Сдаюсь

Я не знаю, зачем бороться
И зачем кричать.
Не знаю, зачем я здесь
Поэтому я сдаюсь. Сегодня.

Linkin Park


1.

   Я очнулась в больнице.
   Здесь тихо. Это первое, о чём я подумала. Тишина вокруг. Какая-то… умиротворяющая.
   Я бы подумала, что умерла, если бы не медсестра рядом.
   …лучше бы умерла…
   - Уже проснулась,- она подошла ко мне.
   Язык почти не двигался.
   - Молчи. Тебе лучше тихо лежать. Просто моргай. Один раз нет. Два раза – да. Ноги чувствуешь?
   Я попробовала пошевелить пальцами ног. Не выходит. Ощущение, будто ноги отлежала. Да так, что не чувствовала вообще. Будто их нет.
   Одно моргание.
   - Ни правая, ни левая?
   Я два раза моргнула.
   - Руки?
   Левая не шевелится. Хотя стоп! Немного есть. С правой сложнее. Точнее – вообще ничего.
   Один раз.
   - Левая?
   Два раза.
   Она даже удивилась.
   - А правая?
   Одно моргание.
   - Лежи тут, я сейчас. Ой, извини,- она выдавила жалобную улыбку и ушла.
   Белый потолок.

0.

   Я вспомнила отца. Как мы садились в машину. Как собирались к речке. Искупаться.
   Тогда я ещё ходила. И видела его в последний раз.
   Он улыбался. Даже один раз, шутя, пронёс на руках. Мы собрали вещи и сели в машину. Он обещал дать мне порулить за городом. Я уже через два месяца должна была учиться на права. А через три отпраздновать девятнадцатый день рождения.
   Всё к чертям.
   Авария на дороге. КамАЗ, выехавший из-за поворота. Точнее, из леса. Словно с неба свалился. Ну, или из ада.
   И протаранил левый бок.
   Не нужно быть гением, чтобы понять судьбу водителя.

2.

   Я плачу уже третью ночь.
   Медсёстры этого не видят. Им это не нужно.
   Голова раскалывается. Любая мысль даётся с трудом. Каждую ночь я думаю, что слёз больше нет.
   И каждую ночь я ошибаюсь.
   Левой руке стало лучше. Я сжимаю ею простыню каждую ночь. А на ладони остаются кровавые полумесяцы, когда я сжимаю кулак.
   Мне страшно просыпаться. Эта реальность уже кажется чем-то запредельным, иным. Будто все живут в другом измерении.
   И мне по-прежнему страшно. Моего отца больше нет. Мать пьёт четвёртый год. Из родственников только тётка, которую я видела в тринадцать лет.
   Уже четвёртую ночь я не сплю.

3.

   - К вам тут пришли,- у медсестры улыбка на лице. Я не знаю, как её зовут. Да и надо ли?
   У неё чудесные русые волосы, изумрудные глаза, очень аккуратный нос и тонкие губы, которые она красит не ярким красным цветом губной помады.
   У неё красивые ноги. И она правша.
   Я её постоянно разглядываю. Мне нечего больше делать.
   - Маша!
   Две мои подруги. У каждой по белому пакету в руках. Продукты и прочая белиберда.
   - Только недолго,- сказала медсестра и ушла, цокая каблучками.
   - Как ты себя чувствуешь?
   - Прекрасно,- я улыбнулась. Это как цирк – каждый приходит в больницу навестить людей, и хочет увидеть выздоравливающих. Не больных, а выздоравливающих. Поэтому улыбайся, дурень, они этого хотят,- вы как?
   - Да мы нормально. Тебе привет от всех наших. От группы.
   - Спасибо.
   - Тебе.. Ты знаешь?..- Ира осторожничала с вопросами.
   - Да,- ответила я. Печали не было. После недели слёзы льются даже во сне. После двух – только печаль. Потом – пугающая пустота. Ничего внутри.
   Рита присела на край кровати.
   - Вы с пакетами мимо проходили?- спросила я. Хоть как-то снять печаль с их лиц.
   Ира улыбнулась:
   - Нет, что ты. Мы всё тебе… Йогурты, фрукты.
   - Карты?
   - У вас можно?
   - Нет. Но правила созданы для того, чтобы их нарушать.
   - В следующий раз,- сказала Рита,- в следующий.
   Она коснулась моей правой руки и тут же отдёрнула кисть. Затем виновато опустила голову.
   Я не почувствовала ничего. Вообще.
   - Сворачивайтесь,- пришла медсестра,- ей сейчас это немного вредно.
   - Общаться?
   - Именно.
   Она чуть ли не силой выпроводила х за дверь под крики «мы ещё придём».
   - Хорошие у тебя подруги,- сказала она.
   - Точно. Хоть с кем-то везёт.
   - Не говори так. Лучше вот, апельсин съешь.
   - Очень смешно.
   - Я почищу. Если поделишься,- она улыбнулась.
   - Можете взять. Я все всё равно не съем.
   - Договорились.
4.

