнусь, обещаю! Ну, давай за удачу!  – отшутился  Олег, разливая коньяк.

                2
    Целую неделю Ведерский был загружен сложной и срочной работой, засиживался в отделе допоздна. Домой приходил измочаленный и опустошённый. Его хватало только на то, чтобы поужинать, пожелать матери, ткнувшись носом ей в щёку, спокойной ночи и, проводив её, завалиться в постель. Спал крепко, без сновидений. Возможно, и снилось что-то, но Олег не запоминал и утром просыпался с ощущением, будто только что прилёг, и уже надо вставать.
     Прошло, наверное, недели две, и Ведерский почти перестал вспоминать тот странный сон, а если вспоминал, то уже без первоначальных грустных нечётких сожалений о чём-то несбыточном что ли… 
    Рабочий темп, заставлявший выкладываться без права на отдых,  успокоился, вошёл в норму.
    И Олегу вновь приснился сон, на этот раз ещё более удивительный – это было продолжение первого сна!
    Как будто Олег опять зимним вечером оказался возле орловского почтамта, не задумываясь, что и как привело его на это место. Он бесцельно топтался у крыльца, иногда прохаживался до угла здания, рассматривая главную площадь города, и возвращался на прежнее место.
    Шёл негустой, но крупный красивый снег, плавно, словно маленькие парашютики, опускаясь на всё, что было внизу. Прохожие, обильно помеченные белыми хлопьями, стали похожими друг на друга, и Олег с опозданием узнал в удаляющейся женщине ту, с которой, буквально, столкнулся в прошлый раз:
    – Олеся! – окликнул он её вдогонку.
    Она не обратила внимания, и Олег громче, уже с некоторой долей отчаяния крикнул:   
     – Олеся, подождите! – делая вслед ей несколько неуверенных шагов, уже полагая, что ошибся.
    И она обернулась!
    Олег подбежал к ней:
    – Здравствуйте, Олеся! – Обрадованный, он не замечал, как ему нравиться произносить, трогать губами, словно целуя, её имя.
    – Вы помните меня?  – спросил он с надеждой, – узнаёте?
    На её бледном лице отразились поочерёдно недоумение, попытка вспомнить и, наконец, облегчение и удивление:
    – Простите, но… Ах, да! По-моему, вы помогли мне недавно, спасибо ещё раз…  А откуда вы знаете моё имя? – и тут же поправилась: – хотя припоминаю, по-моему тогда Маринка меня окликала.
    – А представляете, что удивительно, –  подхватил  разговор Олег, улыбаясь, – я всего второй раз в вашем городе и оба раза, почти в одно и тоже время встречаю вас. Так и недолго поверить в некоторое предопределение, вам не кажется?
    – Я как-то не успела подумать об этом, – она сдержанно улыбнулась, – всякое бывает! Нет, это просто любопытная случайность.
    – Не скажите! Слишком много совпадений для случайности: всё повторилось в точности: и мой приезд, и время, и место встречи, и тут ещё, самое главное – созвучие имён!
    Она, наконец, заинтересованно поглядела на него:
    – Даже так?! И в чём же это созвучие заключается?
    – Меня зовут Олег, Олег Ведерский – наконец-то ненавязчиво представился он. – Олеся и Олег, красивое сочетание, не правда ли.
    – Да, звучит гармонично! – усмехнувшись, согласилась она.
    А Олег уже старался не упускать нить разговора:
    – И я полагаю, что нас связывают не только это, наверняка, мы легко обнаружим ещё немало общего между нами.
    – Ну, между всеми людьми есть много общего, – заметила  Олеся, вежливо добавила: – Вы простите, пожалуйста, но мне пора идти.
    – Позвольте, я вас провожу, – осторожно предложил Олег.
    – Стоит ли беспокоиться? – Пожала плечами она. – Впрочем, здесь недалеко, и если  вы хотите прогуляться, то будем считать, что нам по пути.
    Идти пришлось не долго. Вскоре Олеся остановилась у серого пятиэтажного жилого дома. Олег заметил на стене синюю металлическую планку: «Ул. Октябрьская».
    – Вы живёте здесь? – спросил Олег, вынашивая желание напроситься к ней на горячий чай.
    – Нет. Я в гости. – Коротко ответила девушка, и он понял, что пора прощаться.
Он с надеждой, что она не откажет, наконец, спросил неё:
    –  Олеся, а можно мне позвонить вам как-нибудь?
    Она удивилась и с наигранной подозрительностью спросила:
    – Так вы и мой телефон знаете?
    – Нет, что вы, откуда мне знать! Но, надеюсь, вы не откажете мне? – он выжидательно глядел на неё и понимал, он этой встречи никогда не забудет.