   - Тебя тётя заберёт.
   - Тётя?!
   -  Ну да. Других родственников у тебя ведь нет. Поживёшь у неё.
   - Может, не стоит?
   - Стоит. Должен же за тобой кто-то ухаживать.
   Медсестра как всегда улыбалась. Сейчас она вновь чистила мне апельсин. За этот месяц меня много раз навещали. Поэтому апельсинов было завались.
   Она протянула мне его, разделённый  на дольки.
   - Спасибо.
   Секунду мы ели молча.
   - Тебя уже через два дня выписывают.
   - Хотите сказать, что будете скучать?
   - Да.
   - Что во мне особенного?
   Медсестра замерла, держа дольку апельсина у рта.
   - Все мы особенные,- сказала она.
   - А я?
   - И ты.
   - Чем? У меня не работают ноги! Правая рука не двигается! Чем?
   - Успокойся.
   - Я пропустила похороны отца! Он умер на моих глазах! Чем я особенная? Я шнурки больше в жизни никогда не завяжу! Такая мелочь, а я не смогу её сделать. И я особенная?! Чем?
   - Может, ты сама должна понять?
   - Я уже ничего не пойму! Сколько ещё проживу?
   - Столько, сколько и все.
   - Я не все! Я не нормальные люди. Хренов инвалид. Я любила бегать. И была правшой. Ела сама.
   - Успокойся.
   - Я спокойна. Уже спокойна. Вы будете плакать, если я умру?
   Она помолчала перед ответом:
   - Да.
   Я же не ответила.

5.

   Инвалидная коляска. Действующая лишь левая рука. Меня по улице катит тётка. В квартиру отца. Теперь уже в её квартиру.
   - Спать ты будешь в своей комнате. Я там ничего не меняла. Убралась в квартире, и всё. Я накупила прописей, ручек, карандашей. Ещё торт испекла. И кокос купила. Ты ведь их любишь.
   - Я люблю грейпфруты.
   - И их куплю. У вас хорошо, лифт работает. Я вещи свои почти все перевезла. Буду готовить.
   - Тёть Кать.
   - Да?
   - А я особенная?
   - Конечно особенная.
   - А чем?
   - Ты выжила.
   - И что?
   - Ну… Смотри, мы приехали. Сейчас зайдём внутрь, примешь ванну. Скучала по ванне? Я тебя помою, переодену, будешь как новенькая.
   - Уже никогда не буду,- тихий шёпот вместо слёз.
   - Что?
   - Да это я так. Отца вспомнила.
   - Царство ему небесное.. там ему спокойнее Будет.
   - В смысле?
   - Ничего,- она погладила меня по голове,- ничего.

6.

   Всё тот же белый потолок. Даже в ванной. Она медленно наполняется горячей водой. Я лежу одна. Тётка вышла. Ноги не двигаются. Правая рука тоже.
   Левой я поворачиваю правую и смотрю на шрам. Один единственный. Хотя по логике должна была пострадать левая. Но на ней лишь царапины. А тут шрам.
   Я даже помыться нормально не могу.
   Я закрыла глаза и погрузилась под воду. Когда я ходила на плавание, то мы часто так делали – задерживали дыхание и погружались. Парили.
   Так же и сейчас. Но всплывать мне не хотелось.

7.

   - Что ты с собой делаешь? Такая красивая, умная. Глупости какие удумала!
   Тётка выбросила все мои таблетки в ведро.
   - Ты с ума сошла? Травиться удумала! Посмотри на себя в зеркало.
   И я смотрела.
   Девушка в коляске.
   Тёмные волосы. Голубые глаза. Аккуратные черты лица, которые портят два шрама на левой щеке. Они маленькие, но заметные.
   Девушка в коляске.
   Одетая так себе. В первое, что попадётся. Точнее, что попалось. Правая рука, лежала на ручке коляски. Левая проводит по волосам.
   Девушка в коляске.
   У которой в глазах на долю секунды промелькнула надежда.
   Или ей показалось?

8.

   Народу собралось и вправду много. Все мои подруги. Трое друзей.
   Ни одного родственника.
   Телефон засыпали поздравлениями.
   Один из моих друзей поднял стакан и встал из-за стола:
   - Сегодня у моей… у нашей подруги день рождения. И я хотел бы ей пожелать удачи, счастья, любви найти, а то что ты одна да одна. Как я тебе, например?- он улыбнулся.
   - Ой, сиди уже,- сказала Ира,- Маш, мы тебе покрасноречивее найдём.
   Все чокнулись бокалами и выпили.
   Тётка была у подруги. Мы собрались в зале.
   - Ребят,- сказала я, и все тут же замолчали,- извините, что не говорю тост стоя, но всё же. Знаете, я не ожидала, что придёт так много народа. Что многие меня поздравят. Что вы меня помните ещё. Это будто даёт надежду,- я вытерла слезу, и шёпотом добавила,- заставляет верить, что ты особенная.
   - Маша.
   - Что?
   - У тебя правая рука шевельнулась.
   - Показалось.

9.

   Это не сон.
   С каждым днём всё ужасней. Осознание реальности. Это не сон. Не будет пробуждения.
   Я уже не пытаюсь умереть от таблеток. Посидела на форумах за компьютером и почитала о людях.
   «Хочу умереть. Скажите как?»
   Идиоты. Привлекают к себе внимание. Пупы земли. Обычные серые люди, пытающиеся выделиться красным на фоне мира. Не получается.
   И не и не пытаюсь умереть таблетками. Глупо и некрасиво. Как и повесится. Как и утонуть. Некрасиво и просто.
   В смерти должна быть красота.
   Теперь я очень хочу этого.
   Вчера я ложилась спать, и слышала, как тётка говорит за дверью по телефону.
   Её слова…
   … о том, что я лишь обуза. Балласт. Ничтожество, не способное ни на что. Серое пятно её жизни.
   … о том, что я овощ. Без движения. Без мыслей. Глупое существо.
   … о том, что хочет моей смерти. И даже возможности этому поспособствовать.

10.

   Сегодня у меня пошевелилась правая рука. На секунду.
   Я на кладбище. На могиле отца.
   Когда я вспоминала наши счастливые моменты, рука и пошевелилась. На секунду. Будто бы я действительно какая-то особенная, раз выжила.
   Просидела напротив него около часа. Молча. Кладбище на холме. Холм высокий. С него видно закат.
   Как-то я видела закат. Мы тогда сидели всей семьёй на пикнике. У воды. Он был очень красивый. Медленный, жёлтый. Никакой красноты. Будто тепло семьи. Мы тогда сидели обнявшись.
   Теперь всё иначе.
   Я планирую встретить закат. Последний. А затем подъехать ближе к краю холма…
   Медленным темпом я поднималась на холм. Толкать одной рукой коляску довольно сложно, благо на вершину хорошая дорожка.
   И там я была не одна.
   - Тоже решили встретить закат?- спросил мужчина.
   Впалые щёки и щетина. Карие глаза, которые и не сразу заметишь. Он сидел на земле.
   - Да. Раньше редко получалось.
   - А я каждый день так. Прихожу сюда и смотрю на него. Знаете, и он почти всегда разный.
   - Это же закат.
   - Не просто закат. Закат каждого дня. Индивидуального. Особенного дня. У каждого свой закат. Будто… на все дни.  Воистину, создатель ещё тот живописец.
   - У вас здесь кто-то?..
   - Жена. А у вас?
   - Отец.
   - Сожалею.
   - Мне тоже жаль вашу жену. Давно это случилось?
   - Неделю назад. Она медсестрой работала. Знаете, апельсины до жути любила,- он улыбнулся,- постоянно ей их покупал. И сок апельсиновый. Всегда улыбалась. У неё чудесные глаза были. Изумрудные. Будто два красивых камешка. И взгляд добрый такой.
   - А как её звали?
   - Настя.
   - Красивое имя.
   - Мне тоже нравится. И почти каждый день я хожу сюда. Все мои мечты полетели коту под хвост. Мы мечтали о ребёнке. О школе для него. Она хотела его музыкантом сделать. Скрипачом. И всё,- он опустил голову,- я верил, что любое событие не случайно. Но это для чего? Почему она? В мире столько наркоманов, алкашей. Она людям помогала. Все её хвалили. И что теперь? Ничего. Пустота.
   - Изви…
   - И я каждый раз прихожу сюда. Смотрю на закат. И хочу прыгнуть. Но каждый раз думаю, что что-то должно измениться. Стать другим. Ни хрена. Жизнь слишком странна.
   - Что бы вы ей сказали, если бы?..
   - Что она дала мне веру. В то, что я какой-то…
   - Особенный?
   - Именно. Она давала эту веру пациентам. И мне доставалось чуть-чуть. Сейчас этого мне не хватает.
   Моя правая рука дрогнула.
   - А вы?
   - Я бы извинилась.
   Он не стал спрашивать.
   И мы оба смотрели на жёлтый закат.

11.

   Ноги можно восстановить. Но операция стоит очень дорого. Государству, как всегда, плевать.
   Тётка пытается улыбаться мне. Скоро у неё лицо таким и останется.
   А я писала письма подругам. Вручную.
   Правой рукой.