    Она немного помедлила, поглядела на него внимательно, даже строго, и тихо согласилась:
    – Хорошо, записывайте.
    – Говорите, я запомню! – радостно сказал он, зная, что этот набор цифр останется у него в памяти навсегда.
    Олеся дважды назвала десятизначный номер, Олег повторил, и она протянула уму руку:
    – Мне пора, до свиданья! – И вежливо, без сожаления прекратила разговор. – Приятно было познакомиться
     Он на прощанье поцеловал ей руку и стоял, глядя  вслед, пока она не скрылась за углом дома…
     Проснувшись, он всё же записал в записную книжку висящий в памяти номер, мало ли что.

                3
    Ведерский не собирался пересказывать Равилю новый сон, вообще, умолчав об этом. Во-первых, всё было настолько невероятным,  что послужило бы поводом для подначек, а во-вторых, происходящее уже приобретало интимную окраску, и касалось не только Олега, но также женщины, пусть нереальной, пригрезившейся, и судачить о ней, трепать её имя ему не хотелось  даже с другом.
    Его занимало другое: у него был приснившийся номер телефона приснившейся девушки, и у него сразу же возникло острое желание позвонить, но он не решался. В чудо он не верил и не хотел разочаровываться. Ему было бы проще жить, веруя в сказку, в сказочную прекрасную виртуальную Олесю, жить в несбыточной мечте, что когда-то они встретятся не во сне, а в действительности.
    И, то ли от длительного переутомления, то ли от постоянных попыток найти объяснение загадочным сновидениям, заставивших его копаться в специальной литературе, у него началась бессонница.
    Ночи напролёт он метался в постели, ставшей какой-то горячей и неудобной, в тщетном желании уснуть, но ничего не помогало. Днём сидел в отделе со звенящей, посторонней головой, с трудом концентрируясь на работе. В обеденный перерыв запирался в своём кабинете и, опрокинув лицо на скрещенные руки, погружался, как в трясину, в мутную тяжёлую дремоту, не приносящую ни облегчения, ни сновидений. Олег попробовал принимать снотворное на ночь, и засыпал, скорее не засыпал, а проваливался в чёрный обморок и переставал жить. После, очнувшись, он чувствовал себя ещё хуже – частил пульс,  болела голова, нарастало чувство отчаяния, безысходности. Он понял, что чудесная игра в параллельную, воображаемую жизнь, вроде той, что показана была в кинофильме «Матрица», увы, кончилась, что ему жаль до слёз потерянных чудных снов, где обитала Олеся, ставшая ему такой нужной и, увы, недосягаемой.
    И Олег, хоть и сознавал всю бессмысленность звонка в никуда, в сон, замирая от безумной надежды, набрал заветный номер телефона.
    Он прижимал трубку к уху, и эта безумная надежда, умирая, превращалась в горькое, но, в общем-то, ожидаемое разочарование – равнодушный женский голос робота бесстрастно твердил: «Абонент недоступен... абонент недоступен...» Олег несколько раз повторял бесполезную попытку, и ответ был тот же.
    Нового чуда не произошло.
    Как ни странно, после этого Олег успокоился, примирившись с неизбежностью, только стал замкнутым и неразговорчивым.
    И к нему вернулся долгожданный сон со сновидениями, яркими, отчётливыми, трудноотличимыми от реальности! 
    …Ведерский увидел себя в том же вечернем городе, на том же месте. Лёгкий мороз не мешал длительному ожиданию, но Олеся не появлялась. И почему Олег поднялся в почтовый зал и купил разовую карточку для таксофона, он не задумывался. Найдя телефон-автомат, он не дыша, набрал нужный номер. Раздался длинный и, как показалось Олегу, радостный гудок.
    Тихий и печальный голос, просочившись сквозь эфирные шорохи и треск, произнёс:
    – Алё, вас слушают.
    – Здравствуйте, Олеся! – сильно волнуясь, сказал Олег.
    После некоторого молчания она неуверенно ответила:
    – Здравствуйте…
    – Олеся, это Олег, ну помните, мы с вами случайно познакомились около главпочтамта. Не могли бы мы сегодня встретиться снова.
    – Олег? Помню… Честно говоря, это так неожиданно… Я не знаю даже… А вы где сейчас – в Орле?  – задала она бессмысленный вопрос, и в её интонации улавливалась растерянность, даже смятение. Ясно было, что девушка не знает, что ответить. – Это так неожиданно…
    Он с огорчением стал извиняться за несвоевременный звонок, но Олеся остановила его:
    – Хорошо, только, пожалуйста, недолго! Подождите меня там же, у почты, я скоро подъеду.
    Минут через двадцать они встретились.
    – Быстро вы, – сказал Олег, – наверно, живёте где-то недалеко?   
    – Да, не далеко, у сквера Танкистов.  Олег, я ещё раз прошу, мы недолго, ладно?   
    – Хорошо, – с  долей разочарования согласился он, – тогда я предлагаю медленно прогуляться до вашего дома, вы мне хоть немного покажете город,  я вам расскажу о себе. Идёт?
    – Идёт! – согласилась повеселевшая девушка, смело взяла его под руку, и они пошли вниз по улице Ленина.
    По пути Олеся вдруг начала рассказывать о себе, словно исповедуясь. Она учительница русского языка и литературы, живёт одна, разведена. Это было пять лет тому назад. Брак был результатом стремительной слепой влюблённости юной ещё студентки в респектабельного предпринимателя. Бывший муж, красавец и краснобай, оказался брачным аферистом, и ему нужна была её квартира. Они не прожили и трёх недель, как Артур был арестован и осуждён, и в зале суда она сидела рядом ещё с двумя потерпевшими, такими же, как и она, доверчивыми дурочками. Когда на суде она услышала трусливые  оправдания мужа, полные лжи и грязных оскорблений в её адрес, дурман влюблённости сразу же рассеялся. И ожог предательства был настолько болезнен, что она долгие годы не могла принимать никаких знаков внимания со стороны мужчин.
     Разоткровенничался и Олег, рассказав о работе, о друзьях и даже о былых увлечениях и подружках.
     Расстались они хоть и чопорно, но тепло, уже почти близкими друзьями…

                4               
    Загадочные сны стали сниться, хотя и не каждую ночь, но регулярно, и каждый следующий сон был продолжением предыдущего.  И каждый раз во сне Олег встречался с Олесей. Они  обычно медленно гуляли по  ночному городу, изредка заходя в кафе согреться, однажды даже сходили в кино. Фильм Олег почему-то не запомнил, но кинотеатр, кажется, назывался «Победа». Они много разговаривали, ещё больше молчали, и им было хорошо. Потом он провожал её до дома, они прощались в подъезде, он целовал ей руку, и она уходила наверх…
    … и тут он пробуждался со смешанным ощущением счастья и ноющим чувством призрачности и невозможности этого счастья.               
    Иногда Ведерский задумывался, а не сходит ли он потихоньку сума? Не похожи ли эти прекрасные видения на некую форму паранойи? Но тут же отгонял подобные догадки и утешал себя, склоняясь к трансцендентным причинам загадочных снов, и обсуждать эту проблему ни с врачами, ни с друзьями, ни со священниками не собирался.
Но зрело желание понять, что же с ним происходит, как можно объяснить странные то ли  сны, то ли видения или галлюцинации? Что это – порождение его сумеречного разума или…  или природа столь непонятного, неизвестного явления не связана с деятельностью человече-ского мозга, и это – чья-то попытка извне проникнуть в его сознание, в его жизнь? Олег всё ещё попытался найти объяснение в медицинской, философской и даже эзотерической литературе, часами рыскал в интернете, но приемлемого результата не получил. И одно время загорелся идеей съездить в Орёл и, наконец-то, разгадать тайну. Он уже договорился об отгулах, но подумал, что чудесные, поистине волшебные встречи, пусть даже во сне, или в бреду могут прекратиться, и ему как бы стало жаль оставаться без них.  Олег от своего намерения отказался,  уже не представляя себе жизни без томительного, но приятного ожидания очередного чУдного сна, без нового сладостного свидания, без возможно несуществующей, пригрезившейся ему, но дорогой, единственной и – тут он признался себе – любимой  Олеси…
    Это было что-то вроде наркотической зависимости.
    Зима, надоевшая и постылая ещё продолжалась, постепенно истощаясь, но огрызаясь по ночам злыми морозами и редкими метелями, или при оттепелях напоминала о себе обильными снегопадами.
     Очередной сон начался, как обычно. Будто бы они опять встретились в Орле, как прежде у главпочты, только на этот раз Олеся пришла первой. Олег сразу узнал её, хотя сегодня она была не в дублёнке, а в синей весенней курточке, в джинсах, и с отпущенными на волю волосами, которые красивыми естественными локонами обрамляли бледное лицо. Увидев Олега, она застенчиво улыбнулась, и впервые щёки её слегка порозовели, а во взгляде растаяло выражение грусти. Девушка показалась ему настолько восхитительной, что его охватило чувство гордости и некоторого самодовольства оттого, что он встречается с такой очаровательной, божественной женщиной. И тут же в душу ему даже во сне прокрался суеверный страх, что он в любое мгновение может потерять её навсегда.
      Ветер успокоился, небо очистилось до полной прозрачности,  наливаясь ночной темнотой и космическим холодом, высверкивая первыми редкими  бледными звёздами.
      – Здравствуйте, Олеся! – как можно приветливее произнёс Олег, задерживая её изящную руку в своей ладони.
      – Здравствуйте, Олег! – ласково сказала посветлевшая девушка, не отнимая руки, – что-то вас давно не было. Много работы?
      – К сожалению не всё зависит от моей воли. – Со вздохом признался Олег. – Ну что будем делать? Куда пойдём?
      – Будем гулять, видите, какая покойная погода! И весной уже пахнет, хоть и мороз…
     Она повела его в городской парк. Но там было тихо, заброшено и темно. Не расчищенные дорожки только угадывались, бесформенными силуэтами просматривались за прозрачными, словно рентгеновский снимок, ветками клёнов заколоченные павильоны и поставленные на прикол аттракционы. Недвижно наблюдали за толпой оцепеневших деревьев ели, напоминая чёрных монахов в белых клобуках.
    – Пойдёмте отсюда, здесь страшно! – прошептала Олеся, прижимаясь к его руке, и они направились вниз к Орлику…
    …они долго и бесцельно бродили по скверу Танкистов, с тоской и молчаливым протестом сознавая, что неумолимо приближается пора расставания.
     Олеся замёрзла, лёгкая курточка не защищала от мороза, и они зашли в подъезд её дома и стояли, глядя друг на друга, и им опять было хорошо и грустно. Олег взял её холодные пальчики и стал отогревать их своим дыханием, потом серьёзно поглядел в огромные напряжённые глаза и сказал отчётливо:
     – Я люблю вас, Олеся!
     Олеся отняла свои руки, спрятала в них  лицо и долго стояла, молча, склонив голову.
     Олег обнял её, притянул к груди и повторил  на ухо:
     – Я люблю тебя…
     Она открыла лицо – щёки её были мокрые от слёз, глаза сияли, на губах наметилась по-детски счастливая улыбка. Она, приподнявшись на цыпочки, обняла его шею, и они впервые поцеловались. Потом целовались ещё и ещё, и она шепнула еле слышно, одним дыханием:
     – Пойдём ко мне…
     Они поднялись к ней в квартиру и снова много целовались, что-то горячо говорили, друг другу, бормотали, клялись и опять целовались…
     Олеся сказала, и в голосе слышалась любовь и надежда: 
     – Оставайся у меня.
     И Олег остался...
                5               
     Утром Варвара Степановна, жившая в этом же подъезде, зайдя к сыну и приготовив завтрак, вдруг озаботилась: Олега не было слышно, хотя к этому времени он уже должен был умыться и переодеться. Варвара Степановна подошла к его комнате, прислушалась. Было тихо.
     – Олежка, пора! На работу опоздаешь!         
     Олежка не отзывался. Мать приоткрыла дверь и увидела спящего сына. Она подошла и качнула его за плечо. Тот не  реагировал.  Он лежал на спине, со спокойным, можно сказать, умиротворённым лицом, с безвольно полуоткрытым ртом. Варвара Степановна сердито тряхнула  его, но он не реагировал.  Что-то здесь было не так. Она, холодея от нехорошего предчувствия, тревожно вскрикнула:
     – Олег, сынок, что с тобой? – и прильнула к его груди, – дыхания не слышалось.
     На грани обморока мать бросилась к телефону, трясущимися руками вызвала скорую. Медики ничего конкретного сказать не могли, отметили только, что он жив, и увезли бесчувственного сына в клинику.
     В больнице ей сказали, что в сознание он пока не вернулся, но явной опасности нет, и отправили страдающую женщину домой.
     На следующий день встревоженным Ведерским сообщили, что ничего страшного нет, что их сын спит!
     – Как спит?! – одновременно изумились родители.
     – Аки младенец! – ответил весёлый доктор.
     – А когда проснётся? – с тревогой и в то же время с надеждой  спросили Ведерские.
     – Это знает только Господь Бог. Может сегодня, а может … – врач хотел сказать: «лет через двадцать», но увидев напряжённые, окрашенные горем лица, пощадил: – а может, через несколько недель. Ваш  сын, уважаемые, уснул летаргическим сном. Мы поместим его в изолированную палату, обеспечим необходимое наблюдение, уход и внутривенное питание.   А вам остаётся только ждать, когда он вернётся к вам!
                май 2011г